Федор Раззаков
Шакалы из Лэнгли
– В «Мариотте». Но сегодня он звонил в «Найл Хилтон» и интересовался, есть ли в наличие свободные номера класса «сьют».
– В «Найл Хилтон»? – Янг, до этого ходивший по террасе с трубкой в руке, замер как вкопанный. – Я не ослышался?
– Нет, Саймон.
– И что ему ответили?
– Обещали подыскать необходимый номер в ближайшее время.
В течение нескольких секунд Янг молчал, тщательно обдумывая услышанное. Наконец Риад вновь услышал в трубке голос американца, произнесшего всего лишь одну фразу:
– Я вылетаю ближайшим же рейсом.
* * *
Москва, Лубянка, Федеральная Служба Безопасности.
Департамент контрразведывательных операций
Во второй половине дня Кондратьев ждал к себе с очередным докладом полковника Жмыха. На часах было уже две минуты четвертого, а докладчика все еще не было, что на него было не похоже: он всегда отличался пунктуальностью. В отсутствие запаздывающего докладчика Кондратьев перебирал в уме детали своего утреннего визита к начальнику Департамента контрразведывательных операций Петру Леонтьевичу Круглову. Встречу нельзя было назвать благостной: начальник был явно раздражен информацией, которая легла к нему на стол тем же утром. В ней сообщалось, что вчера ночью в водах Атлантического океана, у берегов острова Гебрид, принадлежащего Шотландии, было задержано российское судно «Витязь», которое шло в сирийский порт Тартус, где у России была военно-морская база. Поводом к задержанию стало обнаружение в трюмах судна российских вертолетов Ми-25. Эта техника была куплена сирийцами у России несколько лет назад, а после эксплуатации возвращена для ремонта. Именно доведенные до кондиции вертолеты и направлялись на «Витязе» в Тартус, чтобы помочь сирийской армии в войне с вооруженной оппозицией. Для последней одной из первоочередных мишеней являются именно вертолеты, без которых правительственным войскам пришлось бы резко увеличить сухопутные маршруты доставки войск и вооружений, а войсковые колонны – легкая цель для поражения с воздуха. Задержка «Витязя» играет на руку оппозиции, которая не сумела уничтожить российские вертолеты, но с помощью шотландцев завернула их обратно. В официальном коммюнике по этому поводу сообщалось следующее: «Российские вертолеты Ми-25 играют большую роль в нападениях правительственных войск режима Башира Асада на удерживаемые мятежниками Свободной Сирийской Армии города. Учитывая это, к российскому судну «Витязь» было применено эмбарго Европейского Сообщества, которое направлено против поставки оружия и техники в Сирию…».
– Вы понимаете, что это значит, Федор Иванович? – меряя кабинет длинными шагами, раздраженно спрашивал Круглов. – О том, что на «Витязе» находятся наши вертолеты, знал не столь широкий круг людей. Однако шотландцы задержали судно, явно осведомленные о наших секретах. Кем осведомленные?
– Я думаю, американцами.
– Отрадно, что мы с вами думаем в одном направлении. Но откуда об этом узнали американцы?
– Судя по всему, от того самого «крота», который завелся у нас под боком почти три месяца назад.
– Вот именно что почти три месяца назад! Достаточное время для того, чтобы, наконец, познакомиться с ним поближе. Мы же с вами по-прежнему блуждаем в потемках. А ведь каждый день пребывания этого «крота» в Москве грозит нашей стране огромными убытками, причем не только политического характера, но и финансового. Сегодня он сорвал поставки в Сирию вертолетов, а завтра дело дойдет до зенитно-ракетных комплексов.
Кондратьеву не надо было объяснять, о каких именно ЗРК шла речь: ну конечно о С-300, которые были до зарезу необходимы сирийской армии, чтобы надежно прикрыть свое небо от возможных авианалетов со стороны Израиля или стран, входящих в НАТО. Запад дорого бы дал за любую информацию о путях доставки этих ЗРК из России в Сирию, поэтому можно было не сомневаться, что перед «кротом», который «слил» информацию о вертолетах на «Витязе», наверняка уже поставлена задача сделать то же самое и в отношении ЗРК С-300. Здесь не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять это. Однако порадовать начальство какими-либо успехами в отношении поимки окопавшегося в Москве «крота» Кондратьев не мог. Хотя он и попытался придать своему визиту оптимистический характер.
– Я же докладывал вам, Петр Леонтьевич, что дело движется. Тот же Максимов уже работает в Каире и, кажется, нащупал ниточку, которая может привести нас к «кроту».
– А если у Максимова сорвется?
– Постучите по дереву.
– Никогда не верил в приметы и вам не советую. Но все же на втором, московском направлении, подвижки есть?
– Надеюсь. Сегодня во второй половине дня Жмых должен отчитаться о проделанной за минувшие сутки работе.
– Я через час улетаю из Москвы на два дня. Но если будет что-то серьезное, обязательно дайте знать, я хочу быть в курсе ваших действий. Есть шанс, что пока меня не будет, вам удастся-таки ухватить за кончик ниточки, которая приведет нас к «кроту»?
– Будем надеяться, Петр Леонтьевич, – и Кондратьев демонстративно постучал костяшками пальцев по деревянному столу.
По губам хозяина кабинета скользнула снисходительная ухмылка.
Вспоминая теперь этот эпизод, Кондратьев улыбнулся и снова взглянул на часы: Жмых опаздывал уже на пять минут, чего с ним никогда ранее не бывало. Кондратьев нажал кнопку селекторной связи:
– Инна Васильевна, Жмых не звонил?
– Нет, Федор Иванович… – и тут же, – да вот же он…
Спустя несколько секунд в кабинет вошел запыхавшийся Глеб Сергеевич.
– Не поверите, Федор Иванович, застрял в лифте между пятым и шестым этажами. Оказалось, что сбой в энергосистеме. В первый раз такое. Хотел позвонить вам по мобильной связи, а телефон, как назло, разрядился.
– Коллектив-то подобрался дружный?
– В каком смысле?
– Я имею в виду тех, кто с вами куковал в одной кабинке.
– Ах, вы об этом… Нас было трое: Кнорин из аналитического и секретарша из бухгалтерии. Скучная, скажу вам, дама – все время молчала.
– Значит, испугалась.
– Кого – нас?
– Не обязательно. У женщины может быть обыкновенная клаустрофобия – боязнь замкнутых пространств. Слышали про такое заболевание?
– Их сейчас столько развелось, что всех и не запомнишь, – отмахнулся Жмых, присаживаясь на стул и открывая перед собой папку с бумагами, всем видом показывая, что он готов от пустой болтовни перейти к делу.
Однако прежде чем полковник начал свой доклад, Кондратьев протянул ему сообщение, которое сегодня утром вручил ему начальник Службы контрразведки – про инцидент у острова Гебрид. Ознакомившись с текстом, Жмых вопросительно взглянул на Кондратьева. Тот не стал медлить с вопросом:
– Кто из вашего списка мог обладать информацией о грузе на «Витязе»?
– Вероятнее всего двое: Георгий Семенович Росляков из Департамента вооружений Министерства обороны и Юлия Андреевна Жолташ из «Гособоронэкса». К этим людям эта информация могла попасть напрямую. Двое других могли узнать о ней разве что через третьи руки.
– Как бы нам, Глеб Сергеевич, оторвать эти руки по самые плечи.
– Оторвем, Федор Иванович.
– Есть что-то конкретное? – насторожился Кондратьев.
– Кое-что, – уклончиво ответил Жмых, давая понять, что будет излагать все по порядку.
– В таком случае начинайте, – сказав это, Кондратьев поднялся из-за стола, намереваясь слушать доклад, расхаживая по кабинету.
Жмых раскрыл папку:
– В результате наблюдения за нашей «четверкой» выяснилось следующее. Георгий Семенович Росляков закончил работу в шесть часов вечера и прямо от Министерства обороны на своем личном автомобиле «Мазда» отправился домой – на Комсомольский проспект. По дороге сделал одну остановку – возле супермаркета, где в продуктовом отделе купил полную тележку продуктов. В контакт ни с кем из посторонних людей не вступал. Из дома никому не звонил, никуда больше не отлучался вплоть до сегодняшнего утра, когда ровно в 8.20 сел в ту же «Мазду» и отправился на работу.
Юрий Матвеевич Зорькин пробыл вчера на работе до семи вечера. Работает он, как вы помните, в «лесу», откуда добирается до своей квартиры в доме по улице Теплый Стан на личном автомобиле «Шевроле». По дороге нигде не останавливался, к себе в автомобиль никого не подсаживал. Вечером, после девяти, выгуливал во дворе свою собаку – спаниеля. Гулял один, ни с кем посторонним не общался. Больше из дома никуда вчера не отлучался. Дважды звонил по стационарному телефону, один звонок был адресован его родной сестре Екатерине Матвеевне Корняжной и касался сугубо бытовых проблем: Зорькин обещал сестре посодействовать в поисках хорошего лекарства от мигрени. Второй звонок был адресован другу – некоему Аркадию Юрьевичу Забусову: говорили о том, какой подарок выбрать для их общего знакомого, которого они называли Сергеем – у него в эти выходные юбилей. Сегодня, в 8.30 утра, Зорькин сел в свой «Шевроле» и отправился на работу, куда добрался без каких-либо приключений или контактов.
Юлия Андреевна Жолташ вчера закончила работу в половине шестого вечера, уйдя тем самым на полчаса раньше положенного времени. Видимо, отпросилась. Повод – посещение Главного клинического военного госпиталя имени Бурденко в Лефортово, где лежит ее отец, Андрей Кузьмич Жолташ. Доехала туда на своем автомобиле «Тойота» и пробыла один час тридцать пять минут. Затем отправилась домой с Госпитальной площади на улицу Бауманская – это недалеко. В контакт по дороге ни с кем не вступала. Из дома никому не звонила. В следующий раз вышла из дома сегодня утром, в 8.35, отправилась на работу на той же «Тойоте».
– А Юлия Андреевна у нас человек сердобольный, – прервал плавную речь докладчика Кондратьев. – У отца пробыла более полутора часов. Хотя чаще всего люди после окончания рабочего дня стараются в больницах на приемах особо не задерживаться. Сразу видно, что дома ее никто не ждет.
– Да, пока отец в больнице, она живет одна. Хотя более подробными данными о ее личной жизни мы пока не располагаем.
– Предполагаете, что у нее кто-то есть? Тогда почему она ездила в Египет в гордом одиночестве?
– Всякое может быть, например несовпадение отпускного времени.
– Согласен, быть может всякое. Лично меня из названных вами людей пока сильнее всех привлекает Жолташ.
– Может быть, потому, что она красавица? – не скрывая иронии, спросил Жмых.
– Не скрою, ее типаж мне симпатичен. Но здесь другое: она входит в тот узкий круг людей, которые обладали информацией о грузе на «Витязе». Там еще Росляков, но она меня заботит больше. Спросите, почему? Я ставлю себя на место вербовщиков из ЦРУ: завербовать такую красавицу, да еще дочь бывшего министра обороны СССР – это несомненная удача. Такую женщину меньше всего заподозришь в шпионаже, она прикрыта со всех сторон. Ведь во всех наших размышлениях фигурируют мужские понятия: «крот», «агент», «шпион», что невольно сводит все наши мысли к мужчине-предателю. Женщину мы подозреваем меньше всего. Именно в этом, если мои выводы верны, может быть спрятан очень тонкий расчет.
– Может быть, и спрятан, но в отношении Жолташ у нас на данный момент пока никаких подозрений нет. Зато на четвертого из списка – Евгения Андреевича Безымянного – наоборот.
Кондратьев, до этого мерно вышагивающий вдоль стола от одного его конца до другого, внезапно остановился и вопросительно взглянул на докладчика: дескать, ну же!
– Работник отдела Ближнего Востока Безымянный вышел из здания МИДа на Смоленской в пять часов вечера – за час до окончания рабочего дня в его учреждении. Сел в свой автомобиль «Рэнж Ровер» и отправился в город. Его маршрут пролег по Садовому кольцу, причем он проехал по Новинскому бульвару мимо старого здания посольства США на бывшей улице Чайковского, потом свернул на улицу Красная Пресня. Здесь на несколько секунд притормозил у палатки «Пресса», причем из машины не вышел. У наших людей создалось впечатление, что он проверял, нет ли за ним слежки. Потом он еще два раза делал такие же короткие остановки – на Грузинском валу и Второй Брестской улице. Самое интересное, что он сделал круг и вернулся к метро «Баррикадная», хотя мог сделать это за полчаса до этого, когда ехал по Садовому кольцу, но тогда зачем-то свернул налево. Судя по всему, с целью выявления «хвоста». У «Баррикадной» он свернул на Малую Никитскую и проехал по Тверскому бульвару до памятника Пушкину. Там вышел из машины и прошел пешком до кинотеатра «Пушкинский». В руках держал свернутую в жгут газету, которую ни разу не открыл. Дойдя до кинотеатра, он пять минут постоял возле входа в кассы, после чего тем же маршрутом вернулся к автомобилю. Сел в него и без всяких остановок доехал до своего дома на Гончарной улице. Из дома никуда больше не отлучался. Никому не звонил. Зато на его мобильный телефон был произведен звонок с телефона, который проходит как «серый»: неделю назад его похитили у гражданина Куприянова Петра Степановича, 1991 года рождения. Район, откуда был произведен звонок, – Старый Арбат. Неизвестный мужчина произнес всего одну фразу: «Вас видели».
Закончив свой рассказ, Жмых захлопнул папку и достал из внутреннего кармана пиджака флэшку.
– Здесь ребята из наружки записали все движения Безымянного после остановки у памятника Пушкину.
Взяв флэшку, Кондратьев вернулся в кресло и открыл ноутбук, стоявший на столе. В течение нескольких минут он внимательно смотрел записанное. После чего сказал:
– А машина у Безымянного хорошая – «Ренж Ровер». Сколько такая может стоить?
– У него модель «Эвог», стоит примерно один миллион шестьсот тысяч рублей.
– С той зарплатой, которую получает в МИДе Безымянный, такая машина вряд ли будет ему по карману. А супруга у него есть? Где работает?
– В министерстве легкой промышленности, финансист. Есть еще сын пятиклассник.
– Ну, сын пока вряд ли может влиять на формирование бюджета их семьи, поэтому его оставим в покое. А жена, значит, тоже бюджетница. В любом случае для такой семьи «Ренж Ровер-Эвог» – покупка достаточно дорогостоящая. Значит, есть какие-то побочные заработки. Надо бы это выяснить.
– Хорошо, сделаем.
– А ребята из наружки потрудились на славу. Говорите, Безымянный их трижды проверял? Судя по тому, что он вышел на встречу, значит, «хвоста» за собой так и не выявил.
Кондратьев вернул флэшку Жмыху, сопроводив это вопросом:
– Значит, я не прав – Безымянный, а не Росляков или Жолташ?
– Пока все говорит именно об этом. Те круги, которые вчера наворачивал по городу Безымянный, однозначно выявляют в нем человека, который применяет методы конспирации. В довершение всего этот звонок по «серому» мобильнику.
– Да, это явно говорит в пользу конспиративной встречи: то ли несостоявшейся, то ли наоборот. Ведь кто-то Безымянного увидел. Вполне вероятно, именно это и могло быть целью всей его поездки – предъявить свое лицо. И это сделать удалось. Однако меня смущает другое. Вы ведь сами говорили, что Безымянный не мог напрямую выйти на информацию по «Витязю».
– Зато мог косвенно: в МИДе несколько человек об этом знали. К тому же не забывайте, что Безымянный двигался по маршруту, одним из объектов на котором было посольство США.
– Старое здание, но не новое.
– Сути дела это не меняет, сигнал могли подать из любого здания.
– Хорошо, предположим. Однако кто-нибудь из американского посольства возле «Пушкинского» в это время крутился?
– Нет, наружка никого не выявила.
– Вот видите, первая нестыковка. Если сигнал из посольства был, то почему рядом с Безымянным не были замечены посольские? Во-вторых, через Рослякова и Жолташ, а не Безымянного, информация про груз на «Витязе» шла напрямую. Это так?
– Да, эта отправка наверняка должна была проходить непосредственно через их отделы.
– Так что списывать Георгия Семеновича и Юлию Андреевну со счетов пока не будем, – Кондратьев откинулся на спинку кресла. – Поэтому сделаем так. Наблюдение за четверкой продолжать круглосуточно. За Зорькиным – прежними силами. А вот наблюдение за Безымянным, Росляковым и Жолташ усилить. Есть у нас такая возможность? Вот и прекрасно. Обложим эту троицу со всех сторон. Более того, с Юлией Андреевной я хочу познакомиться лично. Я эту теорию в отношении нее выдвинул, мне ее и проверять. Ошибусь – значит, постарел, пора на пенсию. Как там у Киплинга: Акела промахнулся – пора петь прощальную песню.
– Совет стаи вас не отпустит, – улыбнулся Жмых.
– Я всегда был убежден, что попал в хорошую стаю, – поддержал иронию коллеги Кондратьев. – Однако встречу с Жолташ вы мне устроить сможете? Этакое ненавязчивое знакомство мужчины предпенсионного возраста с одинокой женщиной. И не смотрите на меня такими глазами: Акела хочет не потерзать красавицу, а всего лишь ее прощупать. Своего рода интеллектуальный мониторинг.
– Хорошо, сделаем. Утром она выйдет на работу, а движок у ее «Тойоты» не заведется. Тут вы ей и подвернетесь на своем «Форде» российской сборки. Такой вариант устроит?..
* * *
Египет, город Каир, отель «Найл Хилтон»
Начальник охраны отеля «Найл Хилтон» Рашид эль-Сайед вытряхнул в мусорное ведро с десяток окурков из пепельницы, после чего вернул ее на стол. Затем избавился от кипы журналов, лежавших на журнальном столике, они были спрятаны в секретер в углу кабинета. После этого щелкнул пультом от телевизора, погасив огромный экран, растянувшийся почти на четверть стены. Внимательно оглядев кабинет и удовлетворившись его теперешним видом, эль-Сайед вернулся в кресло и стал терпеливо ждать прихода незваного гостя – Саймона Янга.
Этого человека служащие отеля знали как влиятельного бизнесмена корпорации «Индастри электроникс», хотя многие догадывались, что эта должность для него лишь прикрытие. На самом деле сведущие люди подозревали Янга в работе на американские спецслужбы, в частности на ЦРУ. Поэтому каждый раз, когда эль-Сайед встречал Янга в отеле, он предупредительно с ним здоровался, сопровождая свои слова неизменной улыбкой и поклоном. Редкий бизнесмен, столь же часто останавливающийся в отеле, что и Янг, удостаивался такой чести от эль-Сайеда, за которым здесь закрепилось прозвище «хмурый Рашид». А сегодня Янг внезапно сам позвонил эль-Сайеду в кабинет и ошарашил новостью, что хочет навестить его и выпить с ним по стакану виски. Начальник охраны был не столь наивным человеком, чтобы не понимать, что виски – только предлог для какого-то более серьезного разговора. Но вот какого именно, эль-Сайед, как ни ломал голову, догадаться так и не смог.
Минут пять главный охранник терпеливо ждал прихода гостя, вперившись взглядом в дверь. Но американца все не было, хотя настенные часы показывали время, означенное им в разговоре, – шесть часов вечера. А когда охранник, мучимый желанием закурить, встал со своего места и направился к журнальному столику, где оставил пачку «Винстона», дверь внезапно распахнулась и на пороге возникла подтянутая фигура Саймона Янга. Лицо его светилось улыбкой, которая подействовала на хозяина кабинета обезоруживающе – он тоже невольно улыбнулся.
После крепкого рукопожатия мужчины уселись в кресла напротив друг друга. Открыв бутылку виски, предупредительно выставленную на стол, эль-Сайед разлил напиток в два стакана. И только после этого начался разговор, который собеседники вели на английском.
Как и предполагал охранник, Янга привело к нему отнюдь не праздное желание поболтать о жизни за стаканом крепкого напитка. Бизнесмен предложил ему выгодную сделку: выступить в качестве посредника в переговорах с его начальством по поводу установки в отеле нового электронного оборудования: компьютеров, электронных замков на дверях, сигнализации и т. д. Кроме этого, было предложено обновить гостиничную систему видеонаблюдения, оснастив ее новыми электронными датчиками нового поколения.
– Вы же в последний раз обновляли свое видеонаблюдение более четырех лет назад? – выказал свою осведомленность Янг. – А прогресс в электронике, как известно, на месте не стоит – за это время появилась новая техника. Кстати, не только у нас, но и у преступников. Я знаю, что в вашем отеле за последние несколько месяцев было несколько случаев, когда злоумышленники использовали скимминг – считывали информацию с магнитной полосы карты и воровали деньги из банкоматов, установленных в «Найл Хилтоне». Вот я и предлагаю поставить этому заслон.
– Что для этого нужно?
– Я же сказал – ваше посредничество. Заинтересуйте свое начальство, чтобы оно, в свою очередь, заинтересовало руководство отеля в том, чтобы заключить подряд на электронное обустройство «Найл Хилтона» силами моей корпорации «Индастри электроникс». За это посредничество вы получите пять процентов от сделки.
– Всего лишь? – рука эль-Сайеда со стаканом виски застыла в воздухе.
– Учитывая вероятную сумму всей сделки, это очень хорошие деньги. Поверьте мне на слово, Рашид.
– Я знаю, что вы честный человек, мистер Янг, и вряд ли станете обманывать того, кто хуже вас разбирается в хитросплетениях большого бизнеса. Я согласен.
– Тогда плесните мне еще одну порцию виски, – и Янг толкнул свой стакан по гладкой поверхности стола в сторону эль-Сайеда.
Янг прекрасно знал, что вся эта затея с электронным переоснащением отеля не стоит и выеденного яйца, поскольку он специально придумал ее, чтобы найти повод встретиться с начальником охраны. После сегодняшнего звонка от Бутроса Риада – одного из начальников египетской контрразведки, сообщившего ему о некоем русском чекисте, выдающим себя за журналиста и ищущим возможность заселиться в «Найл Хилтон», – Янг своим чутьем, больше напоминавшим звериное, почувствовал явственную угрозу в отношении не кого-нибудь, а своего особо ценного агента в Москве – Фараона. Ведь вербовали его именно в «Найл Хилтоне».
«Если этот русский приехал в Каир за головой моего лучшего агента, то чекисты творят чудеса. Каким образом они так быстро установили место вербовки? Им кто-то в этом помог или они дошли до всего сами? Или это все же наш прокол? А может, это прокол лично мой? А ну-ка, Саймон, вспоминай, что происходило в те дни в конце июня? Ты был здесь, в Турции, потом вылетел в Каир для встречи с Фараоном. Времени было в обрез и надо было успеть все сделать за несколько дней. Стоп. Времени было в обрез. Да, я спешил, поэтому на все про все ушло четыре дня. А спешка, как известно, хороша при ловле блох, а не в разведке. Вот она тебя, Саймон, видимо, и подвела. Но где и в чем я мог проколоться?».
В этот миг взгляд Янга уткнулся в черный глазок видеокамеры, установленной над угловой террасой гостевого домика. В следующую секунду разведчика осенило. Система видеонаблюдения в отеле должна была зафиксировать приход и уход Фараона в номер Янга на восьмом этаже. Это было ясно как божий день, но опытный разведчик об этом даже не подумал – вот оно следствие спешки и того, что голова Янга в те дни была забита массой разных проблем, связанных с «сирийским узлом». Да и кто, черт возьми, мог тогда подумать, что русские смогут узнать о встрече в «Найл Хилтоне» и попытаться добраться до личности Фараона посредством систем видеонаблюдения в отеле. А может, ему это только кажется? У страха, как известно, глаза велики. Но в любом случае надо было немедленно лететь в Каир и разбираться со всем на месте. Разбираться до того, как этот русский заселится в отель. Именно для этой цели Янг и оказался в кабинете начальника охраны отеля «Найл Хилтон».
Пока хозяин кабинета наполнял опустевший стакан гостя, тот внимательно осматривал кабинет.
– Я вижу, вы не слишком боитесь непрошенных гостей, поэтому установили у себя в кабинете всего лишь одну видеокамеру – над своим столом, – заметил Янг.
– Да, мне некого боятся в отеле, который я сам и охраняю, – рассмеялся эль-Сайед.
– А что, у вас на всех тринадцати этажах такая же тишь и благодать, как в вашем кабинете?
– Странно слышать подобный вопрос из уст человека, который давно является постоянным обитателем данного отеля. Думаю, если бы вам не было здесь комфортно, вы бы давно сменили наш отель на более удобный.
– Вы, безусловно, правы. Однако меня интересует мнение человека, который видит систему изнутри. И спрашиваю я не из праздного любопытства – это интерес делового характера. Чтобы начать переоборудование электронных систем отеля, надо знать его наиболее уязвимые места. А кто как не охрана может обладать такой информацией?
– Резонно. Однако у нас не так уж и много уязвимых мест. Поверьте человеку, который работает здесь уже не один год, а почти десять.
– Солидный срок, за это надо выпить, – и Янг салютовал собеседнику своим наполненным стаканом. – А как обстоят дела с вверенными вам сотрудниками, все ли они отвечают требованиям нового времени?
– Коллектив у нас разношерстый, но в целом неплохой.
– Хлопот не доставляют?
– Хлопоты в основном доставляют туристы. Хотя, конечно, всякое бывает. Я ведь для многих здесь как отец родной – многие идут ко мне поплакаться в жилетку, попросить о разного рода помощи. Вот буквально вчера на вашем месте сидел один из моих подчиненных и плакался: дочери нужна серьезная операция, а нужной суммы для оплаты в наличие нет.
– И много ему было надо?
– Сорок тысяч долларов!
Янг громко присвистнул.
– Вот и я ему говорю: дескать, откуда у меня такие деньги, учитывая то, что сегодня творится в стране. Тем более ваше предложение о моем участии в будущей сделке было озвучено только сегодня. Кстати, сколько все же может составить мое вознаграждение?
– В десятки раз больше, чем упомянутые вами сорок тысяч.
Теперь настало время присвистнуть эль-Сайеду.
– А кем служит тот ваш бедняга? – как бы между прочим, поинтересовался Янг.
– Исмаил Фахми? Он отвечает за систему видеонаблюдения в отеле. Кстати, если ваша… вернее, наша сделка состоится, то именно он будет одним из тех специалистов, чья помощь нам понадобится в первую очередь.
– Хороший специалист?
– Отменный.
– Жаль, что его дочь может умереть.
– Да нет, там все уладилось как нельзя лучше. Я видел его сегодня утром, когда он заступил на дежурство: парень буквально светился от счастья. Рассказал, что нужную сумму ему пообещали одолжить некие добрые люди. И сегодня его дочь должны перевести в Международный госпиталь.
Внутри Янга все похолодело: «Значит, моя версия оказалась верной. Именно Фахми мог стать тем посредником, кто согласился продать русским искомые видеозаписи. Стоп, Саймон: мог или уже продал? Если он заступил на дежурство утром, то у него было достаточно времени для того, чтобы скачать из видеорегистратора необходимые записи и передать их русским. Однако это вряд ли. Во-первых, на это нужно время, во-вторых, вряд ли эта сделка должна происходить на территории отеля в окружении стольких видеокамер. Значит, Фахми нужно покинуть отель. Во время дежурства сделать это проблематично. Или нет?»
– А где дежурит этот ваш Фахми? – допивая свой виски, поинтересовался Янг.
– Хотите выразить ему свою поддержку? Он весь день сидит на первом этаже у главного монитора. Работы сегодня невпроворот.
«Кажется, я оказался прав: запись из стен отеля еще никуда не выходила. Значит, я приехал вовремя. Молодчина, Саймон!».
Ни к какому Фахми американец, естественно, не пошел. Он узнал все, что было нужно, и теперь ему предстояло продумать план предстоящей операции детально. Для этого он поднялся в свой номер на восьмом этаже и вызвал туда по мобильному телефону приехавшего вместе с ним Бобби Дьюка. Этого матерого спецназовца, который только тогда чувствовал себя в своей тарелке, когда в нем просыпался азарт охотника. Именно это чувство и собирался сегодня пробудить в нем Янг.
Разведчик был немногословен. В нескольких словах обрисовав Дьюку сложившуюся ситуацию, Янг приказал ему не спускать глаз с Фахми.
– Рано или поздно ему потребуется уединиться, чтобы попасть в видеоархив. Не трогай его – дай ему сделать свое дело, чтобы у нас были улики. Брать его в отеле опасно: кругом посетители, да и видеокамеры натыканы на каждом углу. Я узнал, что у него есть автомобиль, который стоит на подземной стоянке. Наверняка он спустится к нему, чтобы отлучиться из отеля на полчаса или час. Именно там мы его и возьмем – без лишнего шума и ненужных проблем.
– Но там тоже есть видеокамеры, – подал голос Дьюк.
– Как ты сообразителен, Бобби! Значит, ту камеру, в объектив которой попадает автомобиль Фахми, надо сделать слепой. Неужели не понятно? И главное – не дай себя обнаружить раньше времени. Следуй за ним тенью, но сделай так, чтобы она не отсвечивала ни от тебя, ни от твоих людей.
Чутье матерого разведчика не подвело Янга. После полуночи, когда жизнь в отеле немного успокоилась, Фахми оставил у главного монитора двух напарников, а сам отлучился. Спустя несколько минут он уже был в помещении, где хранился видеоархив. Прекрасно ориентируясь в его базе данных, Фахми достаточно споро разыскал нужные файлы и стал открывать их один за другим, пытаясь убедиться в том, что это именно те записи, которые ему необходимы. В пылу этой работы он совсем забыл о времени. А когда опомнился и бросил взгляд на настенные часы, его прошиб холодный пот: до назначенной ему встречи оставалось чуть больше двадцати минут. Закрыв файлы, Фахми потратил еще пару-тройку минут на то, чтобы записать их на диск. После чего спрятал его во внутренний карман куртки, выключил свет и покинул помещение.
Очутившись на подземной стоянке, Фахми бегом преодолел расстояние до своего подержанного «Рено». Тот стоял у самой стены, за большой колоннадой, отделяющей боковую сторону стоянки от центральной. Задние стекла автомобиля были тонированными, что сегодня сослужило их хозяину плохую службу: он не заметил притаившегося на заднем сиденье незнакомца, которым был не кто иной, как Бобби Дьюк. Едва Фахми сел в салон, как сильная рука «зеленого берета», согнутая в локте, заключила его шею в стальной капкан и прижала к сиденью. В следующую секунду боковая дверь с противоположной стороны открылась, и в салон забрался мужчина с уже пробивающейся сединой в волосах. Скосив на него взгляд, Фахми поймал себя на мысли, что это лицо он уже где-то видел, причем неоднократно. Спустя секунду он вспомнил: это был американец, который постоянно обитал на восьмом этаже и лицо которого он видел не далее как полчаса назад на тех записях с камеры видеонаблюдения, что покоились теперь на диске в его кармане. Едва Фахми успел об этом подумать, как диск уже перекочевал в руки незнакомца.
– Нехорошо продавать конфиденциальную информацию, пользуясь своим служебным положением, – заметил незнакомец, который был не кем иным, как Саймоном Янгом. – Кому ты собирался передать этот диск?
Ответа не прозвучало, поскольку стальной зажим, захвативший шею Фахми, был настолько сильным, что ни пошевелиться, ни сказать что-либо внятное было невозможно. Поняв это, Янг жестом приказал Дьюку слегка ослабить хватку. Когда это случилось, Фахми ответил:
