Галина Владимировна Горячева
Время горбатых елей
Воспоминания о Боге всегда пробуждали в нем лучшие чувства. Вот и сейчас он твердо решил помочь оправдаться этому парню Виталию.
– Ведь он ни в чем не виноват – думал он. – Расскажу только последнее. О драке.
Смекалов не спешил уходить, не спешил кричать «убили» и звать на помощь. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. И оно у него было. На дворе была ночь. Она коротка, но ему хватит.
Событие, произошедшее на ферме, до мельчайших подробностей врезалось в память. Он хорошо помнил, что говорил Скоротечко и что тот отвечал ему. Надо было что-то придумать, чтобы не выглядеть сообщником Эдуарда Петровича. Он решил, что скажет, что не знал о том, что Скоротечко хочет зарезать теленка.
– Я буду говорить, что пришел искать Виталия и увидел там мента с уже зарезанным теленком. Скажу, что стал на этот счет предъявлять ему претензии, а он разозлился и стал меня запугивать, говоря, что Виталий убит и меня он тоже убьет, если я буду выступать. В это время привлеченный светом на ферме появился Виталий. Он слышал, как я упрекал Скоротечко во лжи по поводу убийства. Да и сам Эдуард Петрович ему сказал: «тебя в морге уже заждались». Виталий это слышал и подтвердит. О наших делах и планах никто ничего не успел узнать. Знали только мы с ментом. Единственный, кто может обо всем догадаться, что мы были с Скоротечко заодно, это Виталий. Он, поняв, что я даю показания в его пользу и желая поскорей выпутаться из этого дела, не будет болтать лишнего, давая повод более долгому расследованию. Я, как свидетель, дам показания в его пользу. Мне это будет не трудно. Улик против Скоротечко полно. А парень только защищался. Я видел все.
Это был первый пункт его предполагаемых объяснений по этому делу. Но был и второй. Смекалов предполагал, что парень скроется, сбежит, уедет, пропадет. Тогда оправдывать его будет сложней. Работники районной милиции, сослуживцы Скоротечко не захотят взять на контору столько позора. Убийство, воровство, связь с криминалом. Захотят отомстить за своего и посадить парня. Спасая честь мундира, будут просить меня изменить показания. Скорее всего будут требовать и угрожать. Кто знает, во что выльются эти угрозы. Я должен буду сказать «не могу». Не «не хочу», а именно «не могу». Почему не могу? Да потому что я до вас уже всем все рассказал. Уже все в поселке знают, как было на самом деле. Врать поздно и бессмысленно.
Итак, разложив все мысли по полочкам, Руслан Николаевич сделал перепуганное лицо и с заполошно-истерическим бормотанием «убили» бросился в поселок.
Глава 22
Во сне он слышал что-то гудящее. Какой-то звук, похожий на работу трактора. Он открыл глаза, пытаясь сообразить, звук этот во сне был или наяву. Виталий прислушался. В лесу было тихо. Только птицы на соседнем дереве что-то обсуждали.
– Эй, болтушки-сплетницы, откуда здесь трактор? – спросил он у птиц почти всерьез. – Нет. Трактора тут нет. А вот голод у меня точно есть – ответил он сам себе. Он поднялся и, нехотя наугад, побрел по лесу. Кроме земляники и малины съедобного ничего не попадалось. Он набрал несколько горстей ягод и с удовольствием их съел. Сквозь высокие ели он увидел просвет.
«Может лес кончился, и я выйду к какой-нибудь деревне? – мелькнуло в голове. Минут через пять он был уже на краю леса. Лес действительно кончился, так как это был высокий берег реки. Он стоял на краю обрыва. Внизу, метрах эдак в пятнадцати от него, текла довольно широкая река. Спуск реки хоть и был крутым, но сильно зарос травой и кустарником. Держась за кусты, вполне можно было спуститься к воде. Виталий начал оглядывать берег, чтобы найти более удачный спуск. В это время до его ушей донесся собачий лай. Он повернулся в сторону, с которой послышался звук, и стал пристально вглядываться. Ему с высоты были хорошо видны все заречные пейзажи. Противоположный берег был пологим. Кромку воды окаймляла широкая полоса заливных лугов. За лугами мощной стеной стоял лес.
Единственное, что мог Виталий, это пробежаться глазами по верхушкам деревьев. Все, что творилось внизу, скрывала густая зелень листвы и хвои. Никого не увидев, он все же напряженно вслушивался в звуки леса. Он снова решил начать спуск к воде, когда на свободное от леса пространство над рекой с резким гулом вылетел вертолет. Он летел совсем низко на маленькой скорости. Люди, сидевшие внутри, напряженно смотрели вниз, оглядывая местность. Виталий резко нырнул за кустарник. Вертолет пролетел мимо, продолжая полет вдоль русла реки.
– Вот тебе и трактор – вспомнил он свой сон. – Не трактор это был, а вертолет. Значит, он здесь уже давно летает. Ищут кого-то – подумал он. И тут же его обожгла пугающая мысль. – Неужели меня? Или здесь еще кто-то есть? Нет. Наверное, меня. Неужели из-за Скоротечко так переполошились? Вертолет задействовали. Да. Недооценил я, видимо, значимость Эдуарда Петровича – прыгали мысли с одного на другое.
«Менты тебя убьют за своего» – тут же вспомнились слова Смекалова. Виталий отодвинулся от края обрыва и сел на траву в тени орешника.
– Что же делать? Вертолетом в таком лесу меня вряд ли найдут. Но дело не в этом. Не сидеть же мне вечно здесь. Рано или поздно придется выходить. Так если все равно выходить, лучше рано. Пока я человеческий облик не потерял. Справедливого суда мне, конечно, не увидеть, но не убьют же они меня, в конце концов. Хотя… Ничего исключить нельзя – размышлял он, сидя в своем укрытии.
Собачий лай со стороны заречья повторился и уже совсем близко. Виталий раздвинул ветки орешника и стал оглядывать кромку леса. Ничего не было видно, но в воздухе явно слышалось какое-то движение звуков. Они слышались, и их было много.
– Люди – подумал он. На опушку леса медленно один за другим выходили солдаты с оружием наперевес. Некоторые из них были с собаками. Они дошли до реки и остановились ровной шеренгой. В теле Виталия, казалось, замерли все функции. Картина, представшая перед ним, напоминала фильмы о войне. Казалось, вот сейчас кто-то крикнет «огонь», и горячий дождь из пуль прольется на его голову. Он почувствовал себя солдатом в окопе, как на войне. Но ведь войны нет. Еще несколько дней назад он наслаждался радостями мирной жизни. Самое последнее событие – пикник на реке с любимой девушкой и друзьями. Ведь это было. Сейчас он в этом уже был не уверен. Он зажмурил глаза, пытаясь вернуть себе здравый смысл.
– Облава – догадался он. – Неужели у районной милиции такие возможности? Неужели это за мной? – все еще сомневался и надеялся на обратное он. Беглец встал с земли и, повинуясь приказам страха, крадучись, стараясь избегать открытых мест, стал пробираться прочь от реки. Туда, откуда только что пришел. Все его существо обратилось в слух и работало на обнаружении опасности. Долго ждать не пришлось. Сначала он услышал хруст веток, а затем увидел человека в военной форме. Человек его тоже увидел.
– Стоять! При попытке бегства буду стрелять.
– Кругом идут – понял Виталий.
Он остановился и сел на землю. Так ему казалось безопаснее. Лежачего ведь не бьют. Солдаты один за другим окружали его. Все молчали. Через пару минут подошел старший и громким голосом скомандовал:
– Встать. Руки за спину. Где остальные?
Виталий с трудом поднялся, заведя руки за спину. Ему надели наручники и тут же стали обыскивать. Обыск прошел быстро. У него ничего не было. Из нагрудного кармана ветровки извлекли ключ, проволоку и несколько денежных купюр. Другого ничего не было. Увидев это, старший как-то одобрительно крякнул, и убрав все содержимое кармана в пакет и в сумку, заметно повеселел. Уже более тихим и спокойным голосом спросил:
– Где остальные?
– Какие остальные? – не понял Виталий.
– Ты что, в лесу один?
– Пришел один. А на счет леса не знаю.
– Так значит пришел один и все время был один? – испытующе глядя в глаза, спрашивал старший.
– Да, так и есть. Пришел один и был один.
– Хорошо. Разберемся – по-прежнему недоверчиво глядя на Виталия, согласился военный.
Он подошел к подчиненным, чтобы дать им указания. После этого Виталий в сопровождении трех солдат пошел на выход к их транспорту. Остальные остались на месте.
Ехали долго. Кроме времени другого ориентира не было, так как окна были не только зарешечены, но и закрашены. Судя по времени, его привезли в областной центр. Прямо из дверей машины, минуя улицу, его провели в здание. Долго шли внутри здания. Он опять ничего не видел, так как голову приказано было опустить. В светлом кабинете, куда они пришли, ничего не было кроме стола и трех стульев. За столом сидел мужчина солидного возраста. Глаза его были так серьезны и так расстроены, что Виталий даже смутился. Неужели смерть Скоротечко для них такое горе?
Разговор начался не сразу. Сначала он внимательно оглядел прибывшего, затем крикнул конвоира, велел снять наручники. Первый вопрос был все тем же:
– С кем Вы были в лесу?
Виталий сдержался.
– Меня уже спрашивали об этом. Я уже отвечал. Ни с кем. Я был один. Пришел один и ушел один.
– Где Ваше снаряжение?
– Какое снаряжение? – занервничал Виталий.
– У Вас было снаряжение? – нервозность допрашиваемого мужчину не смущала.
– Нет. Снаряжения не было.
Человек выложил на стол пакет, в котором было видно ключ, красную проволоку и деньги.
– Вот все, что было при Вас. Вас взяли больше чем за сто километров от ближайшего транспорта. Разве этим можно обойтись? – военный явно следил за реакцией парня.
– Нет. Нельзя.
– Тогда как Вы объясните Ваше присутствие в лесу?
– А что и поприсутствовать нельзя что ли? – Виталий понял, что попал в какую-то непонятную ситуацию и решил, что пока не спросят о Скоротечко впрямую, он не будет говорить об убийстве.
– Что Вы делали в лесу?
– Гулял.
–Так, хорошо. Из какого места Вы вышли погулять?
– Как из какого? Из Кукушкина.
– До Кукушкина от того места, где мы Вас встретили, более шестидесяти километров. Не далеко ли для пешей прогулки? Или Вас кто-то подвез? Если да, то кто? И на чем?
Ответчик, не найдя, что сказать, молчал. Мужчина встал и прошелся по комнате. Было ясно, что он начинает раздражаться. Он подал Виталию бумагу и ручку.
– Опишите Вашу автобиографию кратко. Последний год более подробно. Последние дни, ну, допустим, пять дней, тоже подробно.
С этими словами он вышел из кабинета. Виталий, оставшись один, взял ручку и быстро начал писать. Сделав то, что от него требовали, он встал и постучал в дверь. Сразу же вошел конвойный и приказал выйти в коридор. Его отвели в камеру. Там он был один. Он лег на кровать. Мысли не давали спать. Вспоминая суть вопросов, которые ему задавали, он все больше приходил к выводу о том, что его с кем-то спутали, и что он арестован вовсе не за убийство. Как же быть? Рассказывать о происшествии на ферме или нет?
– Надо рассказывать – решил он. – Скрыть все равно невозможно. В Кукушкине уже все, наверное, знают, а, значит, сообщат и в область.
Он уже приготовился к откровенному разговору, когда за ним пришли. На этот раз в той же самой комнате присутствовало уже два человека. Оба они были примерно одинакового возраста, и чувствовалось, что они были на равных. Вели себя так, как будто разгадывали трудную и неприятную загадку. Вопросы были не ясны, а голоса их были тихи и усталы. Виталия очень удивляла эта форма допроса, так как все, что он знал раньше о допросах в тюрьмах, коренным образом отличалось от того, что сейчас происходило с ним. Он пытался честно и откровенно отвечать, но ответы их не устраивали. Он окончательно запутался в показаниях и, наконец, решившись, заявил:
– Я не знаю, что вы от меня хотите, но я решил все рассказать. Прошу зафиксировать явку с повинной.
– В чем хотите повиниться? – оживился следователь.
– Как в чем? В убийстве начальника районной милиции. Разве не за это вы меня взяли?
Допрашивающие переглянулись. В их лицах читалось очередное разочарование.
– Пусть все расскажет, как сам хочет – кивнул второй.
– Ну, давай, не спеша, со всеми подробностями. Я надеюсь, фантазий не будет – скомандовал первый.
По их лицам было видно, что их мало волнует убийство милиционера. Или они опять не верят. Но как же? Уже прошло пять дней. Сегодня шестой со дня убийства. Уже, небось, и похороны прошли и сообщения в прессе. Да за что они меня взяли-то, в конце концов. Кого же они искали с вертолетом. Кого искали с собаками. И вот теперь поймали и ничего. Ничего кроме тупых вопросов, о которых он ничего не знает. Надо срочно разбираться.
Он начал свой рассказ с того момента, как оказался на Ярославском вокзале в Москве. Дальше все по порядку. Вплоть до последних дней. Слушавшие не задали ни одного вопроса до тех пор пока он не дошел до того места, как оказался в лесу. Здесь ему опять начали задавать вопросы, один глупей другого. Суть их он не понимал, и его это просто бесило.
– Вы можете вспомнить, в каком месте, например, и у какого дерева Вы собирали землянику? – спрашивал первый.
Виталия просто взрывало.
– Да какая разница, у какого дерева, там везде ягод полно. Вам ягод что ли надо? – с последней надеждой на какую-то ясность спрашивал он.
– Нам ягод не надо – твердо отвечал первый. – А вот, где конкретно Вы шли, в том числе собирали ягоды, нам важно.
– Я вам про убийство признался, а вы меня про деревья спрашиваете. Много там деревьев и ягод много. Я их не помечал и вряд ли теперь найду – опять заводился парень. – Объясните хоть что-нибудь.
– А Вы сами не понимаете? – подал голос второй с какой-то ехидной насмешкой.
– Нет. Не понимаю – резко выкрикнул Виталий. Военные молчали. Виталий тоже. В кабинете было так тихо, что было слышно шум транспорта за окном.
– Хорошо, мы Вам поверим, если Вы дадите понятный для нас ответ на вопрос, и если Ваш ответ подтвердится фактами.
– Я готов – устало и безразлично ответил парень. Первый из работавших с Виталием следователь вынул из стола два предмета, ключ и красную проволоку.
– Вот – почти торжествующе указал мужчина. – Расскажите нам, как к Вам попали эти предметы?
Изумлению Виталия не было границ. Первое, что он подумал – издеваются. Глядя на серьезные лица следователей, немного остыл.
– Ключ – это от дома моей квартирной хозяйки, где я снимал комнату. Проволоку я нашел в лесу.
Мужчины переглянулись. Один спокойно предложил.
– Расскажите, как это было.
– Да шел и нашел – нехотя отвечал Виталий.
– Вы помните, мы Вас просили говорить с подробностями, даже с самыми мелкими и на Ваш взгляд глупыми – напомнил второй, как показалось ответчику, более доброжелательно. Виталий молчал, думая о том, стоит ли говорить о своем малодушии. Поколебавшись немного, он решил, что пора кончать с этой непоняткой.
– Как я вам уже говорил, после всех этих событий я испытывал сильные душевные муки, кроме того я был сильно голоден и изнемогал физически. Эти причины вызвали во мне приступ слабости. Душевной слабости.
Он замолчал, не зная, как сказать короче и лучше и, наконец, произнес:
– Одним словом, я решил повеситься и стал искать, на чем это можно было сделать. Пока искал, увидел, что из земли торчит красный хвостик. Я поразрыл его и увидел, что это то, что мне подойдет. Проволока. Я потянул. Затем еще потянул. Ну и вырвал.
Следователи молчали.
– Я понимаю, что это глупо и вы, вероятно, мне не поверите, но это правда. Больше мне сказать нечего.
– Так что же Вы не повесились?
– Так я же говорю, что временная это слабость была. Происшествия все эти достали. Пока искал, да пока потом с проволокой возился, все и прошло. Настроение сменилось, то есть. – Пытаясь лучше объяснить, добавил: – Слабость духа прошла. Ну, а проволоку я скрутил и в карман. На всякий случай. Вот и все.
Немного помолчав и переглянувшись, мужчины встали и направились к двери. Допрос был окончен.
Глава 23
Хоронить Олега решено было в Кукушкине. Здесь он жил до армии. Здесь жили его родственники. Мать с отцом лежали здесь же, в Кукушкине, на местном погосте. Рядом с ними и было решено выкопать могилу. Первой жене и сыну дали телеграмму, но никто не приехал.
Похороны прошли в атмосфере подавленности. Народу было много, как никогда. Люди собрались не только проститься с Олегом, но и выразить протест тому, что происходило последнее время в поселке, и в результате чего он погиб. Многие говорили о разгуле преступности и бездействии местных стражей порядка. Протест относился не только к милиции, но и вообще к властям на всех уровнях. Все уже знали об убийстве Скоротечко и знали, что убил его Виталий, защищая сначала колхозную собственность, а тем и свою жизнь. Судачили разное. Смерть Олега все еще оставалась загадкой. Одни говорили, что убили его вместо Виталия по заказу Скоротечко. Другие утверждали, что у Олега с ментом свои споры были. И приехал Олег не в отпуск, а разобраться по старым делам. Вот и разобрались. Все сходились на одном: Смекалов точно все знает, но молчит. Престарелая соседка Руслана Николаевича делала трагическое лицо и повторяла:
– Лежит больной. Сильную стрессу получил. Мается головой из-за нервов, вот и не пришел.
Такой диагноз всех устраивал и вопросы прекращались. Шептались и о Виталии. Жалели парня. Одни пеняли ему за то, что скрылся. Другие оправдывали. Больше всех старался Сергеич:
– Такого парня порешить хотели. Такого парня! Сколько лет у нас на ферме разруха да нищета была. А? – обращался он к собеседнику, такому же престарелому мужчине. – А его начальником поставили, и, смотри, ферма, как конфетка. Да ведь и нам всем с ним хорошо было, не токмо коровкам.
– А тиллера то нашли? Ну, который в Олежку стрелял? – спрашивал собеседник, путаясь в новых словах, которые появлялись все больше в новой жизни.
– Да не тиллера, а гиллера – поправлял Сергеич.
– Ну, ну, может и так. Ну как там стрелков теперь зовут. Нашли?
– Да нет. Не нашли. Где ж его теперь искать. Скоротечко конечно знал, так ведь он теперь не скажет. – Наклонившись ближе к собеседнику, шептал на ухо: – Он и нанял. Он и теленка на ферму поехал колоть, думая, что Витальки уже нет. И его никто не схватит за руку. Ан нет. Не судьба была Витальке помирать – и вдруг, закрыв морщинистое лицо руками, заплакал. – Где хоть он сейчас-то горемычный? Как мы за него волнуемся. Хоть бы весточку дал – он отнял руки от почерневшего лица, смоченного слезами и, глядя на собеседника, тихо и горестно проговорил. – Скучаю по нему, как по родному.
– Где? Где? Неважно где – вдруг, растроганный слезами односельчанина, запетушился старичок. – В тебя, как в зайца, начнут стрелять всякие гиллеры, и ты спрячешься. И правильно. Пока гиллера не поймали, нечего ему и показываться. Вон, Олежка не спрятался, так в земле сырой, таперяча.
– Да! Правда твоя! Поди-ка так лучше – оживился Сергеич. Они встали и подошли ближе к холмику свежей земли, под которым лежал Олег.
На Свету было больно смотреть. Горе так преобразило ее, что она была похожа больше на старуху, чем на юную женщину. Она ничего не замечала вокруг себя и только часто повторяла слова, понятные лишь ей одной:
– Зачем же так?
– Это она о судьбе своей думает – говорила Лида матери. Слова Светы были очень понятны ей. Она сама думала почти так же. Стоило ей найти свою любовь, как судьба тут же отняла любимого.
– Господи, помоги ему – не раз повторяла она в своих думах, нисколько не сомневаясь в его невиновности. Лида приготовилась ждать его возвращения. Ждать столько, сколько потребуется.
Было известно из верных источников, что смерть Скоротечко, а еще хуже показания Смекалова против него, взбесили районных представителей закона. Руслану Николаевичу было предложено в форме угроз «одуматься и вспомнить, как было на самом деле». После этого допроса с пристрастием он и слег. Честь мундира районной милиции была сильно задета. Там рвали и метали. Если бы в этот момент нашелся Виталий, ему бы плохо пришлось.
И он нашелся. В области. У военных. Передавалось все это секретно. Через день секрет знали все. В район стали звонить журналисты и выспрашивать подробности по делу. От этих-то журналистов и стало известно, что вопрос этот на контроле в области. Соратникам Эдуарда Петровича стало ясно, что дергаться поздно, и поставить это дело с ног на голову уже не получится. Буйство пришлось убавить, в гнев затаить. В деревне этому известию радовались. На ферме только и разговоров было, что о Виталии.
– Во, какой у нас пострел. И от бабушки ушел и от ментов наших ушел – как ребенок веселился Сергеич, узнав, что парень нашелся и находится у военных.
– А ментам-то каково. Видит око, да зуб неймет – подхватывала тетя Настя. – Мне водитель ихний сказывал, что военным все известно и в областной прокуратуре тоже все знают. В общем, наши переиначить дело уже не смогут.
– Дай Бог – кивали женщины.
Время шло. Затем опять шло. И снова шло. Новых известий не было. Виталий по-прежнему находился у военных. Лида по-прежнему томилась от неизвестности и страха за судьбу любимого. Елена Леонидовна, глядя, как дочь тает на глазах, говорила мужу:
– Валера, так больше нельзя. Я не могу больше это переносить. Лидуське хуже с каждым днем.
– И что? – Валерий Иванович заранее знал, что скажет жена. И заранее знал, что не сможет ей отказать.
– Съезди к Павлу. Ну, узнай хоть что-нибудь.
С Павлом Геннадьевичем он служил когда-то в Прибалтике. Более того, будучи старшим по званию и по возрасту, являлся его начальником. После Прибалтики их дороги разошлись. Валерий Иванович вернулся в Москву и дослужил там до пенсии. Павел же был направлен в эту область, где и работал по сей день.
– И что я ему скажу? Как представлю Виталия? Чем объясню наш интерес?
– Господи, Валера, какое это имеет значение. Неужели ради нашей дочери ты не можешь солгать чуть-чуть? Ну, скажи, что это наш зять. Почти зять. Что свадьба была уже назначена. Здесь вранья один процент – глаза женщины были неумолимы.
– Хорошо, я съезжу, но Лиде пока не говори. Неизвестно еще, что там случилось и как дела. Почему военные его так долго держат. Ведь есть же на это причина.
– Вот это Лидуську и пугает. Это самое белое пятно во всей истории. Почему они его держат и в милицию не передают. Узнай, что сможешь.
На следующий день Валерий Иванович под предлогом покупки запчастей к машине, уехал в областной центр. Найти старого сослуживца не представляло трудности. Они радостно обнялись, с интересом выслушали новости друг о друге, о семьях и, вообще, о жизни. Павел, разглядывая лицо старого друга, спросил:
– А ведь ты, Валера, с делом ко мне приехал. Не забыл я еще, почему ты краешки губ почесываешь. От волнения, старина. Что случилось? Я так понимаю, что могу чем-то помочь. Я правильно понимаю?
– Лена права была, что послала меня к тебе. Ты все тот же верный друг, хоть мы и не виделись давно. Всегда готов прийти на помощь – он засмущался и, опустив глаза, продолжал. – Я тебя не прошу что-то нарушать. Я тебе расскажу сейчас о нашей беде, а ты ответишь, как посчитаешь нужным и возможным. Хорошо?
Его рассказ был недолгим, но красноречивым. Павел молча выслушал и в конце улыбнулся.
– Я рад за тебя, дружище. Твоя дочь выбрала хорошего парня.
Валерий Иванович готов был услышать что угодно, но не это. Он замотал головой и заморгал глазами.
– Подожди, я что-то ничего не пойму. Объясни получше.
– Парень ваш у нас и я полностью в курсе этой истории. События действительно печальные, но он ни в чем не виноват. Мы тщательно расследовали все подробности этого дела. Отчет уже отослали в Москву, и как только мы получим ответ, сразу же передадим и его и результаты нашего расследования в областную прокуратуру. Я думаю, они не будут оспаривать результаты нашего дела. После нас рассматривать больше нечего. Я почти уверен, что вашего зятя оправдают. Полностью. Он был при исполнении служебных обязанностей. Защищал вверенный его ответственности объект. А мента этого двинул по башке из самообороны во время хищения. Кстати, там по этому делу такие факты всплыли, что думаю, в том отделе милиции сейчас многие попадут в опалу. А может и под статью. Им не до мести будет. Впору свои задницы спасать.
– Это хорошо – Валерий Иванович от этих новостей просто ожил. – Да вы то почему его держите? Я не пойму, почему вы его задержали. Да и следствие вели вы, а не милиция. Вот этого я не пойму – снова занервничал отец. Павел замялся, заерзал на стуле, затем, окинув взглядом обеспокоенного друга, сказал:
– Ладно. Ты наш бывший, и поэтому я тебе верю, и считаю, что могу тебе сказать. Ну, а там сам выпутывайся, как знаешь, но молчи. До поры до времени. Я тебе сейчас расскажу, и ты все поймешь.
– Он во время драки был в состоянии аффекта, и потом, когда выбежал с фермы тоже длительное время был лишен равновесия. В таком состоянии он прошел большой отрезок пути и попал в зону… – Павел многозначительно посмотрел на собеседника и, вздохнув, продолжил. – В зону подземных установок атомных ракет дальнего действия. Как он туда попал, я тебе уже говорил. Но он не только попал, но и нарушил сигнализацию одной из ракет. Что за этим последовало, ты сам представляешь. Тревога и поисковые действия по полной программе. Короче, шухер – мама не горюй. Вот так он к нам и попал.
– Да – изумился Валерий Иванович. Он молча сидел, ошарашенный этим известием. Очнувшись, спросил:
– А сигнализацию как же он умудрился нарушить? Ведь сверху нет никаких опознавательных знаков.
Павел засмеялся.
– Ох, правду говорят, что кому утонуть, тот не повесится. Вот эту поговрку и испытал на себе ваш парень.
– Не понимаю.
– Да повеситься он хотел.
– Как повеситься?
– Да так. Что тебя удивляет? Я ж тебе говорю, парень был в состоянии сильной тревоги. Днем убили мужа вашей подруги, вечером он узнает, что вместо него. А через несколько минут подвергается нападению этого Скоротечко, который и сам отправляется в мир иной, получив по башке от Виталия. А когда в бегах был, все и думал думу горькую о своей судьбе. Думал, что сидеть ему в тюрьме, а твоя дочь будет презирать его за это. Не видел парень выхода. Да ведь он и прав был. Плюс голод, усталость. Не все ведь хладнокровные подонки, как этот Скоротечко, для которого убийство – это плевое дело.
– Да, да. Ты прав, конечно. Ну, а дальше что?
– А дальше он стал искать, на чем повеситься. И вот представь себе, нашел. Увидел маленький кончик проволоки и стал ее раскапывать и тянуть.
– Ах, ты Господи – Валерий Иванович хлопнул себя по колену от досады. Павел продолжал:
– Ну, и вытянул. Сила есть. Рванул так, что сорвал предохранитель. Ну, сигнализация и сработала. Задал он нам шума.
– Так он вешался или нет?
– Да нет, конечно. На всякий случай проволоку скрутил и в карман убрал, вроде как последний патрон.
– Ну-ну, понятно.
– Ну, раз понятно, то придумывай, что жене с дочерью скажешь. Да ведь и Виталий ваш об этом ничего не знает. Без объяснений сидит.
– А долго еще? – вспомнил о самом главном отец.
– Все материалы в Москве. Ждем оттуда указаний. Я думаю, здесь все ясно и ничего нового не будет. Отчитаться, доложить мы обязаны. Сам понимаешь.
– Да, да. А что мне придумать? Голова от этих новостей совсем пустая – заохал он.
– Ну, ладно. Даю наводку. Поскольку он сам уже сообразил, что проволочка эта не простая, можешь сказать, что нарушил он секретную линию связи. Что-нибудь в этом роде. Пойдет?
– Ох, спасибо. Если ты советуешь, то, конечно, пойдет – Валерий Иванович все еще потирал виски, желая быстрее справиться с навалившейся информацией. Павел тоже задумался.
– Вот видишь, сколько судьба всего накрутила, чтобы спасти вашего зятя. Везучий он у вас.
Осознав двусмысленность этого заявления, оба они засмеялись. Затем встали и обнялись, прощаясь.
– Жду приглашения на свадьбу!
– Будет Витальке сюрприз! – друзья снова смеялись от души.
Глава 24
Через два месяца был назначен суд. Народу было много. Всем было интересно, что да как. Виталий с удивлением увидел, что люди улыбаются ему, а некоторые даже машут рукой. Наконец, он увидел Лиду. Она выглядела грустной и бледненькой, как сорванный и завядший цветочек. Рядом с ней, молчаливо и сосредоточенно сидела Света. Сердце у него заныло.
– Господи, что же будет?
Вот он увидел, что к девчонкам рядышком подсаживаются родители Лиды, а вместе с ними и Марина. Он с удивлением отметил, что сестра общается с Лидой и ее родителями, как добрые друзья или как родственники.
– Уже познакомились – подумалось ему. – Вот, все в сборе. Все, кого я люблю. А мне даже подойти к ним нельзя, даже обнять.
Сердце заныло еще сильнее. Боль разлуки он ощущал физически, как рану.
Суд прошел совсем не так, как он ожидал. Все происходило быстро, скучно, скомкано, по какому-то ускоренному сценарию. Вопросы были самые основные. Свидетель всего один. Смекалов. Никаких подробностей. Никакого смакования. Виталий все время отвлекался на свои мысли. Все время глядел на Лиду. Словно хотел наглядеться на всю жизнь. «Красная шапочка» – вдруг вспомнилось ему начало их знакомства.
За своими мыслями он не уследил и не понял, что судья оглашает приговор.
– Оправдать – набатом прозвучало в ушах. Он поднял глаза и увидел целый зал улыбающихся, с любовью глядящих на него людей.
Наконец, он понял, что свободен.
Продолжение следует.
Любое использование материала данной книги полностью или частично без разрешения правообладателя запрещается.
Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора Галины Горячевой, обработанная фильтром на сайте https://funny.pho.to/ru/.
