Елена Гусарева
Клякса
18
Ситуация с бойкотом слишком угнетала Лесю. Прежде участвовать в подобном не приходилось. Будто издеваются не над Симкиной, а над ней самой. Попытки убедить Иру отменить бойкот провалились. Все разговоры о примирении пресекались той на корню. В чём конкретно провинилась Симкина, Леся тоже понимала лишь отчасти. Откуда возникла крамольная запись, она так и не узнала. Ещё до отъезда в отпуск Леся попыталась прояснить ситуацию, даже нашла повод прийти к Симкиной домой, чтобы поговорить. Но переступив порог её квартиры, где бывала не раз, где всегда хорошо принимали, она вдруг смутилась и не нашлась что сказать. Вера сразу показалась холодной и колючей. А потом заявила во всеуслышание, что, мол, ей объявили бойкот. Будто Леся в чём-то провинилась, будто это она писала про друзей гадости. Вот тогда Леся по-настоящему обиделась. Долго себя корила, что ходит за каждым хвостом, помирить пытается. Оттого и не считаются с ней, что ведёт себя как тряпка. «Мне что, больше всех надо? Нет, совсем не надо! – решила она. – И вообще, мы с папой и мамой в Сочи на море едем. И не будет там никаких бойкотов!» Но про себя надеялась, что девчонки за время её отсутствия разберутся и помирятся. Вернулась, а ничего не изменилось. Эдик, которому она позвонила первым, как всегда, посвятил её в последние дворовые новости.
Когда мама сказала, что видела Веру Симкину в поликлинике и пригласила её на день рождения, Леся сначала растерялась. Что же теперь делать? А если та решит, что бойкот окончен, и заявится. Но чем больше думала, тем больше ей эта идея нравилась. В конце концов, у неё праздник. Кто решится скандалить на дне рождения? Пусть Симкина приходит, там все и помирятся. Она отправила Вере сообщение на телефон, что ждёт её завтра к пяти вечера. Отправить-то отправила, да тут же испугалась. С Ирой они ещё не виделись, только по телефону разговаривали, но про Симкину ни слова. «Тем лучше, – решила Леся, – будем считать, что меня никто не предупредил. А Эдька не выдаст». Максу она отправила сообщение с приглашением на сотовый. А Наташке звонить не обязательно, ей Ира передаст.
Вечером Симкина ответила одним лишь словом: «Спасибо». Внутри у Леси неприятно заскребло. Она вдруг поняла, что всё это время надеялась, что Вера не придёт. Ведь она знает, что бойкота никто не отменял. Неужели и впрямь поверила, что её пригласили? Леся на полном серьёзе начала обдумывать план отступления. Самым безобидным казалось отменить празднование. Она пошла к родителям и заявила, что не хочет отмечать с друзьями, а лучше бы им провести день втроём.
– Лесь, у папы завтра работа, – виновато оправдалась мама. – Мы же договорились на субботу. Днём зоопарк, вечером поедем в театр.
– Тогда завтра ничего не нужно!
– А как же торт? Мы ведь все приготовили… – мать взглянула на пирамиду из колпачков с мишурой и кипу разноцветных праздничных гирлянд, которые они собирались развесить по комнате утром.
– Дочь, у тебя что-то случилось? – отец внимательно посмотрел на Лесю, отвлёкшись от ноутбука и сдвинув очки на кончик носа.
– Нет, всё в порядке, – Леся ушла к себе.
Завтра утром она обзвонит всех и скажет, что заболела. Эта мысль немного успокоила. Казалось, ещё можно выйти без потерь из неловкого положения. Но утром в девятом часу её разбудили родители. Громко распевая «С днём рождения, Леся!», они внесли в комнату поднос с кружкой горячего какао и кексом, из которого торчала горящая свечка в виде цифры «14». Лесю заставили загадать желание и задуть свечу, расцеловали в обе щёки. Когда Леся умылась и вышла в зал, под потолком уже висели те самые ненавистные гирлянды с надписями «Happy birthday» и разноцветные шарики, а на стене традиционный мамин коллаж из наиболее удачных семейных фотографий за минувший год.
19
Качели уныло поскрипывали ржавыми петлями. Вера сидела на перекладине и, слегка отталкиваясь пятками, прислушивалась к музыке железа. Она то и дело доставала из кармана маленький бархатный мешочек. Подарок для Леси – подвеску с серебряным котёнком, – выбирали вместе с мамой. Она сказала, что Леся – хорошая подруга, внимательная и добрая, таких нужно ценить. Когда от самой Леси пришло приглашение на день рождения, Вера даже подпрыгнула от радости. Значит, подруга зла не держит и хочет помириться.
«А как же остальные девчонки? Наташа, Ира… Они-то что думают?» – гадала Вера. Ей было и неловко, и стыдно, и страшно. Казалось бы, сделали к ней первый шаг. Теперь очередь Веры, но время близилось к шести вечера, а она всё не могла заставить себя подняться с качелей.
Вера уныло наблюдала, как в песочнице возится малышня. Потом на площадке появился Вадим, Иркин брат, в компании других парней, и ребятишек как ветром сдуло. Пацаны притащили круглую железяку и, расположившись на лавочке, принялись в ней ковыряться, громко переругиваясь.
Вдруг кто-то с силой упёрся Вере в спину. Качели понесло вперёд. Она едва успела схватиться за поручни и невольно охнула.
– А голос-то ещё не пропал, – засмеялся Макс и толкнул качели ещё раз.
Она затормозила ногами и оглянулась, недовольно прищурившись. Рядом с Максом на траве лежала одинокая роза, обёрнутая в целлофан, и коробка шоколадных конфет. Сам он был одет в новую сиреневою рубашку и джинсы. Вместо привычных растоптанных кед белые кроссовки.
– Я к Леське на днюху, – пояснил Макс. – А ты?
Вера помотала головой и отвернулась.
– Не пригласили тебя? – допытывался Макс.
Вера молча достала сотовый, нашла сообщение Леси и показала Максу.
Тот присвистнул.
– А чё сидишь тогда? Пошли! И так опоздали.
Вера опять помотала головой.
– Вот упёртая! Ты ведь хочешь с ними помириться.
Вера невольно кивнула. Она вытащила из кармана бархатный мешочек и протянула Максу. Тот сразу догадался:
– Нет уж! Иди и сама дари.
Вера спрятала подарок в карман, потупилась.
– Ну и дура! – психанул Макс. Он подобрал свои подарки и зашагал в сторону Леськиного дома.
Вера совсем сникла. Промаявшись в раздумьях ещё около получаса, она решила всё-таки пойти. Наверняка Макс всем расскажет, что видел её. И про подарок. Девчонки решат, что Вера струсила, а всё потому, что виновата. А ведь она и правда трусит, и уж, конечно, виновата. А потому пойти тем более нужно.
Нажать на кнопку домофона оказалось непросто. Вера и не решилась бы, но соседка пустила её в подъезд. Из-за двери Леськиной квартиры доносилась музыка. Вера долго стояла и прислушивалась. Дышалось тяжело, натужно. Вера мучительно соображала, что сказать и как себя вести. А потом дверь вдруг распахнулась сама собой. На пороге возникла Ира. Она выходила спиной со словами:
– Сейчас, я только Ваде ключи отнесу. Опять забыл.
Вера заметила в прихожей Лесю. Они встретились взглядами, и та затравленно заулыбалась. Ира оглянулась.
– О! А это кто у нас тут нарисовался, не сотрёшь? – она упёрла руку в бок, а другой принялась крутить на пальце брелок с ключами. – Симкина, ты совсем страх потеряла? Тебя кто звал?
– Её Леся пригласила, – послышался голос Макса, а потом он и сам появился в прихожей.
– Я пошутила, – тут же выпалила Леся. Уши её сделались ярко-алыми.
Ира состроила презрительную гримасу.
– Вот ты прикололась! – засмеялся Эдька, выглядывая в прихожую.
Вера, не отрывая глаз от Леси, опустилась на корточки и положила на пол бархатный мешочек. А потом вскочила и побежала вниз по лестнице.
– Симкина, постой! – услышала она голос Макса, но не остановилась.
Накатила тошнота, так что в глазах потемнело. Вера выскочила на улицу и остановилась перевести дыхание. Судорожно хватая ртом воздух, она упёрлась руками в колени. Слёзы часто закапали на асфальт.
Хлопнула дверь подъезда. Вера оглянулась. Макс стоял необутый, в белых носках.
Вера силилась закричать ему: «Чего ты от меня хочешь?!» Язык онемел, рыдания клокотали в горле. Она беспомощно затрясла руками.
Но Макс, видно, поняв её, неуверенно заговорил:
– Я не знаю, чего хочу. Но я точно не хочу, чтобы тебя так жестоко обижали.
Вера закрыла лицо руками. Вдруг что-то ухнуло рядом, как из пушки. Земля под ногами содрогнулась. Внезапный поток воздуха толкнул Веру в спину и бросил прямо на грудь Макса. Тот едва устоял. Обхватил Веру за плечи, весь сжался. На секунду всё вокруг затихло – ни звуков улицы, ни даже голоса Макса, который сказал ещё что-то. А потом в ушах Веры тоненько запело, засвистело. На языке появился металлический вкус. Кажется, она прикусила щеку. Макс медленно отстранился от Веры, ошарашенно глядя в одну точку у неё за спиной. Вера тоже оглянулась. На месте детской площадки, где стояли качели и горка рядом с песочницей, теперь зияла дымящаяся воронка. Вокруг неё покорёженное железо и обломки разноцветных деревянных панелей, в воздухе песочно-земляная пыль. Вера не успела разглядеть ничего больше. Макс утащил её в подъезд.
20
Ира послушала долгие гудки и сбросила вызов. Наташа не отвечала. Вчера Ира позвала её на поминки, но та, будто с цепи сорвалась. Кричала в трубку: «Никогда! Никогда не приду!» Ира психанула: «Дура! Ещё подруга называется!» А потом пожалела. Она была уверена, чем больше людей помянут брата, тем лучше ему будет на том свете. Как же ему без поддержки обойтись?
Ира села на лавку возле своего подъезда. Кулёк со сладостями положила рядом. Домой идти не хотелось, там мама… Ира закрыла глаза ладонями и посидела так какое-то время. Она почти не спала последнюю неделю. Только провалится в сон, и сразу назад. Вот и сейчас, кажется, отключилась, но почти сразу вздрогнула и очнулась.
Ира убрала руки от лица и увидела Симкину. Она стояла в паре метров от неё, смотрела серьёзно, но без злости.
– Симкина, иди сюда, – слабо позвала Ира.
Та подошла, села рядом.
– Вот, держи, – Ира вынула из полиэтиленового пакета пригоршню карамелек и пряник. – Девять дней сегодня.
Симкина приняла. Откусила ореховый пряник, карамель положила в карман.
– Я тут подумала, если бы ты не явилась тогда на день рождения… Ведь я собиралась отнести Ваде ключи. Как раз в тот самый момент…
Симкина взяла Иру за руку, стиснула её ладонь. Ира отвела взгляд, чувствуя, как внутри поднимается волна дрожи.
– Я так хотела, чтобы он уехал или просто исчез. Ты не представляешь, как я этого хотела. – Глаза Иры влажно заблестели. Симкина помотала головой, погладила Ирину руку.
– Я где-то читала, что мысли материализуются. Если сильно чего-то хотеть, обязательно сбудется. – По щеке Иры поползла крупная слеза. Она искрилась в августовском солнце, переливаясь всеми оттенками жёлтого.
– Отец не приехал. Тётя написала, что соболезнует, но тоже приехать не может. А ведь Вадя не был плохим, – она судорожно выдохнула. – Маму жалко.
Симкина подвинулась теснее, опустила подбородок Ире на плечо. Так они и сидели молча, пока Ира не собралась домой проведать мать.
21
Бабка полола траву, ползая на коленях между двумя холмиками. Наташа сгребала мусор в мешок. Потом они мыли памятники, протирали успевшие помутнеть круглые фотографии. «Зачем их разделили? – думала про себя Наташа. – Вот хоть эти фотографии. Ведь раньше был один снимок». Он и сейчас лежит где-то в альбоме. Мама и папа вместе, счастливые, загорелые. Так и надо было оставить.
Когда закончили работу, бабка опустилась на лавочку, сцепила в замок руку и по обыкновению зашептала себе под нос. Она молилась. Потом докладывала погибшему сыну и невестке последние новости. Часто рассказывала про Наташу. Иногда жаловалась, но чаще говорила о хорошем. Не хотела беспокоить и волновать. «Им там хорошо. Вот и пусть отдыхают, зачем им наша суета», – вздыхала она. Наташа с родителями не разговаривала. Сначала из упрямства и обиды. Как могли они оставить её с бабушкой, не взять с собой в отпуск, а потом ещё и погибнуть? Она злилась, хотя и понимала, что нелепо обижаться на мёртвых. Сейчас обида прошла, но разговаривать с ними по-прежнему не хотелось. Родители всё отдалялись. Она и лица-то их вспоминала будто сквозь дымку. Мамин и папин голоса на видео теперь казались чужими, как подменили. Наташа даже пожаловалась на это бабушке, думая, что та рассердится или расстроится. Но она только сказала: «Живи, Натусичка, и радуйся, у тебя всё впереди. Мёртвое – мёртвым, живое – живым. Это мне горемычной их поминать неустанно. Я уж и сама одной ногой там».
Наташа оставила бабку молиться, а сама, подхватив мешок с мусором, пошла по рядам к выходу c кладбища. Она всё размышляла над словами «живое – живым». Так задумалась, что не заметила голубя под ногами. Тот склёвывал раскрошенное на дорожке печенье. Он испуганно вспорхнул, но не улетел далеко, а уселся на гранитный памятник в соседнем ряду. Наташа подошла поближе, узнать, кто там похоронен. На свежей могиле пестрели ещё яркие венки. Живые пенистые астры в пластмассовой вазе стояли на постаменте рядом с миской кутьи и жестяной банкой со слоном. На выгравированном в камне портрете знакомое лицо, от которого до сих пор дрожит под ложечкой.
– Ну вот я и пришла, – выдохнула Наташа, чувствуя, как наливаются тяжестью ноги, а язык становится неповоротливым, во рту вяжет. – Всё как ты говорил: повзрослела и пришла сама.
Эпилог
Астры, гвоздики, гладиолусы, георгины – Вера выбирала букет.
– Ты реально хочешь пойти с цветами на линейку? – усмехнулся Макс.
Вера кивнула. Она подала сложенную купюру старушке-цветочнице. Та спрятала деньги в поясную сумку и вынула из эмалированного ведра три гладиолуса, на которые указала Вера.
– Как первоклашки, – не унимался Макс.
– Вот взял бы и подарил девочке цветы, – подтрунила старуха, заворачивая гладиолусы в пёстрый целлофан.
– А я вас не спросил, – Макс сунул руки в карманы и недовольный зашагал к школе.
Вера приняла букет и поспешила следом. Макс остановился, подождал её:
– На уроках я за тебя отвечать буду?
Вера с энтузиазмом затрясла головой. Макс хмыкнул и заправил ей за ухо слегка растрепавшиеся волосы.
– Пошли, – выдохнул он обречённо и протянул ей руку.
Школьная линейка уже началась. Директриса поздравляла с Днём знаний и рассказывала, что только первого сентября в городе можно встретить столько нарядных, счастливых людей. Вера и Макс протиснулись к своим, несколько минут постояли, послушали речь.
– Ерунда какая-то, – шепнул Макс Вере на ухо. – Она каждый год одно и то же бубнит. Хоть бы что-то новое придумала.
Вера кивнула.
– Давай уйдём? – не дожидаясь ответа, Макс потянул Веру за собой.
Острые веточки гладиолусов запрыгали в толпе и скрылись за углом школы.
– Куда теперь? – спросил Макс. – Можно сгонять в парк на карусели. Там скоро все наши будут. Или в кафе.
Вера помотала головой. Она постояла немного, задумчиво разглядывая розовые цветки, а потом решительно направилась во двор их спального района.
Воронку от взрыва разровняли, сверху присыпали гравием. Лом, оставшийся от детского городка, вывезли ещё не полностью. Покорёженная горка так и осталась лежать на боку. На ней сидели Ира и Наташа. Когда Макс и Вера подошли, девчонки подвинулись, освобождая место рядом.
– Поедешь? – спросила Наташа Иру.
Та кивнула:
– На осенние каникулы. Тётя уже прислала билеты. Говорит, в Праге осенью тоже очень красиво и теплее, чем у нас.
Вера опустилась на корточки возле заплатанной гравием земли и положила сверху букет гладиолусов рядом с другими цветами. Потом подсела к девчонкам, поджав, как они, ноги.
– Там Леська, – сказал Макс, кивая в сторону подъезда в доме напротив.
Девчонки разом оглянулись.
– Лесь, иди к нам! – неожиданно крикнула Вера замершей в нерешительности подруге. И вся компания призывно замахала ей.
Группа автора В Контакте https://vk.com/elena.gusareva
