Феликс Анатольевич Светин
Педагогическая элегия
Ее внешний вид и манера общения полностью соответствовали ее прошлому. Она была высокая крепкая широкоплечая тоже уже не молодая женщина с простым лицом и зелеными глазами с неким авантюрным блеском. На голове волосы были всегда собраны в большой и тугой пучок, от этого ее силуэт казался еще более крупным и основательным.
Она была не простым человеком с довольно тяжелым характером. Но! Надо отдать ей должное она в жизни не боялась ничего и некого, если ей как директору школы было что-то нужно она этого добивалась невзирая на что. Ее в городе многие побаивались, однако в отличии от Пайковой уважали значительно меньше, прекрасно знали спорить или препятствовать ей не стоит – бесполезно. Ее бесцеремонность порой просто обезоруживала и обескураживала, например, она могла часами сидеть в приемной первого секретаря ГК КПСС или директора большого предприятия, ожидая разговора с ним, исход которого всегда был один – Колоногова получала все за чем пришла. Ей прощали подобный напор, потому что знали, что делает она это исключительно руководствуясь заботой о школе и что она была сама по себе хоть и сложным, но неплохим и справедливым человеком.
Особо надо отметить ее стиль руководства: все диктаторы мира не имели столько власти над людьми сколько власти имела Ирина Георгиевна в пятой школе. Там подчинялись ей абсолютно все, равно как и боялись. Когда она шла по коридорам школы, казалось, даже птицы на улице переставали петь была полная тишина. Но когда она вызвала кого-то в свой кабинет это вовсе не означало что предстоит сложный и неприятный разговор для собеседника, напротив она старалась войти в ситуацию и помочь. Все разбирательства, конфликты, а также собрания и педсоветы она полностью доверяла завучам. Для себя она отводила «скромную» роль «последней инстанции».
– Дорогой Артем! Громким басом с небольшой хрипотцой, наливая себе в рюмку водку и добавляя в нее кусочек лимона начала говорить Колоногова. Для начала я хочу тебе спеть!
– Спеть!? Удивился так что даже подпрыгнул на стуле Журбин.
– Ничего себе. Ирина Георгиевна будет петь вот это да… Удивился еще больше Белянин.
– Да, а что в этом такого. Могу и хочу! Ответила на мужское удивление Хитрова так как будто она была Аллой Пугачёвой или Людмилой Зыкиной. И не попадая не в одну ноту своим сочным басом, запела Колоногова:
«Я – акация…
Я над кручею
Расцвела,
На краю села, -
Только тронь меня -
Я с колючками,
Хоть пахучая
И бела.»
– Ира спасибо за просто царский подарок. Просто шедевр, но хорошего по не многу. Прервал ее пение обладающий абсолютным слухом и от природы красивым и сильным голосом Журбин.
– Повеселила Вас маленько, теперь Артем буду тебя поздравлять! Не сколько не обидевшись, а только с большим воодушевлением продолжила Колоногова.
– Итак дорогой Артем. Все говорят какой ты учитель, воспитатель, чиновник, ругают что министром не стал. А я хочу вспомнить какой ты был директор школы, в моем понимании если человек был директором школы значит он что-то из себя представляет. – Коля мотай на ус! Неожиданно Ирина Георгиевна обратилась к Сурову озорно ему подмигнув.
Артем Николаевич продолжила она, был директором второй школы десять лет. Его назначили еще совсем молодым человеком, и в новое только что построенное здание, старое сгорело как вы помните, значит – доверяли! Доверие он не просто оправдал, а переопровдал если хотите, уже через год его директорства все во второй школе звали его одним коротким словом – шеф.
– Ира говоришь, как диссертацию пишешь, это же надо такое слово придумать – «переоправдал». Вот что значит выдающийся учитель русского языка и литературы. С великодушной улыбкой похвалил Ирину Георгиевну Журбин.
– А я его зову – брательник! Продолжила Колоногова. А он меня сестрой величает! А почему? Как-то раз послали нас с ним на курсы усовершенствования или повышения квалификации директоров в Ленинград, поселили в гостиницу в один номер!!! Всех тогда так селили не пойми, как. В общем две недели мы с ним на одной кровати спали. И я мужу верна осталась! Ирина Георгиевна засмеялась своим громким басом, ее смех подхватили присутствующие.
– Я продолжу. Неожиданно стала серьезной Колоногова. – Время директорства Артема было для нас с ним чудесным, школы наши рядом были в одном районе, мы знали всех родителей, учеников, двоечников хулиганов и вместе могли, и умели на них всех воздействовать. Бывало зайдет он ко мне в кабинет или я к нему, коньячком «причешемся» и снова работать сеять разумное доброе вечное. Поэтому предлагаю немедленно «причесаться» за счастье и здоровье брательника моего дорогого – Артема Николаевича Журбина. Все немедленно «причесались»…
4.
– Тут просто спасу нет как просится сказать наш большой друг в прямом и переносном смыслах Саша Коровин. И кстати большая часть того, что сегодня на столе добыта и принесена сюда сильными и добрыми руками нашего Саши. Саша тебе слово! С удовольствием представил очередного поздравляющего Журбин.
Над столом стала величественно возникать огромная фигура с фужером, наполненным водкой – это поднимался Коровин. Александр Васильевич был действительно – очень колоритная фигура. Это был огромного роста и веса человек, с простым румяным всегда гладко выбритым лицом, на котором блестели два маленьких черных глаза. Коля уже некоторое время пристально наблюдал за Коровиным, он был просто очарован его невероятной харизмой. Коровин с невероятным удовольствием ел и пил, легко и весело общался со всеми присутствующими, много и по делу шутил Николай в своей жизни еще не видел подобных людей и ему почему-то очень захотелось быть похожим на него.
Свой трудовой путь Александр Васильевич начал в одной из школ Сдвиженска простым учителем труда. Коровин вовремя понял, что простым трудовиком в жизни много не добьёшься и не заработаешь поэтому надо стараться наладить дружеские отношение с кем – это возможно и особенно с теми, кто имеет влияние и власть.
Так случилось что он однажды в чем-то очень помог Журбину, который в то время был заведующий Сдвиженским ГОРОНО, и он стал продвигать хваткого парня взяв его в аппарат ГОРОНО. Коровин действительно обладал просто железной хваткой и отличным знанием людей и очень скоро он стал другом всем, кто по должности был хоть немного выше него. Дружить он научился основательно и для своих друзей старался делать все что было в его силах. В эпоху тотального дефицита только Коровин мог достать все что угодно и договорится с кем угодно, очень скоро он стал для всех просто незаменим.
Конечно же Александр Васильевич не забывал и про себя у него было все, о чем можно было мечтать черная «Волга», трехкомнатная машина, но особую гордость у него вызывал роскошный двухэтажный частный дом с баней на десяти сотках земли. Он называл свою усадьбу «Пердача» – персональная дача, приглашая туда всех, кого только можно и к слову сказать побывать у Коровина на его пердаче в Сдвиженске считалось особым шиком и признаком причастности к элите.
Одним безобидным, но характерным и своеобразным хобби Коровина было придумывание своим друзьям уменьшительных прозвищ, образованных от фамилий, например, Белянин в устах Коровина был «Белька», Журбин – «Журка», Владимиров – «Ладька» естественно на него не кто из носителей прозвищ не обижался.
Коровин был лет на десять – двенадцать моложе Журбина и Владимирова, однако, они всё-таки считали друг друга лучшими друзьями. И эта дружба была настоящая, честная и почти бескорыстная.
– Темыч! Моргая быстрее обычного, начал, Коровин (он при определенном количестве выпитого начинал интенсивно моргать). – Ты открыл меня, и дал мне путевку в жизнь, за это я тебя очень сильно люблю и уважаю спасибо тебе дорогой друг. Мне Бог дал не так много близких людей которых я называю своими друзьями, а они меня другом, и это хорошо, а больше и не надо, но клянусь ты из них первый дорогой мой Темка!!! Слеза покатилась по широкой щеке Коровина.
Постепенно гости начинали хмелеть конечно от обилия вина, коньяка, водки, а также от погружения в воспоминания своей молодости и зрелости которые с каждым новым тостом просто обволакивали память собравшихся.
