Екатерина Алексеевна Степанова
Обыкновенное лето
Ангелина
Она сидела на кухне, уставившись в одну точку и положив руки на коленки, как на групповой фотографии в детском саду. Стояла тишина и только гулкое тиканье кухонных часов монотонно отмеряла секунды. В тусклом утреннем свете уже начали вырисовываться очертания кухни. Ангелина медленно отлепила руку от коленки и, тряхнув рукой, чтобы рукав сполз с запястья, посмотрела на циферблат наручных часов. Пять утра. Она дёрнулась, будто от удара тока, и вскочив, со стула, заметалась по комнате в поисках телефона. Нашла его на подоконнике и набрала номер старшей дочери в четвёртый раз. Первые три раза Ангелина звонила на автомате и клала трубку после пятого гудка, как секретарша, выполняющая обзвон клиентов. Сейчас она напряженно слушала гудки, кусая губы и нервно расхаживая по комнате до тех пор, пока безликий голос автоответчика не прервал звонок. Её захлестнула волна злости, и только отсутствие представления о местонахождении Вики удерживало Ангелину от того, чтобы отправиться на поиске дочери прямо сейчас. Она представляла, как выскажет Вике всё, что думает о её поведении и запретит ей уходить гулять ночью до тех пор, пока она не съедет от родителей. Ангелина старалась концентрироваться на этих мыслях, потому что по материнскому опыту знала: злость – это спасение, ведь когда она проходит, наружу выбирается страх.
Она снова и снова набирала номер Вики, нарезая круги по кухне. После того, как в трубке в шестой раз прозвучал голос автоответчика, ей стало трудно дышать. Она подошла к окну и уставилась на погружённый в утренний туман безлюдный двор, будто надеялась увидеть около подъезда только что приехавшую на такси Вику. Сдавшись окончательно, Ангелина, наплевав на все приличия, позвонила Марии – матери Вероники. Услышав, что Вика спокойно спит дома у подруги, она испытала долгожданное облегчение и обессиленно прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Но почти сразу блаженное спокойствие сменилось чувством стыда за звонок в пять утра, и внутри снова заворочалась злость на Вику, но уже не такая сильная, как до этого. Ангелина сделала глубокий вдох и, выдохнув, нарисовала на запотевшем стекле кривое сердечко. Уже полшестого утра, а она до сих пор не ложилась. Ангелина уже не помнила, когда последний раз проводила ночь без сна. Наверное, десять лет назад, когда у Насти всю ночь держалась температура около сорока.
Дело не в том, что Ангелина так переживала за Вику, что не могла уснуть. Волнение за дочь всколыхнулось в ней только полчаса назад. Дело в том, что её муж, с которым они были вместе уже двадцать два года, предложил ей подать на развод.
Ангелине этой весной исполнилось сорок лет, и большую часть жизни она прожила с Олегом. Они познакомились первого сентября – два первокурсника, приехавшие из загибающихся деревушек покорять город. Их роман, зажжённый первой любовью, вспыхнул уже на следующую неделю после знакомства и уже через три месяца Ангелина стала женой Олега. Никто не верил в их брак, и каждый считал своим долгом предречь им скорый развод, но они любили друг друга и пошли подавать заявление в ЗАГС, уверенные в том, что какая-то высшая сила свела их, созданных исключительно друг для друга. Ангелина ненавидела проигрывать, и даже не допускала мысль, что её брак может закончиться разводом. Она работала по ночам наравне с Олегом, чтобы оплачивать съёмную квартиру, а диплом защитила на твёрдую пятёрку с новорождённой Викой на руках. Она обивала пороги знакомых её дальних родственников, чтобы Олега, желторотого выпускника юридического, взяли в одну из самых престижных адвокатских контор в городе. Она писала рефераты и курсовые студентам за небольшую плату, чтобы лечить Вику не в государственных поликлиниках, а престижных частных медицинских центрах. Ангелина не жила, а участвовала в бесконечном соревновании, в котором должна была победить. И она победила. В двадцать три она беременная второй дочкой и с Викой на руках продавала осенью на рынке фрукты и овощи с огорода её матери. Зимой Олег выиграл дело, добившись оправдания одного очень влиятельного человека, который в благодарность предложил ему работать на него. Весной Ангелине исполнилось двадцать четыре, и она перестала работать, потому что теперь Олег мог легко обеспечить семью. А летом в частном роддоме родилась Настя, и через месяц они купили трёхкомнатную квартиру. Олег перестал работать на своего покровителя и открыл собственную адвокатскую контору.
Ангелина жила жизнью, о которой всегда мечтала. У неё был счастливый брак, прекрасные дочери, которых она отдавала на платные секции и кружки, и возможность в любой момент купить то, что ей хочется. Они с Олегом никогда не обсуждали человека, благодаря которому они теперь могли позволить себе такой уровень жизни, и Ангелина запретила себе даже думать об этом. Какая разница, какой ценой ей досталась победа? Жизнь не спорт, и никто не определил правила, по которым Ангелина должна была играть. Значит она сама могла решить, где будет проходить граница дозволенного.
Олег продолжал любить её спустя и пять лет брака, и десять, и пятнадцать. Он говорил, что друзья завидует ему и называют Ангелину лучшей женой, о которой только можно было мечтать. Она же слышала от своих подруг похвалы в адрес Олега. Их общие друзья и знакомые разводились, ссорились, ругались, делили квартиры и детей, а они продолжали жить в своём вечном медовом месяце, убеждённые, что никогда не расстанутся. Но оказалось, что в какой-то момент Олегу надоела их идеальная жизнь, и мир Ангелины, который она так старательно строила двадцать лет, дал трещину. А несколько дней назад их брак рухнул окончательно.
– Геля, я хочу развода.
Он сказал это так просто, будто просил её передать соль. Ангелина мыла посуду, и её рука не дрогнула, когда она услышала эти ужасные слова, не опустились плечи, не вырвался предательский всхлип. Она спокойно домыла тарелку и, выключив воду, повернулась к мужу.
– Зачем?
– Я хочу жениться на другой женщине.
Вот так. Банальная ситуация из мелодрам для домохозяек: обеспеченный сорокалетний мужчина захотел себе жену помоложе. Ангелина вытерла руки кухонным полотенцем, глядя поверх головы Олега на семейную фотографию, закреплённую магнитом на холодильнике.
– И как давно ты этого хочешь?
– Геля, давай не будем, – Олег встал со стула и положил ей руку на плечо. Ангелина дёрнулась, вжимаясь в кухонный стол и борясь с тошнотой.
– Прости, – Олег опустил руку и неуверенно отступил.
– Ещё раз спрашиваю, – довольная тем, что её голос не дрожит, Ангелина заговорила громче. – Как давно ты хочешь со мной развестись?
Дочерей не было дома, и она не боялась, что они услышат их разговор. Олег, поникший и уже не такой уверенный, сел обратно на свой стул.
– Мы с ней познакомились полгода назад. Пять месяцев просто общались, поддерживали исключительно деловые отношения. Но если ты так хочешь знать… Я понял, что изменю тебе в тот самый момент, когда увидел её.
Это было глупо, смешно, неправильно! Любовью с первого взгляда началась их с Олегом история и точно так же она закончилась. Ангелина истерично рассмеялась, вызвав у Олега испуганный взгляд. Он снова встал, попытался взять жену за руку, но оттолкнула его.
– Не трогай меня!
– Геля, мы же взрослые люди! Зачем ты хочешь перечеркнуть всё, что было между нами, когда мы можем разойтись по-хорошему?
– Это я-то всё перечёркиваю? Это ты всё разрушил! Ты променял нашу семью на какую-то тварь! Ты променял нас!
– Хватит, – резко оборвал её Олег. – Нам уже не по восемнадцать лет.
Ангелина запнулась на полуслове. Её как будто разом покинули все силы: плечи поникли, руки безвольно повисли вдоль туловища. Она вдруг осознала, что всё кончено: её жизнь рухнула и от идеальной картинки остались лишь осколки. Олег уйдёт строить новую жизнь с неизвестной разлучницей, а она… А что останется ей? Растить дочерей, искать работу, заново учиться сражаться с миром за своё счастье. И все оставшиеся годы её будет преследовать клеймо разведёнки.
Ангелина даже не допускала и мысли о втором браке. Её тошнило, когда она думала о том, чтобы впустить в своё сердце другого мужчину. Как легко Олег отказался от неё! Как легко перечеркнул двадцать два года брака! Если бы у неё были силы на злость, она бы, возможно, убила бы его. Задушила бы собственными руками. Но вместо этого Ангелина молча вышла из кухни, прошла в прихожую, накинула на плечи куртку. По звуку шагов она определила, что Олег последовал за ней. Щёлкнул в замке ключ, хлопнула дверь, прошуршали домашние тапочки по ступеням лестницы – и вот уже прохладный майский ветерок всколыхнул тёмные волосы Ангелины. Она прошла по пустому в это время дня двору, обессиленно рухнула на лавочку и впервые за двадцать лет разрыдалась навзрыд как девчонка.
***
Вика появилась к обеду, бесшумно разулась в прихожей и также бесшумно попыталась проскользнуть мимо родительской спальни в свою комнату.
– Вика! – Ангелина отложила в сторону книгу, которую держала открытой на одном и том же месте уже полчаса, безуспешно пытаясь прочитать хотя бы одну страницу.
Дочь послушно остановилась, прислонилась плечом к косяку. Растрёпанные светлые волосы спадали на кругленькое личико с ещё по-детски припухлыми щёчками и полуосыпавшаяся тушь на ресницах смотрелась чужеродно и неправильно. Вика взглянула на Ангелину светло-зелёными глазами Олега, и она поспешно опустила глаза на страницы книги, чувствуя, как начинают дрожать руки. Нужно привыкать к тому, что теперь старшая дочь будет смотреть на неё глазами бывшего мужа.
– Ничего не хочешь мне сказать? – спросила Ангелина, возвращая голосу прежнюю уверенность.
– Прости, мам, – Вика пожала плечами. – Что ещё я могу тебе сказать?
– Серьёзно? – обращая все свои эмоции в злость, Ангелина встала с кровати, отшвырнув ненавистную книгу в сторону. – Я полночи не сплю, выглядываю тебя в окно, звоню вероникиной маме в конце концов! И всё, что ты можешь мне сказать, это прости мам!
Вика не ответила. Ангелине показалось, что взгляд у дочери какой-то отсутствующей, и она как будто и вовсе не слышит всё, что мать ей высказывает.
– Что, напилась вчера?
– Что? – Вика снова перевела взгляд на Ангелину. – Ну, совсем немного. Я правда забыла тебе написать, мам. А телефон на беззвучке стоял. А где папа?
Ангелина не ответила. Говорить об Олеге с детьми было выше её сил.
– На работе теперь даже в воскресенье! – возмущённо воскликнула Вика. – Мам, а ты не думаешь, что он так скоро вообще дома появляться перестанет?
Перестанет. Сегодня он не работе, а наверняка с ней, одаривает её своей любовью, которая теперь принадлежит ей целиком и полностью. Собирается ли он сам сказать дочерям о своём предательстве или переложит этот груз на плечи жены?
– Ладно, мне надо на завтра анатомию повторить, – Вика улыбнулась Ангелине, решив, видимо, что конфликт исчерпан. Она кивнула, рассеяно поправляя покрывало, которым была застелена кровать. Ангелина завидовала Вике, у которой ещё осталось немного времени в мире, где их семья была вместе. Но рано или поздно ей придётся смириться с тем, что теперь ничего не будет так, как раньше. Вика должна справиться – она уже совсем взрослая. Но Настя… Настя и так показывала свой характер везде, где только можно, и ругалась с родителями, закатывая грандиозные скандалы. А после такой новости она наверняка станет практически неуправляемой, и все её подростковые истерики обрушатся на Ангелину. Потому что Олег будет далёк от всего этого в своём новом рае со своей новой женщиной. А вдруг она родит ему ещё детей?
Ангелина безуспешно пыталась отвлечься от пожирающих её мозг мыслей, но ни одно занятие не могло подарить ей долгожданный покой. Всё в этом доме напоминало об Олеге, об их любви, о том, как уверена она была в нём с самого первого дня их отношений. Он преследовал её в каждой комнате, в каждой вещи, смотрел с каждой фотографии, и это причиняло невыносимую незатихающую боль. Ангелина не знала, куда себя деть, бесцельно слоняясь кругами по квартире.
– Всё хорошо, мам? – спросила Вика, когда Ангелина в очередной раз зашла в её комнату.
– Хочешь чай? – она сказала первое, что пришло ей в голову. Вика покачала головой и снова наклонилась над учебником. Ангелине не хотелось уходить, она прошла в комнату и села на кровать дочери.
– Мама, что случилось? – вздохнув, Вика отложила анатомию и, подперев голову рукой, снова взглянула на мать.
– Ничего. Просто хочу посидеть с тобой.
Вика удивилась, озадаченно нахмурилась и совсем по-детски прикусила кончик карандаша. В начальной школе Олег всегда делал с ней уроки на кухне, а Ангелина сидела там же с книгой и постоянно одёргивала дочь: «Не грызи! Хватит всякую грязь в рот тянуть!» Олег-Олег-Олег. Ей никуда от него не спрятаться.
– Ты расстраиваешься, что папа опять работает в выходной? У него что-то случилось?
Ангелина молчала, глядя на дочь. Вика встала из-за стола и села рядом с ней, помедлила и положила голову матери на плечо. Раньше она делала так постоянно, по несколько раз в день, прижимаясь как котёнок к боку Ангелины. Но разногласия и трудности переходного возраста притупили нежность в их отношениях, и Ангелина уже забыла какого это – сидеть вот так рядом с дочкой и чувствовать себя мамой.
– А я с мальчиком познакомилась.
– Что? – она перевела на Вику рассеянный взгляд. Дочь улыбнулась и уткнулась Ангелине в плечо, пряча вспыхнувший на щеках румянец.
– С каким-таким мальчиком? В клубе?
– Нет, не бойся, мам, это друг Вероники, – затараторила Вика, раскрасневшись ещё сильнее. – Зовут Гриша, он нас на год старше, учится заочно на логиста и работает официантом.
– И что у тебя с этим Гришей?
Вика, раскрасневшаяся, возбуждённая, с незнакомым блеском в глазах вскочила с кровати и нервно схватилась за спинку стула. Ангелина подумала о том, как странно совпали эти два события – её с Олегом разрыв и викина первая любовь.
– Да ничего, мам, мы же только вчера познакомились! Просто решила рассказать тебе пока ты тут сидишь. И вообще, там ещё один вероникин друг был, Ярик. Просто сказала тебе, что познакомилась, вот и всё!
– Иди сюда, – Ангелина встала и порывисто заключила Вику в объятья. Дочка опешила, замерла, а потом несмело обняла мать в ответ.
– Мам, а ты меня отпустишь на следующей неделе опять к Веронике на ночёвку?
– Точно к Веронике? – Ангелина изобразила в голосе сомнение.
– Да мам!
Из прихожей раздался далёкий звук поворачивающегося в замке ключа. Вика отстранилась и возмущённо воскликнула:
– Ну наконец-то папа! Сейчас я ему устрою!
И выскочила из комнаты, смахнув по дороги со стола тяжеленую анатомию.
Ангелина подняла учебник, прислушиваясь к голосам в коридоре: возмущённому викиному и растерянному Олега. Она медленно вышла из комнаты, задержавшись перед зеркалом. Предчувствие разговора с Викой горчило на языке и вставало поперёк горла. Ангелина пересекла коридор, считая шаги: ровно десять. Она завернула за угол – Вика стояла, прижимая руки к груди, а Олег, бледный и растерянный, несмело топтался в дверях и мял в руках кепку.
– Мам! – Вика резко развернулась, проследив за взглядом отца. Она ещё не плакала, но слёзы уже блестели в уголках её глаз.
– Мама… Мама, это правда?
***
На кухне пахло ромашкой. Вика сидела на месте Олега, поджав под себя ноги. Повисшую в квартире тишину разрывала музыка, доносящаяся из комнаты Насти. Они сидели так уже час, не проронив ни слова и не глядя друг на друга. Ангелина кожей, покрывающейся мурашками, чувствовала: дочери её жалко. И от этой мысли к горлу подступала тошнота.
