Ермек Турсунов
Кирпич
А мазар родителям я все-таки построил. Ровно через год.
Не умею я жить за шлагбаумом и держать всех на расстоянии недоступной улыбки. Я так и не уразумел, что мироустройство по казахски не претерпело изменений со времен Абая. Система лишь модифицировалась и приобрела внешне благопристойный— вид. Но она по-прежнему готова проглотить любого человека.
Любое начинание. Любой незнакомый порыв.
Кирпич одиннадцатый
С собой по душам
«Откровенность вовсе не доверчивость, а только дурная привычка размышлять вслух».
Василий Ключевский.
Когда пишу, я как бы затеваю разговор с собой. Не в том смысле, что потихоньку схожу с ума. Просто так больше шансов обмануть собственную ложь. Она ведь присутствует в каждом из нас. В той или иной степени. А так… не станешь же врать самому себе. Глупо. Хотя многие умудряются прожить так всю свою жизнь.
«Ауруын жасырган оледi>, говорим мы. «Если замолчишь свою болезнь, помрешь». Примерно так.
Говорят: правильно поставленный вопрос это уже половина ответа.
Недавно я для себя понял. Все, о чем я думаю и о чем болею, сводится по существу к одному вопросу: что в нас не так? Затем следуют другие. Почему все так криво? Получится у нас или нет? Что такое вообще казахский образ жизни? Ну, Казахстанский, если хотите.
Разумные люди такие вопросы перед собой не ставят. Они благоразумно помалкивают. И правильно делают. Это мудрые умеют жить в мире с неразумными. У меня на это мозгов не хватает.
Ну и что делать? Как быть, когда тотальная ложь фактически стала образом жизни? Национальным брендом. Проявление свободы мысли и критической оценки ситуации воспринимается в штыки. И я понимаю, что с такими мыслями я всегда буду в меньшинстве. Но правда большинства меня не устраивает. И она, между прочим, никогда не была
Истиной. Бывают ситуации, когда «неверные» убеждения более искренни, чем «верные».
Может, Черчилль прояснит в чем-то ситуацию? Вот что он писал о России:
«Эти русские непредсказуемы. Они уморили своих крестьян голодом…
У них небольшая плотность населения, но и при этом они ухитрились загадить свою страну настолько, что теперь вынуждены покупать зерно.
В годы коллективизации от голода и лишений погибло свыше пяти миллионов казахов.
В 1956 году страна впервые сдала миллиард пудов зерна «в закрома Родины», а сейчас мы тот самый сырьевой придаток. Земля вокруг Семипалатинского полигона превращена в помойку, и до сих пор к нам возят на захоронение отработанный ядерный шлак.
Я думал, что умру от старости. Но когда Россия, кормившая ранее всю Европу хлебом, стала закупать зерно, я понял, что умру от смеха.
Сталин захватил огромную аграрную страну и превратил ее в сырьевой придаток и ядерную помойку. Через пару поколений они еще или уже деградируют и не смогут даже самостоятельно добывать полезные ископаемые. Народ будет вымирать, а диктаторы и их слуги будут жить, покупая у нас предметы роскоши и продавая соседним странам концессии.
Для русских лидеров это самый выгодный бизнес. Так что если мы сможем предотвратить их военную агрессию, то в интересах Великобритании да и прочих западноевропейских стран сохранять СССР как можно дольше: это выгодная сырьевая база и хороший рынок сбыта морально устаревшей продукции. Кроме того, за символическую плату в Россию можно будет сбывать ядерные отходы.
Достаточно остановить советскую экспансию, и они уничтожат себя сами, без каких бы то ни было активных действий с нашей стороны.»
Прошу прощения за столь длинную цитату, но у вас нет ощущения, что Черчилль писал про нас? В качестве иллюстрации достаточно вспомнить факты.
В годы коллективизации от голода и лишений погибло свыше пяти миллионов казахов. В 1956 году страна впервые сдала миллиард пудов зерна «в закрома Родины», а сейчас мы тот самый сырьевой придаток. Земля вокруг Семипалатинского полигона превращена в помойку, и до сих пор к нам возят на захоронение отработанный ядерный шлак. Что касается «морально устаревшей продукции», то мы сильно помогли Европе и Восточной Азии, которые не знали, куда девать свои изношенные автомобили, всю свою устаревшую технику, и успешно сбагрили нам. Весь этот технический мусор до сих пор находится у нас в эксплуатации. Мы давно превратились в мировой рынок сбыта с явным китайским креном. Из своего у нас только казы, карта и баурсаки.
Насчет того что «уничтожат себя сами», можно было бы, конечно, поспорить с сэром Черчиллем, но такого градуса озлобленности, как сейчас, такого отчаяния, пофигизма и неприязни ко всему происходящему в стране я раньше не наблюдал.
Между тем Черчилль писал обо всем этом не так давно. И вряд ли кто-то сможет обвинить его в глупости. Или в экстремизме. Британский премьер рассуждает весьма трезво, жестко, местами цинично. Но он политик. И он, как это ни обидно звучит, прав.
Да, жить в Казахстане стало лучше, но кому от этого стало легче?
При совке мы были рабами. И до совка мы были рабами. Потом мы получили независимость и шанс стать царями своей судьбы. Но испытание рабством это одно, а испытание свободой это совершенно другое. И мы к ней оказались не готовы. Мы не смогли понять и принять ее должным образом. Мы поняли свободу как вседозволенность. И мы слишком доверились нашим поводырям. Они оказались проходимцами. Банальными ворюгами с примитивными повадками. Мы забыли, что комсомольский кизяк в юности был обыкновенным дерьмом. А как возмужал, то окаменел окончательно.
И что теперь?
Теперь мы делаем неправильные шаги, потому что топчемся на месте. Мы хотим сразу сдвинуть гору, хотя еще не таскали камней. Мы ищем не там, где потеряли, а там, где нам вкрутили лампочку. Мы смешны и нелепы, потому что застегиваем ремни безопасности ради гаишников. Мы все время торопимся. Это говорит о том, что мы все время отстаем. Со стороны мы похожи на ребенка, который оказался в кругу взрослых и изо всех сил хочет походить на них. Хочет им понравиться. Наверное, это выглядит забавно, но мне почему то не смешно.
Мы давно превратились в мировой рынок сбыта с явным китайским креном. Из своего у нас только казы, карта и бурсаки.
Год 2012й
Кирпич двенадцатый
Мой многоликий аул
«Когда я за границей, я скучаю по Родине, а когда возвращаюсь я в ужасе от государства».
Михаил Задорнов
Одна из пятнадцати. вторая по величине после России. Девятая в мире. Народу меньше половины Токио. Амбиций на два Вашингтона. Из всех существующих «станов», пожалуй, самый репрезентативный.
Биография моей земли драма с элементами трагикомедии.
В последние два века здесь с поразительной быстротой менялись парадные вывески. Неожиданные экспозиции получали развитие во втором акте и неумолимо неслись к развязке сквозь череду головокружительных перипетий. И никто не мог предугадать, каким будет финал. Впрочем, думаю, и сейчас никто не возьмется его предсказать. можно лишь строить осторожные предположения, однако фантазии на этот счет нередко наказуемы.
Пару веков назад мы были колонией. Позже, в середине прошлого столетия, Казахстан стал ядерным полигоном. Военной базой советской армии. А чуть раньше тюрьмой и каторгой разных народов, сосланных сюда с насиженных мест…
Со временем моя родина перестала восприниматься как одна большая зона и приобрела вполне благозвучное название «Лаборатория дружбы народов». В этой лаборатории пришлые приспособились вполне комфортно соседствовать с местными, и бывшая ссылка стала для них вторым домом.
Жестокий эксперимент дал в итоге положительный результат. с точки зрения истории ничего удивительного не произошло. обычно случалось наоборот: пленники обустраивали территорию, на которую их изначально привозили в качестве рабов. Ассимилировавшись, они подминали коренных. в качестве удачного опыта часто приводят в пример вечного жида. Есть вариант и без подтекста: во всех уголках планеты имеются свои китайские кварталы.
Одна из пятнадцати. Вторая по величине после России.
Девятая в мире. Народу меньше половины Токио. Амбиций на два Вашингтона.
Из всех существующих «станов», пожалуй, самый репрезентативный. Биография моей земли драма с элементами трагикомедии.
У нас все так удачно сложилось из-за традиционно почтительного отношения к гостю. Тем более к лишенцу. Бутылка в этом деле тоже сыграла свою не последнюю роль. она оказалась главным доводом для установления контактов многих ни в чем не похожих укладов. Исторически «огненная вода» часто служила железным аргументом на стороне тех, кто ставил задачу порабощения.
Кстати, в заключении совета туркестанского генерал-губернатора есть такие строчки: «…Русские переселенцы страдают особым пристрастием к вину. с этим недостатком они не могут быть успешными колонизаторами края.»
Это 1911 год.
Потом были национализация, коллективизация, голод, репрессии, война, разруха. вновь менялись афиши. моя земля превратилась в одно большое кладбище. мой народ целенаправленно уничтожали. особенно старались, как это часто бывает, свои.
Прошел еще десяток другой лет. Лысые вожди приходили на смену усатым. кукуруза вытеснила пшеницу. Потом лысого сменил бровастый, и потихоньку все утряслось, и мы в конечном счете тепло обжились.
Затем случился беловежский передел. в результате на все пятнадцать республик обрушилась свобода, за которую больше всех боролись мы. Так, во всяком случае, утверждают наши нынешние летописцы. Что еще раз подтверждает банальную истину: история дама своенравная, но податливая.
Нынче, когда нам нечем хвастать в настоящем, мы зовем на помощь историю. но там тоже, честно говоря, хватает темных пятен. Просто осветители Акорды, выражаясь языком кино, научились так выставлять свет, что в результате в первую очередь бросаются в глаза «победительные» эпизоды. к тому же исторические факты имеют неприятную особенность они «изнашиваются». Поэтому историю приходится все время реставрировать. опять же, как правило, с точки зрения осветителей.
Запахло реальной свободой. Но тут, как назло, проснулись инстинкты. Они смешались с благоприобретенными советскими рефлексами. И случился сбой. И стало ясно: как бы по новому ни называлась теперь родина, природа наша осталась прежней.
Но не буду отклоняться. Буду о том, что произошло в последние двадцать с небольшим лет и о логике исторического провидения.
Заснув в одной стране, мы волшебным образом проснулись в другой. в новой, где, казалось бы, не останется ничего из того, что мешало нам строить жизнь самостоятельно.
Мы стали связывать свое будущее с последующими сказочными превращениями, потому что у родины вновь сменилась «обложка». нам показалось: если ее поменять, то вместе с ней сменится и содержание. Поэтому первым делом мы кинулись менять названия сел, деревень, городов и улиц. И хотя нам не стало от этого комфортнее по ним ездить, оставалась еще надежда, что понятия двадцатого века перестанут работать в веке двадцать первом. И действительно. обновилась лексика, обновились установки. Запахло реальной свободой. но тут, как назло, проснулись инстинкты. они смешались с благоприобретенными советскими рефлексами. И случился сбой. И стало ясно: как бы по новому ни называлась теперь родина, природа наша осталась прежней.
Осиротевшее хозяйство коммунистов не могло долго оставаться без хозяев. После непродолжительной, но кровопролитной драчки «руины империи» с приусадебными участками, заводы и фабрики, отрасли и выпасы короче, весь хлеб с икрой и маслом отошли к новым владельцам. Этот болезненный процесс внешне напоминал национализацию. с другой стороны, его не назовешь в полной мере мародерством. что-то вроде узаконенной клептократии.
Когда страсти за наследие социализма поутихли, распрямила плечи затаенная мечта обывателя. все самозабвенно занялись ее реализацией. Попробовали анчоусов с омарами. наездились по турциям и эмиратам. Заставили дома китайской мебелью. Приоделись «как в журналах».
На мгновение выдержали паузу, чтобы перевести дух. неожиданно вспомнили Бога. Правда, не учли, что Аллах (Иисус, Будда) не делает никого лучше. он просто помогает стать не хуже. как, впрочем, и власть. она не способствует улучшению человека, равно как и не портит гражданина. но в ее силах создать условия, при которых присущее изначально человеку псиное нутро не проявит себя в своей откровенной животной наготе. к сожалению, этого не случилось. Инстинкты победили.
На мгновение выдержали паузу, чтобы перевести дух. Неожиданно вспомнили Бога. Правда, не учли, что Аллах (Иисус, Будда) не делает никого лучше. Он просто помогает стать не хуже.
Кирпич тринадцатый
Спасение рядового Атабаева
«В Алматы в пятницу, 15 июня, сотрудниками кнБ задержан режиссер и оппозиционный политик Болат Атабаев.
– Меня при выходе из дома задержали сотрудники КНБ Нургалиев и Кузембаев, сразу начали крутить руки и привезли сюда в наручниках. Сейчас я нахожусь в СИЗО КНБ по улице Карасай батыра. Мой адвокат не в курсе, мне не дали права на звонок адвокату перед задержанием, сказал Болат Атабаев корреспонденту радио «Азаттык» по телефону. Мне показали постановление на арест, не знаю, не говорили, пока повезут в Актау или останусь здесь.
Задержание оппозиционера подтверждают его соседи.
– Где-то после 10 часов утра, когда Атабаев вышел из подьез да и шел по тротуару, к нему подошли люди в гражданском и начали, заламывая руки, вести к машине. Начался шум, сбежались жители дома. Мужчины представились сотрудниками КНБ и попросили не шуметь, рассказал один из жильцов дома Олег Кусков…»
Из сообщений информагентств когда я ехал к Атабаеву в актауский следственный изолятор, в голове было пусто. И такое состояние, будто врезался с ходу в стеклянную дверь. Прибила фраза следователя, с которым говорил до этого: «12 лет без права на амнистию».
Его завели в наручниках, так что мы даже обняться не смогли. И взгляд у Болата ошарашенный смущение, радость, недоумение: а ты как здесь? волосы взъерошенные. одежда с чужого плеча.
О чем говорить? следаки ухмыляются: «ни хрена у тебя не выйдет. он ни с кем не разговаривает. Бумагами швыряется». А до меня не доходит: как это? Почему человек решил закончить жизнь на нарах? неужели его высокий эгоизм настолько слеп, что он готов смириться с горем родных и близких? разве можно так легко разбрасываться жизнью? А театр? А вообще жизнь?
Мы проговорили часа четыре. один на один. Потом еще. И еще. никогда прежде мы не разговаривали с ним в таких тонах. видимо, обстановка располагала. «Декорации» самые что ни на есть фактурные: стол, два табурета, обшарпанные стены, решетки на окнах. Духота. какая-то противная влажность во всем. Даже сам воздух какой-то липкий.
Когда уже не хватает слов, отхожу к окну. Передохнуть. смотрю сквозь решетку.
Ласточки гоняются друг за другом в знойном воздухе. кричат.
Разливаю давно остывший чай. не потому, что хочется пить, а просто чтобы заполнить паузу каким-то простым привычным действием. начинаем заново.
Вот ты. Тебе шестьдесят. сахар, давление, нервы. Полгода и все.
Ну и что? Я готов.
А семья?
Они поймут.
А дело? А театр?
Значит, не судьба.
Слушай, может, ты денег кому должен? скажи. Пустим шапку по кругу.
Нет.
Не пойму: ты что, к власти рвешься?
Нет. Я хочу пойти на это судилище и превратить его в фарс.
Зачем?
Надо с этим что-то делать. надо менять.
Почему именно ты?
А кто?
Несколько дней в газетных заголовках и все. Тебя забудут.
А я это не для них, это я для себя.
Ты просто трус. Тебя щелкнули по носу, а ты и сдулся. сломался после первого же тычка.
Это ты так считаешь.
Справедливость капризная баба. Она любит правых.
– А правда сегодня не у тех, кто правее, а у тех, кто сильнее.
Я смотрю со стороны и мне виднее. Ты перепутал театр с жизнью. Тебе дорог твой личный понт. Ты в образе Прометея. но он тебе не идет.
Нет. нужно создать прецедент и тогда они задумаются.
Да никто на хер не задумается! скажут придурок! старый клоун. А твои партийцы набьют твой труп опилками и устроят пляски у костра с барабанами и бубнами. Ты этого хочешь?
Нет.
Тогда чего ты хочешь?
Справедливости.
Справедливость капризная баба. она любит правых. А правда сегодня не у тех, кто правее, а у тех, кто сильнее.
И что ты предлагаешь делать?
Надо становиться сильным. И тогда настанет время твоей правды.
А что сейчас?
А сейчас тебе могут отрубить башку. отдай им лучше руку и пойдем жить дальше.
А как же потом жить?
Ничего. Залижешься и будешь жить. Без руки. А без головы не проживешь. волки так делают, когда в капкан попадают. отгрызают себе лапу и уходят…
Пошел ты в жопу с такой философией! Тебя наняли каэнбэшники, и ты выполняешь их заказ!
Пошел ты сам! никто меня не нанимал! Я сам к ним пришел! Ты даже не знаешь, через что я прошел, чтобы попасть к тебе, идиот!
Зачем? Теперь ты замарался, дол.б.
Мне некогда было думать. надо было вытаскивать!
Я тебя об этом не просил. Забирай свою колбасу и катись!
Я без тебя не уеду.
А я никуда не пойду! Рахмет. И вали отсюдова.
Снова пауза. Я опять отхожу к окну.
Что делать? с одной стороны, бездушная машина (опера, следователи, надзиратели), с другой мой друг, режиссер, который возомнил себя спасителем нации и сам лезет в петлю. Первые выполняют свою работу и лишь пожимают плечами: мол, что мы можем сделать? второй, похоже, сшил себе расписной саван и теперь примеряет, любуется, как он в нем будет смотреться со стороны…
Он:
– Между прочим, мне здесь нравится. Перловку дают. И потом я везде чувствую себя свободным.
Я:
– Только давай без патетики. Тут сцены нет.
Он:
– Какая патетика? вот смотри, я похудел.
Я:
– Болат, умные говорили: нужно умереть молодым, но сделать это надо как можно позднее.
Есть такая порода людей, которые не взрослеют и на которых все остальные ездят. А они и довольны тащить. И первыми в пекло, если надо, не задумываясь. И будут гореть синим пламенем, а те, что рядом, не станут тушить. Греться будут.
В Жанаозене, в городском департаменте кнБ, я разговаривал с операми, знакомился с материалами уголовного дела и чувствовал себя, как еврей, читающий труды Геббельса. на очередной странице мелькнула фраза из перехвата, которую произнес один из фигурантов дела и которую я запомнил: «.хорошо, что Атабаева посадили».
Возможно, я ошибаюсь, но я смотрю на эти вещи так: одна компашка предприимчивых людей бодается с другой, не менее предприимчивой, за место под солнцем. А посередине, между ними, стираются в порошок легковерные простодушные идеалисты.
Я не хожу на митинги. у меня на это нет времени. Я выражаю свои мысли другим способом. Художнику не место на нынешних баррикадах, искусственно сооружаемых политтехнологами. Если Художнику есть что сказать, он скажет это на своем языке, и его услышат. не слышно толпу, потому что ее голос тонет в общем шуме. Художнику не надо исходить слюной на площадях или у каменных постаментов. Это не означает, что у Художника не должно быть позиции. она позиция должна быть, несомненно. своя. но не групповая. не партийная. Группой только пионеры ходили. Или разбойники.
И если даже твое мнение совпадает с мнением той или иной партии, это не означает, что ты немедленно должен становиться членом этой партии. Художник должен находиться над схваткой, чтобы не терять остроты зрения. Так он видит дальше. И зорче. И это его Видение одинаково важно для всех противоборствующих сторон. А как только он расположился у трибуны, все, он уже не Художник. он член президиума. Разница большая.
Декабристы понимали это и всячески старались оградить Пушкина от своего восстания. Так это декабристы! Аристократы духа. Интеллигенция в высшем понимании этого слова. образованнейшая часть общества с невероятно высоким пониманием жертвенности. с кем из нынешних можно провести такую параллель?
Когда я вижу, как лазает по деревьям Амантайкажи со своими разоблачительными простынями, когда мне попадаются на глаза крикливые заголовки оппозиционных изданий, я ловлю себя на мысли, что все это несет за собой ту же смысловую нагрузку, что и хабаровские агитки. одна и та же партитура, просто оркестранты разные.
– Художник должен находиться над схваткой, чтобы не терять остроты зрения. Так он видит дальше. И зорче. И это его Видение одинаково важно для всех п – противоборствующий сторон. А как только он расположился у трибуны, все, он уже не Художник. Он член президиума. Разница большая.
Что их объединяет? И там, и здесь звучит одинаково фальшиво. Вразнобой. музыканты плохо попадают в ноты. Разнятся лишь заказчики. В одном случае платит государство, то есть власть. В другом сочувствующий элемент. Бывшие казнокрады, коррупционеры, беглые коммерсанты, которые ради дела перекрасились в оппозиционеров. между ними происходит вялая грызня. оппоненты кидаются друг в друга какашками, которые с большим удовольствием поставляют им любители легкой наживы. Электорат наблюдает: какое никакое зрелище.
Бойцы с обеих сторон предлагают, как минимум, две правды. Первая лубочная. санкционированная правда официального ТВ. на другом полюсе одинокая воинствующая правда телеканала «к+». Есть их печатные клоны: благонадежная «казправда» и сермяжная «Республика».
В этом смысле художники могли бы взять на себя роль тех самых мостов, посредников в диалоге, но власть не придумала ничего другого, как откреститься от неугомонных, забыть несговорчивых и купить слабовольных.
Но существует еще одна правда. Простая и не придуманная. И эта правда имеет свое не загримированное лицо. она живет своей жизнью и даже не подозревает, сколько красок тратится иной раз на макияж. И зачем это нужно вообще.
Я понимаю, зачем эти полуправды создают себе в подмогу подпорки в виде партий и объединений. скопом легче. Хорошо бы при этом учитывать, что для простого обывателя главная партия это его семья. Он отстаивает ее интересы и кровно заинтересован в том, чтобы программа его партии реализовалась в полном объеме. Для этого ему нужны работа и достойное жалованье, чтобы растить детей и постараться дать им хорошее образование.
В партии обычного обывателя нет места лжи и шатким позициям. И он на многое пойдет ради своей партии. И он за то, чтобы в стране действовала разумная власть. он кровно заинтересован в безопасности и стабильности. он за сильное государство, где действует разум правых. И хорошо бы, если его правду все понимали одинаково. но это, к сожалению, утопия.
Люди у нас в стране по большей части не верят власти.
Почему?
Потому что весь ее инструментарий свелся к невнятным бормотаниям отдельных идеологов или же, наоборот, к лобовой, если не сказать топорной, пропаганде через дискредитировавшие себя средства массовой информации. в этом смысле художники могли бы взять на себя роль тех самых мостов, посредников в диалоге, но власть не придумала ничего другого, как откреститься от неугомонных, забыть несговорчивых и купить слабовольных. в итоге у меня в телефоне оказалось всего три человека, которым я позвонил в первый же день с вопросом: «слушай, Болата посадили, что будем делать?»
Честно говоря, я не удивился, когда его закрыли. Такой человек не может просто нравиться или не нравиться, устраивать или не устраивать. Его надо терпеть. Или любить. Иногда это почти одно и то же…
Короче, Атабаева изолировали от общества. А общество от него. следовательно, он, как сформулировали в следовательских протоколах, «социально вредный элемент». он опасен. Как же так получилось, что театральный режиссер стал представлять опасность для общества?
Мне понятно, почему органы решились на столь радикальные меры. наверное, у них были основания завести в отношении гражданина Атабаева уголовное дело и тащить его, больного, по этапу в июньскую жару через весь Казахстан… Но у меня не укладывается в голове одна простая вещь. Я не знал, что в жанаозенских событиях виноват Болат Атабаев. Я думал другие.
На мой взгляд, заниматься политикой в Казахстане все равно, что работать санитаром в хосписе: кругом неизлечимо больные люди, и все обнадеживают друг друга несбыточными обещаниями.
Атабаев говорил мне: «Политика всегда будет рядом, и ты никуда от нее не убежишь». Ну что ж, похоже, Болатага оказался прав. Я проиграл. Ну а кто выиграл? Атабаев, что ли?
Ну и кому это нужно было?
Никто не задумывался, почему сотни, тысячи моих современников, казахи, выдающиеся ученые, математики, врачи, программисты, деятели культуры и искусства, работают нынче под чужими флагами?
всюду по миру встречаются мне бывшие земляки. многие из них размышляют примерно одинаково: выбор свой они сделали не потому, что разлюбили свою родину, а потому, что государство не смогло предоставить им необходимые условия. вот и уехали. Проще говоря, страна отказалась от их услуг. она сама сделала за них свой выбор. По разным причинам. И что же получается? А получается грустно: наше Прошлое покоится на чужих кладбищах, а наше Настоящее томится в тюрьме или обитает на чужбине.
На мой взгляд, заниматься политикой в Казахстане все равно, что работать санитаром в хосписе: кругом не излечимо больные люди, и все обнадеживают друг друга несбыточными обещаниями.
Да, трудно уважать наше государство. Не заслуживает оно уважения. Поскольку само не уважает своих граждан. И они, пожалуй, тоже не заслуживают уважения. За что их сегодня уважать? Так что стоит задуматься: прежде чем повышать в стране рождаемость, неплохо было бы вначале понизить вырождаемость.
Есть такие семьи: не могут друг без друга, родня все-таки, но и вместе жить невмоготу. кровь связывает. но и через нее мы уже, оказывается, готовы переступить (стреляли же по своим). И пока я в Жанаозене читал материалы по делу Атабаева, то поражался: как много в нем символических моментов, особенно в той его части, где жизнь театр.
Но никто, наверное, не будет оспаривать того факта, что Атабаев явление в нашей культуре. Творцов у нас хватает. Я бы даже сказал их много. А вот Личностей мало. Атабаев талантливый художник.
А вы знаете, что театр зародился почти одновременно с демократией? в Древней Греции. Правда, демократия там была своеобразной. как и театры. к примеру, в одном из театров Ионии был особый ряд для одноруких воинов. Перед ними сажали лысых рабов. Зачем? Шлепая по их лысинам, воины аплодировали. невольно напрашивается аналогия: контора не знала, как поступить с Атабаевым. в итоге закрыла, поскольку он сам это спровоцировал. Что же остается нам, зрителям? Аплодировать? как тем воинам калекам?
Можно спорить на тему политических взглядов Атабаева. можно поговорить о его вздорном характере. о его несносной натуре. но никто, наверное, не будет оспаривать того факта, что Атабаев явление в нашей культуре. Творцов у нас хватает. Я бы даже сказал их много. А вот Личностей мало. Атабаев талантливый художник. Почему мы не считаемся с этим бесспорным обстоятельством? А оно определяющее. Или у нас все так замечательно в театре? в искусстве? в культуре как таковой?
У нас сейчас в ходу такие кодовые понятия, как благонадежность, лояльность, чинопочитание. А что делать, если он не такой, как все?
Не таких, как все, казнят. Это правило. оно подтверждалось всей предыдущей историей человечества. но дело в том, что на плаху таких людей мы ведем толпой, ибо не ведаем, что творим. Был, конечно, Сталин со своей паранойей. в нашем случае он не совсем подходит, но в связи с ним мне вспоминается другое театральное Имя.
Мейерхольд.
Режиссер реформатор. Оригинальный постановщик… Закончил жизнь в изоляторе. Его расстреляли 2 февраля 1940 года. Перед расстрелом долго пытали.
Вот что он писал в своем письме товарищу Молотову:
«.. Меня здесь били больного шестидесяти шестилетнего старика, клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине, когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам (.) Боль была такая, что казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток.»
После трех недель допросов Всеволод Эмильевич подписал все нужные следствию показания.
Вспоминается жизнь и другого большого режиссера каплера. Его судьбу я знаю подробно от своих учителей. валерий Фрид учился у Алексея Яковлевича, потом тянул срок с ним в Инте, а потому знает многие детали каплеровского дела.
Так вот, Люся (так называли каплера друзья) был арестован в 1943 м, обвинен в связях с иностранцами и выслан на пять лет в Воркуту. на зоне работал фотографом. в 1948 году вернулся ненадолго в Москву, где вновь был арестован и отправлен в исправительно трудовой лагерь.
Сколько их пропало! носителей Знания. Просветителей. сколько слов проговорено на эту тему, а что толку? кто в итоге выиграл? Лишь упорно подтверждается старая истина: мирно живут лишь те, кому не за что драться.
Вот за что дрался, например, Мухтар Ауэзов?
В декабре 1919 года он работал в должности заведующего Инородческим подотделом Управления областного ревкома. («выходит, служил режиму», сделают вывод особо пристрастные.) в июле двадцатого его повысили до должности заведующего отделом. казалось бы, чего еще, живи себе. нет. в мае следующего Ауэзова арестовали «за неприятие энергичных мер по проведению в жизнь мобилизации киргизского населения».
После отсидки он вернулся и начал все с нуля. Дослужился до председателя семипалатинского губ исполкома. очень хлебная должность по тем временам. но вот мысли. взгляды. Рефлексии. к тому же человек творческий. Пишет. словом, Ауэзов оставил службу и стал публиковаться в журнале «Шолпан». Через некоторое время его исключили из партии большевиков за «нарушение партдисциплины и проявления национализма».
Начались гонения. стали пропадать друзья и соратники. Потом памятное знакомство с Ильясом Джансугуровым, которого расстреляют в 1938 году «за шпионаж в пользу Японии».
Не жизнь, а кошмар. А все зачем? Ты же Художник. Занимайся своим делом и не вмешивайся.
Между прочим, Пушкин, если уж я его помянул, придерживался именно такой точки зрения. невмешательства. но его тоже, что называется, вовлекли.
Сколько их пропало! Носителей Знания. Просветителей. Сколько слов проговорено на эту тему, а что толку? Кто в итоге выиграл? Лишь упорно подтверждается старая истина: мирно живут лишь те, кому не за что драться.
«Доброжелатели» сообщили властям, что у Пушкина есть «запретные тексты». Поэту грозила «исправительная» ссылка в соловецкий монастырь. но Пушкин, как мы знаем, был не дурак. он сам явился к столичному генералгубернатору м. А. милорадовичу и добровольно сдал тексты запрещенных стихотворений. Благодаря этому (а также заступничеству карамзина) весной 1820 года он отбыл в «мягкую, воспитательную» ссылку на юг. но любая ссылка, пусть и «мягкая», все одно наказание. А в Петербурге бурлила жизнь. Декабристы собирались в тайные общества, вели разговоры на крамольные темы. Пушкин был близок со многими из них, переписывался с членами северного общества. впрочем, взгляды о месте Художника в обществе не разделял. Для поэтов декабристов литература была средством достижения политических целей. Для Пушкина она всегда оставалась таинственной областью «вдохновенья, звуков сладких и молитв».
