Елена Александровна Кралькина
Потаповы&Potapoffs
Нас всех друг другу посылает Бог…
Б. Пастернак
И может быть, Вы бы даже меня любили…
М. Цветаева
1. Алекс
Алекс Потапофф никак не мог остановиться. Он ходил и ходил по дому. Мысли перепрыгивали с одного предмета на другой. Алексу кровь из носу надо было сосредоточиться, до серьезнейшего разговора с отцом оставалось меньше часа, а мысли в голове кружились, толкали друг друга и никак не хотели построиться во что-то упорядоченное. До сегодняшнего утра Алекс считал, что за свои двадцать семь лет он много чего повидал в жизни и полностью готов к встрече с неурядицами. Самонадеянность, как и положено, была наказана. То, что сегодня случилось на заводе, потрясло его до глубины души. Одному, без отца, ему не справиться.
Сегодняшний рабочий день обещал быть самым обычным. В начале дня Алекс должен был провести очередную рекламную акцию: продемонстрировать гостям завода, как они с ребятами сумели усовершенствовать американский станок. С этими дурацкими станками раньше была целая проблема: что ни день, то поломка. На починку уходила уйма времени, и целая заводская линия простаивала. Пришлось усовершенствовать парочку деталей, и все стало тип-топ. Даже странно, что разработчики станка сами до такого не додумались. Как говорят в России, разработчики были сапожниками, что интересно, американскими сапожниками. Здесь в Потаповске почему-то все считают, что если что-то сделано в Америке, то значит, это сделано на отлично. Алексу это смешно, ей-богу.
Алекс только хотел начать демонстрацию станка, как вперед него к гостям вышел Семен Лукич, милейший старичок из бухгалтерии. Почему он вдруг решил прийти в цех и выступить с речью? Вроде бы это совсем не его производственная ниша.
Первое знакомство с Семеном Лукичом оставило у Алекса неприятный осадок. После того, как отец Алекса, Павел Потапофф, помог получить патент США на усовершенствованную версию станка, мало того, сумел за дорого продать патент фирме-изготовителю, число заводчан, желающих запатентовать свои идеи, зашкалило. Семен Лукич тоже оказался в числе изобретателей. Он обратился к ребятам с просьбой, чтобы они помогли ему с его рационализаторским предложением. Денис тогда объяснил Алексу, что слово «рацпредложение» в Советском Союзе значило что-то типа изобретения для усовершенствования чего-либо. С «рацпредложением» Семена Лукича стала разбираться Надюша. Она быстро поняла, что это пустые фантазии, нарушающие непреложные законы механики. Надюша подробно объяснила Семену Лукичу, что реализовать его идею невозможно. По ходу объяснений Надя употребила слово «производная». К сожалению, что такое производная, Семен Лукич не знал и весьма недоверчиво отнесся к вердикту Нади. Чувствовалось, что он заподозрил какой-то подвох. Во-первых, Надюша выглядит совсем молоденькой девушкой. Маловероятно, что такая писюха может быть профессионалом. Во-вторых, он же рассказал Наде, что к чему, в чем фишка. Семена Лукича предупреждали. Современная молодежь, по мнению заводчан старшего поколения, в силу отсутствия надлежащего советского воспитания, вполне могла забраковать идею только для вида, а потом сама воспользоваться чужим изобретением, внедрить его в производство и получить вознаграждение. Как-то так. После ухода сильно недовольного Семена Лукича Надюша очень расстроилась. Не только у нее, на душе у всех ребят стало пакостно.
Алекс очень удивился, когда через несколько дней Семен Лукич пришел к ребятам с пряниками к чаю и учебником математики. Он попросил Надюшу подоходчивее растолковать ему, что такое производная. Так уж получилось, что с тех пор Семен Лукич частенько заглядывал к ребятам, пил с ними чай и с удовольствием пересказывал интересные статьи из «Науки и Жизни».
Семен Лукич был человеком скромным, незаметным, но сегодня утром превзошел сам себя: без стеснения вышел вперед и сказал речь. Вернее, Семен Лукич только начал говорить речь. Алекс не очень понял почему, но он начал с того, что Алекс, Денис и Надюша – настоящие строители коммунизма. Если бы это услышал отец Алекса, он бы здорово посмеялся. Дальше Семен Лукич завел речь о происках империализма. Старичок ораторствовал, стоя рядом со станком, который должен был демонстрировать Алекс. Станок всегда показывали только в нерабочем состоянии. Вдруг кто-то включил станок, что делать было категорически запрещено. Для ускорения рекламной акции некоторые части станка, которые в процессе демонстрации надо было разобрать, были практически не закреплены. Естественно, что тяжелый металлический диск оторвался и попал Семену Лукичу прямо в грудь. Он умер на месте. Алекс стоял рядом. Вот только что Семен Лукич был живой, а через секунду он уже лежит на полу без признаков жизни. В цеху стало тихо-тихо. Было только слышно, как работает мотор внутри станка. Хорошо, что Алекс посмотрел на Надю. У нее не было ни кровиночки на лице, и она медленно заваливалась на пол. Алекс в последний момент успел подхватить девушку. Денис быстро сориентировался и вызвал скорую. Сейчас Надя в больнице, Алекса туда не пускают из-за карантина. Хорошо, что в больнице работает тетя Майя, мама Дениса. Она обещала, что останется в больнице на всю ночь рядом с Надюшей. Все было бы ничего, шок пройдет, но Надюша беременна. Алекс с Надей узнали об этом только вчера. Вчера Алекс был самым счастливым человеком на земле. Сегодня после работы они собирались подать с Надей заявление в ЗАГС, а теперь… Не передать, как тяжело на душе. Алекс все время боится, что вот-вот зазвонит телефон, и он услышит, что Надя потеряла ребенка. Как страшно… Он справится, но для Надюши это будет очень тяжелым ударом.
Алекс уже взрослый, он понимает меру своей ответственности и перед Надей, и перед будущим ребенком. В голове сидит шальная мысль, что Семен Лукич умер случайно, что на самом деле хотели убить его, Алекса. Он должен очень серьезно поговорить с отцом и обеспечить будущее Нади. Алекс уверен, что первое, что скажет отец, когда узнает о случившемся, будет требование немедленно вернуться домой, в Америку. Отец не понимает, что для Алекса и Дениса развитие Потаповского завода – дело чести, их долга перед памятью предков1. Алекс должен еще раз постараться достучаться до отцовского сердца и разума…
Алекс прошел в старую часть Потаповского дома, вошел в кабинет, где когда-то работали его прапрапрадеды, зажег лампу и посмотрел на их портрет. Сколько горя выпало на их долю… В тишине кабинета, под взглядом предков мысли Алекса вдруг выстроились в четкую последовательность. Алекс достал лист бумаги и быстро по пунктам записал то, что он должен сказать отцу.
2. Вероника
Вероника напевала и в очередной раз взялась проверять, все ли готово к отъезду в Потаповск. Сегодня, наконец-то, закончился учебный год. Старший сын Петя окончил уже третий класс, а младший Никита – первый. Вчера пришлось тянут жребий, к кому из сыновей на утренник по случаю окончания учебного года пойдет она, а к кому Максим. Когда пришли в школу, выяснилось, что утренники для младших классов объединили. Дети очень обрадовались, у них у обоих на празднике будут и мама, и папа. Дети, конечно, не круглые отличники, но год окончили с весьма приличными оценками. Дедушки Григорий Антонович и Игорь Валерьевич оценили успехи внуков и подарили мальчишкам потрясающие самокаты. Вероника выглянула в окно. Дедушки сидят в садике на скамеечке, что-то живо обсуждают, скорее всего, политику, а мальчишки носятся на новых самокатах сломя голову. Скорее бы в Потаповск, там хоть можно не волноваться, что рядом с ребятами материализуется машина с сумасшедшим водителем. Максим все время ругает Веронику, что она нервничает попусту. А как не нервничать? Мало ли что может случиться? Все-таки мужчины, даже такие замечательные как Максим, существа толстокожие, к тому же безответственные и беспамятные. Сколько раз она просила Максима не командовать, а он все равно командует. Ладно бы ребятами, это правильно, а зачем же командовать ею? Вот только сегодня утром… Ладно, Вероника перетерпит. Сейчас Максим вернется из магазина с тортиком для торжественного чаепития, она тоже покомандует им всласть.
Открылась входная дверь, вошел Максим. В одной руке сикось-накось висел торт, в другой он держал телефон. Вероника кинулась спасать торт, сейчас же весь помнется. Мужчинам, конечно, наплевать, как выглядит торт, главное, чтобы было сладко, но Веронике как хорошей хозяйке, жене и матери очень хочется, чтобы на столе было красиво. Вероника подбежала к Максиму и остановилась, уж очень у него было серьезное лицо, можно даже сказать, встревоженное. Вероника так и знала, что-то плохое обязательно должно случиться, уж слишком все было хорошо. Максим быстро закончил разговор и пообещал, что Вероника кому-то перезвонит.
– Дядя Леша звонил. На заводе ЧП. Во время демонстрации станка убили кого-то из бухгалтерии.
– Почему из бухгалтерии? Чего делать бухгалтеру в цеху?
– Вероника, пока не знаю. Леха обещал, что, как только вызнает подробности, устроит видеоконференцию. Володя уже выехал в Потаповск. С минуты на минуты будет на месте. Пока информация секретная. Так что лишнего не болтай!
– Ну знаешь! Когда это я болтала лишнего?
– Не заводись. За десять лет брака так и не смог вытравить из тебя суфражистку. Ладно, слушай дальше. Лучше сядь. Против Ромки начали внутренне расследование. У него в сейфе нашли ожерелье, подозревают – то самое, что ты отдала кикиморе. Танька, Ромкина жена, крик подняла, что это он для тебя ожерелье припрятал. Ромка разобиделся, собрал вещи и ушел жить к Сереге. Теперь Танька плачет, ясное дело, костерит тебя. Дети тоже плачут, рядом с отцом у Сереги кучкуются. У Сереги голова кругом. Ромка пьет, боится, что ты подумаешь, что он правда ожерелье спер. Позвони ему.
Вероника досчитала до десяти, потрясла головой, чтобы мысли в голове лучше утряслись и набрала Ромку. Ее бывший ухажер был уже в стельку, поэтому общаться ей пришлось с криминалистом Серегой. Он вроде бы еще что-то соображал и смог изложить последние события довольно связно. В последнее время в кабинет, где Ромка с Серегой проводят не самые худшие часы в своей жизни (беленькая у них там всегда имеется в нужном количестве), стал захаживать карьерист и большая гнида – Шишковец. Вроде как хотел скорешиться, а на самом деле материал на Ромку собирал, на его место, гнида, зарился. Ромка с Серегой это просекли на раз, выпивать в рабочее время стали только тогда, когда Ромка отсылал Шишковца куда-нибудь протокол оформлять. И тут сегодня утром, в то самое время, когда на заводе случилось ЧП, в кабинет к Ромке с Серегой вломилось городское начальство во главе с Шишковцом. Ромку попросили открыть сейф, Шишковец там порылся и вытащил ожерелье, прям в точности такое, какое Вероника десять лет назад отдала психованной Уткиной. Дальше был скандал. Ромку от работы отстранили, Шишковца на его место поставили. Серега выматерился.
– Никушка, прости. Душа горит, справедливости требует, потому матерюсь. Дело к тебе есть. Ромку отстранили, а криминалистов-то кроме меня в ментовке нет. Отпечатки пальцев всюду снимал я: и у нас в кабинете, и на заводе. Фоткал все тоже, естественно, я. Я тебе щас фотку ожерелья скину, посмотри – то это ожерелье или нет? Смотри не ошибись, сама понимаешь, вопрос жизни и смерти.
У Вероники подал голос телефон. Пришли фотографии ожерелья. Она посмотрела на картинки и ахнула – ожерелье было то самое. Как такое может быть?
– Вероника, не торопись, – Максим говорил спокойно. – Я сейчас выведу фотографии на большой экран компьютера, там все рассмотришь в деталях. Может придется из банковской ячейки твои бриллианты доставать для сравнения. Смотри, сколько здесь всяких закорючек пришпандорено. Будем искать отличия. Не мог Роман ожерелье прикарманить.
– Ясное дело, не мог. Кто-то явно ожерелье Ромке подкинул, причем аккурат тогда, когда на заводе кто-то погиб. Ромка бы стал разбираться, а этот Шишковец… Слов нет. Максим, что делать?
– Прежде всего не нервничать и пораскинуть мозгами.
– Ну и что тебе говорят твои мозги на букву «а»? – Вероника с Максимом засмеялись. Когда-то маленькая Людочка в Потаповске перепутала слова и назвала мозги Максима анальными вместо аналитических.
– Я сейчас вижу три варианта. Первые два – оба события, несчастный случай на заводе и отстранение Романа, взаимосвязаны. Тогда получается, что на заводе произошел не несчастный случай, а убийство. Но есть нюансы. В первом случае, тот, кто за все этим стоит – полный идиот, т.к. Романа надо было устранить раньше, тогда никто не стал бы связывать ЧП на заводе и отстранение Романа. Правда, может быть, злодею пришлось действовать срочно. Если злодей идиот, то это проще, он, как пить дать, где-нибудь еще проколется. Второй вариант – нас специально наталкивают на какую-то версию, которую мы пока не понимаем. Ну и последний случай – в огороде бузина, а в Киеве дядька, события в Потаповске друг с другом не связаны. Леха предлагает шмон на заводе устроить, чтобы мало никому не показалось. Идея здравая, но можно кое-кого и спугнуть. Надо посоветоваться с профессионалами. У Игоря Валерьевича связи в Следственном комитете есть. Надо их задействовать. Недолго Шишковец рулить будет. Нос не вешай, выручим твоего Романа. Давай смотри фотки внимательно.
– Мне все фотки ни к чему, я и так вижу, что все закорючки такие же, как у меня. Выведи на экран только ту, где видна застежка. Она у нашего потаповского ожерелья особенная.
3. Павел
Павел Потапофф или просто Пол, как его звали близкие, вышел из офиса клиентов. Он улыбнулся. Как правило, Павел не позволял себе проявлять эмоции. Давным-давно он надел на себя маску сухого, педантичного юриста-крючкотвора, и она его полностью устраивала. Во всяком случае, она заставляла окружающих держать с ним дистанцию и не впадать в панибратство. Этого Павел не терпел. Сейчас улыбка юриста была оправдана. Во-первых, ее никто не видел, а, во-вторых, Павел ее заслужил. Его радовало то, что он оказался на высоте и смог разрешить головоломную юридическую коллизию. Братья Гринвиллзы, большие друзья отца Пола, предложили ему заняться, на первый взгляд, совершенно неразрешимой проблемой. Их личные юристы опустили руки, задача оказалась им не по зубам. Поначалу Павел тоже зашел в тупик, была даже минутная слабость, когда он собрался посыпать голову пеплом и признать поражение. Хорошо, что сработала привычка ничего не предпринимать сгоряча, решил повременить и правильно сделал. В один прекрасный день его осенило. Все оказалось даже слишком просто, только пришлось проделать очень большой объем филигранно точной работы. Основную часть работы он сделал сам, но надо отдать должное – ему здорово помогли пасынок Джонни и секретарша Нора.
Павел заглянул в себя и признался опять же себе, что очень страшился поражения. Глупость, конечно, но для самоуважения ему требовались все новые и новые достижения, все новые и новые доказательства его компетентности. Время от времени Потапофф ругал себя за все эти комплексы. Все-таки разменял полтинник, пора бы увериться хотя бы в своем профессионализме, но кто-то, кто сидел внутри него, требовал все новых и новых побед.
Выйдя из офиса Гринвиллзов, Пол решительно приказал себе отключиться от работы и начать отдыхать. Он посмотрел по сторонам и с удивлением обнаружил, что в разгаре весна: листья на деревьях были уже приличного размера, на клумбах цвели тюльпаны, а женщины примерили яркую летнюю одежду. Одна толстенная дама даже щеголяла в шортах и майке. Это был явный перебор. Пол был в плаще, и это было в самый раз. Это же надо было так заработаться: весна, а он все живет в каком-то межсезонье.
Что значит начать отдыхать? Для начала Пол решил отобедать в любимом ресторанчике и наесться до отвала всем, что нравится, а не тем, что полезно. Чтобы нагулять хороший аппетит, Пол решил пройтись пешком. Уж очень ласковым был весенний ветер, уж очень весело светило солнце. В течение многих лет, если не десятилетий, Пол передвигался из пункта А в пункт Б на своем шикарном автомобиле, не обращая внимания на то, что находится между пунктами А и Б. Сейчас, неожиданно для самого себя, он оказался в гуще человеческого муравейника. Все люди что-то делали: кто-то торопился, кто-то медленно брел, кто-то просто стоял и смотрел по сторонам, куда идти дальше. Кто-то громко смеялся, кто-то явно грустил, кто-то болтал по мобильнику, кто-то что-то продавал… Павла поразил здоровенный чернокожий, который тряс резинками, к концам которых были прикреплены куски серого меха с черной ниткой. Чернокожий выкрикивал: «Мышки, мышки!» Черные нитки, вероятно, должны были изображать мышиные хвосты. Так сразу и не поймешь. Неужели есть шанс продать эту гадость?
За пять минут, пока Пол оглядывался по сторонам, ему сумели всучить целую стопку рекламных листовок, приглашающих в рестораны, на распродажи, шоу и еще черти куда. От какофонии звуков, бурлящего людского потока у юриста застучало в висках. Мало того, возникло щемящее чувство одиночества. Оно было очень неприятным. Пол шел сквозь толпу один, и никому до него не было дела, хотя, сказать по правде, и ему не было ни до кого дела. Наверное, эти факты взаимосвязаны, но Пол не стал углубляться в философию. Он выкинул рекламу в ближайшую урну, навесил на лицо неприступное выражение и энергично двинулся в сторону ресторана.
Как хорошо думается на ходу. Да, сейчас Пол одинок, но так было не всегда. Если бы в молодости кто-нибудь сказал Полу, что ему грозит одиночество, он бы здорово посмеялся. Он жил в дружной семье с любимыми и любящими родителями. С родным братом Бобом у Пола с детства был полный консенсус. В семье царили мир и покой. Частенько они с Бобом ездили в гости к кузенам. Вместе с ними они зажигали от души. Потом Пол познакомился со своей первой женой Бетти. В те годы она изучала в университете русскую историю и литературу. Кто-то порекомендовал Бетти отцу Павла, и он нанял ее разбирать довольно обширный архив предков Потапофф. Предки зачем-то вели дневники, подробно описывали свое житье-бытье, причем от руки и, конечно, по-русски. Мизинцу на левой ноге отца захотелось познакомиться с этим бредом. К счастью Павла, захотелось… Потому что, как только Павел увидел Бетти, он тотчас в нее влюбился. Сначала она поразила его своей внешностью. Что-то такое в ней было не от мира сего. Слегка вьющиеся каштановые волосы, которые, кстати, Бетти никогда не могла аккуратно причесать. Большие темные глаза, которые смотрели и ничего не видели из того, что видели окружающие, зато видели такое, о чем окружающие даже не догадывались. Во всяком случае, так казалось Павлу. Потом, когда они познакомились поближе и поженились, Павла поразил склад ума Бетти. Сам он был человеком с мозгом, умеющим ходить только по прямой. Логика и только логика. Откровенно говоря, стихи он понимал плохо, если честно, совсем не понимал. Большинство слов в стихах казались ему притянутыми за уши, вставленными в строки только ради рифмы. Эти слова резали ему уши, а Бетти наслаждалась. Она говорила о том, что купается в настроении, атмосфере, созданной поэтом, что нелогично вставленные слова придают стихам аромат, что они будят ее интуицию и т. д. и т. п. Павлу было это непонятно, но ему очень нравилось слушать голос жены, он был таким певучим… А еще ему нравилось, как Бетти морщит нос, когда пытается пробиться сквозь его логику и приобщить к прекрасному.
Своей семьей Пол был доволен на все сто процентов. Очень быстро у них с Бетти родился сын. Молодая мама назвала его Александром в честь Пушкина. Полу было все равно, как зовут сына. Главное это было его дитя, его гордость. Жизнь потихонечку шла, Алекс рос, Пол и Бетти любили друг друга. Пол работал в юридической конторе, которую тогда возглавлял его отец. Бетти окончила университет и сразу же нашла себе работу в том же университете. Бетти в основном работала дома, лишь пару дней в неделю ездила в университет заниматься со студентами.
Счастье кончилось в один миг, когда Бетти ни с того ни с сего ушла от Павла, ушла без объяснения причин. После тяжелейшего для Пола развода люди, с которыми он привык и любил общаться, стали исчезать один за другим. Сначала отец отвернулся от Пола, не простил развода с любимой невесткой. Затем сам Пол прекратил общение с кузенами. Они оказались мерзавцами: стали распространять среди знакомых версию разрыва с Бетти, унижающую Пола как мужчину. Когда подрос сын, Пол нашел себя в общении с Алексом и пасынком Джонни – чего только они вместе не придумывали и не вытворяли. Сейчас мальчики выросли и стали жить своей жизнью. Так что в настоящий момент у него остались только родной брат Боб и жена Клара. Пол усмехнулся. Клара… Конечно, на посторонний взгляд в его семейной жизни все тип-топ. Прекрасный секс и устроенный быт. Только есть одно Но. Павел терпеть не может Клару. В постели все ничего, инстинкты берут свое. А вот при дневном свете, особенно, когда Клара открывает рот, Полу хочется бежать от нее без оглядки. Хорошо, что жена редко бывает дома: то она на фитнесе, то на шопинге, то на вечеринках с подружками. Почему Пол не разведется с Кларой? А черт его знает. Может быть, инерция, а может быть, боится, что останется совсем один?
Войдя в ресторан, Пол увидел себя в зеркале и остался доволен. Уже пятьдесят два года, а он еще в отличной форме. Не красавец, конечно, но благородный джентльмен, это точно. Никакого лишнего веса, небольшая седина в волосах, живые темные глаза. Серый костюм, что он сегодня надел на важную встречу, Павел купил явно не зря: сидит как влитой и смотрится дорого и красиво. Почему бы ему, такому импозантному и богатому мужчине, не поменять что-то в своей личной жизни к лучшему? Например, почему бы еще раз не попытать счастья с Бетти? Судя по тому, что случилось с ними год назад в России, она продолжает любить Пола так же, как он продолжает любить ее. Павла бросило в жар от воспоминания, как Бетти целовала его, как ласкала, когда он притворялся, что спит. Почему-то, когда они расставались, Бетти со слезами на глазах умоляла Пола больше не искать встреч с нею и даже мысли не допускать о разводе с Кларой, грозилась выйти замуж за какого-то профессора. Почему? Бетти тогда сразу при их встрече поставила условие, что о прошлом они говорить не будут. Но что-то она ведь говорила, что-то витало в воздухе. Намеки, полутона… Павел плохо слушал, он потерял голову от того, что Бетти была рядом, и полностью растворился в ее ауре. Ему было не до слов. Сейчас, наверное, настало время разобраться. В конце концов он так и не понял, почему Бетти оставила его. Он докопается до сути, что бы там ни запрещала ему Бетти. За счастье Полу придется побороться, но он справится, должен справиться. Вот сейчас он быстренько заскочит в контору, а потом… А потом он сядет за руль, выедет на автостраду и погонит вперед. Как же он любил, когда впереди него вилась нескончаемая дорога, и он летел по ней все дальше и дальше от привычной обыденности. В такие минуты Павлу казалось, что у него вырастают крылья и он свободен, абсолютно свободен… Заночевать можно будет в каком-нибудь отеле. Впрочем, не в каком-нибудь. У Павла был свой любимый мотель, километров за двести от города. В мотеле Павлу все нравилось: и удобные номера, и бассейн, и прекрасная кухня в ресторане. Вот там-то Павел сможет все обдумать так, как он хорошо умеет. Он выстроит все события в логическую цепочку, найдет звено, которого не хватает, и начнет рыть…
