Елена Гусарева
Клякса
1
Леся торопилась со всех ног сообщить печальную, точнее радостную новость. Она бежала от самого перекрёстка, запыхалась, запнулась и поцарапала коленку, но плакать было некогда.
Наконец она оказалась во дворе спальных пятиэтажек, но там из своих никого не нашла.
«Да куда все подевались?» – Леся пробежала к дальнему торцу дома. И там никого, только компания мелюзги играла в резиночку.
– Эй, не видели Иру или Наташку? – обратилась к ним Леся.
– А тебе зачем? – спросила рыжая соседка Света.
«Вот шмакодявка!» – выругалась про себя Леся, но в ответ только хитро улыбнулась:
– Скажу, если видела.
– Они за мороженым в ларёк пошли, – ответила пухлая Рита, которая чаще держала резиночку, чем прыгала через неё. – Так тебе зачем?
– Надо, – бросила Леся и помчалась к ларьку за двор.
Наконец она их увидела. Компания возвращалась с мороженым – Наташка, Ира и Симкина.
– Девчонки, – закричала Леся издалека, – нашла кляксу! – Она остановилась и, шумно переводя дух, упёрла ладони в колени. Девчонки, забыв про мороженое, быстро подошли и окружили Лесю.
– Чё, правда? – спросила Наташа.
– Ага, там, на дороге, – Леся разогнулась и закивала. – Лежит бедняга.
– А чё орёшь тогда? – угрюмо спросила долговязая Ира. – Ты ещё мегафон возьми.
– Блин! – Леся зажала рот ладонями.
– Иди теперь, сторожи! – мотнула головой Ира.
– Пусть Симкина идёт. Я лучше домой сгоняю, коробку принесу.
– А чё сразу я? – возмутилась конопатая Симкина.
– А кто? – ответили девчонки разом.
– Я, может, тоже принесу чего-нибудь, – вяло возразила Симкина.
– Чего-нибудь нам не надо, – твёрдо заявила Ира. – Иди, а то как в прошлый раз придут девки с девятиэтажки и заберут.
– Ладно, – Симкина отделилась от компании и побрела к перекрёстку.
– Давай быстрей! – бросила вдогонку Ира.
Симкина побежала вперевалку.
– Ну чё, с тебя коробка, – распорядилась Ира. – Я пошла за лентами, а ты, Наташка, цветов набери. В школьном дворе у калитки красивые «собачки» растут.
– Ага, – согласилась Наташа. – Видела.
– Ну всё, погнали.
Девчонки разбежались в разные стороны. Вдруг Леся остановилась:
– А совок? – крикнула она.
Ира обернулась и потрясла кулаком. Леся опять зажала рот. Ира ткнула себя в грудь пальцем. Леся кивнула и припустила домой.
Коробка – самая подходящая, из-под маминых новых туфель, была заготовлена заранее. Леся её сразу выпросила. Мама долго не соглашалась, но потом уступила за мытьё полов и поход в гастроном за продуктами.
Леся ворвалась домой – и сразу к себе в комнату. Нырнула под кровать, а коробки как не бывало.
– Мам! – закричала Леся. – А где моя коробка?
– Какая? – мать вышла из ванной с ворохом постиранного белья в тазу и направилась на балкон.
– Ну та!
– Откуда мне знать, – мать зацепила балконную дверь ногой и прикрыла её за собой.
– Ну мам! – Леся пошла за матерью.
– Куда ты лезешь! – зашипела та. – Дверь закрой, мухи налетят.
– Мам! – чуть не плача простонала Леся и постучалась в балконную дверь.
– Я в неё лук ссыпала, – раздался голос матери с балкона. – Всё равно без дела валяется.
Леся уже не слушала. Она ворвалась на кухню, открыла кладовку, нашла коробку. Лук пришлось пересыпать в полиэтиленовый пакет. Леся кинулась к себе в комнату. Разноцветные стёклышки и камушки лежали, где и положено, в жестяной банке на полке. Не успела мать развесить бельё, Леся уже неслась по двору с коробкой подмышкой. Ира ждала на качелях.
– Ну чё так долго? – спросила она для проформы.
– Да мама коробку спрятала.
– А… Ну ладно. Вон Наташка уже идёт с цветами.
– Совок взяла?
Ира достала из кармана и продемонстрировала зелёный совок.
Все трое отправились на перекрёсток к хлебному.
2
Симкина сидела на бордюре тротуара и смотрела на кляксу. Девчонки нарочно придумали кодовое название – любителей устроить похороны было предостаточно.
Голубь лежал на горячем асфальте с растопыренными, будто в полёте, крыльями. Он был мёртв, ещё как мёртв. Из его хрупкого тельца сочилась красная кашица. Лапы вывернуты.
Симкиной не нравилась эта странная игра, было в ней что-то неправильное, ненормальное. Но возразить Ире она не смела. Вот уже три месяца она у подруги в долгу. А всё из-за той злополучной тетради, случайно забытой на столе. И надо было Ире припылить в гости, да ещё самовольно заглянуть в чужие записи.
Симкина и сама не знала, зачем написала все эти гадости о своих подругах. Не такие уж они и плохие. Видно, день не задался, родители ссорились… Хотя Ира порой и впрямь неприятная, любит командовать, а в главари её никто не выбирал. Одним словом – «задавака». Наташа тихая и себе на уме, «с закидонами». А Леся просто глупая, всё время заглядывает в рот Ире, что та скажет. «Шестёрка» – обидное слово. Конечно, Симкина погорячилась. И почему только не спрятала злополучную тетрадь в стол, не убрала на книжную полку, не сожгла отвратительную запись в пепельнице отца, не смыла в унитаз обрывки?.. Чего бы только она ни сделала, знай наперёд.
Ира Симкину не выдавала, хотя стала ещё более властной. Чуть что не по ней, прищурится, закивает и приговаривает: «Ладно, ладно, Симкина…» А что ладно? Известно. Расскажет, если та поперёк что сделает.
Симкина увидела компанию девчонок и тяжело вздохнула.
Может, притвориться больной? Живот, температура…
Ира подошла и осмотрела голубя.
– Хорошая клякса, – сказала она, доставая совок. – Лесь, давай сюда коробку.
Леся сняла крышку и подставила коробку Ире. Та достала из кармана красную материю и постелила её на дно.
– А ну, дай сюда крышку, – скомандовала она.
Леся подала. Ира подцепила совком голубя, придерживая его голову крышкой, и уложила в коробку. Симкина нервно сглотнула, подавляя рефлексы.
– Закрывай.
Леся послушно прикрыла коробку.
– А украшать будем? – тихо спросила Наташа.
– Я набрала цветных камушек и стёклышек, – просияла Леся.
– Это для памятника, – тут же возразила Ира.
– Тогда можно положить к нему в коробку конфет или монеток.
– Конфеты мы и сами съедим, устроим поминки, – опять возразила Ира. – А деньги я бы попридержала.
– Просто у меня сдача от мороженого осталась, – задумчиво проговорила Наташа и подбросила на ладони пару жёлтых монет. – Они, когда в земле лежат, становятся фиолетовыми. Я в прошлом году секретик сделала, а потом нашла и…
– Давай сюда, – Ира протянула руку за деньгами. – Пригодятся.
Наташа пожала плечами и отдала монетки.
– Всё, пойдёмте, только тихо, не привлекаем внимания, – сказала шёпотом Леся.
– Это ты сейчас кому? – усмехнулась Ира. – Сама рот не разевай.
– Да я и так…
Похороны начались.
Девчонки построились в процессию: Ира с коробкой в руках, рядом Леся, следом Наташа и замыкающей Симкина. Опустив глаза, они чинно вышагивали в направлении своего двора, за которым раскинулся неблагоустроенный парк. Там и находилось голубиное кладбище.
Во дворе компания с коробкой, не сговариваясь, свернула на детскую площадку, пересекла её и, не задерживаясь, продолжила свой скорбный путь.
Пухлая Рита съехала с горки и побежала к рыжей Свете, которая пекла в песочнице куличики.
– Смотри, – закричала она. – Кляксу хоронить несут!
– Шшшш! – Светка встрепенулась. – Пойдём за ними.
Они догнали компанию с коробкой.
– А вам чего? – бросила Леся малышне. – Кто звал?
– Да пускай, – благосклонно разрешила Ира. – Только чтобы тихо!
Рита и Света закивали и на цыпочках, спотыкаясь, присоединились к процессии. Предосторожности, однако, не помогли. За компанией увязалась пара мальчишек с соседнего двора – Эдька и Макс. Они были частыми гостями.
– Какого у нас забыли? – проворчала Ира. – Идите на свой квартал!
– Парк общий! – отозвались мальчишки. – Где хотим, там и гуляем.
– А ну, пошли! – топнула Ира.
Мальчишки засмеялись, но отстали шагов на десять, продолжая преследовать процессию.
В парке пришлось продираться сквозь заросли полыни. Место выбрали не случайно – далеко от тропинок, труднодоступное. К тому же рукой подать до кустов черёмухи, куда обязательно отправлялись полакомиться после похорон.
Симкина зажала нос, но это, как всегда, не спасло. В носу засвербело, и глаза стали красными.
– А ты знаешь, – сказала Наташа ей, обернувшись, – раньше на похороны приглашали плакальщиц? Они сначала носом шмыгали, потом плакали, потом причитали, стенали…
– Да аллергия у меня! – Симкина опять шмыгнула носом и подтёрла его рукавом.
– Вечно она с соплями! – заметила беззлобно Леся. – И кошек ей нельзя, и шоколад. А я вот…
– Заткнись уже! – буркнула Ира. – У нас тут похороны.
Леся замолчала и насупилась.
На голубином кладбище обнаружились два ухоженных холмика с настоящими деревянными крестиками (перевязанные чёрной тесьмой палочки от мороженого). Могилки были украшены разноцветными осколками стекла, камушками и пробками от Pepsi. На одной лежала выцветшая искусственная роза.
Наташа подбежала к могилкам первой и поправила покосившиеся крестики.
– Давайте вот тут, – с воодушевлением предложила она.
«Вот больная!» – подумала про себя Симкина.
Наташа и придумала эту странную игру, которая почему-то стала настолько популярной, что захватила несколько соседних дворов. Теперь мёртвых птиц искали повсюду.
Подошли мальчишки.
– Давайте мы выкопаем? – предложил Макс.
– Да, неженское это дело, – подтвердил Эдик.
Ира манерно закатила глаза, но совок отдала.
Пока мальчишки копали, Наташа выискивала в полыни веточки тысячелистника и собирала новый букет. Набрав целую охапку бледно-розовых зонтиков, она открыла коробку с дохлым голубем и обложила его цветами.
– А речь? – спросила она.
– Давай ты, – предложила Ира, – у тебя хорошо получается.
Наташа стала на колени перед коробкой, сложила молитвенно руки:
– Упокойся с миром, невинно убиенный. Пускай тебе там, на том свете, будет достаточно зёрнышек и лапки никогда не мёрзнут…
Симкина опять чихнула. Из глаз её, превратившихся в узкие щёлочки, градом катились слёзы. Она почти задыхалась.
– …Мы будем помнить о тебе и заботиться о твоей могилке, приносить свежие цветы…
Горький запах полыни сдавливал Симкиной грудь. Глаза совсем заплыли. Из носа в рот текли два ручейка.
«Мама опять отругает, – подумала она. – В прошлый раз пришлось к врачу идти».
Симкиной категорически запрещали выходить в парк. Она и без того постоянно шмыгала носом, но таблетки пила, только когда уж совсем невмоготу, вот как сейчас. От таблеток Симкина тупела и хотела спать. Уж лучше с соплями.
Эдик посмотрел на Симкину и скривил рожу.
– Макс, смотри на красавицу. Вы с ней в одном классе учитесь? – спросил он у приятеля.
Макс вздохнул и развёл руками.
– Повезло, – хмыкнул Эдик, отдавая тому совок. – Ну, готова яма.
Симкина нахмурилась и отвернулась.
– Всё, – прогнусавила она, – мне пора.
– Э, куда? – Ира недовольно уставилась на неё.
Та уже пробиралась сквозь заросли полыни.
– Симкина! – строго позвала Ира.
Она обернулась.
Ира сощурилась и многозначительно закивала.
– Ладно, ладно…
– И чё? – бросила Симкина в ответ. Её трясло то ли от аллергии, то ли от злости. – Меня, между прочим, Вера зовут. Усвой! – она отвернулась и пошла дальше.
3
Ира обвела всю компанию суровым взглядом, сама внутреннее пугаясь той ненависти, что испытывает в этот момент к Симкиной, да и ко всем остальным тоже.
– Вот борзая, – прошипела она. – А мы ей бойкот.
– Это как? – простодушно спросила Леся.
– А вот так. Чтобы никто с ней больше не разговаривал.
– Ого, круто у них тут, – хохотнул Эдик, обращаясь к Максу.
– Ир, да ладно, – примирительно возразила Леся. – У нёе ж правда аллергия. Она в мае две недели в больнице лежала. Мы с мамой навещали, апельсинов приносили, а оказалось, ей их тоже нельзя. Врач нас отругал. И неловко получилось, что с пустыми руками.
– Апельсины… – Ира злорадно покачала головой. – Ты ей апельсины, а она тебя «шестёркой» назвала.
Леся часто заморгала.
– Это когда было? – включилась в разговор Наташа. – Забавно, а я и не помню. Без меня, что ли?
– А ты у нас, Наташка, оказывается, «малахольная», «ненормальная», и «с закидонами», а бабка твоя – «ведьма старая, которая всех обманывает».
– Это она точно подметила! – засмеялся Макс.
– А ты чё ржёшь? – накинулась на него Ира. – Про тебя она больше всех написала.
– А про меня-то чё? – сразу ощетинился Макс. – Я вообще не с вашего квартала.
– Ты у нас «лапочка» и «очень милый», сюсю-мусю. Даже повторять противно.
– Да ладно, чё она брешет? – Макс обернулся к Эдику, который с интересом вслушивался в откровения Иры.
– У Максима «бархатные реснички», а ещё «он такой добрый»… – продолжала елейным тоном Ира.
– Макс, а чё растерялся-то? – прошепелявил Эдик. – Все знают, что вы – парочка.
– Какая, блин, парочка?! – Макс покраснел до ушей и с силой сжал совок, так что костяшки пальцев побелели.
– Ты её на велике катал, и в бадминтон вы постоянно в паре.
– А ты с Леськой и чё? – возразил Макс.
– Да она на лавке перед твоим подъездом прописалась, – не унимался Эдик. – Вечно там сидит. Я её даже в дождь из окна видел.
– Да пошли вы все! – вдруг выкрикнул Макс, бросил совок и, разгребая руками заросли полыни, отправился прочь с поля.
– Пока, Ромео! – ехидно бросила ему вслед Ира.
– А про тебя она что говорила? – мягко спросила Наташа.
– Да то же, что и про вас. Короче, бойкот ей!
Иру распирало чувство праведного гнева и торжества. Давно она в себе копила это раздражение, давно искала случая отомстить Симкиной за обидные слова. Вот только не скажешь всем прямо, что самовольно залезла в чужой дневник и подглядела откровенные излияния. А тут все само собой сложилось. Кто теперь будет выяснять? Наташка, конечно, может прицепиться, она дотошная. Но, если что, и Наташку побоку. Симкина верно написала, бабка у неё – ведьма, и все об этом знают.
Голубя зарыли быстро. Нужный настрой пропал. Леся с осунувшимся лицом стояла поодаль. Наташа молчала и загадочно улыбалась одними уголками рта, как она умеет. Украсить могилку доверили малышне. Те обрадовались и подошли к делу со всей ответственностью.
Потом все отправились назад во двор. Ира попыталась завести обычный разговор, но девчонки не поддержали. Леся явно расстроилась, Наташа вдруг вспомнила, что обещала помочь бабушке. Ира, конечно, растормошила бы обеих, да неожиданно нарисовался её старший брат Вадим. Он сидел на лавке у подъезда, курил, облокотясь о колени, и сплёвывал под ноги, где уже образовалась пенная лужица. Чёрная крашеная челка закрывала верхнюю половину его лица, так что торчал лишь кончик острого, как у Иры, носа.
– Сюда иди! – Крикнул Вадим сестре. Он раздавил бычок о торец лавочки, бросил его в кусты сзади и встал.
Ира подходить не торопилась. Девчонки обе разом засобирались домой, но Ира попросила подождать.
– Ты чего хотел? – спросила она издалека.
– Сюда пошла, сказал! – Вадим дёрнул головой, откидывая с глаз волосы.
Ира подошла поближе.
– Ты где шляешься, дура? Тя сколько ждать? Домой, блин, попасть не могу.
– У тебя же свой ключ есть, – Ира пошарила в карманах, достала ключи от квартиры и, наконец, подошла к брату.
Тот схватил её сзади за шею и пихнул вниз. Она упала на асфальт. Ключи отлетели в сторону. Ира медленно подобрала их и поднялась сама. Она шумно и прерывисто дышала через нос. Губы сжались, превратившись в неровную полоску.
– Опять на поле ходили? – пробасил Вадим. – Какого хрена вы там забыли? Там наркоманы тусят, сколько раз говорить.
– Тебе ли не знать, – сквозь зубы процедила Ира.
– Чё ты сказала, тварь? – Вадим дёрнул губами и сжал кулаки.
Ира бросила ключи на асфальт и сорвалась с места. Брат кинулся за ней, но Ира бегала лучше всех во дворе. Какое-то время он преследовал её, но быстро передумал. Вернулся к дому, подобрал ключи и скрылся в подъезде.
Ира убежала подальше к школе и, поняв, что брат больше не гонится за ней, спряталась в кустах за школьной теплицей. В каникулы здесь некому было ходить, и никто бы её не услышал. Ире хотелось плакать, но ей так часто приходилось сдерживать слёзы, что она разучилась. Она чувствовала, что слёзы могли бы потушить пылающую в груди ненависть, но глаза оставались сухими. Она презирала его, своего родного брата, даже больше, чем отца. Казалось, после развода и переезда в этот маленький городишко, затерянный где-то в Сибири, куда отцу из Нижнего хлопотно добираться, они заживут мирно и спокойно. Тесная однокомнатная квартира, которую мать могла себе позволить, казалась райским уголком. Но постепенно брат превратился в ещё большего монстра, чем был его отец. Он перенял все его повадки, все методы травли и даже слова. Теперь и мать не могла с ним справиться. Раньше Ира частенько ябедничала ей на брата, но когда однажды тот замахнулся и на мать, отстаивая своё право помыкать младшей сестрой, она резко прекратила жаловаться. Она понимала, стоит ему однажды переступить черту с матерью, и брат будет бить их обеих, как бил отец. «Ещё один только год, один год, – уговаривала себя Ира, – и его заберут в армию».
