Федор Сорокин
Экипаж
– Ты чо корасина хренов. Оху… ел совсем курить на верхней палубе? Да ещё без "добра" – услышал он голоса за спиной.
Превозмогая боль Соколов обернулся. Перед ним стояли годки Воскобоев Коля и Харченко Гена. Они были очень рассержены тем обстоятельством, что какой-то карась, начинает борзеть, не успев ещё толком прибыть на коробку. Надо ему показать сразу, кто здесь хозяин и как следует себя здесь вести.
– Ты чо карасина. Слишком ох….ший на верхней палубе, в неположенном месте курить? – повторил свой вопрос Харченко, зло, шипя с явно Западинским акцентом.
– Давай подставляй "фанеру" к осмотру – пошел "наезд" от Воскобоева.
Ванька напрягся, приготовившись получить удар в грудак, но ему повезло.
– Отставить – услышал он спасительный для себя окрик старшего мичмана Устиловского:
– Это что здесь происходит ёперный театр? Годковщина? Воскобоев. Харченко. Дежурный – громогласно заорал Химик.
Годки, не ожидавшие такого поворота событий и быть застуканными перед старпомом, стали, что то мычать в своё оправдание. Николай Шкуро услышав на палубе, возгласы прибыл на место инцидента, при этом он силился понять, что здесь произошло. Соколов стоял в окружении своих новых товарищей и чувствовал себя полным идиотом, из-за которого произошёл вес этот сыр-бор. Уж лучше бы ему пробили "фанеру", за его косяк, чем прослыть с первых дней, стукачем и тормозным матросом.
Вдруг шальная мысль, как пуля влетела в его голову и он сам не ожидавший от себя такого, быстро-быстро заговорил.
– Тащ старший мичман. Ни какой годовщину здесь не было. Парни мне просто корабль показывали. Объясняли что и как…
Химик, годки и Николай Шкуро разом замолчали при этих словах Ваньки. В его бредовым лепете была сущая фигня и неправда, но к удивлению всех, даже, наверное, самого старпома, она оказалась спасительной и логичной.
– Соколов. Что вы мне туфту рассказываете. Я сам лично видел, как вас ударили в спину – оборвал сказочную легенду Устиновский.
– Рассказывайте. Кто и за что вас ударили – продолжал гнуть Химик.
– Нет… нет товарищ старший мичман. Я правду говорю – с жаром заговорил Ванька, боясь, что ему не поверят.
– Хорошо – решил под играть ему старпом:
– И что же они вам успели объяснить? Вот это как называется?
Устиловский ткнул пальцем в швартовную тумбу.
Ванька улыбнулся. Как ему было не знать таких простых вещей, после обучения в Школе Юнг. Это была задача на уровне первоклассника.
– Это кнехт. Относиться к элементы швартовного устройства.
Присутствующие с удивлением посмотрели на матроса, ни как не ожидавшие такого подробного ответа от карася-первогода.
– А это что такое? – старпом похлопал своей ладонью по планширю фальшборта.
– Фальшборт. А где сейчас находиться ваша рука называется планширем – ответил Соколов, не задумываясь.
Такой экзамен ему нравился, и он явно начал входить в раж. В Школе Юнг по предмету Устройство судна у него была пятёрка.
Устиловского же наоборот начало это приводить в бешенство. Он ни как не ожидал таких знаний от матроса который находиться на корабле первый день. Химик искал и тыкал своим пальцем в разные элементы набора и оборудования корабля, стараясь ввести впросак Соколова. Но Ванька на, всё отвечал чётко, правильно и подробно.
Наконец Устиловский устал от своего экзаминаторства, в сердцах плюнул за борт и признал своё поражение.
– Соколов – сказал он глухим голосом: Считайте, что первый зачёт по устройству судна я у вас принял. Учите дальше уставы и свои обязанности по тревогам. Химик был всё же раздосадован своим проигрышем перед этим салабоном.
Ванька же наоборот был горд и доволен собой. Кто как ни он "спас" годков от люлей старпома и показал во всей красе свои знания. Но он не учёл тот фактор, что "всё знающих и особо грамотных" не очень-то жалуют в мужском коллективе. И, как правило, таких "обучают и экзаменуют " по другим правилам.
Перед каждым обедом, а так же завтраком, ужинным и вечерним чаем, по распорядку на корабле производиться ежедневная влажная уборка объекта, закреплённое за каждым членом экипажа, в расписании по приборкам.
Объект или место приборки Соколова был коридор комсостава, кают-компания и каюта командира корабля.
После окончания приборки весь личный состав корабля был отправлен на обед. Командный состав КРХ столовался в кают-компании, а рядовой за отсутствием матроской столовой, в жилом кубрике.
Посередине кубрика стоял большой бак(стол), который перед приёмом пищи, сервировался бочковым, назначенным из числа лиц рядового состав, как правило первого года службы. В обязанности бочкового входила помощь на камбузе коку, сервировка и уборка баков, а также помывка камбузной посуды. На эти сутки бочковым был матрос Степан Кононов, по прозвищу Метр, так как он числился в штате службы радиометристов.
В самом начале флотского бака располагались годки, Воскобоев, Харченко, Штец. Потом по негласной корабельной иерархии рассаживались подгодки Леушин, Джусупов, Малинин и Калинини. Ну и в самом конце, то бишь на шекентели караси Тимонин, Ерёменко, Конанов. Ванька занял то место, которое ему было указано, ещё за завтраком в конце бака. Во главе бака восседал старшина 2-ой статьи контрактной службы Николай Шкуро.
Конечно, ему положено было питаться вместе с командным составом, в кают-компании, но он частенько по привычке столовался в кубрике.
На обед был подан украинский борщ с чесноком, котлеты с картофельным пюре и какао. Всё это было приготовлено очень добротно, вкусно и сытно. Ещё за завтраком Соколов заметил, что кормешка на коробке была намного сытная, чем в учебке, и её было предостаточно, что бы наесться. Это было из-за того, что во-первых пища приготавливалась согласно нормам морского пайка, который был намного больше и разнообразнее чем в береговых частях. Во-вторых, на кораблях коками назначались лица из числа экипажа, и соответственно спрос за недобросовестное "кашеварованее" мог быть строгий. Недовольные матросы за плохо приготовленный обед могли устроить "тёмную" в лучшем случае, в худшем, заставили бы силой съесть полный лагун (котёл) бурды, которую этот кок приготовил. В обиходе, в среде флотских матросов-коков была одна страшная байка. О там как, некий насильно накормленный своими же матросами, кок не выдержал переедания, умер в страшных мучениях. При этом, о той экзекуции ходили легенды и каждый рассказывал по своему, в меру своей буйной фантазии. Естественно, вся это история рассказывалась с полной подробностью и жестокой извращенностью. Рассчитана эта байка была в основном для молодых матросов-коков, которые очень боялись попасть в "шкуру" главного участника, таких расправ.
