Екатерина Глубокова
Игра отражений
Бесшумно перемахнув через подоконник, Ранди огляделась: горел всего один светильник, горькие рыдания доносились из дальнего угла комнаты. То есть, Этель даже не легла, а забилась в уголок и плакала.
– Этель, – тихо позвала Ранди, стараясь, чтобы голос прозвучал хоть и низко, но нежно.
Рыдания тут же превратились в тихие всхлипывания, девушка явно пыталась взять себя в руки.
– Я услышал плач, – проговорила Ранди, подходя ближе. – Я не могу уснуть, если девушка плачет. Если моя гостья плачет.
– Простите, господин, – ровным голосом ответила Этель, тенью прижавшаяся к стене. – Я не хотела вас беспокоить.
– Меня обеспокоил не ваш плач, а причина, по которой вы так горько и безутешно рыдаете. Сомневаюсь, что вас так расстроило грядущее расставание с дядюшкой. Поэтому, единственный возможный виновник ваших слез – это я.
Этель молчала, лишь ее тихое дыхание выдавало ее присутствие и волнение.
– Но я не понимаю, чем я мог вас так расстроить и напугать.
– Я… – Этель, видимо, поняла, что ее собеседник не злится, а хочет ее успокоить и даже утешить, поэтому встала со скамьи в углу и подошла на пару шагов поближе. – Я просто расстроена столь резкими и неожиданными переменами в своей жизни. Наверное, вы в этих переменах виноваты. Отчасти. Или в значительной мере.
Кажется, юной деве не занимать твердости духа, несмотря на всю ее внешнюю хрупкость и смиренность. Видимо, не всегда твердый характер находит свое выражение во внешности и манерах. И стойкость не всегда сопровождается храбростью.
– Насколько я знаю, ваш дядя забрал вас из монастыря еще до моего предложения. По всей видимости, рассчитывая вернуть хотя бы часть вашего приданого и выгодно выдать замуж.
– Приданое он не вернул, – Ранди была готова поклясться, что Этель улыбается. – У матушки-настоятельницы еще никто не умудрился и гроша вытянуть.
– Но это не помешало ему забрать вас из монастыря.
– Да, дядя счел меня ценной саму по себе. – В голосе Этель теперь звучало искреннее неудовольствие и гнев. Стоило страху отступить – и девушка ожила.
– Этель… – Ранди замолчала, подбирая слова. – Я понимаю, что вы меня не знаете. Но и я вас не знаю. Однако я готов всем сердцем открыться вам и постараться сделать так, чтобы наша совместная жизнь была мирной и счастливой. Мы все выиграем от этого союза, но союз – это нечто большее, чем объединение земель, я это знаю. Неужели я вам кажусь настолько отвратительным, что вы готовы всю ночь прорыдать, а потом взойти на алтарь, как жертвенный агнец из христианской Библии?
Рангхиль подумала, скажет ли ей будущий муж такие же слова ободрения и утешения? Или ему будет все равно, что чувствует невеста?
– Вы… – Этель вздохнула, видимо, собираясь с духом. – Вы красивы и сильны. И, как я теперь понимаю, добры и способны проявить сочувствие и милосердие, столь редкие у мужчин любого народа.
– Вы тоже очень красивы и милы. И, к тому же, смелы и честны. – Рангхиль сделала еще шаг к Этель. – Мои родители жили в любви и согласии. И я мечтаю о такой же жизни.
– Я тоже. – Этель сделала шаг и встала так, чтобы свет падал на ее лицо. – Подойдите к свету, – попросила она.
Ранди подчинилась. Честно говоря, она чувствовала себя странно. Наверное, это совесть. Не очень честно разыгрывать перед Этель представление, говоря от лица брата, который может оказаться не таким чутким и понимающим. Но Роалль с большей радостью и благосклонностью примет невесту, расположенную к нему, а не отчаянно сопротивляющуюся.
– Итак, друзья? – Рангхиль решительно протянула руку, предлагая скрепить договор традиционным рыцарским рукопожатием.
– Да, согласна. – Узкая и нежная ладонь Этель легко коснулась слегка огрубевших от упражнений с оружием и верховой езды пальцев Ранди. Немного помедлив, Рангхиль пожала руку своей будущей невестке.
– Ложитесь в постель, Этель, – посоветовала она. – Завтра будет новый день. Надеюсь, для вас он сделается более радостным, чем предыдущий.
– Спасибо. – Этель скользнула под одеяло. – Обещаю, я постараюсь стать вам хорошей женой.
– Я вам верю.
Ранди снова вылезла в окно и вернулась в свою комнату.
Альва была там, взбивала подушки.
– Я дождалась, пока все уснут, и пришла помочь вам раздеться. Слава богам, я не подняла тревогу! – всплеснула руками служанка.
– Да, вышло бы неловко, – согласилась Рангхиль.
– Я выглянула в окно и услышала голоса. Вы разговаривали с гостьей? – Альва, как всегда, была любопытна. Иногда ее любопытство шло Ранди на пользу, а иногда раздражало.
– Да, малышка нуждалась в ласковом слове и утешении, – поведала Ранди. Она редко что скрывала от Альвы, всегда нужен кто-то, перед кем не надо задумывать о том, что говоришь.
– Надеюсь, молодой хозяин не обидит ее, – вздохнула служанка.
– Роалль вряд ли способен обидеть юную красавицу, Альва. – Ранди позволила ей снять с себя одежду, натянула свежую рубашку брата и забралась под одеяло. – Разбуди меня завтра пораньше. Я хочу обдумать брачный договор.
– Уверена, вы уже все обдумали, – проговорила Альва, тихо закрывая за собой дверь. – Как всегда.
Глава 5
До обсуждения договора удалось добраться только после обеда. Брат так и не появился, Рангхиль поставила надежного паренька из конюшни в надвратную башню и приказала немедленно сообщить ей, если на горизонте появится флаг Роалля. И сам Роалль. Если Кенельм увидит двух тэнов Миккельсенов одновременно – может получиться очень неловко. Но пока никаких тревожных сигналов не поступало.
Утром Альва, задумавшись, заплела хозяйке женские косы, но Ранди буквально в дверях комнаты столкнулась с молоденькой служанкой, Рианой, та охнула, прикрыв рот рукой.
– Т-с-с! – зашипела Рангхиль. – Не шуми. И никому ни слова.
Риана закивала, а потом прошептала:
– Косы!
Рангхиль взялась за кончик косы и поднесла к глазам.
– Да, незадача. Иди, Риана. И никому ни слова!
– Да, хозяйка. То есть, хозяин, – мгновенно исправилась девушка.
– Альва, – вернулась в комнату Ранди. – Конечно, Кенельм не разбирается в наших обычаях, но все наши люди сразу же поймут, в чем дело. – Ранди указала служанке на косы.
– О, боги! – Альва схватилась за голову. – Надо заплести боевую косу – и все. Ходите так до возвращения хозяина. Иначе мы замучимся с этими волосами.
Рангхиль согласно кивнула и уселась на скамейку. Боевая коса – это надолго. Волосы переплетались так, что на макушке оставалась лишь толстая, плотно прилегающая к голове косица, не мешающая надевать шлем. Такая прическа могла без ущерба выдержать многодневный поход, меньше грязнилась и была чрезвычайно удобна.
Потом Рангхиль пришлось раздать указания слугам, причем, как за брата, так и за себя, написать несколько срочных писем, и лишь после сытного, но не столь пышного, как вчерашний ужин, обеда она пригласила Кенельма Олдхама пройти в солярий, чтобы все обговорить.
Они уселись за стол, на котором лежала бумага и перья и стояла чернильница. Денек выдался хорошим, солнечным, и плотные полосы света протянулись на каменном полу, ощутимо его согревая. Ранди тоскливо посмотрела на волю, где все так же текла серебристая река, где пели птицы и гулял свободный ветер. Пейзаж за окном был столь умиротворяющим, что в нем хотелось потеряться, будто в хорошем сне. Рангхиль часто удивлял этот контраст между природой и человеческими делами, и иногда ей казалось, что она излишне суетится, а стоило бы приостановиться и просто созерцать жизнь вокруг. Впрочем, эти мысли девушка быстро отбрасывала, как не несущие особой пользы. Да, она любила эту землю и наслаждалась ее красотой и дарами. Именно поэтому следует позаботиться, чтобы земля и дальше оставалась во владении Миккельсенов. Ранди с сожалением отвела взгляд от летнего пейзажа и сосредоточилась на человеке, от которого многое зависело.
Кенельм успел уже с утра приложиться к элю, да и за обедом не отказывал себе в удовольствии глотнуть медовухи, поэтому казался благостным и расслабленным. Однако, в солярии, едва речь зашла о деньгах и землях, сразу же проявил охотничью хватку и настойчивость. Рангхиль не собиралась поступаться ничем, к тому же, у нее была выгодная позиция: Кенельм мог дать Этель всего лишь небольшое приданое, а Роалль обещал, что их совместные дети унаследуют половину земель. Сделка так себе, но мир и отсутствие посягательств на поместье и замок того стоили. Особенно в свете приближающихся перемен. Данелаг разделит судьбу саксонских земель, судьбу всей Англии. Король Эдуард все больше теряет власть, влияние Гарольда растет. И если король, как и говорит, передаст трон герцогу Вильгельму, войны не миновать. И в этом случае нужны будут союзники в обоих враждующих лагерях, чтобы удержать землю.
Через пару часов упорных, но вполне вежливых споров Кенельм и «Роалль» ударили по рукам и позвали заранее приглашенного предусмотрительной Рангхиль писца, чтобы записать условия брачного контракта. Пока необъятно толстый коротышка пыхтел над листом бумаги, выводя затейливые буквы, составляя документ на двух языках и отрабатывая плату, Рангхиль размышляла о том, будет ли договор законным, если вместо брата его подпишет она. Когда писец закончил, Ранди приняла решение.
– Тэн Кенельм, сейчас в замке нет гостей благородного сословия, кроме вас, а нам нужны свидетели для подписания договора. Предлагаю отложить это до свадьбы, когда приедут наши друзья и соседи.
– Я бы предпочел не затягивать с этим. – Предложение Олдхаму не очень понравилось. – Сейчас полно дел в поместье, я не хочу долго задерживаться в гостях и злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Я рад гостям, – неискренне заверила его Ранди.
– Будет лучше провести венчание как можно скорее. – Кенельм задумался. – Можно послать за священником в монастырь на пути в Йорвик. Он сможет приехать завтра.
– Но к свадьбе надо подготовиться! – В планы Рангхиль не входило встать перед алтарем в роли Роалля. Тогда уж точно брак будет считаться недействительным. Да и проклятие Церкви может последовать. – Пригласить друзей, соседей. Приготовить отличный пир, который запомнится всем. Я не желаю, чтобы кто-то говорил, будто тэн Миккельсен поскупился на свою саксонскую жену. Мы, даны, такого не терпим. – Ухмылка у нее точно вышла как у Роалля, можно не сомневаться.
– Ну, если вы хотите потратиться на свадьбу, мой дорогой сосед… – Кенельм взял кувшин и налил себе медовухи. – Я лично не считаю нужным так безрассудно сорить деньгами.
– Вы – мои гости, – заверила Олдхама Рангхиль. – Пошлем за священником, отправим вестников к гостям… Через пару дней назначим свадьбу.
Рангхиль мысленно вознесла молитвы старым богам и христианскому Богу, прося о скорейшем возвращении брата.
– Кстати, – встрепенулся Кенельм. – А вы, Миккельсены, вообще христиане?
– Отец принял крещение, осев в Англии. Мы были крещены в детстве. – Рангхиль предпочла умолчать, что христианский Бог был для данов всего лишь одним из богов. Может, главным, в силу своего главенства на этих землях, но далеко не единственным. И в бою они взывали к Одину и Тору, а не к Иисусу.
– Вот и славно. А то Этель очень набожна. – Слова Кенельма прозвучали так, словно он не мог решить: набожность является достоинством или недостатком.
– Я заметил, – пожала плечами Ранди. – На том и остановимся. Свадьба будет через два дня.
Дагмар Бартолин подошел к окну солярия, по случаю лета не закрытому ставнями и лишенному даже рамы с драгоценным витражным стеклом, которое украшало все окна этой комнаты в более прохладную погоду. Сейчас, в июне, приятное тепло свободно струилось сквозь довольно широкие оконные проемы, а ласковое закатное солнце красиво золотило серый камень стен. Дагмар любил эту комнату, хотя обычно солярий и считался женским помещением. Мать тэна Бартолина давно умерла, жениться Дагмар пока что не удосужился, поэтому женская половина дома являлась полной условностью. Хозяйки в жилище не имелось, впрочем, слуги вполне успешно обеспечивали порядок и процветание небольшого, но удобного замка, а также манора Бартолинов в целом[10]. Лесопилка, устроенная по византийскому типу, каменоломня, поля, засеянные рожью и льном, тучные стада лежали в основе процветания не такого уж обширного имения. Отец Дагмара возвел донжон у восточной стены большого дома, обнес получившийся небольшой замок стеной, в пределах которой оказались казармы, амбары, погреба и склады. Конечно, укрепление не шло ни в какое сравнение с грозной мощью замка Миккельсенов, но Дагмар Бартолин не отличался воинственностью, имел крепкие связи среди магнатов и тэнов Нортумбрии, поэтому не ожидал сколь либо масштабного нападения. Его семья жила здесь уже несколько столетий, умудрившись удержать земли при любой власти, с тех самых пор, как сюда пришли саксы, прогнав в горы Шотландии бриттов. Тогда викинги тоже претендовали на эти земли, но потом их осталось в Англии не так уж и много. Это были тяжелые времена, однако Бартолины выстояли. И, надо сказать, удержать имение удалось благодаря воинственности, крепкой дружине и удачным бракам.
Сам Дагмар же воинственностью совершенно не отличался. Как и не желал рассматривать брак, как деловое соглашение. Дагмар был младшим сыном Фирна Бартолина, поэтому отрочество и часть юности провел в монастыре, готовясь к удачной церковной карьере: его наставники прочили, что к двадцати пяти годам он уже станет епископом. Дагмар получил отличное образование, свободно говорил и читал на нескольких языках, мог выступить в суде обвинителем и защитником, составить договор, процитировать наизусть сочинения столпов церкви и сложить превосходный стих, но выступать на коне с копьем и мечом на ристалище и поле боя – это было ему не дано. Во-первых, он не испытывал никакой тяги к ратному делу, как в силу характера, так и в силу воспитания. Во-вторых, здоровье его было не то чтобы выдающимся, а телосложение не подходило успешному воину. Дагмар был высок, но не слишком ловок, и полагал себя слегка неуклюжим, хотя окружающие в нем этого и не отмечали. Но Дагмар сравнивал себя с настоящими данскими воинами, которых по соседству и в его собственной свите наблюдалось великое множество – и на их фоне выглядел слабее. Впрочем, это его не особо тяготило. В его чертах, как смеялся отец, проявились результаты смешанных браков Бартолинов – Дагмар отличался приятной внешностью, а вот глаза у него были светло-карие, что для северян абсолютно нетипично. Зато волосы светлые, оттенка золота, смешанного с пеплом. Такая же коса была и у матери. Это Дагмар помнил о ней.
Для церковной карьеры сила и воинские умения не требовались, а требовался ум и дальновидность – этого у молодого человека имелось с избытком. Впрочем, Дагмар и стал бы епископом в двадцать пять, если бы его старший брат Эрдред не погиб от случайной стрелы на охоте. Отец не настаивал на возвращении младшего сына домой, церковная карьера Дагмара могла принести семье Бартолинов гораздо больше пользы, чем его вступление в права наследника. Но Дагмар решил, что сыновний долг важнее. Фирн Бартолин и его предки слишком много вложили в свое поместье, чтобы теперь оно осталось без преемника.
За прошедшие годы Дагмар увеличил богатство семьи, немного расширил манор, открыл в себе призвание к ведению дел и установлению новых торговых связей, но вот вопрос с наследниками снова приобрел остроту. Дагмару недавно исполнилось двадцать восемь, он был богат, умен, обеспечен, отличался отменным здоровьем, не жаловался на внешность, а найти супругу ему пока не удавалось. Может быть, потому, что он не участвовал в турнирах, редко покидал поместье, так что шансы встретить даму сердца были невысоки. Несколько раз он предпринимал попытки договориться о браке с дочерьми и сестрами своих торговых партнеров или соседей, но все так же безуспешно.
А пару лет назад он увидел деву, мчащуюся по холмам на диком и прекрасном жеребце, – и мысль о браке с какой-нибудь жеманной наследницей стала казаться Дагмару совершенно отвратительной. И каково же было его удивление, когда он встретил тронувшую его душу и воображение деву в большом зале дома Миккельсенов.
Рангхиль…
Когда маленькая и нескладная Ранди успела превратиться в сияющую валькирию?
Дагмар закрыл глаза, прижавшись лбом к прохладному камню. Каждый раз, когда Рангхиль оказывалась рядом, он чувствовал себя совершенно беспомощным и неуклюжим, терял дар речи и мог только молча смотреть на нее, прикладывая максимум усилий, чтобы Рангхиль не заметила. Никогда в жизни до встречи с неистовой всадницей он не сожалел о том, что не научился воинским премудростям. А теперь уже поздно начинать. Поздно пытаться стать для Миккельсенов кем-то, кроме доброго соседа и друга.
Когда Дагмар очнулся от сладостно-горестных размышлений, пейзаж за окном довольно существенно изменился: во-первых, солнце почти скрылось за кромкой леса, а во-вторых, из этого самого леса, отделявшего манор Бартолинов от поместья Миккельсенов, появился небольшой отряд, всего несколько человек, но над ними развевался личный стяг тэна Миккельсена. Роалль явно спешил навестить соседа. Дагмар решил, что не стоит заставлять друга ждать у ворот, быстро спустился в большой зал и отправил одного из игравших в кости слуг с приказом открыть ворота. Каким бы безопасным ни казалось положение Бартолинов, держать ворота открытыми в столь беспокойные времена, как нынешние, – это верх неблагоразумия. Когда слуга удалился – назвать это медленное движение «ушел» или «убежал» было бы большим преувеличением – Дагмар послал более расторопного человека на кухню, с приказом подать что-нибудь из холодных закусок в солярий, дабы приятно провести время до ужина с достопочтенным соседом. До вечерней трапезы оставалось совсем немного времени, но Дагмар знал, что Роалль никогда не отказывается перекусить – и никогда не приезжает в гости без пары бочонков своей лучшей медовухи.
Роалль ворвался в большой зал как осенний шторм, мрачный и не сулящий ничего хорошего. Сопровождавшие его слуги и дружинники быстро и благоразумно ретировались куда-то в сторону кухни, сгрузив у порога часть принесенной с собой поклажи, а слуги Бартолина постарались не попадаться на глаза гостю. Один Дагмар спокойно встретил друга и высказал все необходимые слова приветствия, прежде чем поинтересоваться, что привело дорогого соседа в столь взволнованное состояние.
– Что меня так взволновало? Это в трех словах не опишешь. – Роалль мрачно покосился на слуг, старавшихся слиться со стеной, сосредоточил внимание на сиротливо оставшемся при входе бочонке и заявил: – Кажется, я мало с собой захватил медовухи.
– Все настолько плохо? – осторожно спросил Дагмар.
– И даже хуже! – отрезал Роалль.
– Что ж, поднимемся в солярий, туда уже должны были подать что-нибудь съедобное, и до ужина ты успеешь мне поведать все свои горести.
Как оказалось, поведать о горестях Роаллю удалось буквально в нескольких словах, а вот живописание всех подробностей хитроумного плана Рангхиль заняло гораздо больше времени. Дагмар, сначала предполагавший воздержаться от излишних возлияний, узнав, что Рангхиль решила во что бы то ни стало женить брата (это Дагмара взволновало не особо, но другу он выразил требуемое сочувствие) и выйти замуж сама, тут же налил себе полный кубок медовухи – и немедленно выпил.
К ужину друзья решили не спускаться, послав слугу на кухню и потребовав горячее и свежие закуски в солярий. Как резонно заметил Дагмар, обсуждаемая тема – явно не для лишних ушей, ибо касается не только Роалля, но и Рангхиль, а обсуждать даму при слугах – недостойно воинов.
– И ты, как я понял, – решил уточнить Дагмар, – гм… покинул дом в спешке, едва завидев приближающуюся невесту?
– Вся эта затея со срочными браками с нашими злейшими врагами кажется мне ужасной глупостью, – посетовал Роалль.
У Дагмара имелось по поводу ведущих к окончанию вражды браков иное мнение, но мысль о том, что Рангхиль выйдет замуж за какого-то неизвестного рыцаря, подвизающегося при дворе герцога Вильгельма, приводила его в несвойственную ему ярость и раздражение.
– Идея, сама по себе, неплоха. Даже вполне хороша, – медленно проговорил Дагмар, прицеливаясь ножом в кусок холодного мяса. – Но если ты против…
– Я очень, очень сильно против, – заверил друга Роалль.
– А почему? – Дагмар понимал, что вопрос риторический, но такие вопросы двигают разговор и позволяют собеседнику чувствовать заинтересованность слушателя.
– Как ты думаешь, почему я могу быть против, мой друг?
– Не знаю. Ты давно уже вошел в брачный возраст, владеешь землей, довольно богат…
– Довольно? – перебил Роалль.
– Да, довольно. Не слишком, чтобы вызывать зависть, но все же… – Дагмар достаточно хорошо знал о делах Миккельсенов, чтобы делать подобные заявления.
– Ты, как всегда, честен, – рассмеялся Роалль.
– Как всегда, – согласился Дагмар.
Тэн Бартолин задумчиво рассмотрел кусок мяса: отлично прожаренный, мягкий, сочный…
– Так на чем же мы остановились?
– На честности.
– Нет, перед честностью.
– На богатстве.
– Ах, да. Тебе давно пора жениться! – Дагмар помахал в воздухе свободной рукой. – Так почему бы не на этой, как ты ее назвал?..
– Этель Олдхам.
– Да. Этель Олдхам. – Дагмар вернул кусок мяса на блюдо и взял кубок с медовухой. – Чем плоха Этель Олдхам?
– Во-первых… – Роалль задумался. – Во-первых…
– Да, приведи хотя бы один довод против.
– Один? – Роалль опустошил бокал и потянулся к кувшину, чтобы наполнить его заново. – Да я тебе их сотню приведу!
– Я тебя внимательно слушаю.
Как бы ни была неприятна Дагмару мысль о том, что Рангхиль выйдет замуж за какого-то сэра Олдхама ради сохранения мира и поместья, но возможность получить под боком небольшую войну и лишиться Миккельсенов прельщала его еще меньше. Конечно, Дагмар пока что не до конца понял, какую выгоду принесет брак Рангхиль, а вот брак Роалля совершенно точно был полезен.
– Главная причина – это то, что я не хочу жениться! – наконец-то собрался с мыслями Роалль.
– Вообще или на Этель? – уточнил Дагмар.
– Вообще.
– Но ты – тэн, ты должен.
– Пф! – Роалль подцепил отложенный другом кусок мяса и отправил его в рот. – Знаешь, – пробормотал он. – Я могу и переменить мнение на счет брака. Но не сейчас.
– Иногда мы просто должны делать то, что должны. И сейчас такая ситуация. – Чувство долга – вот что двигало всей жизнью Дагмара.
– И это дружеская поддержка? – возмутился Роалль.
– А кто еще скажет правду? – искренне удивился Дагмар.
– Мой дорогой сосед, – вздохнул Роалль. – Я осознаю правду. Но я не хочу пока об этом думать. Давай выпьем.
– Выпьем, – согласился тэн Бартолин.
Когда Дагмар открыл глаза, в окно заглядывало послеобеденное солнце, а рядом кто-то душераздирающе храпел. Собрав волю в кулак и преодолев почти невыносимое желание снова закрыть глаза и забыться тяжелым сном, Дагмар повернул голову в сторону храпа и оказался нос к носу с Роаллем, вольготно занявшим большую часть кровати, слава Всевышнему, отличающейся размерами и монументальностью. Дагмар попытался припомнить, что за стечение обстоятельств привело к такому совместному сну, но не смог. В доме имелось несколько спален, помимо комнат хозяина и хозяйки, так что никакой необходимости спать в одной комнате не было. Но, видимо, медовуха не позволила друзьям расстаться до того, как это стало невозможным.
Роалль на тычок в бок никак не отреагировал, поэтому Дагмар просто скатился с кровати и побрел куда-то в сторону лестницы, решив, что в длинном зале ему скорее удастся получить воду, еду и заботу. Вид, открывшийся Дагмару в зале, заставил надежду на живительную влагу угаснуть. Дружинники Роалля и слуги Бартолинов полностью поддержали идею своих хозяев насчет выпивки, поэтому лежали в живописных позах по всему помещению, обнимая нежно кто до чего дотянулся: служанок, бочонки, скамейки, собак и кружки. При виде Дагмара голову поднял только один из присутствующих – старый охотничий пес, но и тот лишь окинул хозяина осоловелым взглядом и со стуком уронил башку на пол, прямо в лужицу застывшего жира.
Кажется, получить глоток воды можно только на кухне, но путь туда неблизок. К счастью, в дверях, ведущих в хозяйственные помещения, показалась кухонная девчонка, спешащая куда-то с поручением. Дагмар остановил ее и послал за водой, пивом и чем-нибудь съедобным. Тут же, совершенно кстати, зашевелились спящие люди, просыпаясь один за другим и осознавая, что тэн может разгреваться, живо привели помещение в порядок, усадили хозяина во главе стола и выжидательно расселись сами. Дагмар обвел всех тяжелым взглядом и поинтересовался, какой сегодня день.
– Мы приехали к вам вечером третьего дня, – сообщил один из дружинников Роалля.
Дагмар покачал головой и тут же раскаялся в столь неосторожном поступке.
– Третьего дня? – донеслось с лестницы, а потом раздался грохот.
Дружинники Миккельсенов сорвались со своих мест в едином порыве, несколько раз столкнулись друг с другом, но все же смогли вовремя добраться до скатившегося с лестницы Роалля, подняли хозяина, ловко его отряхнули и сопроводили к почетному месту за столом рядом с Дагмаром.
– Третьего дня? – повторил еще раз Роалль, припадая к кружке с пивом. – Отличная была медовуха!
– Да, только ее было слишком много. – Дагмар последовал примеру друга.
– Но и я пытался забыть о слишком сложных проблемах.
– Да, конечно. – Дагмар снова покачал головой, проверяя, помогло ли пиво. Кажется, помогло. – Только я сейчас сообразил… Тебе не кажется, что, оставив сестру разбираться с гостями, ты поступил не очень по-мужски?
– Хм… – Роалль вздохнул. – Да, ты прав. Но я не думал, что все так затянется. Полагал, что вернусь на следующий день – и с новыми силами приступлю к своим обязанностям. На самом деле, я знаю, что должен жениться, но…
– Но? – поднажал Дагмар.
– Ранди слишком на меня давила, я почувствовал, что могу наделать глупостей, если не умчусь куда-нибудь, где меня не будут тащить волоком к алтарю, – посетовал Роалль, тяжко вздыхая. Кажется, это утро было просто полно вздохов.
Дагмар понизил голос, чтобы его не услышали слуги и дружинники: он подозревал, что история с поспешным бегством Роалля из своего же поместья не должна становиться достоянием чужих ушей. Даже ушей, если можно так выразиться, преданных. Уши-то не подведут, а вот языки… Если кто-то проболтается, как поступил Роалль, это может привести к непредсказуемым последствиям. Сложный кодекс чести данов насмешек не допускал.
– Тогда тебе стоит поспешить домой.
– Да, но перед этим можно основательно закусить и развеять туман в голове. – Роалль явно старался оттянуть момент возвращения в отчий дом.
– Желаешь предстать перед невестой в лучшем виде?
– Я желаю встретиться с Кенельмом Олдхамом, имея светлую голову, а не полную медовухи. – Роалль понимал, что иметь дело с соседом – задача, требующая сосредоточения. – К тому же, если бы мое присутствие было так необходимо, Ранди бы уже стучала кулаком в твои ворота.
– Вот в последнем я не сомневаюсь, – слабо улыбнулся Дагмар. Почему-то видение разозленной Рангхиль, колотящей затянутым в перчатку кулаком в его ворота, заставило его развеселиться и развеяло остатки хмеля.
– Поэтому я предлагаю сейчас съесть все, что нам послал Господь и твоя кухарка – а только потом отправиться ко мне, чтобы встретиться, наконец, с Олдхамами, – удовлетворенно проговорил Роалль.
– Ты полагаешь, что мое присутствие будет уместно? – Дагмар никогда не отказывался навестить соседей, но сейчас сильно сомневался, что увлеченная обширными матримониальными планами Рангхиль примет его с распростертыми объятиями.
– А разве ты не хочешь поддержать друга? Так, по-соседски? – удивился Роалль. – Или вдруг от тебя потребуется другая помощь – кто же мне еще даст мудрый совет?
– Я всегда готов тебя поддержать, – заверил друга Дагмар. – Но я не совсем понял, что заставило тебя переменить мнение на счет женитьбы?
– Я его не переменил, – хмуро пояснил Роалль. – Но, в любом случае, мне пора вернуться домой, пока Рангхиль что-нибудь не натворила.
– Что же, к примеру? – Самому Дагмару в голову что-то никаких вариантов не приходило.
– Даже боюсь представить, что Ранди может сделать. Я ее оставил очень разгневанной. – Видимо, и Роалль не способен был вообразить всю изощренность и изворотливость сестры.
– Да, в таком случае, мое присутствие просто необходимо, – иронично протянул Дагмар. Он сильно сомневался, что сможет послужить другу подмогой в столкновении с Рангхиль, но знал, что его, Дагмара, общество часто действует на Ранди умиротворяюще.
– В таком случае, покончим с трапезой – и в путь.
