Евгений Ильичев
Триггерная точка
«А вот и явка», – подумал Тимур и периферическим зрением девушки увидел отблеск фар автомобиля. Вероятно, одного из тех, что следовали за ней на протяжении всего пути. Как ни странно, но довольно грамотные действия Эльмы на время позволили ей отделаться от пешего хвоста. Возможно, поторопись она забежать в бар, то и ребята на авто проехали бы мимо. Но тихий скрип тормозов не позволил Коликову расслабиться. По опыту он знал, что сейчас, вероятнее всего, настанет кульминация его текущего задания. И от выбора, который он сделает, будет зависеть многое в его будущем.
Глава 3
– Итак, Геннадий Степанович, что вам известно об этой женщине?
На голограмме посреди длинного полированного стола повисла информация об объекте. Голос генерал-майора Литвинова звучал тихо, даже с присвистом. Это наводило Зорина на мысль, что генерал находится в ярости.
– Не могу знать, товарищ генерал-майор! – лихо отрапортовал полковник, догадываясь, что каждое сказанное им вслепую слово может здорово аукнуться ему в скором будущем.
Уже не первый раз он попадал впросак по вине Коликова, но сегодня капитан превзошел самого себя. Была четкая директива, спущенная «сверху», – прорабатывать все вероятности, связанные со Второй мировой войной в целом и с Великой Отечественной в частности. Перед вызовом на ковер полковник Зорин успел лишь вычислить, какую из вероятностей, предложенных компьютером, выбрал своевольный капитан. И выбор этот полковника просто обескуражил. Шестьдесят второй год! Зорин прекрасно понимал: просочись эта информация наверх, оправдаться будет трудновато. И вот – просочилось. Вытирайте, товарищ полковник. А как, собственно, он, полковник Зорин, может контролировать процесс внедрения, инициированный капитаном Коликовым во внеслужебное время?
«Тактика у меня такая», – мысленно передразнил Коликова Зорин и, выдохнув, продолжил докладывать генералу:
– У капитана Коликова тактика такая, – сказал и мысленно выругался: «Дурак! Ничего умнее не придумал?»
– Не подчиняться прямым приказам – это, по вашему, тактика? – леденящим душу басом прогремел генерал.
– Я не о том, товарищ генерал-майор. Коликов – оператор толковый, но внедряться по правилам, увы, отказывается. Может лишь в спящего объекта проникать, а для этого внедрение производит ранним утром.
– Полковник, ты чего мне уши греешь? Я эту систему разрабатывал, я у ее истоков стоял. Мне ли не знать, что наше утро и утро объекта внедрения вообще никаким образом не пересекаются?! Внедрения происходят рандомно, на выбор даются лишь вероятность и сам объект. А все остальные параметры, будь то утро, вечер, трезвый объект, пьяный или, может, обоссанный в окопе лежит, – это уже частности, которые никак не контролируются. Ни компьютером, ни оператором.
– Я знаю, товарищ генерал-майор, – побелел Зорин. – Но повлиять на капитана Коликова никак не могу. Я уже несколько раз писал рапорт на ваше имя о его отстранении от оперативной работы.
– Коликов самый результативный из операторов! – возразил генерал. – Мы не можем принять такой рапорт от вас. Сам Коликов, насколько я понимаю, вполне доволен работой и на вас, между прочим, ни разу не пожаловался.
«Еще бы эта тварь на меня пожаловалась, – зло подумал Зорин. – Я ему жопу раз двести прикрывал уже!»
– Так точно! Доволен! – поддакнул он генералу.
– Ему действительно не хватает дисциплинки, – уже мягче продолжил генерал, – но увольнением такие вопросы не решаются, полковник.
– Так каким же образом мне на него влиять? Я не могу сутками напролет сидеть на объекте. А если бы и мог – капсула подчиняется только оператору. Мое присутствие в пультовой никоим образом не влияет на выбор Коликовым вероятностей.
– Политработу нужно проводить грамотнее, полковник! – назидательно подняв палец вверх, изрек генерал. – В наше время политработу проводили каждый день, а иногда и посреди ночи поднимали, чтобы «позаниматься». И все доходчиво объясняли. И до всех доходило. А с теми, до кого не доходило, занимались сверхурочно.
Генерал встал с потертого временем кожаного кресла, прошел в дальний конец кабинета и вынул из приоткрытого сейфа досье.
– Возьми-ка, прочти, – тонкая папочка полетела по полированной поверхности стола и замерла у самого его края – видимо, у генерала уже рефлекс выработался. – Накопай об объекте все, что только можно. Все архивы подними, все связи подключи, но информация об этой Эльме Хейнкель к вечеру должна лежать у меня на столе. И папочка к вечеру должна существенно прибавить в весе. Нужно понять, почему компьютер предложил поработать именно с ней.
– Есть добыть информацию! – Зорин взял папку и посмотрел на генерала. – А с Коликовым что делать? Отзывать?
– Ты не хуже меня знаешь, что отозвать его не получится. Во всяком случае, не повредив ему рассудок, – генерал вдруг сменил гнев на милость и, усевшись в свое кресло, уже спокойным тоном добавил. – У Коликова на сенсации чуйка! Ты сам это знаешь. Раз он посмел ослушаться прямого приказа, значит, что-то в той вариации его смутило. Твоя задача как начальника – выяснить, что именно.
«Телка молодая его смутила», – подумал Зорин, но вслух произнес другое:
– Но, товарищ генерал-майор, как же мне подтягивать дисциплину капитана Коликова, если вы сами ему потакаете?
– А ты мне не дерзи тут! Ты его начальник, получать по голове за косяки подчиненных – твоя святая обязанность. Свободен!
– Но эдак демон Коликова совсем распояшется! – попытался возразить Зорин, но властный голос генерала его одернул:
– Все, я сказал! Кру-гом! Шагом марш!
***
На встречу с Эльмой так никто и не явился, она напрасно провела вечер в баре. Коликов понял, что девушка не раз бывала в этом сомнительном заведении. Во всяком случае, бармену она бросила короткое: «Мне как обычно», а затем смело отправилась дожидаться своих сарделек и пива за свободный столик. Пару раз к ней подсаживались подвыпившие мужчины в надежде раздобыть на вечер дешевой и чистой любви – слишком уж образ Эльмы не подходил к этому заведению. Коликову бар больше напоминал старенькие московские рюмочные с одной лишь разницей – вместо знаменитых чебуреков тут подавали сардельки. Кстати, приличные – наверняка контрабанда с запада. Эльма легко отделывалась от навязчивых ухажеров. Коликов выяснил, что его миловидная на вид подопечная в совершенстве владела местным сленгом и фольклорной речью. Она заложила несколько филигранных речевых оборотов, причем со вторым ухажером нарочно произносила свою речь громко, так, чтобы в баре все уяснили – она не на работе, она ждет встречи.
Но с самой встречей, видимо, вышла неувязочка. Девушка впустую прождала до одиннадцати вечера, безучастно посасывая из соломинки какой-то забугорный безалкогольный коктейль, уже третий по счету. Вела она себя довольно правильно, внимания к себе не привлекала – во всяком случае, намеренно. Посетителей пристальными взглядами не смущала, но каждого бегло изучала. Села девушка так, чтобы видно было и вход в бар, и все проходы в подсобные помещения. Позади себя она оставила не самый очевидный, но все же путь к отходу. Помещение находилось на цокольном этаже, и при желании можно было легко покинуть здание через приоткрытое окно – достаточно было забраться на столик и подтянуться. Коликов смутно представлял себе ситуацию, в которой девушке удалось бы вытворить такой трюк быстро, но за выбор позиции он ее все же похвалил.
Запланирована ли была встреча на сегодня или связной должен был являться в этот бар ежедневно, Коликов не знал. Ему оставалось лишь безучастно наблюдать за развитием истории. Конечно, было довольно скучно, но специфику работы ему объяснили еще при отборе в отряд. Он был готов и на это, и на то, что после каждой «командировки» реальное тело приходилось приводить в порядок не меньше недели. Капсула высасывала из оператора все соки. Как в психическом плане, так и в физическом.
Изобретение на самом деле было гениальным. Насколько Коликов знал, аналогов подобным капсулам, как и самой технологии перемещения чужого сознания во времени и пространстве, не было ни у китайцев, ни у пиндосов, ни у иранцев, ни у евреев с индусами. Бедные британцы из МИ-5, ютившиеся после «Великой Волны Возмездия» в полуразрушенной Варшаве, даже мечтать о таких технологиях не могли. Не говоря уже о японцах. Они зализывали раны и строили козни, но как-то тихо, не высовываясь, глубоко запхав себе в анналы истории свои имперские замашки. А технология работала. Кому именно из ученых российской корпорации «Заслон» пришла в голову мысль влиять на инфополе Земли, Коликову было неизвестно – эта информация была строго засекречена. Но он точно знал, что с этого все началось. Как только в России появился первый анализатор инфополя планеты, стало ясно, что в этом поле обитают не только текущие потоки информации, но и всё, что могло туда просочиться за последние сто тридцать лет. Глубже заглянуть так и не удалось. То ли старая информация со временем рассеивалась, то ли разбавлялась новыми потоками информации, то ли мощностей у нашего суперкомпьютера не хватало. В общем, был барьер в сто тридцать лет, глубже проникнуть не мог никто. Со временем ученые обнаружили, что инфополе содержит не только физическую информацию – данные, которые можно записать на носитель, а после воспроизвести или прочесть. Расширяя спектры сканирования, ученым удалось выявить особый вид информации. Она была крайне неустойчивой, изменчивой и потому легко поддавалась коррекции. То есть на эти потоки можно было влиять. Нужны были лишь охлажденные до сверхнизких температур полупроводники и растущие откуда надо руки инженеров. Одно открытие тянуло за собой другое. Вскоре стало понятно, что эта изменчивая информация есть не что иное, как чистый поток сознания конкретных людей. Поначалу все решили, что эти потоки сознания принадлежат людям, живущим сейчас, в две тысячи пятидесятом году. Но со временем наши ученые придумали способ прямого внедрения чужого сознания в конкретный изолированный поток, пойманный в общем инфополе. Первые же эксперименты на добровольцах показали, что все потоки сознания, к которым у человечества есть доступ, принадлежат людям давно почившим. Под это явление даже теорию подвели: мол, ныне живущие еще не так сильно повлияли на ход истории, чтобы удостоиться чести быть записанными в ее общее инфополе. В общем, доступ был лишь к далекому прошлому. Каково же было удивление первых путешественников во времени, когда они поняли, что, внедряясь в чужое сознание, можно не только наблюдать за объектом, но и влиять на его действия, а в ряде случаев и полностью перехватывать управление им. Как правило, эти влияния так или иначе воздействовали на текущую временную линию.
– Огоньку не найдется? – Коликов, похоже, закемарил и пропустил момент, когда к Эльме подошел какой-то здоровяк. Да, при внедрении и многочасовом бездействии сознание утомлялось ровно так же, как и при простой умственной работе. А раз есть утомление, то есть и его последствие – потребность во сне. Довольно опасное состояние, кстати. Случалось, что уснувшего оператора выбрасывало обратно в капсулу и вмешаться в ход текущей операции он больше не мог. Повторное внедрение организовать не получалось – вселенная давала лишь один шанс повлиять на свое прошлое. И это хорошо, если просто выбрасывало… При экстренном выбросе можно было и без мозгов остаться. Так что Коликов был здоровяку благодарен. Чего нельзя было сказать об Эльме – она явно была на взводе и ответила мужчине довольно грубо.
– Не курю, отвали.
– Я не спрашивал, куришь ты или нет, – довольно нагло ответил мужчина. Только сейчас Коликов, а точнее Эльма, удосужилась его разглядеть. Перед девушкой уселся небритый толстяк в потертой кожанке и темных очках. Такой американский байкер из сороковых, только в Германии шестидесятых. Дикий сюрреализм. Коликов даже усомнился в том, что действительно не спит. – Я просил огоньку, детка.
Коликов сразу понял, что происходит. Скорее всего, здоровенный мужик – один из оперативников, следивших за Эльмой. Судя по чистому баварскому выговору, все-таки штази. Девушку устали пасти и решили задержать. Или же они по своим каналам получили информацию о том, что именно сегодня через Эльму будет передана шифровка. В людном месте разведка светиться не хотела, а потому к девушке подослали провокатора, который должен был спугнуть ее и вынудить выйти на улицу, в ночь. Там девушку задержат и увезут на допрос. Возможно, с пристрастием. В сумочке они обнаружат записную книжку, а в ней те каракули. Без ключа, которого у самой Эльмы, может, и нет вовсе, записку они, скорее всего, не расшифруют. Девушку будут долго пытать, а потом искалеченную, беззубую, с несколькими сотрясениями мозга и переломом челюсти определят в какую-нибудь больничку восточного Берлина. Через пару месяцев девушку осудят как шпионку. У них в загашнике наверняка завалялось несколько эпизодов, которыми они смогут доказать ее причастность к какой-либо западной разведгруппе. Один из самых гуманных судов в мире, естественно, даст Эльме максимальный срок, и она выйдет из тюрьмы глубокой старухой лишь после «потепления». Это если вообще выйдет.
«Что же вы хотели мне сказать, подсовывая эту недошпионку?» – злился Коликов, прекрасно понимая, что сейчас будет. У него даже созрел коварный план помочь бедной девочке выпутаться из этой ситуации. «Так, мол, и так, задание близилось к концу, девушка была близка к провалу…» – Коликов на ходу придумывал оправдание своему вмешательству. Нужно было что-то предпринимать.
Но Эльма его опередила.
– Ой, простите, – пролепетала она, медленно поднимаясь с места. – Я совсем вас не признала.
Бугай несколько опешил, но с места не сдвинулся. Девушка же, медленно обходя столик, положила свою руку на его горячую мозолистую ладонь и, подойдя к тому вплотную, наклонилась прямо к его лицу.
– Я уж думала, ты не появишься, милый, – нарочито громко, так, чтобы ее было слышно у соседних столиков, сказала она. Девушка бросила беглый взгляд на зал, и лишь убедившись, что весь бар наблюдает за ними, преодолела последние сантиметры, отделявшие ее губы от губ боевика.
Вам случалось целовать огромного бородатого байкера? Нет? Для Коликова этот опыт тоже был в новинку. Капитану пришлось приложить всю свою волю, чтобы немедленно не прекратить это безобразие. Девушка целовала боевика жадно, сладко, как самого желанного на свете любовника. Коликов даже не понял, что было более омерзительным в этот момент – насмешливые возгласы вокруг или то, что бородач, хоть и удивился, но все же с готовностью ответил на поцелуй девушки. Его огромный язык то и дело норовил перекрыть ей дыхательные пути. Огромные ладони тут же обосновались на талии Эльмы и тисками сжали ее хрупкое тело. Девушка же, ни капли не смущаясь, лишь усилила страстность, с которой целовала противного байкера. Правая рука мужчины соскользнула к ее ягодицам. Не встретив никакого сопротивления, она опустилась еще ниже на бедро девушки, и Коликов почувствовал, как этот бугай довольно бесцеремонно запустил свои грязные пальцы Эльме промеж бедер, почти достав до самого сокровенного.
«Нет, этого российский разведчик точно не потерпит!» – яростно запротестовал Коликов, уже готовый схватить рукой Эльмы огромную пивную кружку и со всего размаху разбить ее о голову хама.
В самое последнее мгновение девушка отстранилась от мужчины и горячо прошептала незнакомцу прямо в ухо:
– Потерпи, сладкий, я только носик припудрить…
С этими словами она отошла от обескураженного разведчика и быстрым шагом направилась в уборную. Ее путь сопровождали все пятнадцать голов завсегдатаев бара.
Девушка заперлась в туалете и первым делом прополоскала рот.
«Спасибо, милая, – язвительно подумал Коликов. – Дальше-то что?»
Эльма быстро вынула из своей сумочки блокнот, одним движением раскрыла его на нужной странице и вперилась в шифровку глазами.
«Что ты делаешь? Тебя сейчас по стенке размажут!»
В подтверждение мыслей Коликова ручка на двери в туалет резко задергалась, затем по хлипкой двери забарабанили. Надолго эта преграда задержать боевика не смогла бы, но девушка даже взгляда не отвела от своей записки. Она методично проглядывала каракули, фиксируя взгляд сразу на группе значков. Каждая такая фиксация завершалась легким морганием.
«Мнемоника? – удивился Коликов. – Ты пытаешься запомнить этот бред?»
Дверь начала ходить ходуном, затрещали петли. Мужчина снаружи явно пытался выломать хрупкую преграду, поняв, что девушка обхитрила его. Эльма тем временем закончила изучение шифровки, затем одним резким движением вырвала страницу из блокнота и запихнула ее в рот. Коликов почувствовал горьковатый привкус бумаги и чернил. Девушка быстро жевала записку и проглотила улику в самый последний момент. Дверь в туалет слетела с петель. На пороге показался тот самый бугай, который минуту назад был облапошен банальным поцелуем. Девушка всем своим видом источала невинность.
– Ну что же ты так нетерпелив, милый? – спросила она, медленно задирая юбку. Показался белоснежный треугольник кружевных трусиков. – Хочешь меня прямо здесь?
Мимолетного взгляда мужлана на соблазнительную зону Эльме хватило, чтобы нанести ему сокрушительный удар ногой в пах. Огромный мужик, издав сдавленный стон, сложился пополам. В следующее мгновение девушка нанесла удар коленом в нос похотливому мужику, и оно с чавкающим звуком вошло в болевую точку. Послышался неприятный хруст, брызнула кровь. Не ожидавший такого напора боевик рухнул навзничь без сознания. Только сейчас Коликов понял, зачем его подопечная светила трусами перед боевиком. Помимо очевидного отвлекающего маневра, этот жест давал ее ногам пространство для движения. Попробовали бы вы размахивать ногами в узенькой юбке да на каблуках! Молодец, девчонка!
Эльма быстро и профессионально обыскала поверженного противника. Никаких документов.
«Можно подумать, разведчики будут носить с собой удостоверение, – съязвил мысленно Коликов. – Чему вас только учат? У тебя же счет на секунды!»
Но обыск все же принес свои плоды: девушка разжилась увесистым «вальтером», обнаружившимся за поясом боевика. Эльма мгновенно, практически рефлекторно привела оружие в боевое состояние – профессионально опустила флажок предохранителя и передернула затвор, досылая патрон в патронник. Руку с пистолетом она опустила в сумочку, чтобы ствол не бросался в глаза, и как ни в чем не бывало вышла из уборной. На девушку тут же устремились взгляды посетителей и бармена.
– Там человеку плохо, – беззаботно констатировала Эльма, злорадно улыбнувшись, и пошла к выходу.
За считанные секунды она преодолела десяток ступеней и оказалась в темном переулке. Там ее поджидали двое мужчин в плащах и шляпах. Тихо рокотал двигатель автомобиля неподалеку. Не вынимая руку из сумочки, словно она искала там что-то, девушка пошла прямо к мужчинам. Оперативники переглянулись, не понимая, почему объект вышел не в сопровождении их товарища, а в одиночестве. Немного помешкав, один из них все-таки отделился от стены и пошел Эльме наперерез.
– Фройляйн! – окликнул он девушку, поднимая руку. Второй боевик оставался чуть позади и правее.
– Вы мне? – на чистом французском языке отозвалась Эльма, чем сильно удивила мужчину в шляпе. – Простите, я не говорю по-немецки. Сколько стоит ваша коза?
По всей видимости, оперативник начал подбирать в голове фразу на французском, но не успел. Девушка резко выхватила из сумочки пистолет и мгновенно выпустила по пуле в каждого из мужчин. Оба завалились – первый лицом вперед, второй на бок. Они еще шевелились, когда девушка выпустила в каждого дополнительно по две пули, добивая.
Сказать, что Коликов был ошеломлен, – не сказать ничего. В голове еще звенело от выстрелов, разорвавших ночную тишь Берлина, а девушка уже стремительно удалялась с места преступления на автомобиле покойных. Беглый взгляд в зеркало заднего вида старенького Трабанта зафиксировал погоню. Как только автомобиль сорвался с места, позади него зажглись фары. Эльма тут же свернула на соседнюю улицу и поддала газу, но фары преследовавшего ее автомобиля показались в зеркале заднего вида снова как раз в тот момент, когда девушка свернула в очередной переулок. Затем еще и еще. Фары не отставали. Сомнений не оставалось – за девушкой увязалась погоня. Причем преследовавший ее автомобиль был явно мощнее неуклюжего средства передвижения штази. Коликов готов был поспорить, что за ними увязался тот самый Мерседес с фотографом за рулем. Девушку это обстоятельство, по всей видимости, никак не смутило. Адреналин в ее крови зашкаливал. Коликов чувствовал ее возбуждение, практически граничившее с сексуальным. Вот уж не скажешь по этой хрупкой девчушке, что она способна вырубить здоровенного мужика, затем хладнокровно расстрелять еще двоих и при этом получать от такой работенки наслаждение. Коликову тоже приходилось бывать в передрягах, но в его организме ничего подобного не происходило. Вот уж поистине, женщина – загадка!
Тем временем Эльме, похоже, удалось благодаря маневрированию вкупе с отличным знанием города оторваться от погони. Уже несколько поворотов подряд Коликов не видел в зеркале заднего вида преследователя. Но только он решил перевести дух и сосредоточиться на дороге, как на перекрестке Трабанту в бок со всего размаху влетел тот самый Мерседес. Обе машины развернуло и отнесло в ближайший фонарный столб, от чего тот накренился и погас. От удара Эльма сильно приложилась головой о боковое стекло и на короткое мгновение потеряла ориентацию. Коликов почувствовал, как по ее виску потекло что-то горячее. Девушка была явно оглушена и не понимала, что происходит. Обе машины заглохли, наступила грозная тишина. Девушка закрыла глаза, видимо, потеряв сознание, но Коликов в ее голове слышал, как открылась дверь протаранившего их автомобиля. Звонкие шаги. Звук открывающейся водительской двери Трабанта. Девушку подхватили под мышки и куда-то поволокли. Рев мотора, визг тормозов. Очевидно, подъехал еще один автомобиль. Эльму довольно грубо запихнули на его заднее кресло.
– Обыскать! – послышался мужской голос откуда-то спереди. В тот же момент мотор взревел, и автомобиль рванул с места. Находившийся с девушкой на заднем сиденье человек начал рыться в сумочке. Видимо, обнаружил блокнот и выругался по-немецки, но с сильным акцентом. Похоже, эти были американцами или британцами.
– Вырвана страница!
– Ее саму обыщи! – посоветовал водитель, резко маневрируя.
Коликов ощутил, как грубые руки довольно бесцеремонно начали шарить по телу Эльмы. Под жалостливый треск швов платья эти руки побывали у девушки в бюстгальтере, затем спустились вдоль талии. С ног слетели туфли. Грубые руки ощупали каждый сантиметр соблазнительных чулок, а затем проскользнули под платье. Коликов вдруг почувствовал сильную боль в промежности. Вернее, эту боль почувствовала Эльма, а капитан лишь воспринял ее. Это наглый оперативник одним сильным рывком сорвал с девушки кружевные трусики. Не найдя ничего, он не погнушался засунуть свои грязные пальцы девушке в оба отверстия.
«Господи, – взмолился Коликов, – как же трудно девушкам-шпионкам!»
– Все чисто! Шифровки нет!
– Значит, она съела ее или в унитаз спустила, – догадался водитель. – Ладно, везем ее на базу, там разберутся, что с ней делать.
«А черта с два!» – выругался Коликов и со всего размаху зарядил мужику, обыскивавшему беспомощную девушку таким пошлым образом, пальцем в глаз. Дикий рев боевика заглушил звук раскрученного до предела мотора. По всей видимости, они уже ехали по какому-то шоссе и набрали приличную скорость.
– Что там у вас? – выкрикнул водитель. В темноте он не мог видеть, как Коликов совершил еще несколько резких движений. Во-первых, он с силой ударил обидчика своей подопечной в кадык, сломав его и перекрыв тому доступ кислорода. Оперативник схватился окровавленными руками за горло и захрипел, тщетно пытаясь сделать вдох. Кадык теперь работал в качестве клапана, успешно выпуская воздух, но не давая тому входить обратно в легкие. Обезвредив одного боевика, Коликов тут же набросился на водителя. Мертвой хваткой он схватил того за горло и не отпускал до тех пор, пока автомобиль не вылетел в кювет. Машина несколько раз перевернулась через крышу и, наконец, замерла на боку. Коликов ожидал этого, а потому в самый последний момент смог сгруппироваться и упереться в потолок машины обеими руками. Водителю же повезло меньше. Выползая из разбитого вдребезги автомобиля, Тимур пощупал пульс у своих похитителей – оба были мертвы. Последнее, что мог сделать капитан Коликов, полагаясь на хрупкое женское тело, это оттащить водителя от руля. Непрекращающийся рев клаксона затих, и тихая ночь зазвенела у него в ушах.
«Все… – подумал капитан. – Теперь ты в ответе за тело, которое приручил».
Все обернулось полным крахом. Коликов оказался в полуобнаженном женском теле посреди какого-то шоссе, ночью. Что было в записке, он не знал. Добраться до памяти объекта он не мог. Он упустил возможность разобраться в триггерной точке шестьдесят второго года. Задание провалено. По сути, можно было спокойно отключаться от тела девушки и выходить из капсулы. Ох, и обрадуется же полковник Зорин! Первый провал Коликова должен был стать последним. Эта крыса канцелярская теперь не успокоится, пока не вышвырнет его из бригады.
Но Коликов почему-то медлил. Ему было жалко оставлять Эльму одну в этом богом забытом месте. Нужно хоть укрытие какое-нибудь найти. Не по-джентельменски как-то было бросать такую отважную девушку наедине с такими эпичными проблемами.
Тимур решил, что доберется до ближайшей деревни или заправки, и, прежде чем покинет тело разведчицы, найдет для нее какое-нибудь укрытие.
Он шел лесополосой вдоль шоссе. Босые ноги уже нестерпимо болели. И почему ему в голову не пришла идея найти в раскуроченной машине туфли девушки? Хотя передвигаться по пересеченной местности на каблуках тоже так себе затея.
– Идиот! – крикнул чей-то женский голос в голове Коликова. – Можно же было каблуки сломать и идти нормально! Ты кто вообще такой? Какого черта ты делаешь в моей голове? Почему я не могу пошевелиться?
С таким поворотом Коликов столкнулся впервые за всю карьеру – откуда-то из глубин сознания с ним говорил объект внедрения. Коликов владел ее телом, ее голосом, но не понимал, каким образом Эльме удалось сохранить свое «Я».
