Edd Jee
Игра в Реальность
– Согласна, – прошептала Ксюша хриплым, не желающим слушаться голосом.
Занятые беседой, они не сразу обратили внимание, что заметно посветлело. Можно было оглядеться внимательнее. Коридор оказался куда уже, чем Ксюша предполагала, пока в полутьме отбивалась от воздуха. Один его конец уходил в черную пустоту, другой в нескольких метрах оканчивался глухой стеной. Откуда шел свет, совершенно невозможно было понять. Можно даже было подумать, что светится воздух, ведь теней совсем не было. Нагроможденные вдоль стен шкафы и комоды, точные копии друг на друга, были заставлены антикварной рухлядью. Между комодами втиснулись стулья с высокими спинками и резные диванчики, застеленные пледами и заваленные кружевными подушками. Кое-где виднелись журнальные столики, и на каждом по птичьему чучелу. В основном это были совы. Потолок и прикрытые картинами и гобеленами стены были обшиты синевато-серыми деревянными панелями. На полу во весь коридор шириной лежал ковер холодного и словно выцветшего красного цвета. Паркета, на котором всего пару минут назад Ксюша очнулась под ним будто и не было. Все это напоминало дурной сон, хотя попросту не могло быть такого реалистичного сна, ведь еще вдобавок коридор казался бесконечным и оттого еще более тесным.
Ксюша шагнула к безобразной софе с толстыми кривыми ножками, и не услышала собственных шагов. Их заглушил ковер. Получается, когда Лиграк шла к ней, ковра еще не было.
– Ни дать не взять резиденция графа Дракулы, – проговорила Лиграк, разглядывая ближайшую картину – портрет особы в старинном платье и напудренном парике с буклями. На щеке аккуратная мушка.
– Что? – переспросила Ксюша, глянув на случайную компаньонку.
– Страшно, говорю, здесь, – ответила женщина, отстранившись от картины, и едва не столкнула со столика побитого молью филина. – Упс. Выбираться нужно отсюда.
– Ну да. Куда пойдем?
Вопрос этот, естественно, был риторическим. Освещенный мертвенным светом бесконечный коридор упирался во тьму. Идти туда было страшно, но больше некуда.
Переглянувшись, девушки недружно зашагали вперед, но не прошли они и десятка шагов, сопровождавшихся несовпадающими звуками дробного эха, хотя ковер все еще был на месте, воздух заколебался, и по коридору пронеслось синеватое мерцание. В то же мгновение в стенах, раздвинув мебель и растянув и без того бесконечный коридор еще больше, прорезались сотни дверей.
– Ну и что теперь? – Пробормотала Лиграк, едва выговаривая слова. – Попробуем двери?
– Я не знаю. Идти прямо, кажется, проще.
– Проще… – эхом отозвалась Лиграк.
– Но вдруг за одной из них выход? – заметила Ксюша, указывая на ближайшую дверь.
– Ну да, выход, – согласилась спутница, дернув ручку ближайшей двери, за нею не было ничего, кроме вставшей на дыбы темноты. – Не похоже на выход.
Ксюша открыла следующую дверь, за ней было то же самое. Она вытянула руку, и та исчезла во тьме. То же самое было и за третьей дверью, и за четвертой. Ксюша почти смело распахнула следующую дверь, десятую или одиннадцатую по счету, кромешная тьма неожиданно выцвела, став неясной серой мглой, и словно схлопнулась, со свистом затянув девушек внутрь. Это не заняло и мгновения, они даже вскрикнуть не успели. Дверь захлопнулась позади и наступила тишина. Последовал удар об твердый каменный пол.
Боль от удара оказалась настолько нестерпимой, что Ксюша лишилась чувств, а очнувшись в темноте, поняла, что лежит на чем-то твердом и холодном. И она не помнила своего имени. На языке навязчиво вертелось «Анагрэй», а попытки припомнить еще хоть что-то приносили лишь боль. Когда настоящее имя всплыло в сознании, боль ушла, вместе с ней спало и оцепенение. Ксюша приподнялась и огляделась, и, словно это стало каким-то сигналом, темнота рассеялась, и десятки тоненьких линий, пересекаясь друг с другом, расчертили пространство. Это были расписные керамические плитки, разноцветные и яркие до такой степени, что закружилась голова. Они полностью покрывали стены, пол и потолок, и даже купель, до краев заполненную голубоватой водой.
Больше всего это просторное помещение с высоким сводчатым потолком напоминало купальню какого-нибудь шейха, и не хватало только лабиринтов из легких занавесок, таких же разноцветных, как и плитки, и девичьего смеха.
Контраст ярких красок смазывался паром, сочащимся от стен, невесомым и почти незаметным. Казалось, все кругом нарисовано пастелью и размыто водой. И тишина. Только едва слышный шелест воды в купели, да собственное дыхание.
Боль на мгновение вернулась, когда Ксюша припомнила, как очутилась здесь. Девушка, судорожно вздохнув, обернулась. Лиграк была рядом, чуть в стороне, все еще без сознания. А за ней в стене, выложенной все теми же разноцветными плитками, словно вырезанная из картона и такая неуместная, была приотворенная дверь из лакированного красного дерева. А за нею темнота, пахнущая пылью.
Не делая попыток подняться и тревожно оглядываясь, Ксюша подползла к Лиграк и привела ее в чувства, легонько похлопав по щекам.
– Как ты? – поинтересовалась она, когда Лиграк открыла глаза. – Подняться сможешь.
– Да, наверное, – ответила та, поднимаясь на ноги следом за Ксюшей. – Что случилось?
– Не знаю.
– Где это мы? – спросила она, рассматривая купальню, и чем больше она видела, тем больше страха отражалось в ее широко распахнутых глазах. – Этого не может быть, – прошептала она и попятилась к стене. – Как в детстве, но, быть того не может… Аримон-Палас сгинул. Он сгорел, а обгоревшие стены сровняли с землей. Его нет! Ничего этого нет!
Лиграк пятилась и продолжала бормотать что-то невнятно, ее дыхание стало прерывистым, словно ей не хватало воздуха. Она с силой стискивала виски, глаза ее, казалось, вот-вот вылезут из орбит, взгляд был неподвижен. Когда стало некуда отступать, девушка закричала как сумасшедшая и обхватила голову руками так, словно желала раздавить ее. Прижимаясь к стене, она опустилась на пол, из ее горла кроме хрипа не вырывалось ни звука. Вскоре она, лишившись чувств, завалилась на бок. А Ксюша была вынуждена наблюдать за этим.
Когда Лиграк затихла, а глаза ее закатились за прикрытые веки, купальню заволокло паром. Воздух стал обжигающе горячим. Послышалось журчание, словно разом включили десяток кранов, но этот шум не смог заглушить тоненький звон колокольчиков, тихий и ненавязчивый.
– Нужно, нужно уходить отсюда, – пробормотала Лиграк, схватив Ксюшу за руку. – Быстро. Иначе будет поздно и… и незачем.
Ксюша вздрогнула, она, завороженная происходящим, успела обо всем позабыть, в том числе и о бесчувственной компаньонке.
– Нужно уходить, – повторила Лиграк, пытаясь подняться на ноги, но они не слушались ее.
– Лиграк! – воскликнула Ксюша, подхватив новую знакомую под локоть, помогая удержаться на ногах. На этот раз она даже не вспомнила, как на самом деле ту зовут. – Тебе лучше?
Лиграк взглянула на нее безумными глазами, не узнавая. Она дрожала, но явно не от холода в душной купальне. Она озиралась по сторонам, но словно не видела ничего.
– Нужно… – она еще что-то пробормотала, но так тихо, что Ксюша ничего не расслышала. – Нужно…
– Что, – воскликнула Ксюша, встряхнув Лиграк, – что нужно?
– Нужно уходить, – она вновь попятилась, но отнюдь не к той стене, где была все еще приотворенная дверь, ее блуждавший взгляд вдруг остановился на купальне, зрачки расширились, – нужно скорее уходить! Он придет, он скоро придет и если не уйти, он обязательно найдет меня.
Вдруг, словно дождавшись, наконец, ее откровений, реальность запульсировала, воплощая очередную мысль своей жертвы. Послышался безумный смех, не похожий на человеческий. В этом белом туманном мире казалось, что это смеется насыщенный паром воздух. Мерное разноголосое журчание заглушил плеск. Пар сгустился над купальней и сквозь его пелену проступил силуэт. Это был высокий худой мужчина. Одежда на нем висела лохмотьями.
Ксюша, убедившись, что ее невольная компаньонка по этим похожим на дурной сон приключениям не напрасно так испугана, подхватила ее под руку и поволокла к двери. Лиграк едва успевала переставлять ноги, не в силах оторвать взгляда от того, кто был скрыт туманом. Коридор встретил их беспросветной густой тьмой и промозглым ветром. Он был не просто холодным, он был ледяным. Ксюша поскользнулась, видимо намокшая обувь моментально замерзла, и повалилась на пол, увлекая за собой не стоявшую еще толком на ногах Лиграк. В ушах свистело, сковывало дыхание, но лишь несколько бесконечных мгновений, а потом ветер затих, мороз отступил, и вернулись запахи. То были запах сырости и слизи, и еще запах чего-то кислого. Тьма тоже отступила, это уже стало привычным.
Коридор был освещен только вокруг них, источник света, как и прежде, был непонятен, а слепые концы коридора утопали во тьме, и тьма эта казалась осязаемой. Когда во тьме заплясали еще более плотные тени, Ксюша отвернулась и приподнялась на локтях. Лиграк лежала неподвижно. Она судорожно дышала, словно ей не хватало воздуха. Ксюша подползла поближе и заглянула девушке в глаза, и взгляд ее сфокусировался на ней отнюдь не сразу. На Лиграк было больно смотреть, она разом осунулась и постарела. По бледным щекам и лбу градом катился пот, к нему налипла серая пыль. Она молчала, но, кажется только от того, что язык не повиновался ей.
– Все позади, – дрожащим от неуверенности и страха голосом пробормотала Ксюша, успокаивая не то себя, не то свою спутницу. – Все хорошо.
– Анагрэй? – голос Лиграк был едва слышен. Она облизала губы и с трудом сглотнула.
– Да? – Ксюша даже внимания не обратила, что ее вновь называют этим выдуманным прозвищем, именем компьютерной куклы.
– Ты моя спасительница.
– Да ладно.
– Я и пальцем не могла пошевелить, – уже более ровным голосом проговорила Лиграк, дыхание ее заметно выровнялось, – если бы не ты…
– Я сама была… близка к этому.
– Спасибо, – девушка попыталась приподняться, Ксюша бросилась помогать ей. – Что-то я наигралась в Лиграк.
Она села, подобрав под себя ноги, и даже рассмеялась над своей недавней беспомощностью, совершенно не подозревая, что кошмар еще не закончился. Дверь распахнулась, за нею была стена белого беспросветного тумана. Несколько мгновений он оставался неподвижным, потом заколыхался и из него к Лиграк метнулись тонкие туманные щупальца. Они обхватили девушку и заволокли внутрь. Длилось это все лишь мгновение.
Ксюша ничего не смогла сделать, да и не успела бы. Она была вынуждена наблюдать за тем, как тьма, еще более плотная, чем в коридоре, клубится за белой и будто светящейся пеленой тумана. Лиграк растворилась во тьме и дверь захлопнулась. Четко вырисовался слепящий контур двери, но тут же выцвел и погас. Дверь едва слышно скрипнула, словно кто-то держал ее, а потом отпустил. Ксюша вскочила на ноги, ухватилась за ручку и, выждав мгновение, не случится ли чего, толкнула, но дверь не поддалась, потянула, и вновь безрезультатно.
Девушка, не отпуская ручку, попыталась переждать, когда грохот сердца стихнет, но он становился все сильнее. Тогда она, почти ничего не соображая, всем весом навались на дверь и покатилась по полу, когда та растворилась. За дверью было темно, как и везде в этом кошмаре, но здесь темнота была совершенно другой, она не была абсолютной, и тени ее были не столь плотными. Обычная ночь с лунным светом за плотно зашторенным окном, с неясными очертаниями кровати и шкафа. И слишком яркое пятно зеркала. Умиротворенная обстановка спальни казалась чуждой, ее тишина, разбавленная тиканьем часов, настораживала, ведь сердце продолжало грохотать в груди, до сих пор мерещились щупальца, тянущиеся из тьмы, удушливая жара парильни и плеск воды. Казалось, что сейчас этот кошмар вернется, но время шло и ничего не происходило. Немного успокоившись, Ксюша неспешно поднялась на ноги и огляделась.
Комната была просторна, но в темноте это совершенно не ощущалось. Два больших окна были занавешены настолько плотными шторами, что яркий лунный свет едва пробивался. Между окнами стояла широкая кровать с тяжелым пыльным балдахином. Под ногами был чуть поскрипывающий паркет, черный в полумраке. Ряд обитых темной тканью стульев, большая софа, трюмо с пыльным зеркалом, завалы бутыльков и баночек с косметикой, пуфик и огромный платяной шкаф.
Оглядев темную спальню, Ксюша метнулась к окну и, аккуратно отодвинув тяжелую штору, выглянула в разбавленную серебристым неярким светом мглу. За окном раскинулся обычный приусадебный участок, ряды подстриженных кустов, группы ухоженных деревьев, кажущихся черными тенями, вставшими на дыбы. Невдалеке ограда, заметная лишь кое-где среди елей и сосен. Ночь, полная луна и чистое безоблачное небо, полное звезд. На какое-то мгновение Ксюша воспрянула духом, но, увидав витиеватые кованые решетки на окне, разочарованно вздохнула и отошла от окна. Постояв немного посреди комнаты, наполненной тиканьем часов и доносящимся со всех сторон поскрипыванием и шуршанием, словно за обоями было полно насекомых, девушка поплелась обратно.
Дверь отворилась без скрипа. За нею вместо бесконечного коридора оказалась еще одна спальня, копия этой. Только окна в той комнате были с другой стороны, а за плотными портьерами – яркий солнечный свет. И чуть притворенная дверь в стене напротив. Ксюша замерла на месте, а потом решила проверить, до сих пор ли еще темно за окнами в комнате позади, но дверь, на этот раз со скрипом, закрылась прямо перед ней и оказалась заперта. А потом из-за двери послышались шаги.
Они пересекли ту комнату и замерли. В дверном замке заскрежетал ключ. Не раздумывая и не медля ни мгновения, Ксюша бросилась ко второй двери, за которой оказалась еще одна точно такая же комната. Мебель была такой же, так же она была расставлена. Точно также с карнизов свисали портьеры. Обои на стенах были такими же, и точно также посреди комнаты стоял стул с высокой спинкой и с платьем на нем. Только цвета всего этого были немного другие. И за окнами не ночь, и не день, а кроваво красный закат. Едва дверь закрылась позади, вновь послышалось скрежетание в замке, только на этот ему не предшествовали шаги. Ксюша побежала к следующей двери, к точно такой же комнате за нею. Затем к следующей, и к следующей. Пробежав пять или шесть комнат, девушка остановилась перевести дух и прислушаться, нет ли погони.
Несколько мгновений тишины, только звон в ушах, а потом вновь скрежетание в замочной скважине. На этот раз Ксюша даже разглядела ключ. Она судорожно вздохнула и попятилась, не зная, что предпринять, и свалилась на пол, наткнувшись на стул с бархатным платьем на спинке. Вскочив на ноги, она глянула на разметавшийся по полу темно-бордовый подол, вышитый золотом и черным гипюром, схватила стул и, крутанувшись, подперла им дверь. Тут же бросилась вон из комнаты через другую дверь, и тут же наткнулась на стул – точно такой же, с высокой спинкой и платьем-близнецом на ней. Только бархат был темно-синим, а вышивка – черная с серебром. Ксюша подхватила и его и опять подставила под дверь, уперев спинкой в ручку, рядом поставила один на другой еще несколько стоявших вдоль стены стульев. И вновь выбежала из комнаты через вторую дверь.
Ксюша бежала все быстрее, дыхание уже давно сбилось, казалось, еще шаг, и она упадет. А комнаты, мелькавшие перед глазами, все также были похожи одна на другую. И неведомый преследователь не отставал. Это заставляло бежать все быстрее. Вскоре девушка сбилась со счета, сколько комнат миновала, и позабыла, зачем бежит. Вдруг ей померещилось, что в кровати кто-то спит. Она резко остановилась, хотя продолжала слышать свои громоподобные шаги, и глянула на кровать, застеленную белым шелковым покрывалом. За окном было темно, тяжелые шторы опущены. Толстые оплавленные свечи в высоком канделябре озаряли комнату дрожащим неярким светом. Тени плясали, и какое-то время Ксюша была уверена, что там, на кровати, и правда кто-то есть, но морок растаял, обернувшись витиеватой тенью и подушкой. Ксюша бросилась дальше, ведь позади за дверью вновь послышались шаги, хотя сама она уже не верила в реальность не только того, кто идет за ней следом, но и всего окружающего.
