Евгений Гаглоев
Восставшая из пепла
Глава пятая
Явление Магдалены
О гибели Наташкиного отца Татьяна узнала на следующий день из утренних новостей. Накануне вечером Евдокия Семеновна позволила им с Наташкой в воскресенье прийти на кухню попозже.
– Без вас справлюсь, отсыпайтесь уж, – отмахнулась она от девчонок, предложивших ей свою помощь.
Поэтому, когда Татьяна спустилась утром в общую гостиную интерната, до завтрака оставалось еще почти полчаса.
Окна гостиной выходили на озеро. По сверкающей водной глади медленно курсировали белоснежные яхты. Над водой летали чайки.
Чтобы скоротать время, Татьяна включила телевизор. На экране показывали что-то очень странное. Шел выпуск новостей, то и дело мелькали какие-то глыбы льда, сверкающие в свете уличных фонарей и мигалок патрульных машин, бегали люди с перепуганными лицами.
– Очевидцы утверждают, что это, несомненно, убийство! – говорил репортер. – Но каким способом убийца расправился со своей жертвой? Вот главная загадка! Напомним: вчера ночью прямо в штаб-квартире своей компании был убит известный бизнесмен Николай Егорович Морозов…
Татьяна с пультом в руках замерла перед телеэкраном.
Отец Наташки умер?! Убит?!
– На место происшествия прибыла помощник главного прокурора города Эмилия Гордуновская! – провозгласил репортер, бросаясь сквозь толпу с микрофоном наготове. – Что она сообщит нам о случившемся?
На экране появилась очень сердитая женщина средних лет. Она то и дело нервно поправляла рукой короткие темные волосы и щурила глаза, закрываясь от яркого света прожекторов.
– Эмилия Владимировна! – воскликнул репортер. – У вас уже есть подозреваемые?
– Подите вы к дьяволу! – рявкнула внезапно Гордуновская. – И без вас тошно!
Репортер испуганно отскочил и едва не упал, споткнувшись обо что-то. Выпуск новостей тут же сменился блоком рекламы.
Татьяна выключила телевизор.
Отец Наташи убит! В голове не укладывалось. Татьяна быстро оглянулась. Но в гостиной Наташки не было. Татьяна вспомнила, что сегодня еще даже не видела ее. Она развернулась и побежала в спальню, но и там Наташки не было. Подруга как в воду канула.
Зато в спальне Татьяну остановила медсестра Анастасия Павловна, очень добрая и еще совсем не старая. По выходным она ходила не в белом халате, а в обычной одежде. Сегодня на ней были джинсы, кроссовки и мягкий свитер с высоким горлом. А еще – несколько неожиданно – в ушах поблескивали массивные серьги, шею обвивало красивое ожерелье, а безымянный палец украшало крупное кольцо из черного камня. Девочке это показалось странным – Анастасия Павловна нечасто щеголяла в таких эффектных украшениях.
Заметив ее интерес к кольцу, медсестра почему-то прикрыла его рукой.
– Доброе утро, Таня, – сдержанно поздоровалась она. – Ты уже слышала об отце Наташи Морозовой?
– Да, только что! – кивнула Татьяна. – Ужас какой-то…
– А где сама Наташа?
– Я с утра ее не видела.
– Я сильно беспокоюсь о ней, – призналась медсестра. – Потерять отца – страшное горе. Если вдруг ее увидишь, попроси зайти в мой кабинет. В такой момент ей просто нельзя оставаться одной. Мы окажем ей поддержку.
– Конечно! – согласилась Татьяна.
– Ну а сама ты как? – участливо спросила Анастасия Павловна. – Голова не болит? Слабости, тошноты не ощущаешь?
– Нет, все хорошо.
– Если твой диабет даст о себе знать, ты знаешь, где меня найти, – сказала Анастасия Павловна.
Татьяна кивнула и отправилась на поиски Наташки. Она догадывалась, где та может скрываться. В ангаре яхт-клуба, стоящем на берегу озера. Вернее, не в самом ангаре, а в пристроенном к нему маяке, сложенном из толстых бревен.
Директриса Клавдия Ивановна строго-настрого запрещала воспитанникам интерната даже близко подходить к маяку.
– Это очень старое и ветхое строение, – говорила она. – Оно может обрушиться в любой момент. Его перекрытия и лестницы давно сгнили, так что лучше вам туда не соваться! Нам давно следовало его снести, но у интерната нет на это денег!
Но маяк, словно магнит, притягивал к себе детей. Ведь там было так интересно! Высокая шестигранная деревянная башня венчалась комнатой смотрителя, в которой когда-то стоял мощный прожектор, подававший сигналы местным рыбакам. Лесное озеро часто покрывали густые туманы, и только свет маяка мог подсказать, в какой стороне находится причал. Но прожектор давно разобрали и вынесли, так что сейчас комната представляла собой пустое круглое помещение с конусообразным потолком.
К верхней площадке вела длинная винтовая лестница, проходящая через все нутро деревянной башни маяка. Лестница имела несколько небольших площадок, расположенных одна над другой, на которых и любили сидеть воспитанники приюта, тайком пробиравшиеся сюда по ночам. Мальчишки бегали курить, девчонки – сплетничать, не опасаясь, что их подслушают. А влюбленные парочки приходили в маяк обниматься и любоваться звездным небом.
В шестиугольной башне постоянно стоял легкий гул от ветра, проникающего в маяк сквозь щели в деревянных стенах. Когда над озером бушевала непогода, шум ветра превращался в истошный вой, от которого кровь стыла в жилах. Поэтому все воспитанники приюта были твердо уверены, что призрак юной ведьмы Клодии обитает именно в маяке.
Татьяна обогнула лодочный ангар, где занимались мальчишки из яхт-клуба, и тайком устремилась к входу в маяк. В ангаре постоянно что-то стучало, бренчало, бабахало. Яхтсмены ремонтировали свои яхты и придумывали разные усовершенствования для лодок.
Татьяна старалась ступать бесшумно. Но ее опасения оказались напрасными – заработал сварочный аппарат. В таком шуме ее все равно никто бы не услышал.
Дверь маяка наглухо закрывали толстые доски. По распоряжению Клавдии Ивановны проход был давно заколочен. Но под одной из стен скрывался тщательно замаскированный лаз. Именно через него воспитанники и проникали в деревянную башню. Татьяна протиснулась в узкое отверстие и прикрыла его за собой куском старой фанеры.
В маяке, как всегда, тихо гудел ветерок. Татьяна подняла голову вверх и тут же увидела Наташку. Подруга сидела на одной из верхних лестничных площадок, подперев голову руками. Татьяна начала подниматься по старинным деревянным ступенькам. Доски тихо поскрипывали под ее ногами.
– Ну как ты? – спросила она у Наташки, подходя.
Девочка подняла на нее заплаканные глаза.
– Ты уже знаешь о моем отце? – поинтересовалась она.
– Все уже знают.
Татьяна присела рядом с Наташкой и обняла ее за плечи.
– Я только теперь поняла, как любила его, несмотря на его отношение ко мне, – призналась Наташка. – Он вел себя так, будто я ему не родная дочь. С тех пор как мамы не стало, я и пары месяцев не провела дома. Постоянно жила в этом интернате! Я думала, что ненавижу его. А теперь его нет, и мне безумно его жалко!
Наташка всхлипнула.
– Думаешь, я дура? – взглянула она на Татьяну.
– Конечно нет! – воскликнула Татьяна. – Я хорошо тебя понимаю. Мой отец тоже терпеть меня не может. А я даже не знаю, люблю его или нет. Все же он мой папаша, и, кроме него, у меня никого нет.
– Ума не приложу, что теперь будет, – произнесла Наташка. – Все наследство достанется моей мачехе. А я ведь ее почти не знаю. Отец так любил ее, что даже не давал нам видеться. Наверное, думал, что я ее возненавижу.
– А ты ее ненавидишь?
– Понятия не имею, – пожала плечами Наташка.
– Не переживай, – попыталась успокоить ее Татьяна. – Все образуется, вот увидишь. К тому же все равно мы с тобой собирались доучиться здесь до конца, а потом начать самостоятельную жизнь.
– Верно, – кивнула Наташка.
– Кстати, видела сейчас Анастасию Павловну. Она сказала, что, если тебе будет плохо, можешь прийти к ней в кабинет.
– Да я сама справлюсь. – Наташка вытерла слезы. – Лучше пойдем в столовую. Я умираю от голода.
Девочки поднялись со ступенек и начали спускаться вниз по винтовой лестнице.
– Не время расслабляться, – произнесла Наташка. – Мне ведь, наверное, придется поехать в Санкт-Эринбург… Похороны, оглашение завещания, поминки… Я помню, как все происходило, когда мамы не стало.
Татьяна сдержанно потрепала ее по плечу:
– Крепись.
Они спустились на нижний ярус маяка. Татьяна выбралась из башни через тайный лаз, Наташка последовала за ней. Когда они вылезли из кустов черемухи, окружающих маяк со всех сторон, в лодочном ангаре стояла непривычная тишина. Наверное, мальчишки клуба и их руководитель уже ушли на завтрак в столовую.
Девочки завернули за угол. И нос к носу столкнулись с Клавдией Ивановной.
– Так-так-так! – недовольно произнесла директриса. – Разве я не предупреждала вас о том, чтобы вы не подходили к маяку?
– А мы просто шли мимо! – тут же заявила Татьяна.
– Верно! – подхватила Наташка. – Я хотела подышать свежим воздухом, а Таня меня сопровождала.
– Вы, двое, немедленно в мой кабинет! – процедила сквозь зубы директриса. – У нас будет очень серьезный разговор!
Девочки обреченно вздохнули и медленно поплелись следом за ней. Клавдия Ивановна не впервые устраивала им выволочку, и всякий раз это не заканчивалось ничем хорошим.
Апартаменты директрисы располагались на первом этаже административного корпуса. Там же находились столовая для преподавателей, учительская и комнаты, где служащие интерната жили в рабочие дни.
Клавдия Ивановна завела девочек в свой кабинет и включила старомодные настенные светильники. Работала директриса в мрачном помещении, обшитом темным деревом. Вдоль стен сплошь стояли книжные шкафы, забитые различными толстыми фолиантами. Письменный стол был завален бумагами, классными журналами и документами. Картотека у дальней стены была в таком беспорядке, словно в ней недавно кто-то все переворошил.
Клавдия Ивановна опустилась в свое кресло, не предложив девочкам присесть, и начала угрожающе постукивать металлической авторучкой по столешнице.
– Разве вы не должны сейчас работать в столовой? – осведомилась она. – Почему вы постоянно не выполняете мои приказы?! Тебя, Наталья, я освобождаю от кухонных обязанностей. Понимаю, что ты сейчас переживаешь утрату. Но к тебе, Федорова, это не относится! Ты мне уже поперек горла стоишь! Все эти твои выходки! Постоянные нарушения распорядка, дурацкие игры в привидения! Ваши родители отправили вас за знаниями, а вы превращаете учебное заведение в балаган! Придется мне все же сообщить твоему отцу. Уж он тебя по головке не погладит!
Татьяна хмуро слушала. В чем-то директриса была права. Она не всегда следовала правилам «Хрустального ручья». Но иногда другие воспитанники совершали куда более серьезные правонарушения, а к ним Клавдия Ивановна была не так сурова, как к ней. Взять того же Дениса Воробьева. Отъявленный драчун и хулиган. Но он считался отличным спортсменом и не раз побеждал в областных соревнованиях по борьбе, так что его выходки руководство интерната как бы не замечало. А Татьяну и Наташку вечно наказывали даже за самые незначительные провинности.
– Ну так как, девочки, поговорить мне с вашими близкими? – ехидно осведомилась Клавдия Ивановна. – Может, им удастся вас образумить?
Татьяна и Наташа стояли перед ней, насупившись, и молчали.
– Языки проглотили? – не унималась директриса.
В этот момент дверь кабинета открылась с громким скрипом.
Все трое вздрогнули и повернулись на звук.
– Да ладно вам, – раздался приятный женский голос. – Что вы так на них набросились?
Из темного коридора в кабинет вошла невысокая женщина в элегантном бледно-розовом брючном костюме. На ней была широкополая шляпа, в руке – изящная дамская сумочка из розовой кожи. Незнакомка окинула любопытным взглядом комнату, поморщилась, затем взглянула на девочек. У нее было миловидное лицо и добрый взгляд. На груди женщины сверкала крупная бриллиантовая брошь в виде скорпиона.
– Кто вы такая, позвольте поинтересоваться? – сухо спросила директриса. – Мы знакомы?
– Пока нет, – покачала головой женщина в розовом. – Но обязательно познакомимся. Простите, что вмешалась, но я не думаю, что эти двое совершили какое-то серьезное преступление.
– Я попросила бы вас не вмешиваться не в свое дело, уважаемая! – ледяным голосом произнесла директриса.
– С некоторых пор это и мое дело тоже, – возразила незнакомка.
Она приблизилась к столу, поставила на него сумочку и начала стягивать с рук перчатки из тонкой, мягкой кожи. Татьяна и Наташа с интересом наблюдали за ней. Клавдия Ивановна тоже не сводила с нее нахмуренного взгляда.
Незнакомка сдернула наконец перчатки с рук. На безымянном пальце ее правой руки сверкнул черный перстень. Камень его был выточен в виде человеческого черепа с оскаленными клыками вместо зубов. Очень странное и даже зловещее украшение.
Татьяна с любопытством уставилась на перстень. Он наверняка был сделан из обсидиана – черного вулканического стекла. Она совсем недавно читала об этом материале в Интернете.
Девочка вдруг вспомнила, что только сегодня утром видела такое украшение на руке медсестры.
Тем временем незнакомка в розовом подняла руку и продемонстрировала перстень Клавдии Ивановне.
Директриса ошарашенно на него уставилась, затем с пониманием кивнула. Открыла верхний ящик стола, извлекла из него точно такой же перстень и показала гостье.
– Магдалена, – представилась женщина в розовом. – Думаю, вы обо мне слышали, но до сих пор у нас не было возможности познакомиться лично.
– Клодия, – ответила Клавдия Ивановна. – Вы правы, я о вас много слышала.
Они сдержанно улыбнулись и кивнули друг другу.
– Девочки, – обратилась затем к подругам незнакомка, – не могли бы вы подождать в коридоре? Нам с Клавдией Ивановной нужно кое о чем поговорить.
Татьяна вопросительно посмотрела на директрису. Та медленно кивнула. Они с Наташей вышли в коридор и закрыли за собой дверь.
– Что это было? – тут же прошептала Наташка. – Ты видела эти перстни? А директриса с этой теткой! Они так представились друг другу, будто состоят в какой-то секретной организации!
– Но почему Клавдия назвалась Клодией? – недоуменно спросила Татьяна. – Может, это у них пароль такой?
– Скорее, кличка в их тайной ложе!
Татьяна тихо усмехнулась:
– Скажешь тоже! Чтобы наша Клавдия состояла в какой-то секретной организации!
Наташка прижалась ухом к двери:
– О чем они там, интересно, болтают?
– Подвинься! Я тоже хочу послушать! – Татьяна пихнула ее в бок. – Слышно что-нибудь?
– Да, – прошептала Наташка. – Кто-то только что сказал: «Слышно что-нибудь?»
– Это я, дура!
Татьяна подвинула подружку, прилепилась ухом к замочной скважине и напрягла слух. Клавдия и ее странная гостья говорили вполголоса, но некоторые обрывки фраз все же можно было разобрать.
– Я ждала вас только завтра… – слышался голос директрисы. – Документы я уже приготовила… Ее отец звонил… «Ковен»… Будут очень довольны…
– Наши эксперименты… Очень удачно… – отвечала ей посетительница. – Это даст необходимый толчок… «Спящая красавица» должна быть опробована… От этого многое зависит… Как она?
– Несколько своевольна, но, в общем, не доставляет хлопот… Неплохо рисует, увлекается йогой, единоборствами…
Татьяна замерла. Они обсуждали ее!
– Ничего не подозревает?
– Нет… Далеко не первый метаморф в моей практике… «Экстрополис» спонсирует наши изыскания…
– Замечательно! – довольным тоном произнесла незнакомка в розовом костюме.
Голоса вдруг стихли, затем послышался звук приближающихся шагов. Татьяна отпрыгнула от двери и потащила Наташку за собой. Едва они успели подскочить к окну и принять отвлеченный вид, как дверь кабинета распахнулась и Клавдия Ивановна вышла в коридор. Ее гостья двигалась вслед за ней.
Директриса довольно улыбалась.
– Татьяна, у меня для тебя хорошие новости, – сказала она медовым голосом. – Твой отец забирает тебя из интерната. Эта женщина, коллега Александра Борисовича, отвезет тебя домой в Ягужино. Отец прислал ее специально за тобой.
Татьяна просто остолбенела. Вот так новости! Наташка издала какой-то горестный вздох и оперлась спиной о стену.
А женщина в розовом с мягкой улыбкой на лице приблизилась к Татьяне и протянула ей руку.
– Ну, давай знакомиться, Танечка, – ласково проговорила она. – Я старая подруга твоего отца. Меня зовут Тамара Петровна Оболдина.
Черного перстня с черепом на ее пальце уже не было.
Глава шестая
Тайна директрисы
Собираться долго не пришлось. Все имущество Татьяны уместилось в один небольшой потрепанный чемоданчик, с которым она ездила в интернат и обратно с самого первого класса. Вещей у нее было немного: пара джинсов, пара свитеров, туфли, мальчишеская рубашка и простенькое платье, ни разу так и не надетое. Татьяна предпочитала удобную одежду, в которой можно было не только сидеть на уроках, но и носиться по территории. Еще у нее имелся красивый купальник красного цвета для занятий йогой и пара разношенных кроссовок.
Девочка как раз захлопнула крышку чемодана, когда в ее комнату заглянула повариха Евдокия Семеновна.
– Правда, что ли, уезжаешь? – расстроенно спросила женщина.
– Правда, – кивнула Татьяна. – Самой не хочется.
– Я тебе тут по-быстрому пирожков в дорогу напекла. – Евдокия Семеновна сунула ей в руки увесистый пакет. – Угощайся да меня вспоминай. Дома ты таких не попробуешь!
– Спасибо, Евдокия Семеновна, – грустно проговорила Татьяна. – Вы уж извините меня, если я вас напугала тем вечером…
– Да брось ты! – отмахнулась повариха. – Даже смешно получилось! Старшеклассницы каждый год пугают малолеток привидением, но такого страшного я на своем веку не при помню!
Они рассмеялись.
– А я ведь увольняюсь, – сказала вдруг Евдокия Семеновна.
– Как так? – удивилась Татьяна.
– Мне работу предложили дома, в Клыково. У нас там тоже закрытое учебное заведение имеется, настоящая академия. Буду тамошней столовой заведовать. И добираться быстро, и заработок побольше обещают.
– Рада за вас!
– Ты вот что… Будешь в Клыково, заезжай в гости. Буду рада. Адрес я тебе сейчас напишу.
Евдокия Семеновна взяла со стола блокнот, вырвала из него листок и написала на нем свой адрес и номер телефона.
– Хорошие вы девчонки, – что ты, что Наташка! Звоните в любое время, мне приятно будет с вами поболтать.
– Хорошо, – пообещала Татьяна, убирая листок в чемодан. – Я вам обязательно позвоню!
Евдокия Семеновна обняла ее на прощание и ушла. А в комнату заскочила Наташка. Девчонки обнялись, и вдруг обе расплакались.
– Не реви, дурочка! – сказала Татьяна, вытирая собственные слезы. – Я ведь не на край света уезжаю! Ягужино не так уж далеко отсюда.
– Да не в расстоянии дело! – всхлипнула Наташка. – Меня ведь тоже скоро заберут домой. Клавдия уже сообщила мне, что Ирма хочет, чтобы я жила с ней.
– Значит, она не такая уж плохая!
– Поживем – увидим! Но что я без тебя делать буду? Ты же моя лучшая подруга!
– Я буду звонить, обещаю! И ты мне звони, знаешь ведь номер мобильника. Мы же собирались вместе поступать в один университет, так что ненадолго расстаемся. До окончания учебы еще каких-то пара-тройка лет, а потом мы опять будем жить в одной комнате в студенческом общежитии!
Наташка улыбнулась сквозь слезы.
– Клянешься?
– Клянусь! – твердо сказала Татьяна.
Девочки снова обнялись. Татьяна взяла свой чемоданчик, и они с Наташкой вышли в коридор.
Тамара Петровна в широкополой шляпе уже ждала их там. Она взяла чемодан из рук Татьяны и понесла его сама. Наташка проводила их до ворот интерната, где они с Татьяной в последний раз обнялись и попрощались.
– Звони мне, – напомнила ей Татьяна.
– И ты мне!
Затем Татьяна села в машину Тамары Петровны, они тронулись с места и быстро покатили прочь от «Хрустального ручья».
Наташка долго еще махала им вслед, стоя у ворот интерната.
* * *
Директриса Клавдия Ивановна наблюдала за их прощанием из окна своего кабинета, и на ее длинном лице блуждала загадочная улыбка.
Наконец-то одной головной болью меньше!
Среди воспитанников «Хрустального ручья» всегда были подростки, непохожие на остальных детей. За каждым из них велось пристальное наблюдение, их личные характеристики хранились в тайном сейфе под полом кабинета директрисы. Воспитание таких детей считалось очень ответственным делом, к которому Клавдия Ивановна относилась с большой серьезностью. К таким уникумам относилась и Татьяна Федорова, хоть сама об этом даже не подозревала.
Директриса не любила эту девчонку, но осознавала, что у нее имеется немалый потенциал. Как и некоторые другие, она сыграет важную роль в событиях, которым пока еще только предстоит произойти. А пока пусть за ней следит ее отец. У Клавдии Ивановны есть и другие заботы.
Она перевела взгляд на берег озера, где возвышались старый лодочный ангар и островерхая башня маяка. Именно там, по легенде, обитал призрак юной ведьмы Клодии. Девчонки младшей группы, как раз высыпавшие во двор, до сих пор не забыли недавнее ночное представление с привидением и горячо его обсуждали. Клавдия Ивановна слышала их возбужденные голоса даже из своего кабинета.
Директриса недовольно скривилась.
Она столько сил и средств прикладывала, чтобы эта давняя история стерлась наконец из памяти учеников, но ничего не выходило. История о призраке утонувшей Клодии передавалась из уст в уста на протяжении нескольких десятилетий. Поколения воспитанников сменяли друг друга, но старшие ученики из года в год усердно пугали этой страшилкой младших, хотя никто из них понятия не имел, что же на самом деле случилось в «Хрустальном ручье» сорок лет назад.
А правда заключалась в том, что воспитанница по имени Клодия вовсе не утонула. Она одурачила всех и безнаказанно утопила свою соперницу. А позже, став взрослой и сменив имя на обычное и привычное, она вступила в ряды ведьм «Черного Ковена» и стала директором этого самого интерната.
– Можно у вас кое-что спросить? – поинтересовалась Татьяна у Тамары Петровны, когда крыши корпусов «Хрустального ручья» скрылись за верхушками высоких сосен.
– Конечно, дорогая, – не отрывая взгляда от дороги, кивнула Оболдина.
Девушка раскрыла пакет с пирожками Евдокии Семеновны и принялась за угощение. Тамара Петровна отказалась, сославшись на диету.
– Почему при встрече вы назвались Магдаленой, а наша директриса Клодией? – спросила Татьяна. – И что означают ваши одинаковые перстни?
– Какая наблюдательная девочка, – с улыбкой произнесла Тамара Петровна. – С таким талантом тебе можно преступления распутывать! А ответ на твой вопрос очень прост. Когда-то, в далекой молодости, мы с Клавдией Ивановной учились в одном университете и состояли в одной студенческой организации. Мы были такими выдумщицами! Звали друг друга вымышленными именами, а перстни говорили о нашей принадлежности к этому кружку.
Татьяна задумалась, жуя пирожок. Что-то тут не срасталось.
Тамаре Петровне и Клавдии Ивановне уже явно стукнуло по пятьдесят лет. Может, и больше. А вот медсестра Анастасия Павловна была еще совсем молодой. Как они могли все вместе учиться и состоять в одной студенческой организации? К тому же не могли они все посещать один университет. Ведь Оболдина была какой-то ученой, Анастасия – медиком, а Клавдия управляла интернатом! Тамара Петровна явно что-то недоговаривает. Да и какая студенческая организация выбрала бы своим символом жуткий черный череп с клыками?
– А чем занималась ваша организация? – спросила Татьяна.
– Я сейчас уже не помню, – пожала плечами женщина. – Так, какими-то обычными студенческими глупостями. В любом случае, все это происходило очень давно и не стоит твоего внимания.
Говоря это, Тамара Петровна продолжала улыбаться, но вот ее взгляд… Он был просто ледяным и не предвещал ничего хорошего.
Татьяна сразу поняла, что Оболдина ее обманывает. Но ясно было и то, что не стоит продолжать расспросы, иначе могут возникнуть неприятности.
– А почему отец сам не приехал? – меняя тему, поинтересовалась девушка.
– О, он так занят, – озабоченно сказала Тамара Петровна. – Работает над новым лекарством. Как, кстати, твоя болезнь? Очень беспокоит?
– Совсем не беспокоит. – Татьяна отвернулась к окну и начала разглядывать проносящиеся мимо деревья. – Я ничего не чувствую, хотя все вокруг утверждают, что я сильно больна. Даже странно как-то.
– А уколы медсестра тебе делала?
– Да, каждый месяц.
– Вот поэтому ты ни на что не жалуешься, – сказала Тамара Петровна. – Твой отец передавал в интернат необходимые лекарства. А сейчас он создает средство, которое окончательно излечит тебя в будущем.
Чем дольше Татьяна слушала Оболдину, тем меньше верила. Не очень-то ее отец был похож на создателя лекарств. Вечно небритый, неопрятный, с грязью под желтыми ногтями, в замызганном, покрытым сомнительными пятнами белом халате. Он больше смахивал на рубщика мяса на продуктовом рынке, чем на ученого.
Вот только зачем Оболдиной врать ей? Какую цель она преследовала?
Лесная просека закончилась, и машина выехала на автостраду. Оболдина хорошо управляла автомобилем, как настоящий профессионал, и при этом всю дорогу не умолкала, рассказывая Татьяне то о том, то об этом. Девочка больше слушала, чем говорила, иногда кивая головой и вставляя: «Да ну?!» или «Вот это да!»
За этой болтовней дорога показалась Татьяне не такой уж и долгой.
Тамара Петровна сообщила, что у них с Таниным отцом общее дело, что работают они в одном институте и даже в одной лаборатории. Создают новые экспериментальные лекарства и занимаются еще разной другой работой, о которой Татьяна не поняла ни слова.
До деревни Ягужино они добрались только к вечеру. Солнце уже садилось, медленно скрываясь за живописными зелеными холмами, на которых и раскинулось поселение. Из труб домов в ясное голубое небо вился белый дымок, вдалеке блестела гладь озера. Домики в Ягужино были преимущественно небольшие, деревянные, но среди них попадались и большие каменные особняки зажиточных городских бизнесменов.
Дом, в котором жил отец Татьяны, как раз относился к таким. Это было высокое двухэтажное строение из серого кирпича с красной черепичной крышей. У входной двери была пристроена большая застекленная терраса, прямо над ней располагался большой балкон. Участок, прилегающий к дому, огораживал аккуратный белый забор в человеческий рост высотой.
Когда они остановились у ворот, дверь дома отворилась, и отец вышел им навстречу. Он, как всегда, был в мятом белом халате и выглядел так, словно не спал несколько дней, а возился с пробирками в своей лаборатории. Тощий, длинный и недовольный. Именно таким она его и помнила.
– Ну здравствуй, дочь, – без особых эмоций поздоровался Александр Борисович. – Как добрались?
– Привет, пап, – сказала Татьяна.
– Доехали замечательно! – расплылась в радушной улыбке Тамара Петровна. – Ваша девочка оказалась такой чудесной собеседницей, профессор!
Татьяна тем временем открыла багажник и вытащила свой чемодан. Отец даже не двинулся, чтобы ей помочь. Они поднялись на крыльцо и вошли в дом. Все осталось точь-в-точь таким, как запомнила Татьяна, когда была здесь в последний раз. Стены с потемневшими обоями, простая деревянная мебель, скромные занавески на окнах. На второй этаж вела широкая деревянная лестница с резными перилами. Там, рядом с чердаком, находилась комната Татьяны. А в подвале, насколько она помнила, располагалась лаборатория отца, в которую он никогда в жизни не пускал свою дочь.
Пока Тамара Петровна хозяйничала на кухне, Александр Борисович, кряхтя и с трудом переставляя ноги, проводил дочь в ее комнату. За прошедшее время он сильно постарел, стал еще более худым и изможденным. Отец и так никогда не был красавцем со своими жуткими шрамами, испещрявшими всю левую половину лица, и отсутствующим левым глазом, а теперь стал еще страшнее. Татьяну его внешность всегда приводила в ужас. Может быть, отчасти поэтому она не особо стремилась из интерната домой.
Отец толкнул дверь комнаты и поправил очки на длинном носу. Черная пластиковая вставка вместо стекла с левой стороны прикрывала пустую глазницу.
– Вот твоя комната, – глухо сказал отец. – Можешь располагаться.
– Надолго я здесь? – спросила Татьяна.
– В интернат ты больше не вернешься, если ты об этом, – сухо ответил отец. – Дальше будешь обучаться на дому.
– Здесь, в деревне? – удивилась она.
– Да.
Татьяна открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но отец ее опередил:
– Все разговоры позже, за ужином. А пока отдыхай и обустраивайся.
Он развернулся и ушел. Деревянные ступени громко заскрипели под его тяжелыми шагами. Татьяна проводила отца недоуменным взглядом. Учиться на дому здесь, в Ягужино? Да тут и репетиторов-то нет. Но в деревне, кажется, есть своя школа. Так почему бы не записать ее туда?
Татьяна внесла чемодан в комнату – небольшую, но очень уютную. Потолок, выкрашенный белой краской, был немного скошенным, поскольку комната располагалась под самой крышей. Напротив двери находилось большое окно, через которое можно было вылезти на кровлю, а потом по дереву спуститься во двор. Возле окна стояла ее старенькая узкая кровать. Татьяна обрадовалась ей, словно давней знакомой. К другой стене был придвинут письменный стол, на котором обнаружился новенький ноутбук. Раньше его тут не было, видимо, отец специально купил к ее приезду. Еще в комнате стоял потрескавшийся платяной шкаф до потолка, пара расшатанных стульев и маленький телевизор.
Татьяна раскрыла дверцы шкафа и поморщилась – пронзительно и громко заскрипели петли, поднялась туча пыли. Пришлось срочно распахнуть окно. Шкаф был заполнен ее старыми детскими вещами, из которых она давно выросла. Татьяна разобрала свой чемоданчик, затем сунула его под кровать, а сама вытянулась на мягком матрасе, подложив руки под голову, и уставилась в скошенный потолок.
Наконец-то она дома.
Татьяна не знала, как сложится ее жизнь с отцом, но радовалась уже тому, что ей больше не придется встречаться с Клавдией Ивановной. Интересно, а Тамара Петровна тоже живет в этом доме? А может, они с отцом не просто коллеги по работе?
Кровать была такой удобной и мягкой, а Татьяна все-таки устала в дороге. Не прошло и пяти минут, как она уже спала, причем сама не заметила, как это произошло.
