Френк О’Доннелл
Прекрасней всех на свете
Глава 7. Куски хлебной пены.
Джуди уже несколько минут была практически без сознания, лишь машинально передвигала ногами и тихонько дышала, не тратя лишней энергии. Я, обхватив ее и придерживая на ходу, думал о том, что в ее мало понятном для меня теле, электронные связи могут быть повреждены или разрушены до необратимого состояния. Продолжая идти вперед, я не терял надежду узнать, что же на самом деле случилось с ней на фабрике.
Дойдя до моста обессиленным, я заметил, насколько же он огромный. Корабли, отбывающие из порта неподалеку, принадлежащего фабрике «РэдКрафт» и следовавшие в разные части города, казались крохотными на его фоне. Название «багровый» он получил не из-за цвета, ведь мост был абсолютно черным, как и многие постройки времен первой волны, с весьма характерным блеском на поверхности. Так называли его скорее негласно, ведь соединяя весь промышленный район с остальным городом, он использовался, как правило, для перевозки трупов. Среди жителей Эоса ходят слухи, что первые годы после его постройки, когда церковная фабрика только начала свою работу и пункты приема трупов в городе работали с перебоями, люди часто пешком доносили умерших родственников до середины моста, так и не дождавшись приезда сборщиков. Они оставляли их прямо там, уложив вдоль дороги, чтобы санитары фабрики забрали их и отвезли на своих тележках сразу на переработку. Говорят, проезжающий церковный транспорт частенько задевал лежащие трупы, завернутые во что попало, а иногда просто переезжал их не глядя, оставляя за собой след из крови и останков несчастных. Отсюда и его название – багровый, ведь кровь простых людей была не только на дороге, она стекала вниз, по опорам моста, прямо в воды бездонной реки Массадоры.
Глядя на гигантский мост я решил, что мне нужно перевести дух и лучшего варианта, чем спрятаться у его подножья, я не наблюдал. В округе было безлюдно и тихо, шумела только река и кричащие птицы. Они клевали что-то на берегу рядом с огромными валунами, а кучи мусора, оставленные после строительства моста, уже давно заросли травой. Найдя место в их тени, я присел на бетонную плиту, положив Джуди рядом с собой.
На какой-то момент я расслабился, почти забыв всех неприятностях, которые случились со мной сегодня.
Проросшие сорняками горы щебня, типичные для этого района и прочий строительный мусор был беззаботно разбросаны повсюду. Фабричные трубы уже не душили своим густым дымом, но узнаваемый запах еще витал в округе, смешиваясь с прохладно-сырым речным ароматом. Напротив, через реку, был виден ровный скалистый берег, за которым неприступно возвышался город Эос, освещаемый полуденным солнцем и сверкающий, сквозь голубую дымку, его бесчисленными отражениями. Сталь, камень и бетон простирались на сотни километров. Всемогущая Владычица питала каждую улицу и закуток своей непостижимой энергией, связывала воедино все живое, каждый вздох очищенного городского воздуха был совершен во благо ее необъятной сути.
Высокие стеклянные здания с черными фасадами, темные верхушки которых скрывались далеко за облаками, были похожи на иглы дикого ежа. Они плотно стояли друг к другу, словно вываливаясь от тесноты из прибрежного заграждения. Вдоль всего побережья, в один ряд, на меня смотрели огромные водосточные трубы, извергавшие потоки нечистот, производимых городом. Они растворялись в отравленных водах реки, и без того токсичных, непригодных даже для простого контакта с человеческой кожей.
Я взглянул на пентаморфа. Она лежала неподвижно на старой растрескавшейся плите, оставшейся от чего-то монументального, и осторожно делала каждый вздох, молча смотря перед собой. От чего-то, меня охватило желание отмыть ее волосы, очистить лицо от грязи, и засохшей крови. Под палящим солнцем, все это превратилось в тонкую корку, скрывающую ее генопластиковую кожу.
Я вернулся к ней с набранной в ладони мутной речной водой. Едва сдерживая боль и зуд, проникающие под кожу вместе с токсинами, я попытался оттереть ее испачканное, замазанное грязью изящное лицо. Невольно вглядываясь в ее совершенные черты, я понимал, что могу позволить ей умереть здесь, в жаре под мостом, оставив меня с кучей вопросов. К сожалению, как следует вымыть ее у меня не вышло. Разве что немного размазал грязь да и только.
Я чувствовал как мое сердце неестественно сжималось и медленно стучало в груди. От жары кружилась голова и жутко клонило в сон. Отвязав лоскут ткани, который прикипел к запястью, я снова достал прозрачную трубку из ее живота и подключил ее к своей вене. Опять дал пентаморфу шанс на спасение. Положив руки на ее живот, я склонился, надавив сверху. Я хотел сильнее прижать гемоблок, который все еще кровоточил сквозь стенки инженерного отсека. Ощущая легкую пульсацию, так важную для Джуди, я чувствовал, что теряю последние силы, оставаясь наедине со своими мыслями. Все, что было для меня ценно, исчезло, оставив лишь желание снова поговорить с пентаморфом.
Если бы мой отец знал, что произойдет со мной в первый день на этой фабрике, он бы наверняка уже сам схватился за больное сердце и начал проклинать мою мать или «ту женщину которая меня родила и оставила» – как он обычно ее называл. Он часто говорил, что все мои беды именно из-за нее, что ее характер заметен в моих «нечестивых» помыслах и поступках, а так же глупых вопросах которые, в общем-то, я уже давно перестал ему задавать. Я слышал его громкие мольбы Богине, переплетающиеся с проклятиями в чей-либо адрес. Слышал за стенкой как он, рыдая, умолял Владычицу вразумить меня, наставить на истинный путь просветления, обрести гордость за него и его службу церкви, за все измененное человечество, достигшее «неведомых высот», благодаря начавшемуся, еще до первой волны, священному объединению. Молился за то, чтобы я ощутил себя неотделимой частицей этого «единства» и скорее примкнул к святой воле Протоматери.
Прижавшись к животу Джуди, я размышлял о разном. Ловил себя на мысли, что мне вовсе не печально или грустно, скорее наоборот. Чувствуя боль и жар, я испытывал умиротворение от того, что смог изменить что-то в своей жизни, впервые взяв судьбу в свои руки. Меня наполняло странное чувство легкой радости и волнения.
В закрытых, налитых усталостью глазах постепенно мелькали образы людей, окружавших меня когда-то. Слушая стук своего сердца и дыхание Джуди, я погружался в состояние, похожее на сон. Не знаю, сколько прошло тогда времени, может быть несколько секунд или минут. Мне оставалось только ждать, когда Джуди очнется, чтобы отключить ее от себя.
На одно мгновение, с трудом разомкнув глаза, я увидел как Джуди, стоя по пояс в реке, медленно окуналась в воду, погружая свое тело в яркий свет дневного солнца, пронизывающий водную гладь. Солнечный свет заполнял собой все, на что я мог посмотреть, ослепляя своим отражением в реке, наполненной не совместимой с жизнью токсинами.
Не в полной мере осознавая, что происходит, я задумался, сон ли это или я очнулся уже один. Лежа на бетонной плите, я не мог пошевелиться даже пальцем. Снова закрыв глаза, я был лишен сил сопротивляться собственным векам. Открыв их снова, увидел перед собой небо и солнце, нещадно слепящее меня сквозь городской смог и серые тучи. Мне казалось, что я уже не на том месте, где находился раньше. Меня трясло, как будто я падал с высокой скалы, сталкиваясь своим телом с землей и острыми камнями. Но я видел только небо и ничего больше. В каком-то диком поту и с жуткой болью в голове я снова закрыл глаза. После, будто проснувшись утром от ночного кошмара, я обнаружил себя высоких кустах, точнее зарослях сорняков. Казалось, что они проросли над старым полем пшеницы или чем-то подобным, не имеющим видимых границ.
Неожиданно твердо стоя на ногах, я смотрел на женщину, сидящую на крохотном стуле. В зеленом одеянии, посреди густых зарослей, она была повернута ко мне спиной. Казалось, что она намеренно скрывает свое лицо и не поворачивается ко мне, хотя знает, что я стою рядом и наблюдаю за ней. Телом и взором, я чувствовал как она жаждет сказать мне что-то, но никак не решается. Я продолжал так стоять и разглядывал ее буквально несколько минут. Возможно, это был сон, но даже в нем я не мог двигаться, ни пальцем, ни головой. Единственное, что я мог сделать, это снова закрыть глаза.
Когда я открыл их в третий раз, то увидел лицо Джуди перед собой. Она смотрела на меня, будто вглядывалась и изучала, как я ее когда-то, в первый раз найдя в канализации. Я лежал спиной на чем-то, что определенно не являлось бетонной плитой. На чем-то, более удобном и чистом.
– Проснись, Дэвид… – шептала Джуди, не отрывая от меня глаз.
– Он очнулся? – произнес чей-то необъяснимо знакомый голос, откуда-то из далека, сразу же ударивший мне болью в висок.
– Кажется да… – тихо сказала Джуди, обращаясь ко мне, словно не желая, чтобы «кто-то» услышал ее ответ. Она добавила шепотом – если ты слышишь меня Дэвид, знай, я не дам тебе умереть…
– Где мы? – спросил я, повернув голову на бок и сквозь дымку в глазах пытался разглядеть хоть что-нибудь – как мы попали сюда?
Я снова зарыл глаза. Совсем не надолго, как мне казалось, словно моргнув, тут же открыл их. Теперь мне стало определенно легче различать предметы и окружение, но я все еще не мог понять, что происходит вокруг. Посмотрел наверх и увидел над собой потолок. Он казался подозрительно знакомым, разделенный множеством бетонных перекладин давным-давно покрашенных белой краской и с кучей пыли по бокам.
Джуди сидела рядом на кровати, с озабоченным видом слегка свисая надо мной. Ее лицо уже не было таким грязным, я бы даже сказал, что она выглядела куда лучше, чем когда-либо. Ее кожа была чистой и идеально гладкой, а глаза сияли небывалой радостью, как будто ласково и безмолвно говорили со мной о чем-то светлом, необыкновенно прекрасном. Было ощущение, что она привела себя в порядок и даже чем-то расчесалась, аккуратно раскинув пряди каштановых волос по обоим плечам. На ней все еще одета разодранная туника, уже скорее напоминающая лохмотья бродяги, чем дорогую одежду элитного пентаморфа. Она сосредоточенно вглядывалась в мои глаза и держала меня за руку.
– Мы в безопасности, не волнуйся… – ласково произнесла Джуди – тебе надо расслабиться и поесть – сказала она, поднося стакан с какой-то белой жидкостью, похожей на сублимированный белок.
– Что происходит?– пытаясь бороться с головокружением и отдышкой, я слегка приподнялся и взял стакан – Где мы, Джуди? Тут есть еще кто-то? Нас нашли охранники? – спросил я с подозрением и залпом выпил питательную смесь.
– Ты дома, Дэвид – заверила меня Джуди, добавив – я доставила тебя к твоему отцу. Нет никаких охранников, только я, ты и он – желая успокоить меня и не дать встать с кровати, ответила Джуди.
– Подожди! Ты серьезно или это какая-то пентаморфская шутка? Нас же ищут охранники! – я крутил головой по сторонам и стал покрываться холодным потом от осознания того, что она говорит правду.
– Дэвид, не волнуйся. Охрана фабрики не найдет нас здесь – успокоила меня Джуди – мы в безопасности, и у нас есть несколько часов, прежде чем кто-то заявится сюда – я был ошеломлен и сконфужен, но Джуди казалась спокойной и решительной. Она как будто говорила о чем-то естественном и совершенно обыденном для нее.
– Но…это все…так не должно было быть…
– Я не могла отвести тебя в медизолятор или в корпорационную квартиру, недавно выданную тебе фабрикой. Тогда шансов скрыться было бы намного меньше – я чувствовал, что мир вокруг меня рушится, но Джуди оставалась абсолютно спокойно в своих словах.
– Зачем мне в медизолятор? – осматривая себя, спросил я.
– Ты умирал, Дэвид. Ты терял кровь и задыхался у меня на руках. Что бы ты сделал на моем месте? – говорила она настойчиво, продолжая крепко сжимать мою ладонь.
– Не знаю, придумал бы что-нибудь…
– Этот дом был единственным доступным вариантом. У нас есть какое-то время, чтобы переждать здесь, не подвергая тебя риску – пытаясь положить меня, словно ребенка на кровать, сказала она.
– Ты починила себя? – спросил я, глядя на разодранную тунику и заметив, что крышка отсека на ее животе больше не кровоточит.
– Я не уверена, что хочу говорить об этом…
Позади Джуди, сидевшей напротив, я увидел отца. Стоя в дверях, он наблюдал за нами. Держа в руке видеоотвертку, он усердно оттирал ее грязной тряпкой.
Мы не виделись с ним около пяти месяцев, последний раз встречаясь на пасхальной службе. Еще зимой, в прошлом году. В его глазах ничего не изменилось с тех пор. Он был все тем же человеком, делающим то, что считает праведным в его понимании, не взирая ни на какие обстоятельства. Мне становилось страшно за Джуди, видя его таким. Мой отец всегда относился недружелюбно к пентаморфам и другим роботам, стараясь не прибегать к их помощи, когда мог справиться сам. С самого детства, приходя домой, я видел как он сам моет посуду, стирает одежду и даже убирается, в то время как за нашим порогом все это делали боты, произведенные его родной церковью.
– Только ангелы с неба не просят хлеба, – сказал мой отец, продолжая полировать отвертку. С присущим ему высокомерным почерком, словно вокруг собрались слушатели на его предстоящую, пятиминутную проповедь – ты приляг сынок, робот дело говорит, тебе нечего здесь опасаться. Ты у себя дома.
– Я не живу здесь уже шесть лет, это не мой дом – сказал я, отводя от отца взгляд. Отдышка и сердцебиение мешали мне сказать это иначе…
– Ну хватит глупости говорить, лежи и отдыхай – приказал отец, словно не обращая внимания на мои слова, и ушел в другую комнату.
– Как долго я здесь? – обратив взгляд к Джуди, спросил я.
– Два часа и тридцать четыре минуты – осведомленно ответила она.
Собравшись с силами, я сел на кровать, спустив ноги вниз. Это оказалось сложнее, чем я думал. Несмотря на уговоры Джуди, я не мог просто лежать и ждать. Начав осматривать себя, я осознал – меня переодели. За тщательно выглаженной серой рубашкой и брюками, ныли ноги и руки. Как только я сел, мои конечности моментально ответили мне еще большей, сводящей с ума болью. Было чувство, что из них прямо в этот момент кто-то вытягивает всю оставшуюся кровь. Я посмотрел на аккуратно забинтованное запястье. Сквозь белые бинты оно заботливо источало аромат йодоформа.
– Получилось неплохо? – спросила Джуди, крутя мою руку и внимательно рассматривая свою работу.
– Да, спасибо – ответил я с благодарностью, надеясь поскорее убраться отсюда.
– Я знаю, что у тебя много вопросов Дэвид и мне столько предстоит тебе рассказать… – снова отводя взгляд, сказала она.
– Ты клонишь к тому, что сейчас это все еще неуместно?– посмотрел я на нее и улыбнулся.
– Пойми меня правильно, твой отец, он, как бы точнее выразиться …., мыслит слишком церковно. Не думаю, что мой рассказ стоит начинать здесь, в этих стенах – размышляющее произнесла Джуди.
– Хорошо, это подождет – прокряхтел я, растирая гудящие от боли ноги – знаешь, может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что он починил твой гемоблок?
– Так и есть… – покачала головой Джуди – я почувствовала, насколько он не хотел этого делать. Каждое движение для него было тяжелым испытанием – сказала Джуди так, словно хотела услышать от меня хоть какие-то слова поддержки – если бы я только имела возможность сделать это сама…, ни за что бы не согласилась на это. Но у таких…, как я, информация о возможности самопочинки заблокирована. У меня просто нет выбора – с еще большим сожалением посмотрела на меня Джуди.
– Должно быть, у него было к тебе не меньше вопросов, чем у меня…
– Ты уверен, что не хочешь больше отдыхать? – спросила Джуди заботливо.
Я попросил Джуди помочь мне встать на ноги и мы осторожно и медленно направились в гостиную, где ждал нас отец. Его лицо было наполнено сдержанным недовольством. Увидев нас, он молча встал со стула и приказал Джуди помочь мне сесть рядом с ним, подойдя к краю стола и отодвинув стул. Я не видел необходимости рассуждать, куда мне садиться, какая в конце концов разница. Да и сил на лишние споры у меня не было.
– Это безумие сын! Ты должен больше молиться, чтобы Владычица наделила тебя умом и смирением. Ты опять попал под чье-то дурное влияние – наклонившись к моему уху прошептал он, как будто хотел высказать этим жестом недоверие к Джуди, на которую смотрел в этот момент.
– Хорошо, я помолюсь, но не сейчас, прошу тебя, давай закончим это. Мы тут не надолго – похлопал я его по плечу.
– Я как отец должен заботиться о тебе. Прошу, обрети единение – сказал он и ушел за тарелками с едой.
Мне было сложно понять, зачем я вообще с ним разговариваю, почему просто не встать и уйти? Я всегда видел в нем постороннего человека, стремящегося лишь к самоутверждению в каждой заученной фразе. Это отнимало огромное количество сил и энергии еще в детстве. Часто, уходя из дома, я старался вернуться только к тому времени, когда он будет лежать в своей постели. Сейчас, конечно, не то же самое. Но вспоминая свои детские годы, мне захотелось поступить точно так же прямо сейчас – просто встать и уйти. Возможно, я мог показаться Джуди слишком грубым и наглым по отношению к нему, ведь она не понимала, насколько натянутые и сложные у нас отношения.
В любом случаем, мы не проведем здесь много времени. Эта мысль радовала меня не меньше, чем осознание, что Джуди была рядом со мной.
Я предполагал, что Гектор оставит все вопросы на ужин, чтобы узнать, что со мной случилось и кто этот робот, который принес меня без сознания в его дом. Он всегда любил, сначала сам сделать все выводы и только потом, без какого либо интереса, выслушать кого-то, смотря на него как на набор оправданий.
– «Даже в низине, все дороги ведут к Богине» – самозабвенно заметил отец, аккуратно раскладывая принесенную им белковую кашу по двум тарелкам.
– Спасибо Гектор… – кивнула зачем-то Джуди
– Ты можешь задавать вопросы, к чему этот безразличный вид… – переключая на себя его взгляд, сказал я.
– О чем это ты? – с недоумевающим видом спросил отец.
– О том, что ты наверняка хочешь узнать, что произошло со мной. Почему я был без сознания, когда меня принесла к тебе Джуди – произнес я с непониманием.
– Какая Джуди? – удивился отец, не обращая на нее внимания, после с аппетитом съел очередную ложку каши.
Джуди была для него лишь куклой из генопластика и полимеров, с кучей проводов внутри, я это понимал. Мне на секунду показалось, что он словно специально затягивает разговор, желая задержать нас за своим столом. Каким бы он ни был отцом, он наверняка любил меня как-то по-своему, как и я впрочем, испытывал к нему какие-то чувства. Он явно не хотел расставаться, едва увидев меня после долгой разлуки. Думаю, Гектор понимал, насколько он одинок. Как часто, вечером, ужинает совсем один. Тем не менее, мне не было понятно, откуда взялось подобное безразличие? И что произошло между ним и Джуди, пока я лежал без сознания…
– Джуди сидит рядом, Гектор, так зовут пентаморфа, который сейчас перед тобой – я показал рукой на Джуди, сидящую напротив. Она, кажется, вовсе не знала, что ей добавить, словно пыталась изучить характер отца…
– Слушай, Дэвид, я прекрасно знаю тебя – ведь ты мой сын. Я вырастил тебя и хорошо помню, как ты с детства постоянно ввязывался в драки и никому не нужные передряги. Наверное, так в тебе выражалась воля Богини, просто ты не знал, как с ней поступить. Тебе всегда была нужна помощь. Вот как сейчас… – сказал отец, покрутив пальцем между мной и Джуди, после непринужденно отпив из стакана.
– Ты правда думаешь, что ничего не изменилось? – нахмурился я, сказав это и потерял последние желание есть то, что лежало у меня в тарелке.
– Абсолютно, сынок, абсолютно. В какую бы ситуацию в жизни ты ни попал, сегодня или еще когда-нибудь, ты всегда можешь рассчитывать на наши крепкие отношения. Ешь, тебе нужны силы – показательно продолжал он.
– По-моему у нас нет отношений, и ты это хорошо знаешь – ответил я, чувствуя гнетущую тишину за столом.
– А по-моему, твой робот что-то совсем притих и молчит. Где ты его нашел сынок? – спросил отец, отламывая небольшой кусок застывшей хлебной пены, аккуратно нанесенной на поверхность большого блюда.
– Я работаю на фабрике вместе с Дэвидом – неожиданно ответила Джуди. Она как будто репетировала эту фразу все то время, пока мы спорили с ним, выдав ее безоговорочно быстро и четко.
– Мгха…гха-гха…ха-ха-ха – отец демонстративно поперхнулся очередным куском хлебной пены, изображая смех – и что же вы там делали вместе, расскажи мне пожалуйста…Джуди… – унизительно разглядывая ее, спросил он.
– Сегодня произошла небольшая авария в блоке конфирмации РНК. Во время пентагинеза, вышел из строя основной модуль синтеза, и мы с Дэвидом были вынуждены покинуть фабрику в срочном порядке – говоря это, она водила пальцем по блюду, перебирая его содержимое, что раздражало отца похлеще ее ответа.
– Да ты что! В первой же день моему сыночку дали важное задание! Не может быть! Какой же он у меня хороший мальчик, да Джуди? – ехидно произнес отец. Складывалось ощущение, что он не понял ничего из того, что она сказала. Возможно, даже и не хотел вникать в ее слова. Но при этом просто не мог сдержать себя от издевок в мой адрес – и что же это за задание?
Очевидно не зная, что ему ответить и куда скрыться от аристократично-строго взгляда, Джуди неуверенно начала:
– Нам следовало…
– Достаточно. Нам пора – резко прервав Джуди, я встал из-за стола, но ощутив слабость и головокружение, добавил – Джуди, помоги мне одеться, мы найдем другое место, где можно отдохнуть от работы – рад был повидаться…папа…
– Сядь на место, Дэвид! Ты не доел свой ужин! – прорычал отец, нахмурившись так, словно хотел напугать меня своим злобным голосом.
Все, на что мы могли рассчитывать – дать отцу вдоволь насладиться издевками и самоутвердиться за счет унижения и регулярного упоминания моей несостоятельности.
Я старался хладнокровно наблюдать за всем, что он говорил и делал. Это было нелегко, хотя я и пытался убедить себя в обратном. Все, что происходило сейчас, было логичным результатом его деградации, которую я видел всю свою жизнь. Жаль, но это правда. Я не знал, что все так далеко зашло, возможно, это было вызвано его возрастом и неоправданными надеждами на меня. И конечно, все можно списать на то, что происходит это с подавляющим большинством населения города. На ярую веру и на последствия слишком глубокого соития с Омегой в молодости, и даже на то, что его бросила мама когда-то. Тем не менее, я помню его другим и хорошо знаю, он стал таким не по чужой воле…
– Ты сошел с ума. Я не хочу продолжать все это – уже ожидая Джуди в коридоре, сказал я.
– Я твой отец! Не смей так говорить со мной. И иди в свою комнату и…
Отец внезапно прекратил разговор, когда увидел, что на его руке загорелся индикатор криптофона. Отодвинув рукав белого халата, он нажал на область под кожей и ответил кому-то. Мы с Джуди смотрели на его испуганные и озабоченные глаза, а после на то, как он, глубоко вдохнув, встал из-за стола, молча убрав посуду.
Я решил воспользоваться моментом и поторопил Джуди быстрее покинуть его жилище. Она подошла ко мне абсолютно опустошенной, осторожно обняла, словно понимая как сейчас мне это нужно. Мы оба услышали вслед:
– Покажись лживый Бог, покажись мистер Яху! Наша мать пришла за тобой, мерзкий лжец! – размахивая руками во все стороны, притворным голосом ребенка изливался отец – ты помнишь, как кричал от радости, когда я тебе показывал сценку из Писания перед сном? А, дурачек? – кажется, у отца намокли глаза в этот момент – с нетерпением ждал, когда солнце зайдет и бежал в кровать, чтобы услышать от меня еще одну. Ты ведь был таким чудным маленьким мальчиком, просто даром Богини. А я работал! Служил нашей Владычице! Но я упустил тот момент, когда ты стал походить на свою мать – говорил он эту речь нам в след, театрально размахивая руками. В конце ему стало заметно грустнее, он снова сел за стол, оставшись за ним уже один.
Он держался от нас вдалеке, когда через несколько секунд в его квартиру ворвались четыре вооруженных пентаморфа – таких же, как Джуди. Заломив мне руки, они произвели наш незамедлительный арест. Стиснув губы, отец продолжал сидеть за столом, смотря на меня с испугом и чувством выполненного долга.
Наверное, я навсегда запомню его лицо в тот момент, когда на нас направили распылители и, бросив на пол, протокольно зачитали обвинения. В нем кипели сомнения, я был уверен в этом. Ну или просто питал подобную надежду…
Доносы как анонимные, так и открытые – привычное явление для всех граждан города. Пожалуй, в конечном итоге, не важно кто это сделает, родной отец или случайный свидетель, итог будет один – человек искупит свою вину перед обществом, растворившись на фабрике до последней капли крови. Но, когда я ощутил на себе эту непреодолимую, разрушительную силу отцовского равнодушия, отнявшую драгоценные часы на спасение и побег, когда лежал на полу и смотрел ему в глаза, то сразу понял, насколько это больно. Не обидно даже, а именно больно, где-то в груди и дальше. Боль была невыносимой, не смотря на то, что ждал я ее, наверное, всю свою жизнь.
Играя пальцами по столу и одновременно разглаживая небольшую поседевшую бородку на узком, скулистом лице, он смотрел на меня холодным стеклянным взглядом. Смотрел почти не моргая. Через несколько мгновений в его глазах что-то прояснилось, и он стыдливо отвел взгляд, поняв, что я внимательно наблюдаю за ним.
После того, как нас с Джуди уложили вниз лицом, в квартиру молча вошли два сотрудника фабрики, одетые в почетную форму работников центрального департамента наказаний. В их глазах проглядывались лишь приказы и чьи-то четкие инструкции. Они принесли с собой два черных ящика, похожих на деревянные. Такие массивные и в некоторых местах слегка поломанные от износа и даже расцарапанные кем-то. По бокам к ящикам были прикреплены длинные истрепанные ленты. Именно этими лентами, нам с Джуди обвязали руки и ноги, сперва надев ящики на головы через специальное отверстие.
Как только я оказался в полной темноте, упираясь носом в стенку скверного ящика, сразу же постарался прислушаться к окружению, сосредоточившись на всех приглушенных звуках. Я хотел иметь хотя бы какое-то представление о том, что происходит сейчас с Джуди.
Не могу сказать, был ли я готов, к тому, что нас арестуют или произойдет что по-хуже, но Джуди меня снова удивила. Я не слышал от нее ни слова и не видел сопротивления, когда нас скручивали и обвязывали лентой, погружая в темноту. Она сохраняла невозмутимость и покорное спокойствие. Опять, как тогда на складе, впала в полуживое состояние. Глубоко дыша, не произносила ни слова, лишь смотря по сторонам, оценивая все вокруг. Позже, я уже слышал только ее глубокое дыхание. Для меня было загадкой, что с ней происходит, но я надеялся – она придумывает какой-то план, решает, как помочь нам обоим. Сейчас это было бы скорее чудом. Ничего другого нас бы уже не спасло.
Несмотря на предательство отца, связанные руки и одетые на голову черные ящики, я продолжал чувствовать, что Джуди рядом со мной, что придавало мне утешение. Если бы меня спросили когда-нибудь – «Послушай Дэвид, повстречав ангела, отдал бы ты свою жизнь ради вечности рядом с ним?» я бы не задумываясь, ответил «отдал бы, и за несколько мгновений». Наверное, именно так я ощущал то, что сегодня произошло со мной. Так я осознавал, что всему приходит конец…
Квартира отца, из которой нас выносили связанными и ослепленными, находилась в небольшом жилом массиве. Располагался он недалеко от промышленной зоны, почти сразу после «багрового» моста. Даже сквозь черный ящик на голове я почувствовал знакомый с детства, сладковатый запах фабричного пара.
Меня несли двое из четырех пентаморфов, тех, что ворвались в квартиру и произвели наш скоропостижный арест. Они были чем-то похожи на Джуди, наверное, своей выраженной привлекательностью и статью, присущей далеко не всем ее «сестрам», обычным служительницам правопорядка. Их живые и уверенные взгляды, идеальные фигуры, цвет кожи и одеяния – все это напоминало каждому о величии и красоте Богини. Однако, я чувствовал холод, исходящий от их искусственных сердец. Его не было у Джуди с самой первой секунды нашей встречи. Я был уверен в этом как ни в чем другом. Это то же самое, что чувствовать прохладу металла, даже не дотрагиваясь до него или замечать чью-то глубокую печаль, не видя слез на лице. То самое чувство, присущее лишь людям, говорило мне о том, что она другая.
После, я услышал щелчки, напоминающие звук открывающихся дверей машины, на подобие той, которая была у нас с Дагом, той в которой мы сегодня везли Джуди и еще трех роботов. Я понял, что сейчас поеду именно там, в кузове черного фабричного катафалка. Еще утром, я складывал в багажник пентаморфов, как муравей, торопясь доставить груз на фабрику и отправиться обратно за новым.
Ловко закинув меня и Джуди, кажется, попутно сломав мне одно ребро, пентаморфы громко хлопнули дверью. После я слышал лишь их удаляющиеся шаги. Машина тронулась с места, и мы медленно отправились куда-то, вероятно, в департамент, для допроса и последующей утилизации на фабрике.
Мое тело ужасно ныло. Оно отекло от обессиливающей усталости и сильной кровопотери. Дышать становилось трудно из-за проклятого ящика на голове, да и сломанное ребро, как мне казалось, упиралось в легкое после каждого вздоха. Я попытался спросить Джуди, в каком она состоянии и что нам делать дальше, но не получил никакого ответа.
Я слышал звук колес катафалка, переплетающейся с голосами вечернего города. Мне казалось, что Джуди все так же рядом со мной, глубоко дышит, но не может произнести ни слова. Было жаль осознавать, что не смогу ее больше увидеть, узнать, кто она на самом деле. Возможно, помочь ей в чем-то. Мне жаль. Все, что я чувствовал сейчас, это боль и мрак, который казалось, преследовал меня с самого начала нашего знакомства.
Глава 8. Нет слов.
– Говорят, после третей волны, таких как «этот» уже не останется – услышал я чей-то приглушенный мужской голос. Он доносился из салона везущего нас катафалка. Говорил, по-видимому, старик, сидевший со стороны водителя. Его низкий голос не звучал бодрым, скорее уставшим и сиплым, словно давно прокуренным.
– Надеюсь, это правда Джереми. Надеюсь, ты прав. Дала бы Богиня, чтобы так оно и случилось! Может, тогда нас с тобой перевели бы на работу почище? Как думаешь? – отвечал кто-то задумчиво с пассажирского кресла. Этот голос был чуть живее, но все такой же престарелый и седой, как и предыдущий.