Елена Евгеньевна Тимохина
Бегониевая лавка. Секрет яйца
6
Я собирался на траурную церемонию и полез в чемодан за чистой рубашкой. Отвлекшись, я не сразу проверил телефон. На дисплее горел сигнал поступившего сообщения. Я прочел его. На счет поступило сто тысяч рублей. По времени это совпадало со смертью Лосева.
Что имеем? Следующие факты: заказ через смс, состоявшее из одного слова «Лосев». Аванс 50 тысяч. Сто тысяч расчет. Вот, как это работало.
Эта нехитрая схема меня ошарашила. Все сошлось на мне.
В том, что заказчиком являлся кто-то из своих, не приходилось сомневаться: о смерти Лосева не объявляли, с согласия полиции ее держали в секрете.
От нечего делать я смотрел в окно. К Старой площади потоком неслись машины, но одна выделялась из их череды – тяжелая, бронированная, с затемнением, одно стекло опущено, оттуда с явным неодобрением смотрел серьезный толстомордый мужчина. Я узнал Илью Ивановича. Сумасшедший старик, который проигрался в бильярдной в пух и прах.
Не ради ли меня его машина сделала крюк?
Наступил четверг, но играть я не собирался, и Альберт Бережной ни на шутку встревожился:
– Какие проблемы?
– Что-то с глазами. Сложно сосредоточиться.
– Есть упражнение. Возьми в руки кий и помести его над столом – сначала от битка до прицельного шара, а затем от прицельного до лузы. А вообще, тебе надо отдохнуть.
Спасибо, Альберт, а то я этого сам не знаю.
Такой же совет насчет отдыха я недавно давал и Лосеву во время нашей встречи в Раменском. Нет, он не собирался умирать. Между тем он лежал передо мной в гробу, и черная нашлепка деликатно прикрывала его лысину.
Пока все говорят о скоропостижной смерти патриарха, но в скором времени установят криминальную причину смерти, и тогда машина правосудия начнет перемалывать очевидцев в свидетели, а свидетелей – в подозреваемые.
Сегодня я занят. У Саввы особые гости. Меня пригласили в зал на втором этаже, куда не водят обычных посетителей. Он предназначался для деловых переговоров, сейчас нас там заседало пятеро. Мы с Саввой, наш друг Дима Полозов и Капитонов, заместитель председателя бильярдной ассоциации России. И еще следователь Варский.
Даже печальный повод не нарушает их традиций. Они выпили, закусили и теперь намерены хвалиться своими успехами. Савва переоделся в халат и сунул в рот сигарету, хотя в бильярдной не курят. Капитонов так поражен, что забыл о манерах и чешет затылок, а Полозов развел руки в стороны, показывая, как много денег нас ждет
И только я не понятно, что делаю.
Савва Локтев присутствовал на правах хозяина. Он платил взносы, и бильярдная «Витязь» пока составляла единственный актив ассоциации. Прочие клубы, узнав о смерти председателя, сразу прекратят отчисления. Будущее ассоциации казалось всем сомнительным.
От плотно задернутых штор в комнате царил полумрак. Угадывались очертания стульев и стола, но мы оставались на ногах. Савва сказал, что тут пыльно, в комнате давно не убирались. Но не в этом причина. Просто мы все взвинчены и только чудом не переругались.
После смерти Лосева выяснилось, что на счету ассоциации не осталось денег. Заместитель не в курсе, он составлял расписание турниров и утрясал списки игроков. Занудливый малый, он битых полчаса распинался, как сложна его работа. Дима отвечал за связи с общественностью, но его деятельность имела смысл при благополучном ведении дел, а этим мы не могли похвастаться. Финансовыми делами занимался председатель, ныне покойный.
Есть и хорошая новость, привлекательная для меня. Международный комитет выплачивает мне премиальные за позапрошлый год. Из-за санкций премия отправилась на депонент. Вторая новость не столь приятна. Мне поручают вывезти финансовые активы ассоциации, которые Лосев разместил в Женеве.
– Но это деньги ассоциации, – мой собеседник пытается меня убедить, но я ни единым словом не дал понять, что соглашусь.
Третья новость, сделать это невозможно, потому что генеральная доверенность со смертью Лосева потеряла силу. Комбинация заключалась в том, чтобы я продал его недвижимость и вывез деньги как будто бы мой доверитель оставался жив. Я уже сейчас понимаю, как скверно может обернуться этот обман, и у меня нет интереса к этому предложению. Разумней отказаться от гонорара, что я и делаю.
Все собирались с духом, хотя и так ясно, что ничего не придумать. Лосев мертв, а ассоциация со дня на день закончит существование
Предвидя мой отказ, Локтев и вызвал Варского. Надо знать, какую угрозу таит для меня этот человек. В его власти задержать меня по статье «Мошенничество». Я удобный подозреваемый. Всегда под рукой. Если он этого не делает, то лишь из корыстных соображений.
– После Звенигорода на тебя лягут все подозрения в убийстве, – говорит он.
Сколько же народа посвящено в нашу тайну.
Приходится договариваться. Варский спрашивает, найдется ли у меня время кое в чем ему помочь. Тогда я пытаюсь объяснить, что даже, если мне и удастся продать недвижимость и выручить из нее деньги, но вывезти их невозможно из-за того, что Европа прекратила все сношения с нашей страной, в том числе и финансовые. Нельзя просто так переслать деньги с банковского счета в Швейцарии (которого у меня нет) на счет в России.
А все же Савва классно подготовился. Счет в Швейцарии у Лосева имеется, просто заблокирован в свете новых санкций. Локтев уже узнал, какие документы требуется представить, чтобы его разблокировали. Так что этот вопрос можно считать решенным. А переслать деньги можно в Грузию, а оттуда перевод в РФ устроят дагестанцы. Надо же, все обещают, но никто не может, иначе бы сделали и без меня. Так что я не очень надеялся на Грузию и дагестанцев.
– Мне не дают визы. – предъявляю мой последний довод.
С визой мне обещали помочь. Я решил не отвергать помощь. Поеду получать свою премию, а заодно выясню, что можно сделать с лосевскими активами.
– Ты привезешь все деньги, или никак, – ставит ультиматум Варский.
Попробуй отказаться.
– Кто еще знает о смерти Лосева? – спросил Капитонов на правах старшего.
Савва очутился в положении неформального лидера. Женщина, которая приходила убираться на даче у председателя, застала хозяина мертвым и позвонила Локтеву, потому что его визитная карточка попалась ей первой. Она не хотела иметь дело с полицией и позвонила Савве, который взял все в свои руки. Он договорился с Варским, чтобы сохранить смерть Лосева в тайне. Потом он передал новость Капитонову, а тот придумал одну хитрость, на которую при здравом уме мало кто решился. Она состояла в том, чтобы вытащить фонд ассоциации из Швейцарии, куда их перевел Лосев.
Варский, тоже бильярдист, поэтому его посвящают в план. В целом, он идею одобрил. Имелся еще один нюанс, который делал эту авантюру вполне осуществимой: генеральная доверенность, выданная перед смертью Лосевым на мое имя. Впрочем, свидетельство о смерти сводило это преимущество к нулю. Теперь придется полгода ожидать открытия наследства, а завещания Лосев не составил, как и наследников. Допустим, найдутся претенденты, но вряд ли ассоциации что-либо перепадет. Поэтому смерть председателя решено держать в тайне.
Полозов отвернулся, я чувствую исходящую от него волну раздражения. Оказалось, он считает, в школе у него всегда хорошо шел устный счет. Он плюсует ежегодные поступления и высчитывает сумму на счету ассоциации, которая обрастает процентами – и ему все равно. Что Лосев профукал фонд, когда перегнал его в Швейцарию.
– Виноградову нельзя поручать деньги, – обиженно говорит он.
– Почему? – Локтев поднимает брови.
– Он их даже не сможет сосчитать
Диму так часто хвалили, что он уверен, что устный счет – необходимая предпосылка для успешной карьеры.
Капитонов, Варский и другие смотрят так же, как он, и даже Локтев готов идти у него на поводу. Когда выясняется, что Полозов ехать не может, на меня смотрят с укоризной, как будто я в чем-то виноват.
Полозов не собирался оставаться в стороне и настаивал, чтобы в заграничном вояже меня сопровождали. Не потому, что это может быть опасно, а лишь для того, чтобы не возникло искушения присвоить деньги. Есть такие люди, которые привыкли всех мерить по себе.
Вскоре выяснилось, что известие о смерти Лосева стали быстро распространились среди узкого круга, так что придется устроить гражданскую панихиду и прощание с телом. Главное – скрыть это событие от широкой общественности и предотвратить утечку в СМИ. Этим мы сейчас и занимались.
Все пятеро мы встречаемся на следующий день в актовом зале на церемонии прощания со старейшим леном бильярдной ассоциации, до самой своей кончины бывшим ее председателем. Он успел устроить свои дела, и если с преемником все понятно, то с наследством оставалась полная неясность, хотя своим распоряжением он оставил свои деньги бильярдной ассоциации.
Устроители аферы позаботились о том, чтобы смерть председателя прошла без излишнего шума: никаких объявлений и некрологов. Даже прощание проводилось ночью по списку. В полумраке актового зала я получил инструкции.
Выбранный для панихиды зал не имеет отношения к бильярдной ассоциации, его арендовали у дома культуры авиационного завода, где работал покойный Лосев. Он находится на Таганке, и ребенком я бывал там на новогодних утренниках. Потом в особняке организовали казино, после его закрытия особняк с колоннами простаивал, но потом его стали сдавать в аренду под корпоративные мероприятия. Сейчас проход осуществлялся по именному списку, так что это посторонние сюда попасть не могли.
По случаю траура стены затянуты бордовым и черным полотном, в тех же цветах задрапировали и сцену. Бильярдисты любили все торжественное. Играла тихая музыка, и члены ассоциации обменивались воспоминаниями. Семьи у Лосева не осталось, зато друзей хватало. Я несколько удивился, когда встретил здесь Лёшу, для него не существовало преград. Гражданская панихида проводилась в обстановке строгой секретности, но он откуда-то узнал о времени и месте проведения.
Сейчас в ассоциации всем рулит заместитель председателя Капитонов. Когда полиция обыскивала дом Лосева (они всегда приезжают в случаях неожиданной смерти), он присутствовал на правах хозяина и забрал ключи.
Кого не ожидал встретить на гражданской панихиде, это Исмаила Азаева, он явился вместе с Резедой и дедом Чилимом. Роза Ардалионовна приехала сама по себе, она в его свиту не входит. Я тихо спрашиваю, зачем приглашать банкира, если он даже не играет на бильярде, но Савва объясняет все большой политикой. Полозов лично пригласил Исмаила, но тот усилил эффект в разы, сказав, что пришел бы без приглашения. Ведь на похороны можно являться всем, кто захочет.
Громких речей не предусмотрено, мы встречаемся втайне и разговариваем при закрытых дверях. Я стою у гроба и слушаю рассуждения Капитонова, со временем он станет первым человеком в ассоциации, если удастся её сохранить. Так что мы стоим у гроба и говорим о деньгах. Другие бы осудили наш разговор, но о деньгах можно говорить везде. Речь шла об
ограничениях 14-го пакета санкций ЕС против России, и котором предлагалось ввести запрет на все операции российских граждан с недвижимостью за рубежом, и только вето Кипра позволило сохранить статус кво. Нет гарантий, что эти меры не появятся в 15-м пакете.
Полковника Варского включили в правление, отсюда его особенный интерес к нашим делам. Он докладывает о результатах вскрытия:
– Сделали анализы, никаких следов яда. Повышенные лейкоциты, но это могла дать и обычная простуда.
Вот только от простуды не умирают, а после Лосева осталось большое наследство. В свете этого у Варского обострился интерес ко мне.
– Нам надо поговорить.
Для доверительной беседы место слишком людное, здесь невозможно уединиться, и мы договорились встретиться позже. Меня ищет генеральша Прянишниковой. Сама она не имела отношение к бильярду, но ее покойный супруг являлся одним из основателей ассоциации, а потому она получала приглашения на все церемонии. От нее все могло стать известно Миле, с которой состоял в дружбе Лёша, а может их связь и более тесная, как знать.
Кукаркин не отставал от меня ни на шаг. Ему показалось, что с момента его прихода охранники следят за каждым его движением. Требовалось его успокоить.
– Не напрягайся. Я на тебя не в претензии. Узнал, значит, узнал. Какая разница каким образом, это твое дело.
Меня ждал Варский, а я никак не мог распрощаться с Лёшей, у которого возникали дела, требовавшие срочного решения.
– Я спешу. Или тебя наняли задержать меня? Что-то должно случиться? – пришлось на него прикрикнуть.
– Вечно вы шутите.
К счастью, ему потребовалось сделать фото. Он украдкой снимал интерьеры, со времен казино тут осталось немало интересного – люстры, канделябры, полы из наборного паркета, и он старался ничего не пропустить. Неужели он и вправду завидует красивой жизни. Посчитав это личным делом, я не стал расспрашивать, и мы расстались.
Он исчез на время, и я нашел время для генеральши Прянишниковой, вместе мы выпили португальского портера.
– Вам передает привет моя подруга Роза, но она вынуждена уйти, так передаю ее поручение. Для вас оставлен сверток у охраны.
Антонина Ивановна едва успела это произнести, как ее увели к столу для почетных гостей. Я решил, что мое участие в траурном мероприятии закончено, но тут ко мне снова подошел Лёша Кукаркин, хотевший кое-что обсудить.
– Вадим Владимирович дал мне одно поручение относительно женщины в Раменском.
– Что про нее известно?
– Она и сняла дом поблизости, чтобы быть рядом с ним. Она прекрасно знает о том, что такое Лосев. Богатые мужчины – ее цель.
– Чем все закончилось?
– Не знаю, меня больше в Раменское не приглашали. По телефону никто не отвечает.
– Подозреваешь убийство? – спросил я.
– Нет. Сердечный приступ, – Лёша смотрел на меня удивленно.
На выходе я спросил о посылке на свое имя. В ней оказался пакет с черным жилетом, на груди которого была вышита красным моя фамилия. Покрой точно соответствовал международной форме бильярдистов. В молодости Роза Ардалионова неплохо шила, так утверждала история. Она любила делать неожиданные подарки.
На кладбище я не поехал. Никто не поехал. Из соображений секретности. Лосева похоронили тайно.
Как и все следователи, Варский страшно загружен, поэтому назначил встречу в своем кабинете. Чтобы туда пройти, мне пришлось пройти мимо его помощника, блондина с голубыми глазами. Он походил на актера Олега Видова, если бы не глаза, придававшие ему вид удивленного хищника. Он сказал, что меня ожидают, но придется подождать.
Несмотря на неоценимую (и пока неоцененную) помощь, меня не пропустили в кабинет, где заперся Варский со своими консультантами, обсуждающими мою кандидатуру. Я надеюсь, что все решится в мою пользу, но это неточно. Не скажу, что не имею изъянов и устраиваю всех без исключения. Я подходил лишь частично.
Наконец, дверь открыли, я проник в святую святых.
Варский плотно угнездился за своим столом с наркомовской лампой, окруженный этими атрибутами власти хозяин мог бы принадлежать эпохе сталинской элиты. Одной шпонированной мебели ему не хватало, не давал покоя мои бильярдные выигрыши. Я не вносил их в налоговую декларацию, но ведь и он не из налоговой службы. Когда я заметил это, Сергей Владимирович произнес укоризненно: «Вы же понимаете, Иван Павлович, но ваше новая идея никуда не годится. Везде, где угодно, только не в Москве».
Речь шла об офисе на Солянке.
– Вы ведь тоже работаете на Старой площади, – пытался я воззвать в его совести.
Тот смеется. Он много знает и живет широко. Начальство от него в восторге. Я успел побывать на его прежнем месте работы. Меня заставили ждать в крохотном помещении, которое служило кладовкой. Там хранили рулоны туалетной бумаги, чистящие средства, ящик пустых бутылок из-под водки. Вероятно, меня посчитали кем-то вроде курьера-доставщика. К слову, с Варским тогда увидеться не удалось.
Сейчас его учреждение переехало на Солянку, и Варский рассказывал, что я должен делать, чтобы заслужить прощенье, и припоминал все мои косяки прошлого года.
Я сначала решил, что он хочет лишить меня премии, потребовав передать ее в фонд имени неизвестно кого, но он сказал, что уважает частные накопления.
– Мы не будем отнимать последнее и претендуем только на лосевские капиталы. Это более чем умеренно. К тому же мы никому не нанесем ущерба, у председателя ведь нет наследников.
Бесполезно тянуть меня на свою сторону, речь шла об экспроприации, я более-менее разобрался. В том, что миссия не санкционирована руководством – тоже. Меня вообще ничего не интересовало, даже слава Суворова, совершившей тоннельный гиперпереход в Швейцарию и обратно.
Судя по коробкам, хозяин кабинета не переехал окончательно, а может, вещи притащили из других мест. Отдельно стоял большой масляный обогреватель, старые здания плохо отапливались.
– Сожалею, но ничем не смогу помочь.
Разговор мне не нравился, и я постарался его свернуть.
– Это тебе так кажется, что ты можешь выбирать. Ты должен выполнить поручение ассоциации, иначе пеняй на себя. Завтра та закусочная будет единственным местом, где тебе позволят играть. А послезавтра придется перебираться в Подмосковье, да и то не факт, что тебе позволят развернуться.
– Посмотрим. – Таких угроз я выслушал достаточно.
– Не надо со мной ссориться. Ты поможешь мне, я помогу, – заключил он.
Только помочь он мне мало чем смог. Судя по анализам, Лосев не страдал от хронических болезней и умер от простуды. Что смог сделать Сергей Владимирович, это скрыть смерть Лосева от широкой общественности.
– Считай это платой за свободу, но имей в виду, что эти наградные – последние. Не следует быть расточительным. При экономии тебе хватит на год, но потом все равно придется работать. Пригласил бы тебя к себе, но не могу ждать столько времени.
Я разглядывал коробки, упаковками брендовой электроники могли составить неплохой ассортимент для магазина. Их свозили сюда по совершенно непонятному признаку. Склад на гараже у мафии – вот, что это мне напомнило.
Неужели Варский рассчитывает получить от меня чемодан, полный денег? Это обязательное условие, ведь при банковском переводе можно отследить цифровой след денег.
– А что с Говоровым? – уточняю я.
– Я рискую, предоставляя тебе свободу. Еще неизвестно, кто из нас больше подвергнется опасности.
Тут я только осознал, что сижу в норе, забитой горой конфиската, и не смог сдержать смех.
– Хорошо, что не теряешь юмора. Будем считать это положительным ответом? – спросил Варский, возвращаясь к своим бумагам.
Белобрысый консультант встал, он тоже участник сделки, а я даже не знаю его имени.
Фамилию Говорова я назвал просто так. Никакого миллиона я от него не получил, да и кошельки эти Говорову не принадлежат. Они оформлены на имя Лосева, Полозова и Варского. Я узнаю это, потому что их надо заводить по паспорту и прилагать сканированные документы. Так что имена участников – удостоверенный факт.
Я так понимаю, что Говоров у них серый кардинал, увиливающий от публичности.
Сухо на фактах выстраиваю линию. Лосев работал в почтовом ящике, а Говоров имел отношение к госприемке или еще какому госконтролю, там они встретились и замутили бизнес. Поначалу произошел косяк, чем и объясняется участие Варского, похоже, он сам не отдает себе отчет, что действует в составе криминальной структуры. Но это еще не все. Не доверяя официальным банкам с их службами безопасности и связями с федералами, Лосев и Говоров вели бизнес через незнакомый банк, так что даргинцы в курсе бизнеса с самого начала и весьма в нем заинтересованы. По словам Саввы, Азаев берет немаленький процент. Со временем партнеры ушли от его обременительного покровительства и стали осуществлять переводы через крипту, чему содействовала политика антироссийских санкций. Азаева окончательно отстранили от кормушки. Если друг за друга цепляются слишком разные вещи, то в единую структуру их не соберешь. При невозможности договориться Азаеву пришлось действовать волевым путем. Этим и объясняется наезд на бильярдную Локтева.
7
Альберт позвал меня посмотреть камеру. Начало драки из-за малого обзора камер воспринимаю не целиком, а мозаичными кусками. Варвары с черной бородой и такого же цвета лицом подбираются к швейцару, вышедшего на ступени. Уже не первый раз они метелят Альберта, умудрились поджечь нам мусорный бак и проткнуть протекторы нашего гостя, так что шиномонтаж за счет заведения.
Альберт просит нас не вмешиваться. Для него драка – это ритуал, и сейчас мы смотрим, как он священнодействовал. Нападавших двое, они некрупного сложения, вдвоем весят столько, сколько один швейцар.
На свист Альберта из-за угла выходит его помощник Лёша Кукаркин, и их слаженные действия наводят на мысль, что операция подготовлена. Вдвоем они размели нападавших. Нет сомнений, что это наши друзья даргинцы. Их рейд начался неплохо, но против дуэта они утеряли вдохновенное состояние и начинали отступать. И тут на подмогу подошел третий, от вида которого у меня начала болеть голова.
Савва в десятый раз говорит, что конфликт затянулся и надо что-то решать.
– Тот парень, – говорю я. – Он дерется, как дышит.
В драке на стороне даргинцев замечен жених Марины. Мы оба находимся в смешанных чувствах, не знаем, как ей сказать. Что она? Заглядывает на пульт, когда там никого нет. Альберт предусмотрительно оставил картинку на экране.
Выясняется, что её парень виноват в том, что его наняли и хорошо оплатили услугу. Он не только тонкий лирик, но и кулаками махаться горазд, так и накопил себе на свадьбу. Марина кричала по телефону так громко, что гостям стало неудобно, но ее никто не одергивал, пусть выкричится. Когда этот щекастый чувак явился сам, Марина не стала выходить, через Альберта передала, общения не будет.
Ответственность лежит целиком на мне. Идея нанять телохранителя появилась, когда Игорь заявил о своих намерениях заработать. Я обрисовал ему задачу. Но только в общих деталях – тут сухо, тут расплывчато. В общем, он сделал стойку на даргинцев и действовал на свое усмотрение.
Всего этого я Марине не рассказал, он – тоже, полагая это секретностью задания. Короче, свадьба расстроилась и один я в этом виноват.
Еще недавно мы обсуждали свадебный подарок, а сегодня вечером Марина расторгла свадьбу.
На самом деле странных происшествий вокруг меня значительно больше, и не думаю, что телохранитель мог бы тут помочь. Взять хотя бы машину, которая едва меня не сбила. На Солянке постоянный поток машин, и подстроить аварию для человека там невозможно, но она настигла меня во дворе и там пыталась довершить начатое. Я добрался дворами до Покровки и час просидел в еврейском ресторане фастфуда, хотя на будущее надо выбрать кхм что-нибудь поздоровее.
Мне бы твои заботы, рассеянно сказал Полозов, который готовит смету мероприятий по подготовке турнира с китайцами. Я вызвался помочь и получил доступ к компьютеру Лосева. За короткое время патриарх умудрился подготовить и согласовать мероприятия, оставалось только обеспечить китайцев транспортом и жильем. В центре столицы эти простые задачи могли обернуться головной болью: чего только стоила оплата стоянки транспорта в пределах Садового кольца. Так что Лосев вел переговоры с Гармашем, начальником ведомственного гаража.
Он оказался не слишком приятным человеком, отставным комитетчиком и большим любителем спиртного. Когда я задал ему вопрос о Лосеве, он просто наорал и выставил меня из гаража. А ведь не позволил себе ничего лишнего, смеялся его шуткам и делал вид, что верил всем байкам, которые он мне навешивал на уши.
Потерпев с ним неудачу, я вернулся в бильярдную. Альберт Бережной первым увидел меня в новой жилетке. На этот раз он оказался щедр на комплименты.
– Стильно выглядишь. Только потребуется новый галстук, старая бабочка не годится. Покупать не надо, я тебе подберу.
Он устроил гардеробную в подсобном помещении. Я увязался за ним. Костюмерная – отличное место для доверительных разговоров, как и зимний сад у Саввы Локтева.
– Альберт, это ты рассказал Даше про Лосева? Она не могла знать про его деньги. Даже я не знал.
– Она умеет привлекать к себе мужчин, но насчет Лосева я уверен, ты не там ищешь, – задумчиво произнес Бережной. – Вот Савва интересовался ею. Просил меня узнать про нее, возможно имел серьезные намерения насчет нее.
– Савва? – тут настал мой черед удивляться.
Нет, кто мне тут не нужен, это Даша. Она и Полозов. Категорическое нет. Если они влезут, то денег вы не увидите, так я и скажу бильярдной ассоциации. Не знаю как, но они уведут все.
Эта инсайдерская информация заставляет меня настороженно относиться ко всему. Что делает мой друг Савва.
– Я вот, что думаю, – заявляет он. – Когда Дима заявил, что не получил визы, потому что является чиновником, он солгал. Перечень лиц, права которые поражены из-за санкций, небольшой, и вряд ли кого будет интересовать московское отделение бильярда, который не входит в олимпийские виды спорта. Я бы предположил, что его не выпустили из РФ из-за долгов по ипотеке.
Разговор прерывает приглашение Марины перейти в кабинет на третьем этаже, где нас ждут. Вы не поверите, но в сердце Москвы, в километре от Кремля, расположился аул, который встретишь только в кавказских горах. Вывешивались роскошные ковры, выставлялась серебряная посуда с блюдами, названий которых я даже не знал. Всем распоряжался дагестанец-банкир, с недавних пор получивший должность в стенах одного почтенного банка, и никто не знал, каким образом ему удалось занять это место. Я с ним не водил знакомство, между тем он проявлял осведомленность во всех дела бильярдной ассоциации. Странно, что такая выдающаяся личность проскользнула мимо меня незаметно.
– Вы у нас играли?
– Это тайна. Вам придется признать право банкиров иметь секреты. Мы долго наблюдаем, прежде чем принимаем решение.
Стены обиты дубовыми панелями по моде прошлого века, в углу расположилась вечнозеленая пальма, а под ней восседал сморщенный старичок в сапогах и халате с серебряными галунами. Мне сказали, что Исмаил Азаев со своим отцом пришел взглянуть на тропические растения, до которых старик большой любитель. У Локтева с нового года наряжена елка, а на ней вместо подарков разные мерчи от бильярдной ассоциации – термосы, брелки и прочие подарки, которыми он нагружает старшего Азаева. Племянник Розы Ардалионовы начинает светиться, он доволен приемом. Какую он занимает должность в банке, я пока не знаю.
– Сел и успокоился, – командует Локтев. – Покурим. Как насчет глотка коньяка? Тебе придется обождать здесь, потом тебя пригласят. В бильярд не можешь играть, зато приглашаю на покер. Там и договоримся с кем надо, а теперь нельзя.
Исмаил заверяет, что он в карты не играет, и это смешно в мире, где со всеми знакомы и играют во все игры. Однако дедушка в серебряном халате великолепен и достоин уважения. Ничто не объясняет присутствие здесь даргинца. Он не имеет отношения к бильярду. Он не говорит ни слова и осматривает меня, будто я совершил провинность, и теперь он решает, иметь ли со мной дело. Видимо, выбора у него нет, поэтому он приступает к делу.
Ни он, ни я не курим и коньяк не пьем. В присутствии отца Исмаил тоже не решается пригубить из бокала.
– Тут такое дело, вам придется лететь в Швейцарию. Виза уже есть.
Благоразумные швейцарцы предпочли действовать по закону, поэтому в Европу меня впустят и деньги выплатят. Эта мелочь ассоциацию не интересует, зато наследство Лосева – очень. Генеральная доверенность – замечательная вещь, а смерть доверителя всегда можно скрыть.
То, что я могу сесть в тюрьму, никого не волнует. Наследство насчитывает несколько миллионов, так что мне светит срок за мошенничество в особо крупных размерах. Если попадусь.
Безумие – вещь заразная, иначе, как понять, что банковский менеджер на полном серьезе предлагает мне несколько путей перевода денег с заграничного счета Лосева через банки-посредники в нейтральных странах. Он заставляет меня выучить названия этих банков. Не знаю, кто готовил ему справку, но только Раффайзен я сразу исключаю, он перестал работать с РФ. Азаев признает свою ошибку и оправдывается, что запрет вступит через неделю, как раз, когда я буду заниматься наследством. Он рекомендует другой банк, но он американский, и его лояльность вызывает у меня сомнения.
Пока мы обговариваем детали, приходит Альберт и говорит, что мне пора. Савва прислал его выпустить меня через служебный ход. Такое со всем может случиться. Хоть с чемпионом, хоть с бездомным бродягой. Ну все, пока.
Даргинец не слышит моих последних слов, он вообще теряет ко мне всякий интерес и подходит к столу с коньяком. Исполнив обязанности, он может напиться. Я себе такого позволить не могу. Его миссия закончена, а моя только началась.
Поскольку я все не ухожу, он спрашивает:
– Есть еще вопросы?
– Просьба.
Не может ли он отозвать своих людей от цветочного магазина. До сентября есть еще время, и я заверяю, что у Кадикова найдутся деньги заплатить аренду.
– Вам-то что за дело? – но обещал.
Мы обговорили сначала на словах, но я настоял, чтобы мы подписали бумаги. У меня уже имелось заполненная форма. Он поморщился, но подписал. Удивился, откуда я знаю его паспортные данные, но я и не такое найти могу. Тоже мне зашифровался.
Покончив с делами, даргинец ссылается на дела. На его попечении оказалась племянница, недавно приехавшая покорять столицу.
– Сейчас Резеда у подруги. Не очень она мне нравится. Я бы хотел, чтобы вы на нее взглянули.
Азаев вызывает машину, и мы едем кататься втроем – с ним и его отцом. Его племянница горела желанием со мной познакомиться. Она назначила встречу в кафе, но мы ее увидели раньше. Когда банкир увидел вихлявую девчонку, выходящую из цветочного магазина Кадикова, он попросил водителя притормозить.
– Резеда, это дядя, – сказал он ей по телефону. – Разве мы не встречаемся в итальянской пекарне?
– Я зашла выпить латте.
Резеда уже увидела дядину машину и махала рукой. Она остригла волосы и окрасила их в белый цвет, что делало ее похожей на мальчика.
– Дядя? Это и есть Виноградов? Мне его бояться? – кокетливо спросила девушка.
Азаев окинул меня задумчивым взглядом и промолчал. Пришлось вмешаться:
– Нет, не надо, Резеда. Я адекватный, даже с чувством юмора.
Дядю больше интересовал Кадиков, от которого она вышла.
– Но это цветочный магазин, а не пекарня. Ты говорила, что будешь с подругой.
– Пока. Скоро тут можно будет выпить кофе. А с подругой я больше не общаюсь, потеряла ее телефон.
С Резедой постоянно возникали какие-то проблемы. Недавно она потеряла телефон. Она их потеряла больше, чем я купил себе, жаловался Исмаил.
