Елена Уварова
Эта книга расскажет о маленькой птичке с большой душой
Глава 13. Аисты
Как-то начало лета выдалось сухим и жарким, и мы уехали из Рима на природу, в Пьемонте, на удаленный ото всех хутор, затерявшийся среди холмов, лугов и полей. В таком месте слышны только голоса природы и нет шумов, производимых человеком. Восхитительная тишина! Слышно как ветер перебирает листочки на деревьях, шуршит травой, и лишь тонкий звон насекомых уловит ухо.
Мои попугайчики расположились на открытой веранде, в окружении всей этой тихой красоты, и тоже старались очень не шуметь, может быть и на них подействовало успокаивающе это безмолвие. Они напевали вполголоса что-то умиротворяющее, вторя мелодиям местных птичек.
Нам этот хуторок приглянулся и уединенностью, и тишиной, и красотой цветущих трав. А еще там жила пара белых аистов. Они свили гнездо необъятных размеров на трубе заброшенного дома и в бинокль я отлично могла наблюдать за их интереснейшей жизнью.
Аисты, построив однажды гнездо, всю жизнь будут возвращаться в него же, а потом передадут его по наследству своим детям. Совсем как мы, люди, делаем это! Поэтому гнездо каждый год дополняется новыми веточками и разрастается до невероятных размеров за десятилетия, и даже столетия!, использования и ремонта. В Википедии я прочла невероятный факт. Где-то в Германии есть гнездо аистов, которому около четырехсот лет! И оно поныне им служит.
Аисты очень доверчивы и дружелюбны к людям и подходят совсем близко, если их ничем не тревожить. У здешней пары было два птенца и заботливые родители все свои силы бросили на поиски пропитания. Они не спеша, как на прогулке, прохаживались по окрестностям, высматривая добычу, а завидев ее, вдруг стремительно налетали и хватали разную мелкую живность.
Мне захотелось зарисовать всю эту красоту и я поставила мольберт на веранде, в компании моих пташек. Пока я смешивала краски, Гоша, как обычно, давал мне нужные советы – “Фай пьяно!”, “Баста!”, “Кози-кози!” – (“Делай потихоньку!”, “Хватит!”, “Так себе!”). А там и Ванюшка подхватил и продолжил указывать – “Мольто пикколо!”, “Фай кози!” – (“Очень маленький!”, “Делай так!”). Я смеялась от души и приговаривала – “Вы мои помощники, что бы я без вас делала!”
Вдруг над оградой веранды показалась голова с длинным красным носом и поплыла мимо нас. “Паппагалло!” – вскричал от неожиданности Гоша, но это был не попугай, а аист плавно вышагивал в поисках корма и поглядывал в мою сторону, явно рассчитывая на понимание. Я лихорадочно соображала что у нас в доме есть такого, что бы понравилось аисту. Хлеб и зелень они не едят, рыба замороженная, нельзя. Яйца! Эврика!
Медленно, потихоньку (как и советовал Гоша!), я поднялась, чтобы не спугнуть гостя и пошла на кухню, беспокоясь только о том, что аист меня не дождется. Но птица терпеливо ожидала, видно было, что она давно привыкла к общению с людьми. Я протянула ей тарелку с яйцом. Аист смешно взмахнул крыльями, видимо от радости!, схватил яйцо и тут же полетел к гнезду. Я довольно улыбнулась, первое знакомство состоялось.
Однако Ванюшка возмущенно закричал, разрушая окрестную тишину, явно недовольный такой бесцеремонностью гостя. Весь вид его говорил – “Какая неблагодарность! Даже спасибо не сказал!”. А вот воспитанный Гоша вежливо попрощался – “Чао, чу-чу!”. Я же побежала доставать рыбу из холодильника, зная, что аисты обязательно вернутся снова.
Так и получилось. Спустя некоторое время мы снова их увидели, уже вдвоем (правильно, больше можно унести!). Начали они свой маневр издалека, словно бы и не думали к нам заходить, а вышло это чисто случайно. Продвигаясь зигзагами, подошли к веранде и оценивающе присмотрелись к попугайчикам. Те их встретили приветственными криками, уже как старых знакомых, а я протянула тарелку с кусочками рыбы.
Аисты снова повторили странный танец, подпрыгивая на своих тоненьких ножках и махая крыльями, и, постукивая клювами по тарелке, принялись заглатывать рыбу. “Фай пьяно!” – предупреждали мои пташки, однако аисты, не веря такой удаче, торопились все подобрать и вернуться к птенцам.
С тех пор они частенько к нам заглядывали, завидев меня на веранде. Специально для них я покупала мелкую рыбешку, пускала ее в тазик с водой и ставила его в траву недалеко от нас, пусть аисты рыбачат как бы в естественных условиях. Мне нравилась мысль о том, что и я принимаю участие в выращивании птенцов.
За две недели нашего пребывания на хуторе птенцы заметно выросли и уже требовали от родителей пищу, стуча своими клювами. Гоша быстро перенял у них эти звуки и в доме то и дело раздавалась барабанная дробь, а я ему с улыбкой отвечала – “Кто там? Войдите!”.
Нам жаль было уезжать, не увидев как птенцы начнут учиться летать, но все хорошее когда нибудь заканчивается, так уж устроен наш мир. Наверное, аистам тоже было грустно расставаться с нами, их печальные крики сопровождали наш отъезд, а Гоша отвечал барабанной дробью, как бы напоминая о том, что им еще долго предстоит заботиться о своих птенцах.
Глава 14. Болезнь
Так незаметно, изо дня в день, пролетели восемь лет. Для волнистых попугайчиков это солидный возраст, как восемьдесят лет для человека. И, как к людям в старости приходят болезни, так и к птицам тоже – годы берут свое. Мой Гоша заболел.
У таких маленьких птичек очень трудно определить что ее беспокоит на ранней стадии, абсолютно одинаковые симптомы могут быть у совершенно разных недугов. К тому же очень редкий ветеринар разбирается в болезнях птиц, это мы выяснили за годы практики, ухаживая за попугайчиками.
Мы возили Гошу от одного ветеринара к другому и каждый предлагал свое лечение, отличное от предыдущего. Я видела, как это выматывает Гошу, и поездки, и само лечение, но умоляла его потерпеть, я надеялась на лучшее. Невыносимо больно было смотреть, что все наши усилия напрасны, болезнь прогрессировала и наконец мне стало понятно, что это диабет – потому что Гоша начал пить очень много воды – и что вылечить эту хворь невозможно.
Я смотрела на Гошу и слезы стояли в глазах, так его изменила болезнь, искривила его гордую осанку. А Гоша смотрел на меня и как будто извинялся, что доставляет так много хлопот и беспокойства. Теперь по большей части он спал, уткнувшись клювиком в перья на спине, как это делают все заболевшие птицы, а его Маруся ухаживала за ним, чистила перышки и утешала изо всех сил.
Настал день, когда Гоша отказался от лечения. Я хотела взять его на руки, чтобы дать лекарство, но он так посмотрел… Он сказал… “Не надо больше никого мучить, ни меня, ни себя, оставь все как есть, так будет правильно”. Я не могла не выполнить его просьбу.
К этому времени Гоша практически ничего не ел, его лапки начали слабеть и не могли крепко держаться за ветку, был риск того, что он может упасть во сне, поэтому я соорудила из соломки нечто вроде гнезда и пересадила в него Гошу, он ответил мне благодарным взглядом.
В самый последний свой день, когда Гоша был с нами, он впервые не поднял головы, когда я утром подошла к вольере. И даже не открыл глаза. Я поднесла ему воды, он отказался. Тогда из меня, как из прорванного крана, полились слезы неостановимым потоком. Я все поняла, счет пошел на часы.
