Елена Уварова
Эта книга расскажет о маленькой птичке с большой душой
Глава 10. Несчастный случай
Птицы должны летать, так говорил мой муж и я была с ним согласна и всегда открывала им вольеру. Однако попугаи не были от этого в восторге, они любили забраться куда-нибудь повыше, например на карниз для штор и там расхаживать и наблюдать сверху за происходящим.
В человеческом жилье всегда есть очень много смертельно опасных вещей для попугаев, так как они любят все исследовать и попробовать на вкус, и запросто могут пораниться или отравиться чем угодно, начиная от комнатных растений и заканчивая обычной мебелью. Поэтому приходится всегда быть начеку, но, к сожалению, всего предусмотреть невозможно.
Однажды Гоша, как всегда после завтрака, выбрался из вольеры, сделал круг по залу и перелетел в столовую, где я рисовала, сидя у окна. Он опустился на мольберт, с интересом посмотрел на краски, но я погрозила ему пальцем, нельзя!, и перелетел на картину, висевшую высоко на стене. Но, видимо, лапки его соскользнули, он не смог удержаться и, съехав по стене вниз, упал прямо в щель между шкафом и стеной.
Во мне от ужаса все остановилось, но сама я с нечеловеческой скоростью бросилась к шкафу и в одну секунду отодвинула его от стены. Я бы никогда в жизни не смогла сдвинуть с места этот огромный тяжеленный шкаф, набитый посудой, но, к счастью, перед лицом опасности в нас просыпаются невиданные силы, которыми мы обладаем, но, по незнанию, не умеем использовать. Я больше всего боялась, что Гоша попытается самостоятельно выбраться и повредит себе крылья, но он был умной птичкой и замер, дожидаясь меня. Он был цел, только испачкался в пыли и, конечно, очень напуган. У меня отлегло от сердца, ведь и я была напугана не меньше его.
Я посадила его в вольеру, к нему присоединилась и Маруся, мы обе, каждая на свой лад, успокаивали Гошу как могли. Птицам нужно много времени после стресса, чтобы прийти в себя и лучшее лекарство для них – это покой.
Вечером вдвоем с мужем мы тщетно пытались задвинуть злополучный шкаф на место, пришлось вынимать из него посуду. Муж был в шоке – как я смогла его отодвинуть? И все спрашивал не болит ли у меня чего. Я и сама удивлялась и тому, что сдвинула шкаф, и тому, что ничего не болит, хотя знала, что это действуют те самые невидимые силы йоги, которые просыпаются в нужный нам момент.
Гоша еще долгое время просто не решался выйти из вольеры, так надолго ему запомнился неудачный полет, но постепенно стал перебираться на ее крышу, а потом на излюбленный карниз. Оттуда он советовал своим расшалившимся друзьям быть осторожными, приговаривая постоянно “Фай пьяно!” – “делай потихоньку!”, встревоженно наблюдая как они летают. Это выражение он перенял от меня, а вслед за ним оно прижилось у всего семейства и уже мне мои попугайчики указывали “Фай пьяно!”, например, когда я чистила клетку, или насыпала в кормушки зерно. Смеясь, я уверяла их, что буду делать все осторожно.
Глава 11. Фредди
Однажды моя сестра, большая любительница собак, специально прилетела в Рим, чтобы купить щенка охотничьей породы, бракко итальяно, поскольку ее супруг был когда-то заядлым охотником, но теперь занимался только исключительно фотоохотой, а любовь к охотничьим собакам осталась навсегда.
В питомнике сестра выбрала очаровательного четырехмесячного щенка, бело-оранжевого цвета, с вечно удивленными глазами и длинными ушами. Он был очень застенчив и нерешителен, но когда сестра взяла его на руки, он успокоился и сразу доверился своей новой хозяйке. Звали его Фредди.
Мы приехали домой, выпустили Фредди осмотреться и он сразу же показал свое охотничье мастерство – сделал стойку на моих птичек! Стойка – это когда собака поджимает одну лапку, сама вся вытягивается вперед, а нос и хвост поднимает кверху. Самое интересное, что их этому никто не учит, этот врожденный инстинкт к ним переходит от родителей, а птиц, ими добытых, они никогда не едят. Поэтому я не беспокоилась, что Фредди вдруг схватит попугайчика.
Мы похвалили щенка, однако я пояснила, что на попугаев охота запрещена, если только с фотоаппаратом. Фредди не возражал, наоборот, ему не терпелось подружиться с такой веселой компанией.
Попугайчики, конечно, и прежде видели собак, но не так близко, поэтому уселись повыше и наблюдали. А Гоша вырос в семье, где жила овчарка и запомнил ее как большого доброго товарища и, по старой памяти, сел у самого носа Фредди. Тот смешно задвигал своим умильно большущим носом цвета молочного шоколада, обнюхивая Гошу с головы до пят, и замахал коротким хвостиком. Гоша, по своей привычке, предупредил его – “Фай пьяно!”. Тут щенок аж подскочил от такой неожиданности, что ему дает команду птичка.
Не прошло и пяти минут, как они подружились, а Гоша уже катался верхом на спине Фредди и показывал ему наш дом. Щенок с любопытством исследовал все вокруг. Остальные попугайчики следовали за ними по верхам мебели и, видимо, обсуждали между собой насколько опасно рискует Гоша. Но у него была безошибочная интуиция, он прекрасно чувствовал настроение других животных и людей и поэтому полностью доверял Фредди.
Глава 12. На озере
На следующий день мы решили поехать на озеро и выгулять всех разом – и щенка, и попугайчиков, и самих себя, так как редко выбирались за город. Поэтому пересадили наших птах в небольшую походную клетку и погрузились все в машину.
Озеро Браччано совсем недалеко от Рима и славится обитающими там колониями различных водоплавающих птиц и великолепным средневековым замком-крепостью на холме, поэтому отдыхать там одно удовольствие. Мы запаслись хлебом и листовым салатом для уток-гусей-лебедей, так как они хоть и дикие, но подходят совсем близко, если видят корм, а гуси так даже хватают за штанину, требуя свою порцию.
Оставив машину на стоянке, мы спускались к озеру и уже издалека до нас доносился несмолкаемый шум огромного количества птиц. Попугайчики были от него в восторге, а Фредди частенько останавливался и тянул носом по ветру, эти новые запахи и звуки его просто завораживали.
И вот озеро раскинулось перед нами, все белое от птиц, a Фредди просто ошалел от такого количества дичи! Сел на землю в замешательстве и решил для начала просто понаблюдать. Только сестра на всякий случай привязала поводок его шлейки к дереву, чтобы он невзначай всех не распугал.
Сестра с внучкой пошли кормить ближайших к нам уток, а я присоединилась к Фредди понаблюдать за происходящим. Какое это все таки незабываемое прекрасное зрелище! Величественные пеликаны пощелкивают своими длинными клювами и обмахиваются крыльями, словно огромными веерами, их движение настолько грациозно, будто балетный танец. Хрупкие лебеди переплелись тонкими шеями, словно две руки в нежном объятии. Важные гуси идут вперевалку по берегу и изо всех сил тянут головы кверху, громко гогоча и всем показывая кто тут главный. Скромные уточки вежливо уступают им дорогу. Только лишь чайки выделяются своей настырностью и невоспитанностью и создают всегда много шума. А еще по утрам здесь собираются все окрестные коты, порыбачить и поохотиться, так что птицам всегда приходится “держать ухо востро!”.
Клетку с моими птахами я поставила на скамейку, совсем близко к кромке воды, так и они могли принимать участие в птичьем базаре. Поначалу попугайчики притихли, прижавшись тесно друг к дружке. Им нужно время, чтобы освоиться в незнакомом месте и среди невиданных животных. Но постепенно начали тихонько переговариваться между собой, как бы делясь впечатлениями от увиденного.
Гошу очень впечатлили обычные белые гуси. Я держала хлеб в руках и ждала, когда они приблизятся. Подошел самый решительный и, строго глядя мне в глаза сказал – “Га!”, – словно спрашивал – “Чего ждешь? Бросай хлеб!”. Я подбросила кусочек вверх и гусь поймал его на лету. Гоша восторженно прокомментировал – “У-ю-ю!” – и подсел поближе. Он оценил с каким солидным достоинством держались гуси, в этом они были очень похожи с Гошей. А через минуту он уже разговаривал с гусем на его языке.
Вслед за первым подтянулись и другие гуси и каждый терпеливо ждал, пока я брошу ему крошку, без толкотни и ругани, в отличие от чаек, которые, налетая сворой сверху, вносили во все разлад и суматоху.
Гордый лебедь, бесшумно скользя по воде, держался в отдалении и смотрел на пиршество, но не приближался. Такая красивая птица никогда не будет просить, она лишь позволяет тебе оказать ей честь преподнести дар. Я попросила мужа посильнее размахнуться и подальше закинуть хлеб, чтобы добросить до лебедя. Надо было видеть с какой грацией он подхватил его с воды и удалился подальше от шумной компании.
Пеликанов хлеб и вовсе не интересовал, они едят исключительно рыбу, потому лишь поглядывали в нашу сторону и снисходительно посмеивались. Почему посмеивались? А вы посмотрите на пеликана в профиль и тогда увидите длииииннющую улыбку во весь клюв на его лице, они всегда довольны, потому что ни от кого не зависят.
А вот уточки с удовольствием ели и хлеб, и листья салата, а потом бежали к воде запить все это. Сюда же вклинились вороны, как же без них!, и пытались урвать свое, а замыкали круг воробьи, успевающие подхватывать отлетающие малюсенькие крошки.
Попугайчики сразу узнали ворон, как старых знакомых, и приветствовали их своим “Чао, пикколо чу-чу!”. Однако воронам было не до них, они опасливо поглядывали на гусей и одновременно старались не пропустить ни одной летящей крошки хлеба. Зато воробушки охотно им откликались и на Гошино “чу!” отвечали своим “чив!”, а он светился от счастья.
К сожалению, хлеб быстро закончился и наша пестрая стая начала постепенно редеть, птицы возвращались к своим обыденным заботам, а мы все вместе поднялись на высокий холм, к замку, чтобы сверху полюбоваться красивейшим видом на озеро.
Завтра сестра и Фредди должны будут уехать домой, в далекую Россию, от этого всем стало немного грустно. Мы смотрели на голубую гладь озера у нас под ногами, парящих в небе чаек и слушали их печальные крики. Каждый думал о своем. Я взглянула на Фредди, он смотрел вдаль и был необыкновенно серьезен, лишь смешно трепетали ноздри его милого большого носа, абсолютно итальянского, с горбинкой. Мне показалось, что он прощался со своей родиной, как будто знал, что уезжает навсегда.
