Евгений Норин
Молот Урала
В документах уральцев не прослеживается ни малейшего желания остановить наступление и вообще никакой политики: части корпуса ведут нормальную боевую работу, подавляя упорное сопротивление. Если чьи бы то ни было националисты и участвовали в боях за Львов, то в документах 10-го гв. танкового корпуса это явление отражения не нашло. Никакого многотысячного польского или украинского подполья уральцы не встретили. Зато постоянно отмечались действия танков и артиллерии противника, которых ни у каких партизан, повстанцев или бандитов, очевидно, не было. 24 июля пермская бригада овладела центром Львова – как указано в журнале боевых действий, «штурмом сломила сопротивление противника». В качестве символического акта красное знамя водрузили на здание театра. После этого позицию в центре молотовцы передали 29-й мотострелковой бригаде и отправились на окраину – заправляться топливом, захваченным тут же на месте. Мотострелки и челябинцы еще некоторое время вели бои в городе, но это уже была скорее зачистка. Утром 27 июля Львов был окончательно взят. Это сражение довольно дорого стоило пермской бригаде. 19 танков было выведено из строя, погибло 33 и было ранено 47 человек[47].
Покинув Львов, пермяки закрепились на достигнутом рубеже и отбивали контратаки.
Карта операции. Львов видно в центре справа (в него «воткнут» флажок), а еще правее видно котел, из которого немцы пытались вырваться на юг.
Кровавая дань. 2-й батальон в Золочеве
Пока основные силы пермской бригады воевали в Львове, ее 2-й батальон с ротой автоматчиков вел бои отдельно от нее в Золочеве. Этот населенный пункт по дороге к Львову удерживали как ключевую точку на коммуникациях. Помощь танками оказалась здесь отнюдь не лишней. Дело в том, что именно через Золочев попыталась вырваться на свободу группировка немцев, окруженная под Бродами. Золочев находится на крупном шоссе, так что ожидать здесь попыток прорыва было бы вполне логично. На городок первой попыталась выйти 349-я пехотная дивизия вермахта, ожидались также части 8-й танковой дивизии снаружи котла. Словом, речь шла об очень серьезной попытке прорыва. Любопытно, что на бои за шоссе у Золочева мы можем взглянуть с точки зрения противника. Выразительное описание прорыва оставил майор Плян:
20 июля
На рассвете начался прорыв в южном направлении. Передовые части продвинулись довольно далеко вперед. 2-й батальон 8-го моторизованного полка нанес удар по высоте 334 у селения Жуличи, взял село и продвигается дальше к югу, занял лесной массив между селами Почапы и Хильчицы и идет с боями дальше[48].
21 июля
Во второй половине дня командир 349-й пехотной дивизии получил приказ из штаба корпуса о том, что ему с 21.00 предоставляется свобода действий. Генерал-лейтенант Лаш тотчас же собрал военный совет, на котором в конце концов было решено идти на прорыв кольца окружения… Все части должны были как пехотинцы пробиваться на юг. Тяжелое вооружение и транспортные средства следовало предварительно привести в негодность или взорвать… Лейтенанту Мессершмидту было поручено попытаться эвакуировать раненых на бронированном тягаче…
С наступлением темноты остальные части дивизии в длинных колоннах выступили, стараясь как можно меньше шуметь, в южном направлении…
22 июля
Наши планы стали известны неприятелю… Когда наши части подошли к железнодорожной линии Золочев-Красное, русские внезапно открыли огонь. Ночной прорыв осуществить не удалось. С наступлением рассвета огонь врага усилился, «сталинские органы» вели заградительный огонь. Дивизия разделилась на отдельные боевые группы, которые под командованием своих офицеров с громким «Ура!» пошли на штурм позиций русских войск на вершинах холмов. После тяжелого боя, продолжавшегося около часа, частям дивизии удалось прорвать кольцо окружения и уйти на юг…
Остатки боевой группы Крюгера в один из последующих дней южнее Вишневчика все же вышли на КП 8-й танковой дивизии…» [49]
Это описание довольно хорошо соответствует документам Молотовской 62-й гв. танковой бригады. Небольшим группам немцев удалось ворваться на окраину Золочева и закрепиться в домах, но оттуда их выбили танковым огнем. Управление распалось, немцы просто пытались вырваться из котла огромными толпами, бросая технику. Пехота и танки пермяков, а также свердловчане, действовавшие по соседству, косили эти орды обезумевших от ужаса людей. За три дня боев на прорыве пермский танковый батальон потерял троих человек убитыми, перебил до 600 и захватил в плен 1117(!) человек[50]. Немцы подорвали перед прорывом далеко не все, и среди уничтоженной техники значится десяток танков и САУ. Пермяки действовали из засад, стараясь подпустить бегущих немцев поближе и начать обстрел с дистанции в 500–600 метров. В Золочеве немецкий прорыв застиг корпусной медсанбат уральцев, так что персоналу пришлось защищать своих пациентов с автоматами в руках.
В итоге в ад, устроенный под Золочевом, многие немецкие солдаты просто не пошли: их перебили или пленили стрелки, очищающие котел, в ближайшие несколько дней. По итогам побоища в котле у Бродов командование РККА заявило 30 тысяч убитых и 17 тысяч пленных немцев, и сами побежденные склонны согласиться с этой оценкой[51].
Действовавший на шоссе у Золочева пермский отряд полностью выполнил свою задачу встать стеной на пути прорывающейся группировки немцев. При мизерных собственных потерях были отбиты все попытки деблокировать котел извне, а с окруженцев даже такие небольшие силы собрали тяжкую кровавую дань.
После боев в Золочеве батальон поучаствовал в частных боях совместно со стрелковыми частями, очищая шоссе на Львов от остатков немецких войск. 27 июля 2-й батальон соединился с основными силами Молотовской бригады.
Охота на кошек
Следующей целью уральцев был Самбор. Еще один старинный город под Львовом находится более чем в 70 километрах на юго-запад от Львова. 28 июля пермская бригада в полном составе выступила к новой цели. Прорыв прошел стремительно. В 4 часа утра 62-я гв. танковая бригада вместе с 29-й мотострелковой и минометным полком только выдвинулись от Львова, а в 14:00 уже находилась на месте. В сущности, это не наступление, а марш. Сопротивление уральцам начали оказывать только в самом Самборе.
Сходу взять Самбор не удалось, и пермская бригада закрепилась на подходах к городу. Впрочем, надолго застрять под Самбором молотовцам было не суждено. Командование быстро меняло направления ударов, пытаясь найти более перспективное направление. Всего через несколько дней пермяков бросили в направлении на Санок, далеко к западу от Самбора. Однако в самом этом городке уже находились крупные силы немцев, и под Санком уральцы втянулись в изнурительные сложные бои с небольшим продвижением. Бои в Прикарпатье продлились до 11 августа, когда уральский корпус вывели из боя. Последний день в этом секторе пермские части отметили тактическим успехом: 62-я гв. бригада и молотовский 3-й батальон мотострелков освободили деревню Новотанец, вокруг которой последние несколько дней шли тяжелые и малоуспешные бои.
Глубокие маневренные операции имели свою обратную сторону. В тылах уральцев постоянно обнаруживались отряды противника. Иной раз попадалась «родная кровь» – коллаборационисты, с которыми отношения были совершенно особыми. Доброволец мотострелковой бригады Антон Ковальский рассказывал о жутком эпизоде: во время наступления в восточной Польше отряд из калмыцкого подразделения вермахта оказался в тылу уральцев и напал на полевой госпиталь. Прежде чем подошла помощь, они убили несколько раненых, поиздевались над девушкой-медиком и зарезали ее. Коллаборационистов быстро настигли и пленили оставшихся в живых после боя. Трудно сказать, на что рассчитывали эти люди, сдаваясь в плен. После наскоро созванного полевого суда садистов просто повесили[52].
Из Прикарпатья вся 4-я танковая армия отправилась на Сандомирский плацдарм. Эту мощную позицию за Вислой захватили другие части 1-го Украинского фронта, и под Сандомиром долгое время шли очень тяжелые бои. Однако уральцы уже не поучаствовали в самых жестоких боях на плацдарме. После нескольких частных боев немцы успокоились. Завершилась не только операция под Львовом. Уральские добровольцы не участвовали в крупных боях до самого января 1945 года.
Кстати, кроме боевой подготовки молотовцы в это время занимались вполне мирными работами. По словам Василия Зыля, командира 299-го минполка, поляки, убедившись, что угрозы больше нет, начали сеять озимые. Некоторые солдаты коротали время – и, очевидно, пополняли паек, участвуя в этих работах.
* * *
В кампанию 1944 года Уральский корпус действительно показал себя как мощное соединение, обладающее высокой боеспособностью. Если в 1943 году наступления давались уральцам крайне тяжело, то в 1944 они продемонстрировали блестящие успехи на поле боя. Бои на западной Украине прославили корпус, который по итогам кампании получил почетное наименование «Львовский».
Пермским подразделениям в этих событиях выпали очень разнообразные задачи. Пермяки и вели маневренные бои в глубине обороны противника, и поддерживали пехоту, и штурмовали города, и армировали собой оборону стрелков, и стояли на пути прорывающихся группировок вермахта, и сами сидели в осаде и окружении. Без преувеличения, Молотовская 62-я гв. бригада и все прочие пермские подразделения корпуса успели побывать во всех ипостасях, в каких только было возможно на этой войне, вплоть до штурмовых действий в качестве пехоты. Однако впереди у молотовцев еще оставалась самая динамичная, сложная и яркая для них кампания – поход в Европу 1945 года.
Глава 5. Идеальный шторм. Висло-Одерская операция
Кампания 1945 года стала самой короткой в Великой Отечественной войне. С момента рывка от Вислы в середине января 1945, когда были разом вскрыты все плацдармы, до капитуляции Третьего Рейха прошло каких-то неполных 4 месяца. Однако эта кампания стала одной из самых динамичных, насыщенных и кровавых за время всей Второй мировой войны. По сравнению с началом войны роли окончательно переменились. Происходило, по выражению историка Дэвида Гланца, «восстановление симметрии ужасов» на Восточном фронте. В Берлине прекрасно понимали, что на сей раз речь идет о самом существовании нацистского государства, поэтому все возможные резервы пошли в дело. В строй ставили всех, способных держать оружие, свежие дивизии и батальоны формировали с предельной скоростью. Людские ресурсы, которые старались экономно расходовать даже в полном поражений 1944 году, были безжалостно выброшены под гусеницы советских танков. Темпы заваливания трупами русских танковых колонн стремительно росли. Тотальная мобилизация затронула даже школьников старших классов, кадров, признанных негодными к строевой службе и стариков. Последний призыв вермахта предполагал использование в бою 15-16-летних молодых людей[53]. Другим источником пополнений сделались неоправданно многочисленные рода войск. Авиация и флот «обыскивали сами себя» и ставили в строй весь избыточный персонал в качестве пехоты. На фронт в пехотные и танковые соединения пошли и люди, использовать которых в этом качестве было расточительством – так, полк «Бранденбург», диверсионное спецподразделение, во второй половине войны был развернут в дивизию, и с 1945 года использовался на Восточном фронте в качестве обычной танко-гренадерской части. С другой стороны, в качестве пехоты на войну отправились карательные отряды вроде печально известной дивизии Дирлевангера, которые, напротив, в обычной ситуации были бы слишком плохи в качестве пехоты. Однако выбирать командованию вермахта и СС не приходилось. Из негодных к службе формировались подчинявшиеся не армейскому, а партийному начальству батальоны «фольксштурма» – ополчения. Эти подразделения использовались для обороны тех городов, где их формировали. Боеспособность таких частей, конечно, оставляла желать лучшего. Однако общая численность фольксштурмистов зашкалила за 1,5 млн человек. Та же пестрота царила в вопросе о вооружении. С одной стороны, немцы массово использовали новейшие образцы вооружения и военной техники, от реактивных боевых самолетов и радиоуправляемых саперных танкеток до штурмовых винтовок и ручных противотанковых гранатометов. С другой – технических новинок на всех не хватало, и немецкий солдат мог иметь только бельгийскую винтовку с 5-10 патронами или один одноразовый гранатомет. В результате немецкая армия конца войны представляла собой лоскутное одеяло. Наступающие могли встретиться с вооруженным до зубов ветеранским подразделением на новейшей технике, фланг которого прикрывала боевая группа из пожарных и школьников.
Приметой времени также стали многочисленные «крепости». В реалиях Второй мировой войны крепостью являлся город, чаще всего на узле коммуникаций, в котором заранее создавались запасы, формировались специализированные части, и который предстояло любой ценой оборонять возможно долгое время. Теоретически гарнизоны должны были дожидаться спасения деблокирующими ударами извне, но на практике подавляющее большинство крепостей было просто уничтожено вместе со своими гарнизонами. Однако штурм мог длиться долго и стоить дорого. В 1944 году в районе операций уральцев такой крепостью был Тарнополь, но в Польше и Германии их «производство» поставили на поток. Одним словом, в 1945 году вермахт было еще преждевременно хоронить. Это был восьмимиллионный монстр, готовившийся драться до последней возможности, которого еще только предстояло укротить.
Офицеры на тактических занятиях. Денисов и Макшаков не упускали ни малейшей оказии для дополнительного обучения своих людей
Январь 1945 года пермские танкисты встречали в промерзших окопах на Висле. Пауза на фронте продлилась несколько месяцев, поэтому бригады Уральского корпуса находились в отличной форме. Молотовская 62-я гв. танковая бригада располагала 1349 солдатами и офицерами в строю, все положенные 65 танков имелись налицо. Мотострелковая бригада также была укомплектована людьми и техникой почти на 100 %. В подразделениях имелось по 2–3 заправки для танков и автомашин и по 1,5 боекомплекта[54]. В таких комфортных условиях уральцам очень давно не приходилось действовать. Однако все понимали, что долго сидение в окопах уже не продлится. Подготовка к предстоящему наступлению началась еще в конце 1944 года. Висло-Одерскую операцию готовили долго и тщательно, недостатка в материальном обеспечении не было. Напротив, бригаде придали зенитный и самоходный артиллерийский полки. Пермяков и свердловчан собирались вводить уже в прорыв, после того, как позиции вермахта преодолеют челябинцы из 63-й бригады совместно с пехотой. К наступлению войска фронта, в том числе пермская бригада готовились, прекрасно понимая, что легким сражение не будет, но сознавая свое полное качественное и количественное превосходство над противником.
Ноябрь 1944
Наступление началось по плану 12 января 1945 года. Однако мясорубку первых часов пермяки пропустили. В соответствии с планом бригада выступила в поход только поздно вечером. Несмотря на темноту, марш был организован отлично. Машины бригады четко, без отставших и заблудившихся прошли по иссеченному за день полю сражения.
Однако наиболее интригующая часть сражения для уральцев только начиналась. На второй день битвы немцы использовали резервы, накопленные в глубине. Противником 10-го гв. танкового корпуса стали части XXIV танкового корпуса генерала Вальтера Неринга. Несмотря на формально одинаковые названия, не следует обманываться. В РККА было принято более мелкое дробление подразделений, и по численности корпус РККА был меньше немецкой дивизии. Под Кельце завязалось стремительное и жесткое встречное танковое сражение. Наиболее широко известным его эпизодом стал бой свердловчан против 424-го тяжелого танкового батальона у Лисува, однако молотовской бригаде в тот же день досталось свое упорное сражение. Конкретно пермяки столкнулись с частями 17-й танковой дивизии вермахта полковника Альберта Брукса. Около 9 часов утра 13 января немцы контратаковали молотовскую бригаду с юго-запада полусотней танков. Во встречном бою сгорели 3 тридцатьчетверки, погибло 9 человек, однако немцы потеряли 13 танков и САУ и откатились. Столкнувшись с контрударом, командующий армией Лелюшенко решил охватить панцердивизию силами уральцев и соседней 3-й танковой армии. Этот день стал для немецких танкистов роковым: 17-я дивизия была охвачена с флангов и окружена. Под удар попала также соседняя 16-я танковая дивизия. На следующий день пермяки – 62-я гв. тбр и минометный полк – вели добивание окруженных. Пойма речки Чарна Нида у деревни Моравица стала местом ужасающего избиения остатков танковой дивизии и пехоты немцев. Все бежало. Трупы оставались в заснеженных полях. Переправа через Чарну Ниду была перехвачена уральцами прежде, чем немцы смогли к ней отступить, так что на технике уйти за реку не мог никто. За день бригада захватила и уничтожила 53 танка и САУ – свидетельство быстрого и беспорядочного отступления, когда даже легко поврежденные машины невозможно эвакуировать. Вокруг одного из «Тигров» разыгрался просто-таки кинематографический сюжет. Старшина Никонов (на фото), командовавший отделением разведки, обнаружил машину без экипажа и превратил ее в ДОТ. Отделение засело прямо в трофейном танке и изнутри палило по немецкой пехоте как из бункера. Никонов за этот бой получил заслуженную звезду Героя[55].
Людские потери немцев на берегах Ниды оценили по не совсем полным данным в 557 человек убитыми и пленными[56]. К сожалению, при этом погиб командир 1-го танкового батальона майор Михаил Бойков. Однако на ход сражения это уже не могло повлиять. Агония XXIV танкового корпуса немцев продлилась еще несколько дней, и сам Неринг позднее вышел из окружения, но это уже были действия обрывков отдельных батальонов, а не спаянного корпуса. 17-я танковая дивизия вермахта – противник уральцев – была также разгромлена, а ее командир через несколько дней, когда пермяки уже ушли дальше на запад, попал в плен.
Подразделение связи, боец, как легко заметить, на трофейном БТР
Что в целом произошло под Кельце в январе 1945 года? Корпус Неринга (фото) честно попытался исполнить заданную программу и с разных сторон нанести удар по прорвавшимся частям армии Лелюшенко. Однако танкисты – в том числе конкретно уральцы – выиграли темп. Немцам пришлось вступать в бой по частям, атаковать без разведки и взаимодействия в ситуации, когда все вокруг рушилось. Финал этих попыток был вполне предсказуем. К 16 января контрудар Неринга потерпел полное фиаско, но для остатков его корпуса ничего еще не закончилось.
Немцы пытались выбраться из окружения на машинах, понимая, что скорость дает неплохой шанс на спасение. Фронт окружения вокруг бегущих никто целенаправленно не создавал, но командиры корпуса исходили из логичной мысли, что немцев можно поймать на перекрестке дорог. Ночным маршем Молотовская бригада вместе со свердловчанами вырвалась на городок Коньске, где застигла тыловые части немцев. Бригады прошли около 40 километров за сутки. В сумерках 17 января советские танки у Стары Млынь перехватили автоколонны, пытающиеся отойти на север и запад. Тридцатьчетверки шли буквально по колонне, давя людей и машины. Остатки бегущих немецких частей перемешивались, пермяки за двое суток набрали пленных из трех различных дивизий и отдельного «фузилерного» батальона. На «дороге смерти» у Стары Млынь осталось около 70 автомобилей, пермяки перебили более 200 немцев, более 80 человек попали в плен[57]. Бригада потерь не имела. Ее действия в эти дни выглядели как скачок от рубежа к рубежу, на каждом из которых собиралась кровавая дань с немецких частей, оказавшихся восточнее. Раз за разом воспроизводился один и тот же сценарий: немецкие части пытаются отойти на запад, но плохо организованным разрозненным отрядам, многие из которых уже израсходовали топливо, это не удается, и немцы упираются в заслоны. Танки молотовцев небольшими отрядами с десантом автоматчиков на броне при поддержке артиллерии ловили подходящие немецкие части в засады, преследовали бегущих, терроризировали колонны немцев внезапными нападениями[58].
Схема боев уральцев 15 января, закрученная красная стрелочка внизу – бой пермяков у Чарна Ниды
18 января наступила кульминация избиения немецких окруженцев. 62-я бригада быстрым маршем вырвалась к поселку под названием Парадыз, которое в сложившейся ситуации звучало чрезвычайно иронично. Этот поселок находится на большом перекрестке, и командование корпуса резонно полагало, что немцы могут попытаться пробиться к свободе именно здесь. За Парадызом уральцы установили связь с войсками 1-го Белорусского фронта Жукова. Через этот поселок на запад пытались уйти остатки разных частей, в основном это были войска 17-й пехотной и тылы 16-й танковой дивизий. Пермяки проделали марш в 70 километров за два дня и смогли не просто упредить отступающих немцев, но полностью ошеломить их. То, что произошло дальше трудно характеризовать иначе как резню. Наличие в поселке вооруженной до зубов танковой бригады оказалось совершенно неожиданным для немцев. Пермяков обнаружили, только когда колонны бегущих начали выкашивать. Огнем артиллерии и танков противника загоняли в леса, вынуждали бросать технику – и истребляли тех, кто все же пытался пробиться к спасению. За день этого побоища пермяки потеряли всего двух человек убитыми. Но на поле боя осталось 2310(!) трупов немецких солдат и офицеров, 475 человек было взято в плен[59]. Вероятно, это крупнейшие потери, которые пермская бригада наносила противнику за один день. Характерно, что в заявке бригады значится всего 8 танков и САУ, зато 337 захваченных или уничтоженных автомобилей и бронетранспортеров. Такие заявки можно было бы счесть завышенными, но немецкие данные также говорят о том, что на запад вырвались только остатки 17-й пд и лишь часть 16-й танковой[60].
В ближайшие дни бригады Уральского корпуса шли на запад, обгоняя друг друга и уничтожая отступающие отряды вермахта. Результат сражения под Кельце можно смело назвать блестящим. Молотовцам эта операция стоила ощутимых потерь, особенно в матчасти. На 19 января бригада имела только 22 боеготовых танка, от 65 боевых машин в начале сражения остались одни воспоминания[61]. Однако для вермахта события середины января были просто катастрофическими. 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты прогрызли в построениях вермахта дыру в 500 километров шириной, и в эту пробоину широкой волной лились советские войска. Для несущихся на запад уральских танковых бригад нехватка солярки была более серьезным препятствием, чем войска противника. Противник перед Молотовской бригадой был совершенно подавлен и оказывал минимальное сопротивление. В документах корпуса дни рывка к Одеру значатся даже не как наступление, а как «наступательный марш». В течение нескольких дней уральцы в основном считали трофеи и сгоняли в радующие глаз колонны пленных солдат немецких строительных и охранных батальонов.
Однако в 20-х числах января начались трудности с топливом. ГСМ расходовались стремительно, и пермякам приходилось останавливаться, ожидая, пока не подвезут горючее. Та же проблема возникла у мотострелков 29-й бригады. 22 января мотострелки наступали только мотострелковыми частями в пешем строю с парой самоходок. Автотранспорт, зенитная рота, артиллерия и минометный батальон сидели в ближнем тылу, не имея возможности маневрировать – бензина не было. У наступавших по соседству свердловчан положение было еще хуже: там закончился даже провиант, так что Свердловская бригада кормилась трофейным продовольствием.
Однако тылы быстро подтягивались. 23 января пермяки ворвались в Трахенберг, пройдя «гоночным» темпом 80 километров за неполные сутки. Растерянные пленные из взятого врасплох строительного батальона утверждали, что немецкое командование просто не знает, что происходит. В город еще сутки исправно подавали электричество из Бреслау. Немцы не смогли даже угнать дальше на запад пленных – бригада освободила более 500 узников[62].
В этот день в журнале боевых действий пермской бригады появляется лаконичная запись: «бензина нет»[63]. Танкисты слишком далеко ушли от собственных тылов. Конечно, идиллия с захватом городков с колес не могла продолжаться вечно. Впереди тек Одер – и пользуясь этим рубежом, немцы уже вовсю сооружали новые редуты взамен снесенных операцией на Висле.
