Галина Чередий
Ведьма. Истоки
– А что же мне делать? – явно сильно расстроилась незнакомка. – Мне нужно… нужны услуги особого характера, понимаете? Очень-очень нужны. Вы не можете мне подсказать, к кому обратиться?
– Я четко спросил, какого рода услуга нужна, – раздраженно ответил Лукин и выудил из кармана визитку. – Не наводите тень на плетень, нам не до того сейчас. Завтра звоните и говорите четко, чего надо. Я, может, подскажу, к кому обратиться.
– А вы тоже… ну, по этой части? – понизив голос, спросила посетительница. – По магии в смысле.
– Тоже.
– Ну, может, вы выслушаете меня сейчас? Это недолго, и я сильно переживаю. Пожалуйста! Я знаю, что ваше время дорого, я готова платить. Деньги не проблема, только выслушайте хотя бы! – уже откровенно взмолилась она.
– Послушайте… – начал Лукин, но я его перебила.
– Входите и рассказывайте, но мы вам ничего обещать не станем и денег пока никаких не возьмем.
Ведьмак вздохнул и пробормотал нечто явно матерное сквозь зубы, но спорить не стал.
Судя по тому, насколько уверенно дама в мехах направилась в сторону приемной, едва оказавшись внутри, ей действительно случалось быть клиенткой Рогнеды.
Сцепив зубы, я уселась в кресло и кивнула ей.
– Простите, мне как к вам обращаться? – спросила она.
– Людмила, – удовлетворила я ее любопытство, а вот ведьмак упрямо промолчал, глядя крайне недовольно.
Ну вот и чего это он? Тут же его любимая ситуевина – деньги сами пришли, а он смотрит сычом.
– Ой, надо же! Мы – тезки! Госпожа Людмила, дело в том, что я долгое время… э-эм… обслуживалась у госпожи Рогнеды. Она мне помогала в ситуации с бывшим мужем.
– Ну, так и знал, что приворот какой-нибудь, – процедил сквозь зубы Лукин.
– Нет. Она сделала отсушку моему бывшему от меня. Так сложились обстоятельства, что я встретила другого мужчину, а муж не готов был меня отпустить.
– И что? Не сработало? – спросил ведьмак вместо меня.
– Что вы, сработало и прекрасно! Но дело в том, что мне кажется, с ним что-то случилось. Что-то плохое, – она принялась рыться в своей сумочке. – Вот, смотрите.
И она выложила на стол нечто, завернутое в льняную тряпицу с растрепанными краями. Отогнула край, и взгляду предстала маленькая штучка, что больше всего напоминала разорванное надвое кольцо, которое после спаяли так, чтобы края разломом на обеих частях смотрели в противоположные стороны. Цвета предмет был почти полностью черного, только едва-едва сквозь нее проглядывало золото.
– До зарядки отсушающего амулета еще почти год, а он погас и почернел.
Глава 6
– А старуха-то была ой какая ушлая, – едва слышно насмешливо пробормотал мне в затылок Лукин, навалившись на спинку моего кресла. Но наша гостья его все равно услышала или же догадалась.
– Послушайте, я не какая-то полная лохушка в подобных вопросах, чтобы вы понимали. И я знаю, что отсушку при обычных обстоятельствах делают единожды и насовсем. Так же, как и снимают разом. Но у меня и бывшего мужа особые обстоятельства. До госпожи Рогнеды я обращалась к другим… эм… специалистам, но они помогали мне только временно. А вот уже госпожа Рогнеда смогла установить, что мы с Сергеем друг другу по судьбе, вот и не удается его отвернуть от меня насовсем, через время чувства возвращаются. И она же и изготовила для меня этот амулет, отталкивающий бывшего мужа, который хоть и приходилось заряжать периодически, зато сбоев он не давал.
– Хм… – озадаченно посмотрела я на гостью. – А мне казалось, что все – наоборот хотели бы найти того, кто им по судьбе, хоть я и не слишком верю в это. А вы нет? Извиняюсь сразу за бестактность вопроса.
Людмила вроде как насторожилась, заметавшись взглядом от меня к Лукину, очевидно усомнившись в моей магической квалификации после такого вопроса. И опять же странное дело – Данила не зашипел на меня, упрекая, что палюсь так откровенно в неопытности.
– Так уж вышло, что с Сергеем мне не хватало… насыщенности в определенных аспектах. В интимных. Он надежный, готов для меня на все, но в этом плане очень… спокойный. А я – нет. И вообще. Судьба судьбой, а сильные чувства – это другое.
– Ага, мы уже все поняли. И про чувства, и про амулетик с подзарядкой. Переходите к делу, мадам, – в голосе ведьмака буквально похрустывали острые льдинки. – Я так понимаю, бывший супруг сорвался с вашего запасного аэродрома?
Запасного? Погодите, это он о чем? Неужели Людмила с Рогнедой придумали этот финт с амулетом на магической подзарядке, чтобы, что называется, и рыбку съесть, и косточкой почесать где надо? То есть полную отсушку не сделали не потому, что предназначение по судьбе не пересилить никакой волшбой, а затем, чтобы придерживать бывшего мужа на всякий пожарный. На тот случай, когда те самые “сильные чувства” и насыщенность в интимных моментах поутихнут, и нужно будет вернуться обратно к надежному, безотказному и спокойному. Гадко это как.
Посетительница смутилась, опустив глаза и затеребив мех своей дорогой шубки, но быстро справилась с собой и с вызовом зыркнула на ведьмака.
– Вы мужчина, и вам, конечно, сложно меня понять, – практически огрызнулась она.
– Поверьте, мне как раз очень просто. А вот госпожа Людмила у нас еще не обросла достаточной коркой цинизма и практичности, так что в ваших интересах быстренько нарисовать трагедь и изобразить заботу о ближнем или вангую: вам укажут на выход.
– Я… – вскинулась гневно гостья, но Данила осадил ее.
– Вы очень-очень вряд ли найдете кого-то с более мощными силами, чем Людмила. Так что вперед, начинайте плакать.
С одной стороны у меня возник импульс одернуть ведьмака, напомнив, что какая бы она там ни была, но женщина, и так откровенно хамить не стоит, но я слишком устала, и все болело, так что молча просто наблюдала и слушала.
– Но я ведь действительно переживаю, тут никакого притворства! Вы же видите, что случилось с амулетом. Это же не просто так.
– Не просто, – согласился Лукин. – Дело в том, что некоторое время назад старушка Рогнеда прекратила свое бренное существование. А, значит, угасание амулета может быть прямым следствием этого, если она, как я понимаю, сделала эту штуковину напрямую активно связанной с собой.
– Если так, то почему же Сергей не предпринял попытки вернуть меня, как случалось раньше?
– А вы не думали, что ваш супруг тоже додумался воспользоваться услугами кого-то из нашего цеха и избавил себя от этой самой роковой страсти к вам? Ну или его нынешняя пассия это сделала. Или вы его еще и полностью возможности хоть какую-то личную жизнь лишили на всякий случай?
– Я не какая-то собака на сене. Ничего такого я не делала. А девок его я знала. Тупые все как пробки, страхолюдины и деревещины, мозгов у них бы на что-то такое не хватило бы.
Не собака на сене, да-да, ухмыльнулась я про себя.
– Поверьте, вы сильно недооцениваете деревенщин, желающих надежно зацепиться в городе, – вставила, прочистив горло.
– И что, они могли сделать нечто такое, чтобы Сергей не узнал меня при встрече? Меня?! Вот уж во что я ни за что не поверю.
– Магия – могучая штука. Не вижу тут ничего невозможного, – ответил ей ведьмак.
– А я вижу в этом нечто совершенно возмутительное и требующее немедленного вмешательства! – Людмила вскочила и, щелкнув замочком сумочки, выудила из нее пухлую пачку купюр. – Верните все как было! Я заплачу сколько скажете!
– Людмила, а вам не кажется, что это просто гадко? – не выдержала-таки я. – Вы живете в свое удовольствие, придерживая при этом в резерве такого же живого человека, как будто он вещь.
– Я ему по судьбе!
– Это не мешало вам поступить с ним подло. И теперь, когда этот человек, возможно, нашел способ избавиться от вас и вашего влияния и зажить нормально, даже может счастливо, вы приходите к нам и требуете вернуть как было? Это. Гадко!
– Я готова платить! И не нуждаюсь в ваших оценках своих поступков!
– Что же, а я вот не готова брать за такое деньги. Забирайте их, уходите и забудьте сюда дорогу.
– Да как ты смеешь, девчонка сопли… – она зашипела змеей, но осеклась, нарвавшись на мой прямой взгляд.
– Прости… про… простите… – тут же сорвалась в слезы осточертевшая визитерка. – Ну, помогите мне, пожалуйста! Я чувствую, что с Сережей что-то случилось, понимаете? Он не узнал меня, и взгляд у него был… жуткий. А еще он все свои активы и имущество распродает, понимаете? Он свои предприятия с такой любовью поднимал, жил работой. Я, может, потому и… А сейчас все продает!
– То есть все идет к тому, что возвращаться вам будет некуда, – язвительно констатировал Лукин. – С этого бы рассказ о беспокойстве и начинали бы.
– А что тут такого? Я право имею!
– Так! – хлопнула я ладонью по столу, обрывая новый виток скулежа, и скрипнула зубами от жжения в стесанной коже. – Вы уходите, Людмила. Сейчас же.
– Но…
– Но оставляете мне координаты вашего бывшего супруга. Мы с коллегой на него посмотрим, когда сможем, и решим, станем ли помогать. Не вам! – пресекла я ее попытку поблагодарить. – А человеку, если он в этом нуждается. Прощайте.
И, поднявшись со стоном, я побрела к выходу, не обращая больше внимания на слова женщины, ощущая во рту мерзкий привкус после этого разговора и острое желание искупаться.
Данила прав – я недостаточно обросла цинизмом, чтобы воспринимать такое без эмоций. И не факт, что когда-то обрасту. На такое нужны наверняка годы и годы. И хотеть, очевидно, нужно подобного, стремиться. А я пока не понимаю, зачем хотеть очерствевшую в ноль душу и окаменевшее сердце. В чем смысл дальнейшего существования тогда? В накоплении опыта и богатств?
Поднимаясь по лестнице, я на полпути встретила слугу в образе мини Делона.
– Ой, матушки-батюшки, опять ироды окаянные хозяйку измордовали! – всплеснул он ручками, махнув кружевными манжетами на рукавах. – Да чтобы их подняло, расперло да размазало, чужеядов насупых! Да чтобы им не елось-не пилось-от кошмаров не спалось, вымескам окаемным! Да чтобы…
– Альк, тормозни! И так голова уже раскалывается, – взмолилась я, останавливая этот поток гнева. – Я мыться и спать.
– А кушать как же? Я же глаз не смыкал, рук не покладал, ноги сбивал! – взвился слуга. – Щи наваристые готовил и ядрицу по-боярски! Разве ж тебя таким в этих ихних ресторациях бобынявых и кабаках фуфлыжных накормят, хозяйка? Гречу крупинка к крупинке выбирал, грибочки в семи водах мыл-мочил, капустку для щей сам рубил-солил, а хлебушек какой испек, ммм! Дух разве не чуешь по всему дому?
Невзирая на усталость и все пережитое, в желудке от его слов громко заурчало.
– Все равно я сначала отмыться. Потом посмотрим.
– А этого аще… гостя твоего зачастившего кормить без тебя надо? – обзываться и вести себя откровенно недружелюбно по отношению к ведьмаку Алька перестал, но любовью и гостеприимством не проникся.
– Надо, Алька. Он мне сытый и здоровый нужен.
Ага, подлечить быстро и обласкать обещал. А мне и то, и другое нужно. И второго внезапно прям сильно-сильно хочется.
“Окуни-и-ис-с-сь-погрузи-и-ис-с-ь с-с-силой целе-е-ебной напита-а-айс-с-ся” запела-зажурчала вода, едва я сунула пальцы под струю, настраивая температуру.
С долгим стоном, что начался как болезненный, но под конец стал блаженным, я улеглась на дно только начавшей наполняться огромной ванны. Вода не просто обтекала меня, согревая места ссадин и ушибов, а как будто даже разминала, как если бы там умело касались невидимые пальцы. После моих тренировок я тоже ощущала нечто подобное, но не так отчетливо. Хотя тут дело наверняка в том, что повреждения тогда были не такие значительные и чувствительность, соответственно, меньше.
– М-м-м, кайф-то какой, – протянула я, закрывая глаза, наслаждаясь тем, как постепенно утихает боль в ушибленной спине, как исчезает жжение в ссадинах.
Лежала и лежала, впитывая беспрерывный шепот-журчание и отстраненно отслеживая поразительное ощущение того, как говорящая со мной живая жидкость не только омывает мою кожу, но и непостижимым образом проникает сквозь нее, будто проходя свободной волной от макушки до кончиков пальцев, и вымывает не только боль, но и негатив, зацепившийся за разум и душу от происшествия в клубе и от визита гадкой бабы, а еще усталость и воспоминание о холоде. Стало так хорошо-хорошо, тихо, тепло, уютно, ничего не нужно, вот так бы лежать и лежать, не нуждаясь ни в ком и ни в чем, даже в новом вдохе. Звуков нет, забот не существует, единственное движение – мягкое течение, что укачивает как дитя в колыбели.
– Да блин! – выдохнула досадливо, резко выныривая из накрывшей полностью воды и садясь. – Нельзя так делать! Нельзя!
Я погрозила содержимому ванны пальцем, хоть и понимая, что это бесполезно. Вода никогда не перестанет пытаться заполучить меня всю и насовсем, это я уже успела понять. Как и я, похоже, не смогу перестать подспудно желать в ней полностью раствориться. Видимо, так работает наша связь. Может, с получением полной силы это как-то изменится, или я смогу влиять, запрещать эти заманивания? Кто бы знал.
– Да уйди ты с дороги, поперешник бестолковый! – услышала я голос Лукина из-за двери.
– Не велено было пущать. Кормить велено, а пущать бельма бесстыжие пятить на прелести хозяйские – нет.
– Пялить? Ага-ага! – хохотнул ведьмак. – Обещаю, бельма почти участвовать не будут. Серьезно, отвали с дороги, ветрогон деловой, и вали спать в свою конуру, нам с твоей хозяйкой пока любопытные зыркалы по углам ни к чему.
– А ты мне не господин, чтобы указаниями кидаться! Хозяйка не прикажет – не пущу. Совести у тебя нет, буслай ты бешеный! Утянул из дому целую-здоровую, а обратно привел всю замордованную-битую, да еще теперь с удом своим прешь неугомонным! Думаешь, не знаю я, что задумал ты, шинора волочайная?
– Тьфу, королобый ты какой! – подключился к спору густой бас домовика. – Не твое то дело все, потатуй тьмонеистовый! Зелье он несет целебное хозяйке, как творил его – сам видел и гридиенты искать пособлял! Ишь ты, встал поперек, мохнаткин страж зряшный! Чай, хозяйка сама не без ума, в своем дому решать ей одной, когда яриться, а когда гнать полюбовника!
Я собралась оборвать эти вечные препирательства сразу, но почему-то замешкалась, вдруг осознав: да не напрягает меня все это. Наоборот, это вроде как повышает уровень моего нового комфорта и уюта, где эти их забавные контры стали неотъемлемой частью быта. Частью моего нового дома, его атмосферы. У каждого человека, наверное, есть этот кокон уюта, в котором он рос, но однажды наступает момент, когда появляется иной, уже твой личный. Может, вовсе и не похожий на тот, изначальный, но и не должен же. Ведь ты – не твои родители, как бы ты их ни любил. И для тебя комфортно и нормально другое. Вот в моем “комфортно” – перманентные забавные склоки домашней нечисти и Лукина.
Блин. Это что, я внезапно ведьмака тоже как-то причислила к составляющим атмосферы моего дома? Не напрасно ли?
– Эй, кончайте там эту махровую похабщину, я не оглохла и не в анабиозе! – все же вмешалась, не сумев не засмеяться я. – Алька, иди спать. Никифор, ты тоже. Данила, заходи.
– Съел? – гуднул насмешливо домовой.
– Смотри, как бы тебе тоже не объесться, маракуша суемудрый! – огрызнулся Алька, но явно уже далеко от двери.
– Обратила бы ты его в пса, василек, – ворчливо посоветовал вошедший в ванную Данила. – И так только и делает, что рычит да гавкает, пустозвон.
Он был обнажен по пояс и босиком. В руках большая кружка с поднимающимся над ней опалесцирующим паром.
– Собакен мне кушать готовить не сможет, – ответила, проходясь по ведьмаку от ступней до лица бесстыжим взглядом. – А у меня пока кухни нормальной нет.
Данила понимающе ухмыльнулся, присел на бортик ванны, протянул мне кружку.
– Давай, Люсь, мелкими глотками, но до дна. Мой же готовит, ты же ему велишь только при нас псом ходить, а работает пусть в обычном облике.
Я понюхала питье, остро пахнущее травами и медью, скривилась, но покорно выпила, как было велено. Под конец стало перехватывать дыхание, но Лукин настойчиво придержал кружку, не давая остановиться.
– Моя же ты умница! – похвалил он, убирая посудину, и его голос прозвучал как-то гулко, будто он в пустую бочку говорил, но эффект был недолгим. Странным образом гулкость звучания трансформировалась в щекотную вибрацию во всем теле, а потом меня всю залило расслабляющим жаром. Он пронесся по мне ураганом, и даже тряхнуло чуток, однако почти сразу схлынул, и осталось только легкость и небольшое опустошение, ну точно как от небольшой дозы алкоголя. – Помыться к себе-то пустишь?
– Только помыться? – вылетело из меня раньше, чем сработали тормоза разума.
– Ух ты! А зельице-то я сварганил, видать, забористое, – фыркнул Лукин, не мешкая сдернул джинсы вместе с бельем, сверкнув индикатором полной боевой готовности, и, опершись на руки, так чтобы очень эффектно забугрились мышцы, опустился в воду, усевшись в противоположном углу большой ванны.
А я подумала, что раз те самые пресловутые тормоза сразу не сработали, то и пусть пока идут к черту, и скользнула к ведьмаку, садясь лицом к лицу поверх его бедер. Данила шумно выдохнул и откинул голову на бортик. Отказывается встречаться взглядами? Это что, такая форма отказа? И то, что сейчас тяжело пульсирует между нами, не в мою честь?
– Я даже не спросила, как ты после того ужаса в клубе, – тихо сказала, обхватывая его шею и прижимаясь губами к уже успевшему стать чуть колючим подбородку.
– Ну, все же части тела на месте, как видишь, василек, так что в порядке. – Голос ведьмака огрубел, но он и не шевельнулся обнять меня в ответ или хоть как-то проявить заинтересованность. – Меня вторым взрывом оглушило, а пока очухивался, тебя Василь уже спер. Сукин сын!
– Да брось, он нормальный, хоть и напугал поначалу, – пробормотала, пройдясь поцелуями от его скулы вниз к горлу с нервно ходящим ходуном кадыком.
– Тебя напугал? – сильное тело напряглось подо мной, Лукин слегка согнул колени, вынуждая окончательно столкнуться грудь к груди и таки взбрыкнул подо мной, отчего меня прошило острым импульсом удовольствия и выгнуло. Он же вернул мне мою недавнюю ласку, загреб мокрые пряди, не позволяя опустить голову, и прошелся краткими жгучими поцелуями по коже шеи. – Это я едва не обосрался, когда не нашел тебя сразу. Я вот сейчас мозгами понимаю, что ты не виновата, но знаешь, как хочется…
– О-о-ох! Чего? – выдохнула, опуская веки и изгибаясь еще сильнее, чтобы получить еще больше давления твердой плоти внизу, и позволяя рту Данилы добраться до моей груди.
– Пороть и карать! – рыкнул он, царапнул щетиной между грудей, но не поцеловал, а вскинул голову и почти отпустил мои волосы, позволяя наконец нашим взглядам встретиться. – Василек, что это, а? Сила оголодала?
Меня уже изрядно раскачало волнами возбуждения, и я тяжело дышала, но честно прислушалась к себе.
– Нет. Она, походу, вообще вроде бы как спит, – глядя прямо в его глаза, ответила не скрывая ничего.
Все же глаза у него потрясающие, радужка такая темная-темная сейчас, об обычном карем цвете напоминают только крошечные золотистые искорки. Веки отяжелевшие, взгляд сквозь густые ресницы тоже тяжелый, буквально втекает в меня от такого прямого визуального контакта, подобно расплавленному камню вулканической лавы, и поджигает все и так разогретое на своем пути. Новый уровень возбуждения, такой, где ничему осмысленному или сдерживающему не место. Не выдерживает оно таких температур.
– Значит, сейчас только ты и я? – вопрос Лукина вместе с дыханием перелит из уст в уста и тут же возвращен мною.
– Здесь только ты и я? – Только два голых вожделения, ни амбиций, ни обменов дашь на дашь, ни обольщения, ни хитрости?
Сильные руки подхватили меня под ягодицы и приподняли, чуть сдвигая, позволяя его плоти безошибочно отыскать вход в меня, и безжалостно рванули назад, заставляя ослепнуть и закричать от мощи первого вторжения.
– Здесь – только я, василек. – Сиплый шепот мне в кожу – последнее предупреждение и щадящее краткое промедление перед тем, как начать сжигать окончательно жесткими пронзающими толчками.
Горела, полыхала, металась на нем, как пламя на сильном ветру, разгораясь от него только сильнее. И только когда после оглушительного взрыва жар пошел на убыль, захотелось положить ладонь прямо туда, где сейчас тяжело и гулко билось его сердце за ребрами, и спросить: ”А здесь только я?”, но вероятность получить слишком честный ответ от циничного любовника мигом отрезвила. Ну или я просто струсила, и вместо этого подняла голову с его плеча, подставляя губы под поцелуй. Ведь если в нашей игре словами, допускаю, что она вообще что-то значила, ведьмак предъявил права на мое тело, то я нуждалась в гораздо большем. А какое право у меня задавать такой вопрос, не имея для него ответа в своем сердце?
