Дора Коуст (Любовь Огненная)
Арибелла. Последняя из рода Страут
Глава 8: Девушка нелегкого поведения
На борт «Морского Дьявола» мы взошли самыми последними, когда на прибрежный городок уже спустилась тьма ночи с ее сверкающими, словно бриллианты, звездами. Времени при этом было всего ничего. На судне даже ужин еще не прошел. Просто закаты здесь были другими – так сказал Арс, когда я удивилась внезапным переменам.
В таверну, в которой мы ночевали прошлой ночью, мы вновь зашли еще при свете дня, чтобы пообедать и чтобы мужчина решил какие-то свои очень важные дела, а вышли уже в темноте. Она лишь изредка разбивалась уличными магическими фонарями, коих я насчитала совсем немного. Местный маркиз на своих горожанах явно экономил.
На меня смотрели. Еще до того, как мы вернулись на корабль, я отметила, как на меня смотрели прохожие. Взгляды их были настолько разными, что я то и дело терялась под ними.
А потом мне надоело.
Вспомнив все уроки, преподаваемые учителем по этикету, я вздернула повыше нос, слегка опустила подбородок и постаралась изменить взгляд. На прямой и пронзительный, вызывающий желание отвернуться, опустить глаза и смутиться.
И у меня получилось! И пусть урок учителя я усвоила с точностью до наоборот – такое поведение в высшем обществе для юной леди, напротив, не приветствовалось, – почувствовала я себя в тысячу раз лучше. Увереннее, спокойнее и свободнее.
При этом смотрели на меня после небольших метаморфоз не меньше. С восхищением, удивлением, любопытством и осуждением, но воспринимала я эти взгляды уже по-другому. Даже капитан изменения во мне заметил и сказал, что так и нужно.
– …Если ты уверена в себе, то и другие это увидят и подойти испугаются. В твоем случае бить лучше на опережение, и первое твое оружие – это взгляд, – сказал он тихо, стоило нам занять столик в углу уже знакомой таверны.
– А второе? – спросила я просто для того, чтобы поддержать беседу.
– Моя шпага, Ари. Второе твое оружие – моя шпага.
На этот раз я выдержала его взгляд. Отчего-то мне показалось, что это была проверка и я должна была во что бы то ни стало оставаться спокойной и уверенной в себе. Не позволить себя смутить, не спрятать взгляд, не…
Я смотрела прямо в его глаза и казалась себе со стороны теми самыми леди из книжек, из-за которых каменные мужские сердца превращались в податливое тесто. Ими восхищались. Они знали свою цену. Они ощущали себя равными мужчинам, полноправными во всем.
Я всегда хотела быть такой.
Такой я собиралась стать.
Внутри меня все переворачивалось. В желудок будто провалился кусок льда или попали тысячи бабочек, что взмахами своих крыльев образовывали ощущение щекотки. В этом взгляде, в темных, в чернильно-черных сейчас глазах я словно растворялась. Дыхание стало затрудненным, медленным, но при этом глубоким. Голова закружилась в одночасье.
– Ваша тарелка. И ваша тарелка, – ворвался в это противостояние взглядов веселый голос бородача.
Мгновенно вынырнув из странного состояния, будто наваждения, я благодарно улыбнулась хозяину таверны. Заказ на этот раз у нас тоже принимал он, в то время пока подавальщица стояла за стойкой и дулась, периодически бросая косые взгляды в нашу сторону.
Нетрудно было догадаться, что причиной ее плохого настроения стала я – девушка, которая сопровождала обожаемого ею посетителя.
На меня смотрели. И в зале таверны, и потом по дороге к берегу, где находился причал.
В конце концов чужое внимание перестало доставлять мне неудобство. Забыв о нем, я думала о чем-то своем.
О взгляде Арса и о том, что он мог значить, ведь вот так не смотрят без причины. О его встречах с торговцами и договорах, которые капитан заключал.
Ни один из мужчин, что подходили к нам в таверне, подсаживаясь за столик, не спорил с господином Айверсом по части цены, но все неизменно благодарили того за сотрудничество.
Его знали в этом городе.
Его любили в этом городе.
Его боялись в этом городе.
Вывернув в темный проулок, чтобы сократить путь до берега, Арс ничуть не убоялся, услышав низкий хриплый голос и фразу: «Кошелек или жизнь?» Мое сердце успело сделать лишь один удар, я даже испугаться не смогла и с шага не сбилась, как перед нами уже вежливо извинились и узкая улица опустела.
Капитаном восхищались в этом городе, и, что уж таить, я тоже по отношению к нему испытывала необъятное восхищение. Он словно был принцем из сказки, и я теперь не могла однозначно сказать, что он плохой.
Для каждого человека и существа он был своим. Точнее объяснить у меня даже самой себе не получалось.
Деревянный трап раскачивался от каждого нашего шага. Ветер трепал волосы, распущенные и заплетенные в несколько мелких косичек, в которые были вплетены бусины. Море за бортом шумело и плескалось, отражая сияние звезд.
Возвращение на корабль принесло с собой только самые теплые чувства. Я была рада тому, что могу вернуться сюда. И даже по Ричу со вчерашнего дня успела соскучиться, но все хорошее быстро схлынуло под неудержимыми волнами реальности.
– Капитан, ты решил захватить с собой кого-то из заведения госпожи Пожари? – негромко рассмеявшись, поинтересовался Эрни, заприметивший нас.
Одному из матросов он как раз помогал перевязывать узлы. Веревки тянулись откуда-то со стороны парусов и крепили к мачте веревочную лестницу.
Сделав глубокий вдох, я громко и твердо произнесла:
– Я Ари.
– А я Эрни, – залихватски подмигнул мне интендант, вновь усмехнувшись.
– Мы уже знакомы, – повторила я спокойно, но с нажимом. – Я – Ари, помощница Рича.
К нам прислушивались со всех сторон. Нет, работа на судне шла, как и до нашего возвращения, но было заметно, что движения замедлились, смазались, а удивленные и даже недобрые взгляды скрестились на нашем квартете.
На лице Эрни четко проступило неодобрение. Он посмотрел на Арса. Я тоже, но капитан промолчал. Только во взгляде его отчетливо отразилось предупреждение, спустившее меня на землю несмотря на то, что обращено оно было не ко мне.
За этот долгий день я уже забыла, как господин Айверс умеет смотреть. Так, что кровь стынет в жилах.
– Иди готовь ужин, – приказал он, лишь мазнув по мне взором.
С верхней палубы я, как и прежде, фактически сбежала.
А едва оказалась в камбузе, получила продолжение бала. Заметив меня, Рич вдруг обрадовался. При этом его реакция мне не понравилась больше, чем реакция команды, потому как удивленным морской свин не выглядел, а это означало…
– Наконец-то как баба выглядишь, а то смотр-р-реть было страшно. Сейчас хоть глаз радуется. И где только мешок тот др-р-раный, названный рубашкой, нашла?
– Лучше тебе не знать, – тяжко вздохнула я, усевшись поверх закупоренной бочки с вином.
Рыбацкий район встал перед глазами так отчетливо, что я невольно потянулась к медальону, что висел на шее. Почему-то представлялось, что сейчас вместо островного графства находится серое пепелище.
– И давно ты понял? – голос мой был тихим, расстроенным.
Я знала, что нельзя рассчитывать на хорошую реакцию. Все замечательно бывает только в сказках. Но все же хотелось, чтобы меня приняли без проблем.
Чтобы у Арса из-за меня не было проблем.
– Пф-ф! – Махнув крылом так, что большая деревянная ложка сама начала размешивать содержимое котла, кок вспорхнул на свою веревку. – Так, считай, с самого начала, когда ты картошку чистить начала. Р-р-ручки-то у тебя совсем не мужицкие. Да и капитан наш, увер-р-рен, неладное заподозрил. Но не выгонять же тебя среди вод-океанов.
Тяжко вздохнув еще раз, я промолчала. В камбузе стоял аромат чуть сладковатой каши и мясной подливы. Рот мгновенно наполнился слюной.
– На этот раз, наверное, все-таки выгонят, – протянула я печально. – Команде мое присутствие не понравилось.
– А ты чего ожидала? Что они тебе цветочки подар-р-рят? – рассмеялся Рич, но тут же сжалился надо мной: – Ладно тебе. Не переживай, они свыкнутся. На вот, лучше морковь мелким кубиком порежь.
– Еще готовить что-то будем? – Вооружившись ножом, я взяла зависшую прямо в воздухе уже очищенную морковь.
– Неа. Это тебе, чтобы занялась чем полезным, а не глупые мысли по бестолковой голове гоняла. Чего смотр-р-ришь? За работу давай, ишь, р-р-распустились…
Мясная подлива была полностью готова где-то через полчаса. За это время жесткое мясо стало мягким и приятным на вкус, а сама подлива приобрела невероятный аромат от сухих трав, которые кок щедро добавил в котел.
Наверх на палубу мы поднимались, как и всегда, вдвоем. Котлы парили в воздухе сами по себе чуть впереди, вместе с Ричем, а я несла стопку чистых тарелок.
Собственно, именно поэтому повар услышал чужую ругань немного раньше меня. Я же поняла, что члены команды возмущаются, когда уже преодолела половину лестницы.
Путь назад теперь смотрелся бы глупо.
– Все знают, что баба на корабле к беде! – громко заявил кто-то из матросов.
– Та ше ви таки кажете? А толпа нечесаных увальней к счастью, ше ли? Вы ше, с мозгами поссорились? – возмущенно фыркнула Рози.
Услышав голос свинки, я обрадовалась. О том, что на корабле «женщина к беде» я теперь не одна, как-то позабылось. Я вообще о многом забыла. Эти два дня с Арсом почти что один на один произвели на меня особое впечатление. Как сказала бы мама: «Вскружили голову».
– И вообще, ви ше нарисовались? Если уж на то пошло, ми с дитем с вами ужо несколько дней, и ше? Не потонуло ваше корыто! Нивроку…
Последнюю фразу я расслышала еле-еле, и то только потому, что мы с Ричем уже поднялись, а Рози сидела на жердочке прямо у входа в камбуз. Другие одно-единственное слово, означающее так много, не услышали вовсе.
Особо недовольные пираты замолчали. То ли обдумывая сказанное морской свинкой, то ли потому, что увидели нас. В любом случае я выдохнула. Выслушивать их ругань не хотелось совершенно. Я просто не знала, как на нее правильно реагировать.
Не драться же мне с ними, в конце-то концов? Это Рози за словом в карман не лезла и умела давать словесный отпор, а я с учителями совсем не тем занималась на уроках. Меня не готовили к интригам и тайнам королевского дворца. Мне сулили спокойное существование при любящем супруге в кругу детей, а потом и внуков.
О Древние! Словно у меня за плечами осталась другая жизнь, или будто я наконец проснулась после долгого сна. Моя реальность сейчас была совершенно иной.
– Зато теперь нам не обязательно до следующей стоянки терпеть, – неприятно рассмеялся матрос, чье лицо от уха до левой брови пересекал глубокий шрам.
Чужие грязные слова разрезали только обретенную тишину, вырывая меня из размышлений. Тарелка громко звякнула о тарелку, а я почти до боли стиснула зубы, ощутив неизведанную доселе злость.
Пират явно намекал на публичный дом госпожи Пожари. Совсем недавно его посещали некоторые члены команды, судя по тому, что я слышала перед тем, как уйти в город вместе с Арсом.
Жгучее желание перевернуть на наглеца тарелку с кашей и мясной подливой появилось мгновенно. Останавливало лишь то, что после такой выходки я сама, скорее всего, в наказание обойдусь без ужина. Да и потраченных сил и продуктов, честно говоря, было жалко.
Не стоил этот мерзавец моих нервов.
– Рты свои позакрывали и живо за работу, пока без ужина не остались, – тихо, но при этом как-то пронзительно произнес непонятно откуда взявшийся капитан.
– Так ужин же вот уже, – недоуменно проговорил отличившийся матрос.
Властный голос капитана словно обнял меня со спины:
– Ты сегодня ужинаешь в последнюю очередь.
Хотелось улыбаться. Улыбка против воли змеей скользнула на мои губы. Я была невероятно благодарна Арсу за то, что он заступился за меня и приструнил матросов, пусть и не сделал им замечаний в открытую. Самое главное, что цель была достигнута и они осознали, за что расплатились горячим ужином.
Те, кто ел последними, всегда получали пищу едва теплой. И это не я так придумала. Это капитан так наказывал нерадивых пиратов. Даже у них имелись определенные правила, нарушать которые не позволялось никому.
– Ну и чего застыла над тарелкой как изваяние? – поторопил меня кок. – Давай быстрее. Всем жрать уже охота.
И действительно, все члены команды уже стягивались к бочкам, которые сегодня заменяли стол. Вооружившись большой деревянной ложкой и половником, я быстро наполняла тарелки, а сама краем глаза наблюдала за морскими свинками.
Зеленую грушу в лапах у Рича я заприметила еще в камбузе, а теперь внимательно следила за тем, как он фрукт передавал Рози. И как рыжая свинка величественно его принимала. Эти двое со стороны выглядели как дуэлянты на поле брани.
– Кушать подано, – фыркнул кок, словно фокусник, достав из-под собственного крыла ужин и для себя.
Свежий лист капусты захрустел в такт сочной груше, которую Роззи предварительно магией для удобства разрезала на четыре куска. Она еще и платочек себе на мохнатую шею повязала, чтобы не измазаться в сладком соке. Если бы в придачу морская свинка вооружилась вилкой и ножом, я бы вообще не удивилась.
Для части команды этот поздний ужин заканчивался сном и заслуженным отдыхом. Для Арса – привычной прогулкой по верхней палубе. Вместе со всеми он ел редко, предпочитая в этот момент уязвимости для корабля оставаться настороже. Я же в этот короткий миг украдкой провожала мужчину внимательным взглядом, потому что для меня вечер только начинался.
Меня снова ждали гора грязной посуды, ледяная вода и немытые полы. Впрочем, как и во все последующие дни.
Глава 9: Уже другая
Три дня – ровно столько мы находились в плавании, держа курс на какие-то там скрытые ото всех острова. Три дня – ровно столько по всему кораблю меня неустанно с раннего утра и до глубокой ночи гоняли Рич и Роззи. Три дня – ровно столько команда «Морского Дьявола» приглядывалась ко мне, при этом пока удерживая дистанцию.
А я приглядывалась к морю. Оно то было лазурно-голубым, тихим и спокойным, словно ненавязчивая мелодия солнечного утра, что заглядывало в окно спальни вместе с птичьей трелью. То вдруг становилось серым, почти черным, и бушевало, качая судно, вторя порывистому ветру и звонкой музыке дождя.
Удивительно, но мне нравилось море. Непостоянное, волнующее, неудержимое. Оно сочетало в себе все женские качества, которыми я хотела бы обладать. Его нельзя было угадать. Его невозможно было обыграть. Его никак не получалось предвосхитить.
Море ни под кого не подстраивалось, и за это его уважали.
Все, кроме чаек. Эти бессовестные пернатые что в хорошую, что в плохую погоду ныряли в воду с головой и непременно ловили рыбешку поменьше и покрупнее. А потом гадили прямо на палубу, перелетая с мачты на мачту, и деревянной швабры совершенно не боялись.
Уж я их и так и эдак гоняла. И тряпкой бросалась, и без ведра чуть не осталась, когда оно едва за борт не перелетело, а им все нипочем! Только и знают, что гадить да орать.
Вот и приходилось мне палубу отмывать. Утром терла, днем проходилась и перед сном отмывала. А кроме этого, готовить каждый день помогала. Мы с Ричем и завтраки стряпали, и над обедами колдовали, и ужинами всех кормили.
И ведь вкусно кормили. И каши варили, и мясо всякое разное жарили-парили, и супы наваристые готовили, и даже пекли иной раз. Сегодня вот на завтрак, например, пирожки были со смородиновым вареньем. Оно на борт случайно вместе с соленьями попало и быстро в тесто угодило.
Правда, ругань в камбузе при замесе теста стояла страшная. Роззи и Рич на ровном месте умудрялись спорить. Скандалили с утра и до вечера по поводу и без, хотя пересекаться не должны были совершенно. Рыжая все время проводила у кабинета капитана, а кок – на своем рабочем месте.
И тем не менее это совершенно не мешало им воевать. Сегодня вот из-за формы пирожков повздорили, а вчера вечером из-за количества капусты в супе, который я на подносе капитану в кабинет отнесла.
Уж лучше бы и не относила, а сама по дороге все съела, потому как попало мне сразу от обоих. От Роззи за отсутствие мяса и наличие капусты в тарелке. Мол, здорового мужика мясом кормить нужно, пока он на кости бросаться не начал, – вторую часть фразы я так и не поняла. А от кока за то, что суп уже остыл, пока я туда-сюда ходила, хотя сами же и гоняли без цели.
То я не так готовила, то не так поднос приносила, то полы не так мыла и даже смотрела не так. На капитана.
– Нет, ви на нее поглядите! И гиде, мине скажи, твое обаяние потерялось, а? – наставляла пернатая, поймав меня во время ужина на том, как я взглядом спину Арса провожала. – Слушай тетю Роззи. Тетя Роззи пятерых кавалеров на тот свет спровадила и таки ни разу не попалась. Ну ше опахалами своими луп-луп? Шамай давай.
Ну я и ела. Молча есть, пока эти двое спорят, вообще было полезно для здоровья. Иногда они даже забывали, что я есть, и тогда удавалось уделить время собственным мыслям.
Ну или побыть в тишине, что было совсем уж редкостью. Это с суши плаванье на корабле казалось романтичным, а по факту каждый день приходилось смотреть на одни и те же лица и с этими же самыми лицами сталкиваться там, где они тоже пытались найти уединение.
А его – уединения – на судне просто не было. Собственно, это и стало той самой причиной, почему с моим нахождением здесь команда все-таки смирилась. Сделать это они попросту были вынуждены. Однако косо в мою сторону все равно посматривали. Но только тогда, когда капитан этого не видел.
– Та не хлюзди, – подбадривала меня все та же Роззи, которая чужие взгляды в мою сторону тоже подмечала. – Било бы на кого внимание обращать. Ше с них взять-таки, с этих оборванцев невоспитанных?
– Не такие они уж и невоспитанные, – отчего-то вступилась я за пиратов, в очередной раз намывая палубу.
Птицы словно договорились между собой и теперь гадить приходили в два раза чаще, будто проверяя меня на прочность. А я что? У меня варианта отказаться от такой дурно пахнущей работы не было.
– Йклмн, как вам это нравится? – громко возмутилась морская свинка. – Ты йих ешо пожалей!
– Что тут у вас?
Последняя фраза принадлежала покинувшему свой кабинет капитану. Всегда, когда он только появлялся на палубе, на судне все разом на несколько мгновений замолкало. А потом приходило в движение с новой силой.
Вот и на этот раз. Чуть не выронив швабру от неожиданности, я быстро посмотрела на мужчину, тут же спрятала взгляд и стала тереть тряпкой еще интенсивнее.
– А таки ше тут у нас? – переспросила Роззи удивленно и вдруг мне подмигнула. – Ох, сколько времени?
Который сейчас час, знал разве что капитан, у которого в кабинете имелись самые настоящие деревянные напольные часы, но ответ морской свинке и не требовался. Она просто нашла причину сбежать. Пробубнила что-то невразумительное и мало понятное и оставила нас один на один, чего делать не должна была.
Она-то знала, как именно я отношусь к Арсу, хотя ответа на этот вопрос не ведала даже я сама. Однако больше всего меня волновало другое – то, как он относился ко мне.
В тот раз, когда Роззи нас оставила, он сунул мне в руки небольшую баночку, в каких обычно мама хранила пудру.
– Зачем это? – спросила я, рассматривая подарок.
На фоне красных от ледяной воды рук и иссушенной поврежденной кожи серебряная баночка, словно сделанная из ртути, казалась праздничной и нарядной. В крышку ее так вообще можно было смотреться, как в зеркало. Только отражение больше привычным не являлось.
Выглядела я совсем иначе.
– Это заживляющая мазь.
Осознание длилось какой-то миг. Я сразу поняла, что это мазь для моих многострадальных рук, даже касаться которых мне уже было больно, не говоря о том, чтобы выполнять свои обязанности.
Нет, я их, конечно, все равно выполняла, но через силу, сжимая зубы и чаще просто игнорируя боль. Только слезы иногда по щекам сами катились. Их контролировать получалось не всегда.
Благодарность во мне родилась мгновенно и еще быстрее разрослась до самого настоящего урагана. Однако выразить все свои эмоции или хотя бы сказать такое простое «спасибо» я не успела. Капитан уже ушел, решив не дожидаться моей реакции.
Но несмотря на это приятно было даже очень. И еще приятнее стало, когда на следующее утро кожа на руках почти перестала болеть, а к этому вечеру от былых неудобств и вовсе не осталось следа.
Я о них просто забыла, но, как назло, появились другие. И не абы какие неудобства, а самые настоящие неприятности.
Я как раз заканчивала мыть верхнюю палубу перед сном, когда почувствовала скрытое напряжение. Все внутри меня вдруг сжалось, завопило об опасности, но я никак не могла понять, с чем связаны эти ощущения.
Большая часть команды давно отдыхала на нижней палубе, куда я вообще никогда не ходила. Меньшая – как и каждый день, стояла на вверенных им постах.
Море было на удивление тихим и спокойным, даже бесшумным. Теплый ветер едва-едва касался лица. На горизонте не виднелся чужой корабль, а странный сон больше не повторялся.
Мысленно я перебрала все, что могло меня напрягать. Волноваться было просто не о чем, но плохое предчувствие никак не отпускало.
Домыв последний пятачок, я порывисто крутанулась на пятках и неожиданно уткнулась носом прямо в чужую, липкую от жары, дурно пахнущую грудь. Шаг назад сделала мгновенно и не задумываясь. Он получился настолько резким, что я запнулась о ведро и едва не упала, но меня крепко ухватили за плечо.
– И куда это ты собралась, красавица? – поинтересовались у меня с неприятной усмешкой.
Этого матроса мне уже доводилось видеть раньше. Молодой, юркий, поджарый и, как многие, загорелый. Он вечно крутился рядом с пушками, что стояли на верхней палубе. Два дня назад даже чистил их, оттого и несло от него до сих пор порохом.
Уверенно. Я должна вести себя уверенно. Так говорил Арс. А иначе меня никогда не примут за свою.
– Пройти дай, – произнесла я на удивление грубо и твердо, не узнавая собственный голос.
Еще и плечом дернула, чтобы высвободиться. И, как ни странно, помогло.
– И куда это пройти? – Пират оскалился еще больше, демонстрируя улыбку без переднего зуба. Освобождать путь он, судя по всему, не собирался. – Я здесь, ты здесь, а больше нам никто и не нужен.
– Я сказала: дай пройти, – ринулась я вперед, налегая всем телом, словно таран, но меня без особых усилий поймали и скрутили.
– А ты дерзкая, да? – прошептал он мне на ухо и почти получил локтем в подбородок, отчего и прошипел: – Люблю дерзких.
Наверное, именно в этот момент я и поняла, что уже изменилась. Прошлая Арибелла в такой ситуации давно истошно вопила бы, прося о помощи, на всю округу. И не потому, что не могла бы справиться сама, а потому, что справляться самой в наших кругах было попросту не принято.
Но это прошлая я. Здесь и сейчас же, напротив, я хорошо осознала, что ни за что на свете не закричу и уж тем более не попрошу о помощи. Потому что могу обойтись без чужого участия. Потому что я не жертва и жертвой никогда не стану.
Один раз я уже убежала, о чем сожалела до сих пор. Второго раза просто не будет.
Я дралась. Наверное, со стороны это выглядело глупо, некрасиво и недостойно, но я действительно дралась, как бывало это между парнями-конюхами. И пиналась, и кулаками махалась, и даже затылком о чужой нос приложилась, ойкнув от неожиданной боли.
Но не остановилась. Наоборот, получив освобождение из захвата, как следует вооружилась деревянной шваброй, замахнувшись посильнее и…
От расправы за покушение на девичью честь матроса уберег строгий голос, заставивший меня замереть каменным изваянием:
– Что здесь происходит?
И столько надежды появилось в глазах недобитого! Так бы шваброй и огрела! Но вместо этого пришлось выпрямляться и выкручиваться:
– Палубу драю, капитан.
– Палубу или моего матроса? – поинтересовались у меня вроде как строго, но со смешливыми нотками. То ли в голосе, то ли во взгляде, то ли мне вообще показалось.
Темно уже все-таки было.
Обозначенный бессовестный юноша за это время уже успел немного выпрямиться, но не до конца. Коленки оставались согнутыми, а глаза его, как ни странно, слезились. И разбитая губа характерно подергивалась, пока он старательно на меня не смотрел.
– И матроса в том числе, – чистосердечно призналась я, неожиданно громко шмыгнув носом. – Я вообще чистоту уважаю.
– А ты, стало быть, помогать вызвался? – обратился Арс к несчастному.
– Так точно, капитан, – пропищал матрос вдруг ставшим тоненьким голосом.
Злорадству моему не было предела! Все-таки не по коленке попала! А ведь почти не метилась!
– Ну раз ты так помогать любишь, то завтра вместо нее палубу драить будешь, – решил господин Айверс, и, как на мой взгляд, справедливо. – И послезавтра, пожалуй, – размышляя, добавил он и на этом не остановился: – И еще три дня сверху.
– Есть, капитан! – пропищал матрос, бросив в мою сторону быстрый взгляд.
– Иди, – приказал Арс, поменяв обманчиво добродушный тон на ледяной.
Главное место событий бессовестный покидал, насколько это было возможно быстро на полусогнутых ногах.
– Сразу бы сказали, что баба ваша, – умудрился он пробурчать себе под нос так, что даже я со своего места услышала.
– Ты что-то сказал? – переспросил капитан, не оборачиваясь, а прямой пронзительный взгляд напрочь прибил меня к палубе.
Ой, и нехорошо же он на меня смотрел. Мне тоже сразу же захотелось сбежать как можно скорее, но я словно приросла к полу. Однако страха при этом не испытывала. Решимость – да, но не страх.
– Шторм, говорю, будет, капитан, – добавил матрос, пока мы мерились взглядами.
– Иди уже.
На некоторое время палубу овеяла тишина, разбавляемая лишь шорохом волн. Так и не сделав ни одного шага с места, я сжимала древко швабры. И когда Арс подошел прямо ко мне, все так же продолжала сжимать. И когда свободную руку взял в свои ладони…
– Как руки? – поинтересовался он, словно невзначай поглаживая мягкие и действительно нежные сейчас ладони.
– Уже лучше, спасибо вам, – выдохнула я почему-то шепотом, проглатывая твердость, лишаясь уверенности.
– Тебе, – исправили меня с улыбкой.
Эта улыбка, несомненно, очаровывала. Он знал, каким мощным обаянием обладает, и вовсю этим пользовался.
– Тебе. – Не улыбнуться в ответ было попросту невозможно. – Долго нам еще плыть?
– На всех хватит, – странно ответил мужчина, пальцами очерчивая линии на моей ладони. – Иди спать, Ари. Уже поздно.
– А ты?
– Я? – Мой вопрос удивил господина Айверса, но, отпустив мою руку, словно обнажив ее, лишив такой долгожданной ласки, он все же ответил: – Я еще немного постою.
– А если и правда шторм будет? А вдруг волна утащит тебя в море?
Улыбка его стала загадочнее, добрее, словно снисходительнее, а взгляд мягче. В свете луны его глаза будто отражали все звезды мира, это бесконечное синее небо.
– Не бойся. – Подцепив пальцами прядь волос, упавшую мне на щеку, он заправил ее мне за ухо. – Мне никакие катаклизмы не страшны.
От первого настоящего поцелуя меня отделял все тот же шаг.
Шаг, который я так и не сделала. Не решилась, завороженная чужим взглядом, а после мгновение исчезло. Арс снова прогуливался по своему кораблю по направлению к штурвалу, а я…
А я вернулась обратно в камбуз, вымыла тряпку, сполоснула ведро, экономно намазала руки явно заговоренной мазью и провалилась в сон, едва достигла своего гамака.
В сон кошмарный, в первый сон за последние дни.
Я будто снова стояла на верхней ступеньке лестницы прямо за шкафом, перекрывающим тайный проход из кабинета отца. По ощущениям мне казалось, что шкаф только-только встал на свое место и я все еще могу все исправить, могу сделать другой выбор, могу остаться с родителями и…
Я не знала, что «и». Много думала об этом, но так и не придумала выхода из той ситуации, в которой мы оказались. Мой дар позволял лишать магии все и всех вокруг, фактически высасывать чары, но этого было недостаточно для настоящего противостояния. Я не могла позволить себе убить живое существо, так что шансы были не равны. У герцога в наличии имелось целое войско готовой ко всему гвардии, а у нас никого.
Отец считал, что воины нам были попросту не нужны.
И тем не менее я стучалась, громко тарабанилась в заднюю стенку проклятого шкафа, не то чтобы искренне надеясь, что на этот раз мне откроют, а скорее выплескивая весь ужас и страх, все отчаяние, все горе, испытанное мною.
Но мне действительно открыли. Шкаф уверенно отъехал в сторону, являя мне герцога в золотом, словно магическом, ореоле. Свечение распространялось вокруг него, ослепляя, не давая рассмотреть то, что происходило за его спиной.
– На этот раз ты пришла сама, душа моя, – произнес седовласый мужчина, не предпринимая попыток схватить меня хотя бы за руку.
Напротив, он словно был уверен, что мне уже не сбежать. Об этом говорила его дьявольская улыбка, его тихий, пробирающий до дрожи смех. Его поза – он стоял прямо, величественно, глядя на меня сверху вниз в своем темно-фиолетовом жилете, накинутом поверх белой рубашки. Густая пепельная коса была переброшена на его грудь.
– Ты любопытна, моя нежная Бель. Но мне это только на руку. Очень скоро я найду тебя, где бы ты ни была. Я найду тебя.
Я отшатнулась, не думая ни мгновения, но получилось точно как с матросом. Только на этот раз я запнулась, запуталась в собственном пышном платье, в котором убегала, и полетела вниз на ступеньки.
Поймать меня герцог, от чьего имени аристократов бросало в ужас на всех материках, попросту не успел. Он дернулся, да, но я проснулась раньше, в очередной раз обнаружив себя на полу. Из гамака я вываливалась часто и так же часто отбивала себе то спину, то руку, то филей.
Собственно, это и становилось поводом для ранней побудки. Однако на этот раз она оказалась какой-то уж слишком преждевременной. За маленькими окошечками все еще царила ночь – небо было темным, непроглядным. А еще, кажется, матрос все-таки был прав. Шум безудержной стихии прорывался в камбуз даже сквозь запертые двери.
Что совершенно не мешало Ричу спать. Как бывалый мореплаватель, он игнорировал любые неудобства, а я…
Мимо него я не прокралась, нет. Я пробежала, перепрыгивая через ступеньки, чтобы оказаться как можно скорее на верхней палубе.
Стоило мне только отворить двери, как холодные соленые брызги окатили меня с ног до головы, а ветер бросился в лицо и сорвал с волос косынку. Качка была просто невероятной. В дверной проем я вцепилась по обе стороны от себя.
– Ты куда, болезная?! – окликнул меня проснувшийся Рич.
– Посмотреть хочу! – ответила я громко, но навряд ли он меня услышал.
Волны бились о корабль, перекрывая любые звуки. Они – волны – словно объединились с небом и представляли сейчас единое полотно, по которому судно неслось также легко, словно сыр по маслу.
О Древние! Я никогда прежде не видела шторм так близко. Мы находились в самом его эпицентре. Устоять на палубе было просто нереально.
Схватившись за веревки, спускающиеся с мачты, я кое-как преодолела расстояние в несколько шагов, приблизившись к центру судна.
