Дэвид Веллингтон
Рай-1
Для вас, читатели. В 2003 году я начал публиковать в сети главы своего первого романа. Двадцать лет и двадцать две книги спустя я просто хочу поблагодарить всех, кто поддержал меня на этом пути
David Wellington
PARADISE-1
First published 2023 in the United Kingdom by Little Brown Book Group LTD
Copyright © 2023 by TK
© Jennifer Dikes, фотография автора
© Комарова Е. Н., перевод на русский язык, 2025
© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025
1
До рассвета на Ганимеде[1] оставалось еще три дня, и холод пробирал до костей. Единственным источником света был полумесяц Юпитера – тонкая коричнево-оранжевая дуга, неподвижно висевшая в ночном небе. Время от времени на затененном диске большой планеты вспыхивала молния – полоса света, достаточно большая, чтобы даже с расстояния в миллион километров отбрасывать длинные тени на угольно-черный лед Ганимеда.
Александра Петрова повела плечами. Поводила ногами из стороны в сторону по рассыпчатому льду, просто чтобы разогнать кровь. Почти шесть часов Петрова пролежала ничком на краю горного хребта, вдали от поселения в кратере Селкет[2], где поддерживается тепло и воздух не подвергается рециркуляции. И, возможно, ее страдания вот-вот окупятся.
– Вышка один-четыре, есть визуальное подтверждение, – прошептала она в микрофон, встроенный в скафандр. Ее слова передались на спутник, а тот перекинул их снова вниз, какому-то диспетчеру в кратере, который в свою очередь переслал их в милый уютный офис четырнадцатого отдела Службы надзора – штаб-квартиры военной полиции на Ганимеде. – Объект на расстоянии примерно трехсот метров, направляется на северо-северо-запад.
Петрова старалась лежать неподвижно, чтобы не выдать себя. Прямо под тем местом, где она затаилась, по склону осторожно спускался мужчина, перепрыгивая с валуна на валун. Направлялся он, судя по всему, к лабиринту узких каньонов. Ярко-желтый скафандр плотно обхватывал тело, на лицевом щитке шлема виднелись защитные очки вместо светофильтра. Половина рабочих на Ганимеде носили такую униформу – дешевую, простую в починке и сплошь ярких цветов, чтобы проще было отыскать труп. Штрихкод на спине сообщал, что униформа принадлежит некой Маргарет Дзаме.
Но Петрова знала, что скафандр краденый. Человек внутри него – бывший медработник по имени Джейсон Шмидт. Предположительно – самый страшный серийный убийца за всю столетнюю историю колонии на Ганимеде. Она проверила кучу дел о пропавших людях и более чем в двадцати случаях обнаружила улики, которые привели прямиком к Шмидту. Ни одного тела найдено не было, что неудивительно: Ганимед – одно из самых густонаселенных мест в Солнечной системе, но здесь много ледников, которые до сих пор никто не исследовал. Идеальное место, чтобы прятать трупы.
– Вышка один-четыре, – сказала она. – Запрашиваю разрешение на арест Джейсона Шмидта. Я уже оформила документы. Нужен зеленый свет.
– Принято, лейтенант, – отозвался один-четыре. – Мы как раз просматриваем дело, надо убедиться, что вы действуете в рамках полномочий. Ожидайте.
Все улики против него косвенные, но Шмидт – именно тот человек. Она в этом уверена.
Лучше бы так и было. На кону ее карьера. У нее, как у лейтенанта-инспектора Службы надзора, достаточно широкие полномочия, чтобы вести собственное расследование, но она не могла позволить себе провалить это дело. Она прекрасно понимала, что получила работу и звание только благодаря семейным связям. Проблема в том, что все остальные тоже это знали. Ее мать, Екатерина Петрова, была когда-то директором Службы надзора. Александра продолжила традицию, и все были уверены, что учеба в академии давалась ей легко не из-за ее стараний, а из-за помощи матери.
Если Александра раскроет это дело, то докажет, что не просто дочь своей матери, что способна удержаться на работе благодаря собственным заслугам. Командование Службы надзора просто закрыло все те дела о пропавших: вероятно, Лэнг, новый директор, сочла, что несколько шахтеров с Ганимеда не настолько важны, чтобы тратить ресурсы на их поиски. Но поимка Шмидта стала бы настоящим триумфом как для Лэнг, так и для Александры. Это повысило бы имидж Службы надзора, показало бы жителям Ганимеда, что Служба надзора стоит на страже их безопасности. Удачный пиар-ход.
Ей просто нужно разрешение на арест. Что в этом сложного? Почему в Селкет медлят?
– Вышка один-четыре, запрашиваю разрешение на арест. Жду указаний.
– Вас понял, лейтенант. Мы ожидаем подтверждения.
Шмидт остановился на вершине валуна. Повертел головой из стороны в сторону, осматриваясь. Заметил ли он ее? Или просто заблудился в темноте?
– Принято, – сказала Петрова и проползла вперед на метр. Ровно настолько, чтобы держать Шмидта в поле зрения. Куда он направлялся? Она подозревала, что у него здесь, во льдах, есть что-то вроде тайника – возможно, место, где он хранит свои жуткие трофеи. Она следила за ним некоторое время и знала, что он часто покидал теплое поселение и часами бродил в одиночестве. Это ее устраивало. Здесь, снаружи, больше шансов его поймать. В многолюдном городе он мог бы просто раствориться в толпе.
Время для действий идеальное. Схватить его. Доставить – желательно живым – в Службу надзора для допроса. Она коснулась пистолета, висящего на бедре. Проверила, заряжен ли он, готов ли к стрельбе. Конечно, все в порядке. Она собственноручно почистила и собрала его. Была только одна проблема. На ствольной коробке светился ровным желтым светом крохотный огонек. Он означал, что разрешения на стрельбу у нее пока не было.
– Мне нужно разрешение, вышка, – сказала она. – Разблокируйте мое оружие. В чем проблема?
Она понизила голос, хотя в этом не было особой необходимости. Атмосфера Ганимеда была такой разреженной, словно и не существовала. Звуки среди льда не разносились. И тем не менее. Параноидальная осторожность может и жизнь спасти.
Шмидт наконец пошевелился, спрыгнул с валуна и тяжело рухнул на груду ледяной крошки. Он упал на задницу и развел руки в стороны, упершись ладонями в землю. Он был безоружным. Уязвимым.
– Ожидайте подтверждения. Директор Лэнг затребовала дело, чтобы лично дать отмашку. Пожалуйста, наберитесь терпения, – сказал дежурный.
Александра медленно вдохнула. Медленно выдохнула. Директор Лэнг вмешалась? Может, и хорошо; может, это означает, что начальство проявило интерес к ее карьере. Хотя, скорее всего, это проблема. Дело застопорится, пока она будет ждать одобрения директора. Или, еще хуже, Лэнг уволит ее просто назло.
Когда полтора года назад мать Александры вышла в отставку, Лэнг ясно донесла мысль, что не собирается давать никаких поблажек дочери своей предшественницы. Александра может замерзнуть насмерть на льду, прежде чем Лэнг подтвердит операцию.
К черту все. Как только у нее появится достаточно улик, чтобы выдвинуть обвинение против Шмидта, никто не станет оспаривать арест.
Она сгруппировалась и прыгнула. В условиях низкой гравитации это похоже на полет, правда, совсем короткий. Возможно, это всплеск адреналина в крови. Ей все равно. Она легко приземлилась на обе ноги, кулаком коснувшись льда прямо за спиной мужчины. Свободной рукой она плавным движением выхватила оружие.
– Джейсон Шмидт, на основании полномочий, данных мне ОСЗ[3] и Службой надзора, вы арестованы.
Шмидт развернулся и вскочил на ноги. Он оказался более проворным, чем она ожидала.
В тот же момент у нее в ухе прозвучало:
– На связи вышка один-четыре.
Шмидт бросился на нее, как будто собирался схватить. Идиотский план. Он же у нее на мушке. Она взялась за оружие двумя руками. Будет идеальный выстрел. Она знала, что не промахнется.
– …запрос проверен.
Шмидт не замедлил шага. Не пытался ее отговорить. На таком расстоянии он не мог обмануть ее, не мог увернуться от выстрела. Она уже нажимала на спусковой крючок. Если он действительно убил всех этих людей…
– …отказано. Повторяю, в запросе отказано.
Индикатор на ствольной коробке сменился с желтого на красный. Спусковой крючок заблокирован – сколько бы сил она ни прилагала, сдвинуть его не выходило.
– Прекратите операцию и немедленно возвращайтесь на свой пост, лейтенант. Это приказ.
Петрова едва успела пригнуться, когда Шмидт налетел на нее, отбросив на лед, который от силы удара разлетелся крошевом. Дыхание перехватило; на секунду ослепнув, она попыталась подняться, схватить Шмидта, но промахнулась и рухнула ничком. Тут же развернулась, поднялась на ноги, смахнула снег со шлема…
Он, разумеется, уже ушел. Конечно. И теперь он знает, что она у него на хвосте. Он убежит. Уберется как можно дальше; вероятно, вообще покинет Ганимед и будет убивать где-нибудь в другом месте. Она запрокинула голову и в ярости уставилась на безучастные звезды.
2
– Лейтенант, подтвердите получение приказа. Лейтенант, это вышка один-четыре, подтвердите…
Она подошла к пистолету, наполовину засыпанному ледяной крошкой, подняла его и убрала в кобуру на бедре. Лед на Ганимеде серо-бурый, но только на поверхности. Там, где пистолет пробил корку, виднелся ослепительно-белый отпечаток.
Такого же цвета были следы ее ботинок и борозда на том месте, где ее сбили с ног. Такого же цвета, как следы Джейсона Шмидта, которые огибали массивный валун и вели в тень горного хребта. Ярко-белые следы выделялись на буром льду. Что там? Вроде бы свет? Искусственный свет, который скользил по темной поверхности. Похоже, он исходил из какого-то строения. Какого-то укрытия. Возможно, это тайник с трофеями.
– Лейтенант, подтвердите прием.
Она крадучись обошла валун и увидела то, что предполагала увидеть. Старый аварийный модуль, оборудованный под жилище старателей. На большом металлическом люке то загоралась, до гасла лампочка – сигнализируя, что модуль активирован, внутри включен обогрев и подача воздуха. Как загнанный кролик, Джейсон Шмидт скрылся в своем надежном убежище.
Пойти за ним, сунуться в его логово – чистое безумие. Когда он знает, что его преследуют. Когда ее оружие заблокировано.
– Лейтенант, ответьте! Это вышка один-четыре. Лейтенант, как слышите?
Петрова нажала на большую кнопку на панели люка, послышалось шипение – в шлюзе выровнялось давление. Она вошла внутрь, вход за ней закрылся, и мгновение спустя распахнулся внутренний люк. Она посмотрела вниз, в темноту.
– Вышка один-четыре, веду преследование. Выйду на связь, как будет возможность, – доложила она и выключила рацию – все равно ей не сообщат ничего, о чем бы хотелось знать.
За внутренним люком оказался бетонный коридор, под уклоном уходящий вглубь толщи льда. Крошечные светильники на потолке и стенах загорались, когда она проходила мимо, и гасли за ее спиной. На потолке собрался конденсат – длинные, похожие на сталактиты капли чистой воды висели и ждали, когда низкая гравитация Ганимеда заставит их упасть.
Коридор вел в просторное помещение. Она ожидала, что все будет заставлено ящиками с припасами и шахтерским оборудованием, но пространство оказалось пустым. Грязный бетонный пол отсырел, однако мусора не было. Темные углубления – по сути – пещеры, располагались по всему периметру. Да тут уйма места, поняла она. Это не просто аварийный модуль, а целая система шахт, и, похоже, они заброшены.
Какой-то звук гулким эхом отразился от бетонных стен. Она присела и замерла. Спрятаться тут было негде, оставалось надеяться, что Шмидт не видел, как она вошла. Она отступила в тень, когда он с большим ящиком в руках появился из одной из боковых пещер. Скафандр он стянул до пояса, рукава и капюшон болтались сзади как хвосты.
Шмидт крикнул нараспев: «Я вернулся!» – как будто звал ожидавших его домашних питомцев – и бесцеремонно высыпал содержимое ящика прямо на пол.
Петрова наблюдала, как вниз летит множество упаковок из фольги. На каждой упаковке была наклеена аппетитная картинка с изображением блюда. Пюре из моркови. Грибное рагу. Салат из водорослей. Любой обитатель Ганимеда узнал бы эти картинки. Петровой было известно, что они врут. Содержимое упаковок, хоть и достаточно питательное, чтобы поддерживать в человеке жизнь, и близко не походило на заманчивую этикетку – серая жижа, созданная в биореакторе, белки и углеводы, выделяемые генно-модифицированными бактериями в чане с сахарным сиропом. Этим кормили рабочих, если те не могли себе позволить что-то получше, когда им изменяла удача. Правительство Ганимеда не допускало, чтобы люди голодали, но альтернатива не радовала.
– Идите есть! – все так же нараспев крикнул Шмидт. Петрова собралась было кинуться к нему, чтобы арестовать, когда заметила движение в одной из пещер. Блеснули чьи-то глаза. Существо – едва ли не на четвереньках! – выскочило на свет и с опаской приблизилось к Шмидту, невнятно бормоча что-то, отдаленно похожее на приветствие. Она никогда не встречала настолько отталкивающего человека. Одет в грязные лохмотья, волосы растрепаны, а по лицу не определить ни пол, ни возраст.
– Это все вам, – сказал Шмидт и отошел в сторону.
Внимание Петровой привлекло новое движение – в другой пещере, затем еще в одной. Отовсюду появлялись люди, и все они были грязными и одичавшими. Они хватали упаковки из общей кучи и мчались обратно к своим пещерам, словно боялись, что кто-нибудь отберет. Упаковки они разрывали зубами, зачерпывали еду пальцами и отправляли в рот, половину размазывая по лицам и бородам. И все это с таким облегчением, словно их морили голодом и эта пища – лучшее, что они пробовали в жизни. Петрова понятия не имела, что происходит. Настало время получить ответы.
– Шмидт, – крикнула она, поднимаясь во весь рост, – руки вверх!
Он вздрогнул, но в этот раз не бросился на нее как бык.
– Джейсон Шмидт, вы арестованы. Отойдите назад. Лицом к стене, – приказала она. Он покачал головой. Руки он все же поднял, но не для того, чтобы продемонстрировать отсутствие оружия, – казалось, он молит ее о чем-то. Выглядело так, словно он вот-вот упадет на колени и станет взывать о пощаде.
Ей нужны были ответы. Ей нужно было понять, что происходит.
– Эй, – обратилась она к ближайшему дикарю. Тот был занят тем, что вылизывал внутренности третьей по счету упаковки. – Этот человек держит вас в плену? Вам требуется помощь?
Мужчина – во всяком случае у него была борода – посмотрел на нее так, словно впервые заметил. Он выронил упаковку с едой и заковылял в сторону Петровой, его руки судорожно шарили в воздухе, пальцы будто хватали что-то. Петрова невольно отступила на шаг, когда мужчина приблизился. Он издавал звуки, мало похожие на слова – скорее на неразборчивые слоги, лишенные всякого смысла.
– Вам нужна помощь? – спросила Петрова. – Вы просите о помощи?
– Он не может, – сказал Шмидт. Она погрозила ему пистолетом, и Шмидт замолчал, повыше подняв руки.
Мужчина подошел к Петровой вплотную и схватил за руку. Она вырвалась. Он потянулся к ее голове, но она отпрянула. Тогда он схватился за прикрепленный сбоку шлема фонарик, издав громкий горловой звук, разбрызгивая слюну. Петрова с силой оттолкнула мужчину от себя.
Кто-то из дикарей зашипел, как змея. Все жертвы Шмидта разом залопотали, издавая неразборчивые звуки и обрывки слов.
– Что происходит? – спросила Петрова. – Что вы с ними сделали?
Нашла ли она тех, кого посчитали без вести пропавшими? Она предположила, что Шмидт убивал своих жертв, но, по всей видимости, он оставлял их в живых, держал в плену…
Сейчас эти люди неуклюже приближались к ней, нелепо размахивая дрожащими руками, цепляясь друг за друга, издавая бессвязные звуки.
Ф. Кр. Ла.
Они хватали ее за руки, за ноги. Петрова отскочила назад, высвобождаясь, да они и не особенно ее удерживали. Сейчас она могла хорошенько их рассмотреть – изможденные, бледные, – но их было много.
– Назад! – сказала она. – Не подходите! Служба надзора!
– Они не понимают! – крикнул Шмидт.
Шмидт! Когда на нее стала наступать толпа, она потеряла его из виду, а сейчас заметила, как он, все еще с поднятыми руками, отходит к коридору, ведущему к шлюзу.
Одна из его жертв зарычала, слабо колотя кулаками по спине Петровой; голос звучал все громче, пока не сорвался на визг, похожий на собачий. Петрова оттолкнула существо, возможно, сильнее, чем следовало. Страх внутри нее нарастал. Она боялась этих несчастных.
Ситуацию надо брать под контроль, поняла она. Шмидт почти добрался до коридора. Она настигла его и ударила по затылку рукояткой пистолета.
– Лежать! Не двигайся, ублюдок! – прикрикнула Петрова, двинула Шмидту еще раз, и он повалился на пол. – Что ты сделал?
Шмидт попытался подняться, и она снова его ударила.
– Что ты с ними сделал?
Он перекатился на спину и закрыл лицо руками. Она услышала его всхлипы. Какого черта?!
Она достала из поясной сумки пару автоматических наручников. Быстрым движением перевернула Шмидта, прижала к бетонному полу, поднесла к его рукам наручники, и они ожили, обернув толстые пластиковые щупальца вокруг запястий. Шмидт не пытался сопротивляться.
– Слава богу, – простонал он. – Спасибо вам.
– О чем вы, черт возьми?
– Все закончилось, – ответил он. – Наконец-то все закончилось.
– Что со всеми этими людьми? Что с ними?
– Афазия в тяжелой форме, это значит…
– Они не могут говорить, – кивнула Петрова, – я поняла. Но почему? Вы что-то с ними… сделали?
– Я спас их, – проскулил Шмидт. Она уставилась на его затылок, не в силах понять, что происходит. Потом взглянула на пистолет в своих руках. Индикатор по-прежнему горел ровным янтарным светом. Отлично.
– Рассказывайте, – велела она. – И потом я решу, как с вами поступить.
3
Шмидт изменился в лице. Вся надежда из его взгляда улетучилась, и он смиренно кивнул.
– Просто… пойдемте со мной. Я вам кое-что покажу.
– Мы никуда не пойдем, пока не прибудет подкрепление, – отрезала она, помогая ему подняться, и посмотрела на грязных людей в лохмотьях. Те снова принялись разрывать упаковки с едой и поглощать их содержимое, потеряв к ней и Шмидту всякий интерес.
Нахмурившись, Петрова обдумывала, что делать дальше. Нужна информация, решила она.
– Объясните, что произошло. В деталях. Немедленно.
И он подчинился. Начал рассказывать и быстро перешел к той манере, в какой врачи отчитываются о состоянии пациентов.
– Все началось в больнице, в поселении в кратере Нергал[4], это в паре сотен километров отсюда. Пожилой мужчина. Как я уже говорил, у него была афазия. Врачи не смогли найти причину. Не обнаружили ни следов травмы, ни признаков болезни. Физически он казался совершенно здоровым, но не мог говорить. Более того, он вообще не мог общаться.
– Что вы имеете в виду?
– Абсолютно не мог. Обычно, когда происходит расстройство речи, даже в случае тяжелой формы афазии, пострадавшие все равно хоть как-то изъясняются. Иногда они в состоянии читать, писать или по крайней мере использовать жесты и мимику. По поведению таких больных видно, что они вас понимают. Они способны плакать или хмуриться, чтобы сообщить, что им больно. Этот пациент тоже явно пытался общаться, но его действия не имели никакого смысла. – Шмидт печально покачал головой. – Он размахивал руками, гримасничал, но никто не понимал, что он имеет в виду…
– Это один пациент, – сказала Петрова. – Но я вижу почти двадцать человек.
– Да, – кивнул Шмидт. – Вторым случаем стала девочка-подросток. Это очень встревожило лечащего врача. У пожилых пациентов встречаются всевозможные неврологические нарушения, но для молодых это большая редкость. Потом поступила целая семья, и врачи забеспокоились, что это заразно, но не смогли найти ни вируса, ни фактора, вызывающего болезнь. Вскоре пациентами заполнилось целое отделение, и тогда врачи решили, что им нельзя помочь. Им не могли предложить никакого лечения. – Шмидт шумно вздохнул. – Они собирались отправить пациентов в специальное учреждение. Я понимал, что это значит. Эти люди больше не будут пациентами. Над ними будут проводить опыты – пока не кончится список экспериментов, – а потом… потом этих бедняг выпотрошат.
На лице Шмидта отразилось страдание. Петрова была уверена, что он говорит правду.
– Я не мог этого допустить.
– То есть вы похитили пациентов из больницы и привезли сюда?
– Да, – сказал Шмидт. – Чтобы спасти.
– И теперь…
– Теперь я их кормлю! Стараюсь поддерживать их здоровье. Я немногое способен сделать, но… но я не мог позволить им… Я не мог… – Он открыл глаза и спросил Петрову: – Как вы собираетесь с ними поступить?
– Не мне решать, – ответила она.
Шмидт долго изучал ее лицо. Должно быть, пытался найти в ней милосердие. Она искренне пожалела, что не может его предложить. В конце концов он просто кивнул, похоже, смирившись с тем, что теперь судьба несчастных не в его власти.
– Я больше не в силах на них смотреть, – произнес он. – Пожалуйста. Тут есть место, где мы можем подождать ваших друзей.
Он был похож на побитую собаку – не пытался больше сбежать. Однако лучше подстраховаться. Петрова стянула с него скафандр и жестом показала, чтобы он шагнул из него. Без скафандра он никуда не денется – умрет, как только выйдет из шлюза.
– Теперь вперед!
Шмидт подвел ее к двери, из-под которой пробивался странный свет.
– Не двигайтесь, – велела она.
Шмидт опустился на пол, обхватил колени, склонил голову. Он выглядел сломленным.
Она коснулась кнопки, открывающей дверь, и та с легкостью открылась. Петрова заглянула внутрь. Комната была полупустой, только груда деталей от компьютера виднелась в углу. А рядом с ней красноватым светом мерцала голограмма – трехмерная фигура маленького мальчика. Он сидел, уткнувшись лицом в колени. Только голограмма и освещала комнату.
– Что за чертовщина? – спросила Петрова, едва ли заметив, что переступила порог.
– Искусственный интеллект, старая модель. Вам надо с ним поговорить.
– Что? – переспросила она, сбитая с толку.
Она уставилась на маленького мальчика, который начал подниматься на ноги. Цвет голограммы изменился, стал темно-красным. Интересно, что это значит.
На Шмидта она не смотрела. Глупая ошибка. Без предупреждения он пнул дверь, и та с щелчком закрылась.
– Нет! – крикнула Петрова. – Нет!
Она откинула пистолет, бросилась к выходу, замолотила по поверхности кулаками. Бесполезно. Дверь нельзя было открыть изнутри.
– Шмидт! Шмидт! – Она стучала и стучала, но ответа не было.
Черт побери! Какая идиотская ошибка, промах новичка. Вся ее учеба, все силы, что она в нее вложила, и… и глупость, которую не должен совершать ни один офицер, – недооценивать объект.
Для этой работы нужна жесткость, Сашенька. А в тебе нет жесткости.
Мать говорила ей это сотни раз. Мать, которая выполняла эту работу, которая, по сути, создала регламент ОСЗ. «Может быть, она была права», – подумала Петрова, и сердце заныло. Но времени на раздумья не осталось. Она услышала позади шум, похожий на шелест бумаги или… Нет, как будто шептал детский голосок.
Она замерла.
Шепот повторился. Такой тихий, мягкий. Она не могла разобрать слова, но была уверена, что это тот самый мальчик. Голограмма. Он пытался поговорить с ней. Красный свет заливал комнату, отбрасывая на пол длинные черные тени.
– Чего ты хочешь?
Шепот так и манил. Она была уверена – если прислушается, то сможет понять, что говорит мальчик. Ей отчаянно захотелось повернуться и посмотреть на него. Возможно, если она так и сделает, то разберет его слова.
Но внутри нее звучал другой голос. Голос матери. Все еще упрекающий за глупость, но теперь еще и предостерегающий.
Не смотри, глупышка. Если ты повернешься, то пропадешь.
А шепот не смолкал. Она была уверена – если повернется, если бросит взгляд на губы мальчика…
Петрова ощутила, что не может сопротивляться. Как будто не было смысла бороться. В то же время она понимала, что это не ее чувства. Как такое возможно?
Вдруг она осознала, что задыхается.
Медленно, осторожно она открыла глаза. Начала поворачиваться, чтобы посмотреть на голограмму. Она понимала, что, как только увидит нечто, притаившееся в углу, пути назад не будет. Но часть ее души желала знать.
Не смотри, Сашенька. Ты должна быть сильной.
Она не должна была смотреть. Но и не могла сопротивляться. Посмотреть – значит обречь себя на гибель. Как именно умрет, она не знала, но была уверена, что погибнет.
Она не могла смотреть.
Она не могла не смотреть.
Шепот не отпускал ее.
Она едва не плакала от усилий, от необходимости бороться с собственным телом. Оно хотело сдаться. Каким облегчением это бы стало. Все проблемы, все заботы останутся позади, если она просто…
Повернется.
И посмотрит.
Она начала поворачиваться…
Затем остановилась, заметив что-то у ног. Просто яркая точка. Вся комната была залита кроваво-красным, за исключением одного крошечного участка пола, который светился зеленым.
Зеленым был индикатор на ствольной коробке пистолета, который она уронила.
Кто-то из Службы надзора наконец-то дал добро на использование оружия.
Петрова взяла его обеими руками. Закрыв глаза, она крутанулась на месте и пальнула в сторону голограммы, снова и снова нажимая на спусковой крючок, пока шепот наконец не утих. В голове начало проясняться. Она подбежала к двери. Та все еще была заперта, но несколько ударов носком ботинка открыли ее.
Она выскочила в коридор, понятия не имея, что могло бы случиться, если бы она не… если бы она…
– Шмидт! – крикнула она. – Шмидт! Ты идешь со мной. Сначала разберемся с тобой, а потом…
Он стоял прямо за ее спиной. Ошеломленная, с помутившимся рассудком, она попалась на очень старый трюк. Шмидт держал массивный гаечный ключ. Удар пришелся в бок, в наименее защищенную часть скафандра, и Петрова задохнулась от боли. Повалившись на пол, она пыталась извернуться, чтобы найти точку опоры и ударить в ответ.
– Ты убила его, – прорыдал Шмидт. – Ты убила его, ты убила его… ты…
Слезы из-за низкой гравитации скапливались вокруг его глаз и медленно стекали по щекам. Его слова слились в сплошной страдальческий вой, он снова замахнулся гаечным ключом.
– Стой! – Она почти умоляла. Если Шмидт нападет, у нее не останется другого выбора, кроме как защищаться. – Просто брось его!
Но он не послушался. Не остановился. Вместо этого Шмидт зарычал и бросился на нее, явно намереваясь разбить шлем.
И она выстрелила.