Фредерик Марриет
Иафет в поисках отца
Глава XXI
– Извините меня, мистер Ньюланд, – сказал майор, выйдя из спальни (увешанный весь цепочками и бриллиантами), – что я заставил себя ждать… Позвольте узнать ваше имя?
– Мое имя довольно обыкновенное – Иафет, – ответил я.
– Иафет! Клянусь всеми святыми, что если бы вы жаловались правосудию на ваших крестных отцов и маменек, то наверно выиграли бы.
– Однако вы бы не взяли мое имя и с прибавкой десяти тысяч фунтов в год.
– О, о, это совсем меняет дело. Всякое имя удивительно как хорошо, написанное золотыми буквами.
– Но куда мы теперь отправимся?
– Если позволите, то к портному. Так как мое платье шито портным герцога Дармштадтского, хотя и не самим принцом, то я вас попросил бы свести меня к портному, который вам шьет, потому что ваше платье, кажется, очень хорошо сидит.
– Вы справедливо судите, Ньюланд. Стульц будет рад поместить ваше имя на своих списках, особенно видя вашу наружность. Итак, отправляемся.
Мы пошли по Сент-Джемской улице, и, прежде нежели дошли до Стульца, я был уже рекомендован более нежели двадцати модным людям. Майор очень заботился о моем платье, сам его заказывал портному, выбрал и цвет материи и покрой. Я видел, что он хорошо знает все подробности этого дела, потому и дал ему полную волю распоряжаться моей экипировкой.
– Милый Ньюланд, никому во всей Англии не оказывал я такой дружбы, как вам… Ваше платье будет сделано по последней моде. Есть тайны, которые известны только избранным, и Стульц знает, что я из числа их. Многие меня часто просят об этом, и тогда достаточно одного взгляда, чтобы Стульц их одел, как я хочу. Не нуждаетесь ли вы в золотых вещах?
– Охотно куплю несколько безделок, – сказал я.
И мы пошли к известному ювелиру, у которого он выбрал на пятьдесят фунтов разных драгоценностей.
– Этого довольно, я думаю, – сказал он мне. – Сразу много не покупайте, потому что через каждые три месяца, по крайней мере, их надобно менять.
– Что стоит эта цепочка?
– Только пятнадцать гиней, майор, – ответил купец.
– Хорошо, я куплю, но послушайте, я вам говорю откровенно, что никогда не заплачу за нее.
Ювелир улыбнулся и отвесил низкий поклон, а майор надел цепочку, и мы ушли.
– Кажется, майор, что вам здесь не очень верят!
– Это их вина, а не моя; я им сказываю наперед, что не заплачу, и по чести держу слово. Я никогда никому не заплачу и имею на это достаточные причины.
У меня нет денег, но зато я им услуживаю, привожу покупателей…
– Какие же долги вы платите, майор?
– Какие долги?.. Гм… Дайте подумать; это требует ближайшего рассмотрения… Я плачу моей прачке.
– А проигрыши?
– Проигрыши? Гм… Скажу вам правду: когда я выигрываю, то всегда получаю деньги сполна, а если проигрываю, то забываю платить. Впрочем, я всегда предуведомляю, когда сажусь играть, и думаю, что не моя вина, если мне не верят… Но теперь можно сделать еще несколько утренних визитов, и я успею вас отрекомендовать в нескольких домах.
Он повел меня в Гросвенорский сквер, и мы вошли в большой дом, прекрасно меблированный. Лакей доложил о нас.
– Леди Мельстрам, позвольте представить вам молодого человека, друга моего, мистера Ньюланда, отданного на мое попечение во время отсутствия лорда Внндермира.
Дама, которой я был представлен, удостоила меня своей улыбкой.
– Кстати, майор, это мне напоминает… Послушайте… Но, пожалуйте сюда, к окошку. Извините, мистер Ньюланд, что я вас оставлю на минуту.
Они что-то очень долго говорили шепотом, и дама наконец громко сказала майору:
– Обещайте же мне не позабыть.
– Желание ваше, миледи, для меня приказание, – ответил майор, кланяясь.
Через четверть часа разговор их был окончен, и дама подошла ко мне.
– Мистер Ньюланд, – сказала она, – дружба лорда Виндермира и рекомендация майора Карбонеля достаточны, чтобы считать вас моим знакомым. Надеюсь часто вас видеть у себя.
Я ей поклонился, и, только что мы вышли на улицу, майор сказал мне:
– Вы видели, как она отвела меня в сторону; а знаете зачем? Она выведывала у меня о вас. У нее нет детей, но зато есть около пятидесяти племянниц… Я сказал ей, что вы холостой, что у вас не менее десяти тысяч фунтов в год доходу; и думаю, что не много ошибся?
Я засмеялся.
– Я не могу с точностью теперь определить мои доходы, но со временем докажу, что вы не ошибались… Но не будем более об этом говорить.
– Понимаю, вы – несовершеннолетний и потому не управляете еще вашим имением.
– Ваша правда, мне только девятнадцать лет.
– А кажется более. Но к чему спорить с метрическими книгами? Ньюланд, вам надо довольствоваться в эти два года положением Моисея, смотря на будущее блаженство обетованной земли.
Мы заходили еще в разные дома и потом уже вышли в Сент-Джемскую улицу.
– Кстати, не нужно ли вам зайти к банкиру?
– Охотно, – ответил я, скрывая досаду на излишнюю заботу майора.
Мы пришли к Друммонду, и я спросил, не внесены ли деньги на имя Ньюланда.
– Вчера внесена тысяча фунтов, – ответил клерк.
– Очень хорошо, – сказал я.
– Сколько вы хотите взять? – спросил майор.
– Мне теперь ничего не нужно. У меня при себе более денег, нежели может понадобиться.
– Итак, пойдемте обедать в Пиаццу. Но может быть, вам хочется еще прогуляться, в таком случае я сам пойду заказать обед… А, вот и Гаркур, как это кстати. Любезный Гаркур, рекомендую вам одного из лучших моих приятелей, мистера Ньюланда. Мне некогда самому гулять с ним; походите с ним полчаса, а потом приходите обедать в Пиаццу.
Гаркур был хорошо одетый молодой человек лет двадцати. Мы друг другу понравились и вскоре уже были друзьями. Он беспрестанно острил, и видно было, что получил хорошее воспитание. Спустя полчаса после нашего знакомства он спросил меня, что я думаю о майоре. Я посмотрел ему в глаза и засмеялся.
– Этот взгляд доказывает стойкость вашу против обмана; в противном случае я предварил бы вас, что майор очень странного характера; но если у вас достаточно денег, чтобы его содержать, то вы делаете прекрасно, потому что он со всеми знаком и имеет хорошие связи. Некогда он был богат, но принужден был все продать и теперь живет только светом, который, по словам Шекспира, есть не что иное, как устрица, а майор довольно умен и остер, чтобы раскрыть ее. Сверх того, он надеется сделаться лордом; эта перспектива самая модная, но светские занятия отвлекают его от этого. Я думаю, что лорд Виндермир, его двоюродный брат, помогает ему.
– Лорд Виндермир и познакомил меня с ним, – заметил я.
– Он с вами ничего более не будет делать, как есть ваши обеды, занимать деньги и не отдавать их.
– Но надобно сознаться, что он вперед говорит, если намерен не платить займы.
– Да, и в этом очень строго держит слово, – отвечал Гаркур смеясь. – Но скажите: не он ли один приглашал меня сегодня к вам?
– Вы ошибаетесь, и я буду очень рад, если вы окажете мне эту честь, потому что я намерен продолжать наше знакомство.
Мы потихоньку, незаметно приблизились к моей квартире и вовремя пришли к приготовленному обеду.
Глава XXII
Стол был уже накрыт, когда мы вошли в комнату, и бутылки шампанского и других вин украшали его, расставленные в порядке и симметрии. Тимофей, выпучив глаза и разинув рот, слушал приказания майора, который полным хозяином разлегся на софе и отдавал распоряжения чужому человеку.
– Майор, я не знаю, как вас благодарить за труды, которые вы так охотно взяли на себя, и за приятное знакомство с мистером Гаркуром!..
– Любезный Ньюланд, благодарить меня не за что, я уверен, что вы то же самое сделали бы для меня, если бы я давал обед. (Гаркур мигал мне, как будто желая сказать, что я смело могу ему обещать это). Но знаете ли, Ньюланд, молодой лорд Виндермир недавно приехал; не встречались ли вы с ним в чужих краях?
– Нет, – ответил я, покраснев по уши, между тем как Тимофей ускользнул за двери. – Что он за человек? – спросил я.
– Вы сами это узнаете гораздо лучше; я пригласил его сегодня обедать сюда, более из уважения к его дяде, нежели для него самого. Но, мне кажется, я напрасно стараюсь сделать из него порядочного человека. Вы пока ступайте с Гаркуром в вашу комнату, и пока вы умоете Руки, обед будет готов. Я просил вашего лакея показать мне спальню, когда оставался с ним один, и я нашел, что он преловкий мальчик. Где вы его достали?
– Случайно, – ответил я. – Пойдемте, Гаркур.
Возвратившись назад, мы увидели молодого человека, сидящего с майором, который отрекомендовал меня и Гаркура новому лицу; это был Симон Пюр Эскур, настоящий племянник лорда Виндермира, и так как кушанье было уже подано, то мы и сели за стол.
Эскур был моих лет, но ниже ростом, у него были грубые черты и неприятное выражение лица. Когда я увидел его, то не удивился перемене, которую лорд Виндермир нашел в своем мнимом племяннике. Эскур был мрачен и молчалив и, казалось, фамильное происхождение считал главной вещью в свете. Он насилу слушал, что ему говорили, если дело шло не об аристократах; я старался с ним быть разговорчивее, чтобы вернее поддержать наше знакомство, и, наконец, успел в своем намерении. Обед был прекрасный, и мы все, исключая угрюмого Эскура, были веселы. Застольная беседа наша продолжалась довольно долго, и я не мог уже исполнить предложения майора ехать в театр. Мы отложили это до другого времени. Наконец Гаркур и майор отправились, я остался с одним Эскуром, который без них сделался откровеннее. Я подливал ему откровенность из бутылки, и он начал говорить смелее, но все только о своей фамилии. Чтобы узнать его мнение о тайне, которая была в моих руках, я представил ему подобный случай и спросил, как поступил бы он, чтобы спасти честь своей фамилии, и отказался ли бы он от своих прав.
– О, нет; отказаться от чина, от звания для глупых родственников – никогда, ни на день, ни на минуту; ничто в свете не заставит меня это сделать.
Я молчал и спросил только, написал ли он лорду Виндермиру о своем приезде.
– Нет еще, – ответил он, – но завтра напишу. Эскур вскоре отправился домой, а я позвал Тимофея.
– Боже мой, сударь! – вскричал он, входя в комнату. – Что это такое?.. Где мы?.. Что с нами будет?.. Голова моя вертится. Я не знаю, что и думать о вашем обществе. У нас и на два месяца не хватит денег.
– Дай Бог, чтобы хватило и на это время. Но что делать? Чтобы попасть в хорошее общество, не надо жалеть издержек, да без них и нельзя.
– Ну, да уж оставим расходы, а скажите, что мы будем делать с Эскуром? Ведь скоро все откроется.
– Я и сам хочу, чтобы все открылось, только не теперь. Завтра Эскур напишет дяде, а тебе надобно как-нибудь достать это письмо, чтобы оно не попало к дяде. Мне бы только попасть в хороший круг, а потом пускай себе лорд Виндермир узнает свою ошибку.
– В самом деле, Иафет, вы как будто бы ничего не боитесь.
– Решительно ничего, особенно когда исполняю мои священные обязанности. Я хочу, чтобы никакие препятствия не были в состоянии помешать мне отыскать отца.
– Кажется, вы с ума сошли на этом, Иафет?
– Может быть, Тимофей, – ответил я задумчиво. – Во всяком случае ляжем теперь спать, а завтра я расскажу тебе все происшествия сегодняшнего дня.
На другой день Эскур написал письмо, а Тимофей вызвался снести его на почту и преспокойно сжег.
Поступок Тимофея успокоил меня на три следующие недели. С моими друзьями, Гаркуром и майором, я увеличил круг моих знакомых. Они ввели меня во все почти клубы и лучшие лондонские общества, а наружность моя и мнимое богатство доставили мне везде благосклонный прием. В продолжение этого времени я также приобрел доверие Эскура. Не получая известий от своего дяди, он посылал ему письмо за письмом и отдавал их в руки Тимофея, который постоянно делал из них одно и то же употребление. Я же уверял его, сколько мог, что лорд, верно, где-нибудь по соседству. Но Эскур наконец, не желая более ждать, сам отправился к нему в замок.
– Теперь можете ехать, куда хотите, – думал я, считая себя в совершенной безопасности.
Пять дней спустя после отъезда Эскура я прохаживался рука об руку с майором, который обедал у меня регулярно пять раз в неделю. Подходя к Пиацце мы заметили карету лорда Виндермира, которая прежде, нежели мы успели остановиться, подъехала возле нас к самому тротуару.
– Майор, – сказал лорд Виндермир, – извините, что я разлучу вас с мистером Ньюландом. Мне нужно с ним поговорить наедине. Не угодно ли вам сесть в мою карету? – сказал он, обращаясь ко мне.
Готовясь всегда к подобной встрече, я не потерял присутствия духа, вежливо сделал ему самое модное приветствие и, сказав: «Очень охотно, милорд», – сел в карету.
– Живей домой! – крикнул милорд в окно человеку, запиравшему за мной дверцы.
Карета покатилась. Мы молчали всю дорогу. Приехав домой, он пригласил меня в зал, в котором я с ним прежде обедал, и, пройдя по комнате раза два, он наконец сказал мне:
– Ньюланд, или кто бы вы ни были, я вижу, что вы считаете достаточным средством вашей безопасности тайну, которую вы знаете. Нет нужды мне говорить вам о вашем поступке; я не знаю, кто и что вы, но безо всякого сомнения, – говорил он, краснея от гнева, – вы не имеете никакого права на звание честного человека.
– Вы, вероятно, милорд, скажете мне причины такого мнения? – ответил я очень хладнокровно.
– Во-первых, вы распечатали письмо, адресованное другому.
– Милорд, я распечатал письмо, которое мне принесли, с заглавными литерами моей фамилии, думая, что оно мне адресовано.
– Положим. Но, прочитав, вы могли видеть, что оно не вам было писано.
– Ваша правда, милорд.
– И, несмотря на это, вы взяли у моего стряпчего бумаги, обманув его именем другого.
– Все это так. Но позвольте вас уверить, что я никогда бы этого не сделал, если бы к этому не побудил меня сон. Он заставил меня взять эти бумаги.
– Сон!.. Какое вздорное извинение!.. И потом, вы сломали чужую печать, и…
– Позвольте прервать вас, милорд. Я не только не ломал печати, но даже не хотел и читать ваших бумаг. Вы, вероятно, помните еще, что вы сами распечатали и приказали мне настойчиво, чтобы я их прочел.
– Да, сударь; но я не знал, что вы носите чужое имя.
– Я не имел никогда другого, и если оно неправильно, то не моя вина.
– Правда, что все, о чем теперь я вам говорил, не заслуживает еще строгого наказания, но за принятие на себя чужого имени вас…
– Я никогда не назывался чужим именем, милорд.
– Как! Вы подложным именем моего племянника выманили у меня деньги, но этим вы не много выиграли, а напротив, попались в мою власть.
– Милорд, я никогда не просил у вас денег, вы сами положили их на мое имя. Спрашиваю вас: если вы сами ошибались, то за что же закон будет меня наказывать?
– Жаль, мистер Ньюланд, очень жаль, что такой молодой человек, и притом с такой наружностью, как вы, предался такому пороку. Признаюсь, когда я принял вас за своего племянника, сердце мое радовалось; но с тех пор, как узнал ваши обманы, мне незачем веселиться.
– Милорд, благодарю вас за лестное мнение, но позвольте вам заметить, что я не обманщик. Ваша тысяча фунтов стерлингов все лежит нетронутой. Ничто на свете не заставило бы меня их взять. Теперь, милорд, когда вы немного уже успокоились, не угодно ли вам будет выслушать меня. Если вы узнаете мою жизнь и обстоятельства, заставившие меня решиться на сделанный поступок, то, вероятно, не будете меня так обвинять.
Лорд взял стул и предложил мне другой. Я рассказал ему случившееся со мною в воспитательном доме, потом приключения мои вне его и, наконец, желание отыскать отца, сон, принудивший меня взять бумаги, и все, что читатель уже знает. Лорд до конца слушал с большим вниманием.
– Конечно, рассказав мне причины вашего поступка, вы приобрели в моих глазах лучшее мнение. Но скажите мне, мистер Ньюланд, откровенно, что хотите вы за сохранение тайны, которую знаете?
– Милорд, это самая большая обида, которую вы мне могли сделать. Но если вы непременно хотите узнать цену сохранения вашей тайны, она состоит в том, чтобы найти отца и заслужить ваше уважение.
Лорд встал со стула и заходил по комнате в большом волнении.
– Не знаю, что и думать о вас, мистер Ньюланд.
– Милорд, если бы я был обманщиком, то взял бы ваши деньги, или если бы я хотел воспользоваться тайной, то я бежал бы с вашими бумагами и потом предложил бы условия молчания; но я не что иное, милорд, как покинутое, осиротевшее существо, старающееся отыскать отца.
Тут сыновние чувства мои взяли верх, и слезы невольно покатились из глаз. Лорд следовал за всеми моими движениями, и когда я был в состоянии продолжать недоконченный мой ответ, то рассказал ему мое знакомство и весь разговор с Эскуром и заметил ему, как неловко бы было открыть секрет настоящему его племяннику.
Лорд не останавливал меня до самого конца и потом, подумав некоторое время, сказал:
– Вы говорите правду, мистер Ньюланд, и я начинаю думать, что лучше было поверить вам эту тайну, нежели ему. Вы сделали мне одолжение и можете требовать того же от меня. Я вполне уверен в вашей честности, но вместе с тем и в вашей странности. Извините за неприятность, которую я вам причинил.
– Милорд, я более нежели вознагражден.
– Могу ли я в чем-нибудь быть вам полезен, мистер Ньюланд?
– Если вы мне поможете, милорд, в моих розысках, то…
– В этом я не надеюсь вам быть много полезен, но могу доставить вам средства для поддержания вашего намерения, и это будет только справедливое возмездие. Так как я, познакомив вас с майором Карбонелем, значительно увеличил ваши расходы, то теперь должен поправить свою ошибку, а потому и прошу вас взять себе деньги, положенные к банкиру, что ускорит исполнение вашего желания.
– Но, милорд…
– Прошу вас, не отказывайте мне в этом, и если вы не хотите их принять в том смысле, в каком я вам предлагаю, то возьмите взаймы, пока не в состоянии будете заплатить мне. Не думайте, что я вам даю их за сохранение тайны, которую вы знаете. Я совершенно уверен в вашей честности.
– Доброта ваша превышает все, – ответил я. – Мне кажется, я в вас почти нашел отца, извините меня, милорд, но не…
– Понимаю, что вы хотите сказать, бедный мой мистер Ньюланд, но я никогда не имел детей, и если бы они были у меня, то я был бы очень рад иметь такого сына, как вы. Не унывайте, мистер Ньюланд, и не угнетайте себя чрезмерно мыслями о вашем рождении. Ну, пока, до свидания; если вы думаете, что я могу вам в чем-нибудь быть полезен, то прошу мне дать знать.
– Да благословит вас Бог, милорд, за ваше расположение, – сказал я и поцеловал у него почтительно руку. – Душевно желал бы найти отца, подобного вам!
Я поклонился и ушел.
Глава XXIII
Когда я возвратился домой, чувства мои волновались. Я рассказал Тимофею обо всем случившемся.
– В самом деле, – сказал Тимофей, – дела теперь лучше пойдут. А то без этой тысячи мы более бы двух недель не прожили. Счет хозяина очень велик, и я думаю, он желает видеть, какого цвета наши деньги.
– Сколько, ты думаешь, Тимофей, мы должны? Да притом пора уже нам рассчитаться и сделать планы для будущего времени, – ответил я. – Я заплатил ювелиру и портному, по совету майора, который сказал, что за первые покупки надобно всегда аккуратно платить, а за последние оттягивать уплату, как только можно будет.
В это время вошел хозяин и прервал наш разговор.
– А, мистер Валлас, вас-то именно я и хотел видеть. Дайте мне, пожалуйста, мой счет; да нельзя ли сейчас?
– О, это совсем не так скоро можно составить, как вы думаете, – ответил он, – но если вам не угодно откладывать до завтра, то я сейчас же пришлю, – и с этими словами он вышел.
– Пари держу, что у вас обоих было одно и то же в голове. Я видел, как он спрятал счет, который держал в руке, когда его о нем спросили.
Через десять минут хозяин возвратился, неся записку на подносе; он подал мне ее, поклонился и ушел. Я прежде всего посмотрел на итог. Счет простирался до ста четырех фунтов стерлингов, что за три недели было довольно дорого. Тимофей пожимал плечами от удивления, пока я читал счет.
– Кажется, не на что тут жаловаться, Тимофей, – сказал я, просмотрев весь счет. – Одно по нем можно заметить, что жить здесь открыто с майором не очень выгодно. Однако посмотрим, сколько у нас остается денег.
Тимофей принес шкатулку, в которой заключался весь наш капитал. Заплатив из него служителям и еще за некоторые безделки, я увидел, что у нас осталось только пятьдесят шиллингов.
– Боже мой, какое чудное избавление! – воскликнул Тимофей. – Если бы не эта новая помощь, что нам оставалось бы делать?
– Плохо бы пришлось, но зато и деньги не напрасно были истрачены. Я знаком теперь с лучшими домами и обойдусь без майора Карбонеля. Во всяком случае, мне надобно оставить эту квартиру и нанять другую, а обедать буду в ресторанах. Главное, надобно отделаться от майора…
Только что я положил деньги на подпись и послал Тимофея за хозяином, как майор и Гаркур вошли в комнату.
– Что вы хотите делать с этими деньгами, Ньюланд? – сказал майор.
– Рассчитываюсь с хозяином, – ответил я.
– Рассчитываетесь с хозяином? Позвольте посмотреть ваш счет. Сто четыре фунта? О, это явный обман, вы не платите столько!
В эту минуту вошел хозяин.
– Мистер Валлас, – сказал майор, – друг мой Ньюланд хотел вам заплатить сполна все деньги, но так как я его лучший приятель и сам ему рекомендовал Пиаццу, то думаю, что эта сумма слишком велика, и если вы не уменьшите ее, то я посоветую Ньюланду завтра же съехать.
– Позвольте заметить вам, майор, что я потребовал расчет, потому что завтра еду на несколько дней за город.
– Так вот, я посоветую Ньюланду не возвращаться сюда по приезде; мы здесь заказывали много обедов, в которых я был как бы particeps erimines, или, другими словами, участвовал в вашем вымогательстве. Право, Валлас, надобно что-нибудь убавить из этой суммы, иначе вы повредите репутацию вашего дома.
Валлас ответил, что он всем вещам назначал самую обыкновенную цену, но что просмотрит счет и сделает, что можно.
– Любезный Ньюланд, так как я заказывал ваши обеды, то позвольте за них теперь мне и рассчитаться. Итак, Валлас, отбросьте треть…
– Треть!.. Но, майор Карбонель, я буду в убытке.
– Я не совсем согласен с вами. Ну, хорошо, отбросьте хоть двадцать фунтов, в противном же случае, вы меня и мною рекомендованных друзей навсегда теряете. Итак, да или нет?
Хозяин сделал несколько возражений, но наконец согласился, дал расписку и, оставив на подносе двадцать фунтов, ушел с приметным неудовольствием.
– Я предвидел, дорогой Ньюланд, что ваш хозяин останется очень доволен мнимым убытком, и вот я сберег для вас двадцать фунтов. Кстати, у меня теперь почти ничего нет, дайте мне их, я вам никогда не заплачу, как вы знаете!
– Знаю, майор, что вы никогда не заплатите, но все равно я должен был отдать их хозяину и теперь могу вас ссудить ими.
– Вы славный малый, – сказал майор, кладя деньги в карман. – Если бы я у вас занял эту сумму, и вы бы надеялись возвратить ее, то не столько бы был вам благодарен, но так как вы мне даете ее с тем, чтобы она никогда не видала карманов ваших, то говорю вам откровенно, что никогда не забуду вашего одолжения. Итак, вы в самом деле едете завтра?
– Да, мне нужно ехать, потому что денег становится очень мало, да и не будет много, пока не вступлю во владение имением.
– Понимаю, мой друг, опекуны – самые неучтивые люди. Но все-таки и от них можно отделаться. Сегодня я обедаю у Гаркура; не хотите ли с нами вместе?
– С удовольствием.
– К семи часам я вас ожидаю, Ньюланд. И они оба вышли.
– Боже мой! Да как вы допустили этого господина располагать так вашими двадцатью фунтами! – воскликнул Тимофей. – Я радовался, что они у нас оставались. Вот тебе и остались! Улетели, как дым.
– И никогда не возвратятся более; но нечего делать, мне непременно нужна его дружба, которая покупается деньгами.
– Однако нам надобно укладываться, завтра я еду повидаться с Флитой.
Я обедал у Гаркура. Майору очень хотелось знать, что происходило между мною и лордом Виндермиром. Я ему сказал, что лорд был очень недоволен моими расходами, но что остальное все было хорошо, только он советовал мне быть осторожней в другой раз.
– Мне кажется, майор, лучше будет, если я найму постоянную квартиру. Мне будет спокойнее и для друзей моих тоже.
Гаркур согласился со мной, а майор заметил, что у него много лишнего места и хорошо бы было, если бы я к нему переехал.
– Боюсь, майор, не было бы это слишком накладно, – сказал я улыбаясь, – мне придется платить за двоих.
– По чести, вы говорите правду! Но я обедаю всегда с вами, если никуда не приглашен, а за квартиру вам тогда не нужно будет платить, потому что дом мой собственный.
– Вот предложение, которым не нужно пренебрегать, – сказал мне Гаркур. – Примите его предложение и будьте уверены, что в конце концов вы что-нибудь да выиграете.
– Об этом в самом деле нужно подумать. Для общества майора можно многим пожертвовать, и я соглашаюсь, если майор Карбонель обещает быть поэкономнее.
– Обещаю и буду беречь ваши деньги, как управляющий, как для вашей, так и для своей собственной пользы. Слуга ваш, я думаю, будет мне услуживать и помогать кой в чем, а я ему за это заплачу.
Я согласился на все предложения майора.
