Екатерина Глубокова
Игра отражений
– Как я уже сказала, тэн Лефстан, нам нужен ваш совет.
– Это ты измыслила, будто совет нужен, – пробурчал Роалль. За два дня брат успел разочароваться в идее и посчитал, что ничего решать не нужно. Вот придет Кенельм Олдхам с войной – тогда решение станет очевидным, простым и приятным. Для настоящего воина нет момента слаще того, когда намечается сражение. Рангхиль понимала Роалля, она и сама знала, что такое упоение битвы, однако сейчас ее мнение и мнение брата, в кои-то веки, разошлись.
– Я настаиваю, что мы должны больше знать о своих врагах, – повторила она слова Роалля и вновь обратилась к тэну Лефстану: – Вы знаете все на свете. Чего нам ожидать от Олдхамов?
Тэн хмыкнул, опрокинул в себя содержимое кубка и тут же налил еще, до краев.
– Которого из Олдхамов вы имеете в виду?
– Мы знаем, что есть двое. Один – наш сосед, второй с ним в родстве. Кенельм и Манстан.
– Второй, я полагаю, тоже не против заделаться вашим соседом, – отметил тэн Лефстан. – Я бывал при дворе Вильгельма и видел этого Манстана Олдхама, когда он был моложе, чем сейчас. Дайте-ка припомнить… да, семь лет назад. Весьма выдающийся юноша тогда был, любимец и любитель дам. Уже выигрывал в большинстве поединков и отличался завидной храбростью.
– А собой хорош? – Роалль невинно покосился на Рангхилль.
– Я в мужской красоте не разбираюсь, красота – она в том, как хорошо ты умеешь меч держать. – Брат кивнул, соглашаясь, тэн же продолжил: – Однако Манстан, как говорили, весьма недурен собою. Ну, ловок он, этого не отнять. Его мать была приближенной дамой королевы Эммы и последовала за ней в изгнание; Манстан хорошо знал нашего нынешнего короля Эдуарда. И хотя после того, как его величество возвратился в Англию и занял трон, Манстан Олдхам остался при дворе Вильгельма… Я вижу в том не глупость, а тонкий расчет. Во-первых, он вырос в Нормандии и пользуется всеми благами, которые тамошний свет может излить на него. Состоит в хороших отношениях и с Вильгельмом, и с Эдуардом. И если так случится, что Эдуард вправду сделает Вильгельма своим наследником в благодарность за помощь и доброту, то Манстан будет приближенным сильного короля. Полагаю, он вымостил себе дорогу в будущее.
– Но вы говорите, он и соседом нашим стать не прочь, – напомнила Рангхиль.
Тэн Лефстан пожал плечами.
– Земли Манстана в Нормандии невелики. Не уверен, что они у него вообще остались. Там всегда хватало своих владельцев, и постоянно ведутся войны, а какой-нибудь мятежный барон не в силах устоять перед лакомым кусочком. И хотя Манстан не особо нуждается в деньгах, просто живя в Кане и получая доходы со своей земли, если ситуация изменится, ему понадобятся владения в Англии. Предположим, что Вильгельм сделается королем после божьего помазанника Эдуарда, как говорят, и это не встретит сопротивления среди наших эрлов. Гарольд не поднимет на него мечи, но склонится пред ним. Предположим также, что война случится – тогда Вильгельм, насколько позволяет ему буйный нрав, и вовсе не отступится. Он приплывет сюда и сожжет корабли, как легендарный Тарик на берегах Гибралтара. – Тэн поистине хорошо владел искусством речи – может, оттого ему и удавалось узнать так много и сохранить добрые отношения со многими. – Тогда маврам было некуда отступать, и они завоевали Испанию, и по-прежнему заправляют там; Вильгельм из той же породы властителей. Чего бы ему это ни стоило, он получит свое, как получил жену. Он избавляется от врагов с дьявольской хитростью. Чтобы стать его другом, как вышло у Манстана Олдхама, нужно обладать весьма недурными дипломатическими способностями и обаянием. Бастард крайне подозрителен.
– Но действительно ли он способен пойти войной на нас?
– О, уверяю тебя, валькирия, не только способен, но и пожелает! Это если мы говорим о Бастарде. Если же снова возвратиться к Манстану, то он многому научился от Вильгельма, я полагаю.
– Но вы не видели его много лет, – возразил Роалль.
– О да. Зато мне довелось не так давно повстречаться с его кузеном Кенельмом.
– Он и на ваши земли вздумал претендовать?
– Нет. Он лишь попросил приюта на пути в Лондон. Весьма сомнительный предлог, знаете ли. Дорога в столицу из дома Олдхамов пролегает в стороне от моих владений. Но я сделал вид, будто ему поверил, и дал ему кров и стол. – Тэн Лефстан подцепил на нож моченое яблоко и с хрустом откусил сразу половину. – И представьте себе мое приятное удивление, когда вскоре мой гость заговорил о том, что его в действительности волновало. «Знаете ли вы, – произнес он, – что вскорости не останется в Нортумбрии человека, более влиятельного, чем я? Да, да! Мои земли возвратятся ко мне, можете поверить!» Я спросил его, каким же образом он намеревается их возвратить, однако он лишь усмехнулся загадочно и ответил, что я сам все увижу. Я полагаю, если он не добьется расположения короля, то будет искать помощи Манстана. В самом деле, все эти слухи, что Эдуард пообещал трон страны Вильгельму… Они кого угодно могут позвать на сомнительные подвиги!
Тэн Лефстан, по всей видимости, Кенельма не одобрял.
– Почему же он сказал это вам? – поинтересовалась Рангхиль. Что-то не давало ей покоя в рассказе тэна – понять бы еще, что именно! – Ведь он знает, вы водите знакомство с нами.
– Потому что он рассказывает об этом на каждом углу, как я слышал. Весь Лондон пропитался его самолюбием… ну ладно, ладно. Я преувеличил. Я думаю, он и хотел, чтобы вы узнали.
– Разве Кенельм Олдхам настолько хитер? – презрительно обронил Роалль. – Он трус! Он уклоняется от участия в турнирах и битвах!
– Это говорит о нем многое, но не отменяет хитрости, – покачал головой тэн Лефстан. – Значит, вот чего вы от меня хотели – чтобы я вам об этом рассказал?
– Мы не хотим войны… – начала Рангхиль, однако брат перебил ее:
– Мы хотим войны! Просто жаждем! Да простят меня старые боги и новый христианский Бог…
– Не так уж он и нов, – вставил тэн лукаво. Роалль, не слыша его, продолжал:
– Я бы вызвал этого Кенельма на битву, если бы он принял вызов. Но он уклонится в очередной раз, как уже сделал, когда отец предложил.
Рангхиль кивнула: она знала об этом случае. Действительно, однажды Олдхам в очередной раз заговорил о своих исконных владениях, и Олаф Миккельсен то ли в шутку, то ли всерьез предложил разрешить все сомнения раз и навсегда на ратном поле. Тогда Кенельм придумал что-то, что позволило ему если не отказаться от своих слов, то избежать поединка. Конечно, он опасался выходить против отца, раздосадованно думала Ранди, и точно так же опасается Роалля, о котором идет слава очень опасного в бою человека.
– Я понимаю так, что вы желаете решить вопрос дипломатией? – уточнил тэн Лефстан.
Близнецы переглянулись.
– Втягивать наши земли в войну мы не хотим, – медленно проговорила Рангхиль. – За Кенельма вступятся многие саксы (надеюсь, не вы, тэн!), за нас – многие даны. Потому до сих пор нас и не тронули. Все просчитывают силы, и мы постоянно готовы к нападению, но мы не желаем быть первыми, кто затеет смуту.
– Мы будем защищать свой дом, – проговорил Роалль. – Однако…
– Где же врожденная воинственность данов и жажда походов? – то ли в шутку, то ли всерьез произнес тэн Лефстан. – Я-то полагал, будто вы расширите Данелаг хотя бы на те земли, что еще остались у Кенельма!
Роалль медленно поднялся; ноздри его раздувались, и сейчас он был, пожалуй что, страшен.
– Если ты, Лефстан, желаешь в поединке выяснить, как хорошо я умею сражаться…
– Я всего лишь подшутил над тобой, мой друг! – гаркнул тэн Лефстан и захохотал, словно обрушил телегу с камнями. – Садись и пей! Хотя чем больше пьют воины, тем сильнее кипит кровь и тем достойнее в рассказах становятся их подвиги. Но не с тобой! Ты всегда честен, даже лежа под столом!
Роалль, ворча, уселся. Рангхиль переждала, пока мужчины нальют себе еще эля, выпьют, а затем снова заговорила:
– Я сказала, что мы и совета у вас попросим, тэн. Я прошу.
– Не стоит даже и просить, валькирия, сам принесу, если совет вам сгодится! Только рад буду. Что ты хочешь от меня услышать?
– Я подумывала о том, чтобы Роаллю взять в дом женщину из семьи Олдхамов, да ведь там только мужчины остались в роду…
– Не только, не только, – покачал головой тэн. – Этим мне тоже Кенельм похвастался. Есть у него одна дальняя родственница, оставшаяся без приюта и потому воспитывавшаяся в монастыре. Так и предполагалось, что девушка примет постриг. Однако Кенельм всеми правдами и неправдами в прошлом месяце забрал ее от монашек в свой замок. Зовут ее Этель, ей едва исполнилось семнадцать. Олдхам зовет ее племянницей и полагает, что выгодно выдаст ее замуж – возможно, и за какого-то приближенного Вильгельма, в чем ему поспособствует Манстан, а возможно, за влиятельного английского тэна, если не эрла. Он будет искать выгоды, не сомневайтесь.
Рангхиль широко улыбнулась.
– Значит, мы можем предложить ему брачный союз!
– Эй, сестра, осади коня! – встревожился Роалль. – Нельзя так быстро это решать!
– Но почему же? – не в силах усидеть на месте, Рангхиль вскочила и стала прохаживаться туда-сюда, задевая подолом пахучие кустики мяты. Идея, пришедшая девушке в голову, отличалась красотой, присущей по-настоящему гениальным и простым идеям. – Если бы мы предложили Кенельму Олдхаму выдать за тебя его родственницу, и он ответил бы согласием, то его желание заполучить наши земли…
– …Стало бы еще больше, – закончил Роалль скептически.
– Я так не думаю. Его влияние бы упрочилось – ведь он заручится твоей поддержкой как нового родственника. Он полагает, что и дальше будет жить в Данелаге, а значит, ему нужны друзья среди данов, не враги. И он…
– Ранди, я не хочу брать в жены саксонскую девушку! – прорычал Роалль, переходя на датский. Тэн Лефстан с удовольствием наблюдал за перепалкой брата и сестры, не вставляя ни слова, только усмехаясь в бороду. – Если жениться, то на женщине из Дании!
– Ты собираешься покинуть эти земли и уехать обратно, на родину нашего отца? – Ранди тоже перешла на родной язык. – Мы с тобой никогда не бывали там, Роалль. Нас там не ждут, никто не ждет. И земель там нет. Ты забыл, почему наш отец отправился в поход вместе с Кнудом?
– Отец отправился, ибо нет ничего более священного, чем ратная слава!
– А еще он хотел жениться на нашей матери и принести ей в дар не только свою любовь, старое копье и дедов меч, но и земли, где она могла бы жить и растить детей. – Рангхиль развела руками и вновь перешла на саксонский, чтобы не обижать гостя. – Эти земли, Роалль. Земли в сердце Англии. Мне жаль, у отца не вышло получить надел в Дании, однако он был доволен тем, что преподнесла ему судьба. И мы с тобой довольны. Разве ты можешь сказать, что это не так? Разве ты хотел бы оставить здесь все и, не оглядываясь, отплыть за море, дабы искать призрачного счастья в чужой стране? Да, мы родом оттуда, наши обычаи все еще оттуда, однако мы выросли здесь, рядом с саксами. И хотя многие из них по-прежнему ненавидят нас, многие и понимают, что народам нужно жить в мире. Как вы, тэн Лефстан.
Тот кивнул, но промолчал.
– Ты умеешь хорошо плести слова, дорогая сестра, но подумай о том, что ты предлагаешь, – возразил Роалль. Судя по его лицу, разговор брату не нравился совершенно. – Смешать кровь викингов с саксонской – как об этом можно помыслить? У Хальдора жена из Дании, а у меня, значит, будет бледный английский цветок?
– В этом все дело? Часть твоих воинов жената на данских женщинах, верно, но так ли давно Моэнс просил у тебя разрешения на брак с саксонкой? И ты ведь его дал. Дал, не задумываясь, – напомнила Рангхиль.
– Ну, я знал ее, она из нашей деревни…
– Вот именно, Роалль. Это наша земля. И нужно либо осознать это, либо по-прежнему относиться к ней как к завоеванию, которое необходимо оборонять, не более. Я же говорю о любви к месту, где ты живешь. Мне казалось, ты любишь это место. – Сама Ранди действительно любила эту землю, единственную, которую знала.
– Я люблю, – сказал сбитый с толку Роалль.
– Тогда саксонская девушка ничем не хуже датской. Более того – лучше. Этель Олдхам жила здесь, она знает этот народ, его нужды, его нравы…
– Что она может знать, если жила в монастыре? – возразил Роалль.
– А ты полагаешь, будто монастыри столь закрыты? – иронично поинтересовалась Рангхиль. Иногда суждения брата ее изумляли, иногда – смешили, она просто этого не выказывала. Мужчины не любят, когда над ними подшучивают – особенно когда они в этот момент очень серьезны.
– Если ее готовили к постригу…
– Даже если готовили, она – девушка благородных кровей. – Рангхиль снова заговорила на саксонском, чтобы тэн Лефстан ее понимал и, в случае чего, мог поддержать. Девушке почему-то казалось, что сосед на ее стороне. – Чтобы попасть в монастырь, она или ее родственники принесли ему дары. Ее должны были учить, готовить к будущему. Кто знает, вдруг она сделалась бы настоятельницей или ее помощницей! Или все-таки женой знатного человека. Если Этель Олдхам до сих пор не монахиня, значит, так было завещано ее родственниками, чтобы разумнее распорядиться ее судьбой. Такая девушка не станет тебе перечить, так как воспитана в строгости. Она понимает, какую честь ей окажут.
– Я надеюсь, – пробормотал тэн Лефстан. Не слушая его, Ранди продолжала:
– Она примирит нас с соседом. Возможно, она даже хороша собой, – привела Рангхиль весомый аргумент.
– Кенельм утверждал, что очень хороша, – словно бы между прочим сказал тэн.
– Вот видишь!
– Кенельм Олдхам хочет продать ее подороже, как корову в Йорвике в базарный день! – окончательно рассердился Роалль. – Такие вещи нельзя решать быстро! И ты забыла о Манстане. Если, как говорит наш друг, нормандский рыцарь захочет заполучить часть наших земель – и да помогут нам боги, если только он один этого жаждет! – то его не остановит мой брак.
– Следовательно, и с ним нам придется примириться. – Рангхилль сцепила руки за спиной. – Я могу выйти за него.
Роалль выглядел ошеломленным.
– Милая сестра, да он, небось, давно женат! Он ведь уже не молод, а значит, взял себе супругу, как подобает!
– Манстан Олдхам вдов, – усмехаясь, сообщил тэн Лефстан. – Об этом мне говорили те, кто приехал недавно из Нормандии. Не ведаю, от чего скончалась его супруга, однако сейчас он, вполне возможно, подыскивает себе новую.
Уже почти стемнело, и слуги принесли фитили, плавающие в плошках с жиром; эти свечи скудно освещали стол, лица собеседников тонули в полутьме, но уходить в жару длинного зала все равно не хотелось.
– Значит, мы можем поступить следующим образом, – медленно проговорила Рангхиль. – Напишем два письма за подписью и печатью нашего рода. Мы предложим Кенельму Олдхаму выдать за Роалля его родственницу Этель, а Манстану будет предложено взять в жены меня.
– Ранди, ты и вправду готова на это? – спросил Роалль. В голосе его звучало безмерное удивление. – Вспомни, я никогда не принуждал тебя ни к чему! И отец не принуждал. Да, твой брачный возраст давно наступил, и я хотел говорить с тобой о том, чтобы подыскать мужа, но… Но я полагал, он будет из данов, как и моя супруга. Я полагал, что ты возьмешь в мужья человека, которого видела хотя бы раз или он тебе понравится, когда увидишь. У нас много хороших знакомых. Никлас Сёренсен, Дагмар Бартолин…
– Никлас влюблен в дочь Эрика Белобородого, а Дагмар Бартолин слишком учён для меня, – усмехнулась Ранди. Она не желала обижать друзей Роалля, однако ни один из них не нравился ей. Нет, она относилась к ним спокойно, ровно и доброжелательно, только вот пламя в сердце не вспыхнуло, даже искра не проскользнула. – Надо чаще слушать сплетни, мой дорогой брат! И тогда ты станешь таким же мудрым, как тэн Лефстан.
– Благодарю, валькирия! – отсалютовал ей старый тэн бокалом со сладким медом.
– Зачем мне слушать – ведь у меня есть ты… – Роалль взял с блюда кусок сыра. Никакие споры не могли помешать истинному сыну викингов есть и пить. – В твоих словах есть резон, сестра, однако наскоро такие решения не принимаются. Мне нужно поразмыслить об этом. Что скажешь ты, Лефстан?
– Скажу, что звучит это разумно и мудро. Манстан Олдхам показался мне лучше своего родича Кенельма, а значит, Рангхиль сможет и полюбить, и уважать супруга. Если же Этель станет твой женой, Миккельсен, то ты имеешь шансы заполучить худого, но друга по ту сторону реки. Может, и не друга даже. Но…
– Об этом следует поразмыслить, – повторил Роалль.
Глава 3
В последующие дни, пока тэн Лефстан гостил в их доме, близнецы постоянно обсуждали возникшую идею. Рангхиль видела, как понемногу брат начинает склоняться в пользу ее решения, как он неохотно, но уступает свои позиции. В самом деле, на первый взгляд, такая двойная сделка сулила выгоду. Если Олдхамы на нее согласятся. Но сначала требовалось убедить брата, ведь именно его брак с Этель – важнее и главнее. Рангхиль говорила с ним, внимательно выслушивала его возражения и отвечала на них.
Она умела быть хитрой, когда нужно. Умела быть настойчивой. Роалль, который в бою впадал в священную ярость берсерка, а также к своим двадцати годам уже заслужил репутацию, которой и многие бывалые воины не могли похвастаться, терялся и начинал туго соображать, едва речь заходила о вещах более тонких. О политике, например, или о браке. Он был прекрасным воителем и неплохим командиром, хорошим хозяином завоеванных земель, и простой люд его любил; но управлением занималась в основном Рангхиль. Это на ее плечи ложились основные расчеты, она понимала, когда нужно собирать урожай, как говорить не только с зажиточными крестьянами, но и с их женами, и она считала, что это дело женщины – так помогать мужчине. Хорошо бы Роалль женился до того, как уедет она сама, думала Рангхиль прежде. Хорошо бы он нашел себе супругу, которая сможет вести хозяйство и быть поддержкой своему мужу. Слабые плохо выживают в этом мире. Если Этель Олдхам выжила, она должна быть сильной.
Хотя ее взращивали за стенами монастыря – словно в саду, накрыв горшком. Тепло, надежно, зато солнца не видно. Возможно, Этель целыми днями читает молитвы, а хозяйство и муж ей совсем не нужны. Приехав сюда, она будет целые дни проводить в полузаброшенной замковой часовне, вознося мольбы Христу, а владения станут хиреть, замок зарастет паутиной… Однако, Ранди недолго терзалась подобными сомнениями. Она сумеет перевоспитать невестку, если все получится, как задумано.
Роалль возражал, увиливал и напрямую не соглашался.
– Нам ведь некуда торопиться! – воскликнул он, когда Рангхиль в очередной раз завела речь о женитьбе. – Это дело вполне может подождать до осени. И к тому же, ты уверена, что хочешь выйти замуж за Манстана Олдхама?
Не то чтобы уверенность Ранди в этом деле была безграничной, однако девушка кивнула:
– Да.
Роалль хмыкнул, но ничего не сказал и заговорил с тэном Лефстаном и Хальдором об охоте.
Кое-кто из приближенных к хозяину дружинников уже знал, что, возможно, Роалль вскоре приведет в дом супругу из Олдхамов. Возможно. Слишком неясно, случится ли это, ведь даже предложение не было сделано. А потому люди занимались своими делами, работали, пили и горланили песни, и ничего не менялось.
Однажды утром, проснувшись, Рангхиль отчетливо поняла: прямого ответа от Роалля она не добьется. Брат так и продолжит путать следы, словно заяц на меже, а дело не сдвинется с места. Потому оставалось поступить так, как Ранди очень не хотелось делать: пойти против воли брата.
Это решение, конечно, чревато непредсказуемыми последствиями. Роалль – властитель, пусть небольших земель, но он здесь полноправный хозяин. И все решения принимает тоже он. Жениться – одно из важнейших решений мужчины за всю жизнь. Однако, с ними-то воины обычно и не торопятся. Сколько мучительно долгих дней упустил Хальдор, когда уже ухаживал за синеглазой Хильдой, а потом никак не мог решиться предложить ей свое покровительство, освященное богами! Тогда над ним посмеивалась вся дружина. Возможно, Роалль опасается повторения той истории, хотя над хозяином не рискнут так шутить. Однако он выказывает несвойственную ему нерешительность, а значит, это затянется еще на некоторое время. Которого у Миккельсенов, вполне возможно, нет. На свете немало и других женихов, могущих польститься на Этель, особенно если она выглядит неплохо и принесет мужу хоть какие-то доходы.
Рангхиль не была согласна с братом, что времени много. Наоборот. Каждый час увеличивал вероятность того, что Кенельм подыщет для Этель более выгодную партию, чем та, о которой он и ведать не ведает. Значит, нужно поймать удачу и успеть первыми. Поэтому, несмотря на опасения, что Роалль будет в гневе, Ранди сказала себе: пора решаться.
Она обсудила это лишь с Альвой, своей служанкой, которой могла поверить любой секрет. Альва внимательно выслушала госпожу и сказала, что молодому господину давно пора жениться, ибо таков его долг. А уж когда судьба подбрасывает возможность… Боги не прощают, если их дарами не пользуются. Христианский Бог – и тот когда-то был мстительным и злопамятным, стоит лишь прислушаться к тому, что говорят священники, а уж скандинавские вершители судеб и вовсе не любят, когда их игнорируют.
Рангхиль не стала откладывать на завтра то, что можно сделать немедленно. Покончив с утренними заботами, она велела принести письменный прибор в солярий[8], устроилась у окна и принялась составлять письма Олдхамам. Начать Ранди решила с более простого послания, касающегося женитьбы брата. Кенельма она знала достаточно, чтобы подобрать нужные выражения и представить брачное предложение в лучшем свете.
«Доброму соседу Кенельму из Олдхамов от Роалля, сына Олафа из Миккельсенов приветствие и благие пожелания.
Надеюсь, что с нашей последней встречи ваше благополучие осталось неизменным».
Ранди поставила точку, обмакнула остро отточенное перо в чернильницу и усмехнулась. На самом деле, она бы обрадовалась, узнав, что Кенельм отнюдь не благополучен. Что-то было в нем такое мерзкое – как наткнуться на слизняка в цветке розы. Олдхам был приятен лицом и манерами, но отталкивал поведением и речами. Ранди покачала головой, подумав, что и эта Этель может оказаться таким же яблочком с червоточинкой. В монастыре интриги процветают зачастую более пышно, чем в свитах знатных людей.
Писала Рангхиль на саксонском – языке, который хорошо знали живущие в Англии даны. Во-первых, правили тут все-таки саксы, и их влияние не следовало недооценивать. Во-вторых, знание языка обеспечивало лучшую торговлю и взаимопонимание, упрощало отношения между хозяином и крестьянами. Писать соседу на его языке – значит выказывать уважение. Кенельм знает датский лучше тэна Лефстана, однако сейчас Миккельсенам что-то нужно от Олдхама, а не наоборот.
«Я знаю, что между нами нет добрососедских отношений, но я смею надеяться, что лишь пока нет. Как говорят служители христианского Бога, пусть мертвое прошлое само хоронит своих мертвецов».
Ранди перечитала последние строки и нахмурилась: Роалль не прислушивался к проповедям христианских священников, в отличие от сестры. Рангхиль нравилось узнавать что-то новое, читать книги, а священники рассказывали истории и даже, при удаче, могли продать недорого список Библии. Читать эту книгу было гораздо интереснее, чем слушать странствующих проповедников. Монахи часто допускали неточности и даже искажали смысл текста. Ранди была уверена, что большинство из них просто не умело читать. Поразмыслив пару минут, она решила не тратить мел и чернила – и оставила книжное высказывание в тексте письма.
«До сего дня я мало размышлял о будущем, своем и своей семьи, но пришел тот день, когда мужчине пора об этом задуматься. Я уже проводил свою двадцатую зиму, поучаствовал в сражениях, брал призы на турнирах. Моя рука сильна, владения приносят достаточный доход, а внешность моя, смею надеяться, не вызовет нареканий даже у самого строгого ценителя красоты».
Рангхиль снова остановилась. Кажется, это описание звучит достаточно хвастливо, чтобы у Кенельма не осталось сомнений в том, кто автор послания.
«И, памятуя о вашем стремлении вернуть себе земли, которые вы почитаете достоянием своей семьи (с чем я, смею заметить, совершенно не согласен), я хочу предложить вам союз, который мог бы положить конец этому спору и сделать наши отношения поистине добрососедскими. Я слышал, что у вас есть родственница, вошедшая в брачный возраст, юная дева, чьим опекуном вы являетесь. В ней течет ваша кровь, она станет вашей наследницей, если судьба не благословит вас женой и детьми. И даже в этом случае, Этель (так, я слышал, зовут юную деву) останется вашей родственницей. Я предлагаю брачный союз между мной и Этель, союз, который позволит распре стихнуть, а нам жить в добрососедстве и мире».
Ранди посмотрела в окно: лента реки, за которой лежали земли Олдхама, серебрилась в лучах солнца. Если Этель переживет своего родственника, то эти земли отойдут ее детям. Детям Роалля. Если же Кенельм или его дети (которые вполне могут появиться в будущем, ведь «добрый сосед» еще совсем не стар) переживут потомков Миккельсенов, то мечта Олдхама о возврате некогда принадлежащего его роду может стать реальностью. Но сейчас это всего лишь смутное будущее. Нужно решать проблемы, уже сейчас со всех сторон обступившие Роалля, Рангхиль и замок.
«Я понимаю, что в письме не изложишь всех подробностей, поэтому приглашаю вас с юной Этель в мой замок, чтобы обсудить детали возможного союза. Если вы согласны рассмотреть мое предложение, пришлите ответ с вестником, который доставит вам это письмо.
С надеждой на лучшее, Роалль Миккельсен”
Рангхиль оставила лист на столе, чтобы высохли чернила, а сама подошла к окну и снова окинула взглядом горизонт: эта земля – их с братом, она стала родиной для отца, здесь похоронена мать. И никто, никто не сможет ее отнять.
К письму Манстану удалось приступить лишь после обеда, до этого времени Роалль постоянно был где-то поблизости, а Ранди совершенно не желала, чтобы братец снова начал спорить. Да, можно сказать, что она действует самовольно – и даже вопреки воле брата. Но это не имеет значения, ведь она права – и Роаллю придется, в конце концов, признать разумность ее плана и необходимость его осуществления. Вступать же сейчас в бесполезные и бесконечные споры Рангхиль не хотела, к тому же, опасалась, что брат просто запретит даже думать об этих брачных союзах. И тогда переубедить Роалля будет практически невозможно. Упрямство – фамильная черта Миккельсенов.
Итак, письмо. Сочинить послание к незнакомцу было гораздо сложнее, чем к соседу, пусть и не очень доброму. Каков этот Манстан? Чем его можно привлечь, и как убедить в честности намерений? И вообще, сочинять письмо, восхваляющее собственные достоинства, и предлагать себя в жены чужаку, возможно, враждебно настроенному? Но выбора нет, придется. Тэн Лефстан говорил, что Манстан успешен при дворе Вильгельма, а значит, он достаточно честолюбив и дальновиден. Дальновидность, вот что следует использовать.
Через час вокруг стола валялось уже несколько смятых листов бумаги. Рангхиль вздохнула: бумага стоила дорого, не надо так ею разбрасываться. Впрочем, ее всегда можно отмыть и разгладить. А пока – несколько смятых листов лишь позволили успокоиться и, наконец, продвинуться дальше приветственной фразы и перейти к сути вопроса.
«Возможно, в будущем вы решите вернуться в Англию, если наш благочестивый король все же решит оставить трон герцогу Вильгельму. Как я понимаю, вы – влиятельный человек, но земли в Англии у вас не осталось. Я же, хоть и не особо влиятелен, но вполне богат. Моя сестра – красавица, благородная дева, обладающая всеми умениями, необходимыми хозяйке замка».
О том, что она еще и умелый воин, а также образованная дама, умеющая читать и писать, Ранди решила умолчать. Вряд ли эти умения приведут в восторг вдовца, желающего вступить во второй брак. И так уже у возможной невесты есть один недостаток – возраст, зачем же добавлять новые камни на чашу весов «против брака с сестрой врага». Если бы у нее было больше времени, то можно было бы заказать миниатюру у художника из Йорвика, чтобы послать возможному будущему мужу, но сейчас не имело смысла сожалеть о несбыточном. Можно, конечно, приложить миниатюру, которую написал несколько лет назад проезжий мастер, только там Ранди сама себе не очень нравилась. Кажется, мастер решил не тратить лишних сил, а просто дважды нарисовал одного из близнецов, просто в разных одеждах. Рангхиль была готова биться об заклад на любимого коня, что рисовал художник Роалля, потому что она сама тогда была не в духе и позировать почти отказалась, лишь пару раз постояла неподвижно у окна – а потом решительно пресекала всяческие попытки привлечь ее к этому глупому занятию. Что ж, сама виновата. В итоге вместо нее на портрете оказался нарисован Роалль в женском платье. Кстати, его это не портило, но вот посылать жениху эту миниатюру… Нет, Рангхиль была все же немного тщеславна и считала, что в роли брата она смотрится гораздо лучше и правдоподобней, чем Роалль в роли сестры. Рангхиль тяжко вздохнула и перечитала написанное. Теперь надо сделать предложение и надеяться, что оно Манстана заинтересует.
«Я предлагаю вам союз вместо раздора: руку и приданое моей сестры. Ее и ваши дети унаследуют положенную долю, что даст вам земли в дополнение к вашему положению, а также союз со мной и союзников в Данелаге».
Да уж. Уговорить Манстана явно будет гораздо сложнее, чем Кенельма. Здесь у Миккельсенов почти нет преимуществ. Рангхиль задумалась снова. Может, все же стоит послать миниатюру? Шестнадцатилетний Роалль выглядел милее и привлекательней большинства английских девушек. Рангхиль даже рассмеялась, представив, что сказал бы на это брат. Тем не менее, портрет юного Роалля в женских одеждах мог бы показаться прелестным любому мужчине. Конечно, если он не имеет возможности сравнить стоящих рядом близнецов. Да, миниатюру все же стоит послать.
«Чтобы не быть голословным, прилагаю к этому посланию портрет моей сестры Рангхиль. Если вы готовы более подробно обсудить мое предложение, то прошу уведомить меня ответным посланием с вестником, который доставит вам это письмо.
С надеждой на лучшее, Роалль Миккельсен”
Рангхиль положила второе письмо рядом с первым, прижала бумагу специальным камнем, чтобы послания не улетели в окно с порывом послеобеденного ветра, и пошарила в стоящем на столе сундучке в поисках печати Миккельсенов. Роалль носил кольцо с печатью, но еще один слепок хранился в сундучке с письменными приборами – Рангхиль часто отправляла послания от имени брата.
