Гектор Шульц
Белое перо
Глава шестая
«Words like violence,
Break the silence.
Come crashing in,
Into my little world.
Painful to me,
Pierce right through me.
Can’t you understand,
Oh my little girl.
All I ever wanted.
All I ever needed.
Is here in my arms,
Words are very unnecessary,
They can only do harm».
Lacuna Coil – Enjoy the silence (Depeche Mode cover)
– Поезд пропустили? Куда вам нужно? – спросил улыбающийся мужичок в простеньком пиджаке бежевого цвета, черных джинсах и больших ботинках. Он подошел ближе к Элигосу и Виктории, которые стояли недалеко от вокзала. Демон хмурился и курил сигарету, а девушка просто сидела на бордюре, подперев голову руками.
– А вот и чудо-повозка в самый нужный момент, – тут же улыбнулся демон и, выбросив сигарету в мусорное ведро точным броском, склонил голову, рассматривая подошедшего.
– В Берлин, – протянула Виктория.
– Тогда считайте, что сегодня ваш счастливый день. Я в Дрезден еду, а от него до Берлина рукой подать, – ответил мужичок и, смутившись, вытер ладонь об штанину, а потом протянул руку Элигосу. – Забыл представиться. Мирко.
– Элигос. А эта юная леди с грустинкой на лице – Виктория, – ответил демон, осторожно пожимая руку. – И вы совсем случайно оказались здесь? Когда нам так срочно понадобилось уехать в Берлин?
– Конечно не случайно, – кивнул Мирко. – Жену провожал. А тут вас увидел. Лица-то у вас шибко грустные, вот и решил спросить, может, помощь нужна.
– А повозка у вас со всеми удобствами? – спросил Элигос, а потом удивленно поднял бровь, когда Виктория ему шикнула. – Что? Если предстоит куда-то ехать, я предпочитаю ехать с комфортом. Хотя бы относительным.
– Повозка? А, вы про машину. Нормальная машина, – подтвердил Мирко, пропустив сарказм демона мимо ушей. – Даже спальное место есть, если спать захочется.
– Та большая машина ваша? – спросила Виктория, указав рукой в сторону грузовичка, и, дождавшись кивка, улыбнулась. – Будем рады, если вы нам поможете. Я еду к брату и чем быстрее приеду, тем лучше.
– Тогда пойдемте, – Мирко замотал головой, когда Элигос протянул ему пару крупных банкнот. – Не, не. Оставьте. Раньше бы взял, а сейчас… Сейчас так помогу. Вижу, что вам очень нужно.
– Ну просто добрый самаритянин, – елейно улыбнулся демон, убирая деньги в бумажник. – Только с темной душой.
– Есть такое, – вздохнул мужичок и посмотрел на Викторию, что не укрылось от внимательного взгляда Элигоса. – Но тут кольнуло что-то. Ладно. Идете?
– Идем, конечно, – ответил Элигос и, улыбнувшись Виктории, направился следом за мужичком к машине. – Удивительно.
– Что удивительно? – тихо спросила девушка и побледнела. – Думаешь, он такой же, как тот детектив?
– Нет, – покачал головой демон. – Грешник, без сомнений, но мелкий. Меня удивило, что он помочь решился, только на тебя взглянув.
– Просто я милая, – улыбнулась Вики и ускорила шаг. – Не отставай.
– Да. Милая, – буркнул Элигос, покачав головой. – И это как раз удивительно. Но эту загадку я оставлю на сладкое.
– Златка, жена моя, к детям домой поехала, – улыбнулся Мирко, выруливая на трассу и включая дальний свет. В салоне его грузовичка тихо играла ненавязчивая песенка о пареньке, который полюбил тролльчиху, Виктория дремала, расположившись на спальном месте, оборудованном позади кресел, а Элигос, который не спал совсем, завел с водителем беседу, без устали штурмуя его вопросами, но, поняв, что Мирко не имеет никакого отношения к странному детективу с вокзала, немного расслабился и теперь рассеянно слушал его болтовню. – У нас дом свой в Кладно. А я груз отвезу и к ним двину. Как раз надо яблоки собирать, варенье крутить, да в поле работать.
– Какая милая пастораль, – улыбнулся демон. – И вам никогда не хотелось чего-то большего?
– А зачем? – рассмеялся Мирко, уверенно крутя руль. – Я человек простой – дом построил, детей вырастил, всю жизнь вот машинку вожу. Меня все устраивает.
– О, ну зачем лукавить? – мягко спросил Элигос. – Были же моменты, когда в мыслях ваших другая женщина была, а дом стал не мил. Много было выпито, много было сказано обидного, за многое вы себя еще не простили, Мирко.
– Откуда вы знаете? – нахмурился водитель, заставив Элигоса усмехнуться.
– Работа у меня такая, знать все о грехах, – ответил он. – Расслабьтесь. Это мелочь, недостойная моего внимания.
– А, так вы этот, как его, психолог?
– Отчасти. Коллекционирую самые отвратительные людские души.
– Эх, ну я сразу сказал, что я не белый и пушистый, – грустно усмехнулся Мирко. – Были сложности, но я Златку люблю. Давно уже понял, что она та самая милая и единственная. Верите?
– Конечно. Я знаю, когда мне лгут.
– А вам помочь решился, когда ребенка вашего увидел. У меня же тоже дочки, – улыбнулся он и, придерживая руль одной рукой, вытащил из пиджака маленькую фотографию, на которой Элигос увидел двух девочек в одинаковых платьицах. – Красавицы мои. Я же и правда от Златки уйти хотел, а тут они родились. Я как посмотрел в их мордашки, так и прозрел будто. Понял, что вот их и ждал, понимаете?
– Смутно, – кивнул Элигос. – Но вы не отвлекайтесь. Очень интересный рассказ.
– Не знаю, почему вам это рассказываю, но раз работа у вас такая и интересно, то слушайте, – вздохнул Мирко. – Ради них и Златки и живу. За любую работу берусь, чтобы они ни в чем не нуждались.
– Я знаю.
– Немного осталось, и буду уже мирно жить, – продолжил Мирко, не замечая, как глаза Элигоса слабо светятся красным в темноте салона. – Знаю, что недоброе это все, но ради них готов.
– Готовы даже вечность в Аду провести? Готовы грешить ради других?
– Готов, – не раздумывая, ответил водитель и посмотрел в зеркало заднего вида на спящую Викторию. – Но смотрю на вашу девочку и думаю, как мои-то без меня будут? А, к черту! Отвезу этот груз, и хватит. Пора и о душе побеспокоиться.
– Хорошая идея, Мирко, – согласился Элигос, слабо улыбнувшись. Мужичок улыбнулся в ответ и вздохнул. – Главное успеть, пока не поздно. Когда свет обволакивает тьма, он становится призрачным, а затем и вовсе исчезает.
– А знаете, выговорился вот, и полегчало. Хорошая у вас работа. Нужная. Может, хоть теперь спать буду спокойно.
– Будете. Не сомневайтесь, – кивнул демон и, обернувшись, поправил покрывало Виктории, которое чуть сползло набок. – Посмотрите. Как младенец.
– Вы же тоже ради девочки своей на многое готовы? – спросил Мирко, но Элигос не ответил на этот вопрос. Потому что не знал ответа. Однако водитель понял все по-своему. – Конечно, готовы. Чего я глупые вопросы задаю. Через час уже прибудем.
– Отрадно слышать, – глухо ответил демон, у которого из головы не выходили слова Мирко.
Распрощавшись с улыбчивыми Мирко, Элигос и Виктория присели на скамейку, на которую падал свет одинокого фонаря, окрашивая волосы девушки в яркое золото. Демон, буркнув что-то себе под нос, достал телефон и, чуть в нем покопавшись, разочарованно вздохнул. Виктория понимала, что расстроило её спутника. Первый поезд на Берлин отправится только в восемь утра. Но спать ей не хотелось, о чем она и сообщила Элигосу. Тот хмыкнул и предложил немного прогуляться по ночному Дрездену, на что Виктория с радостью согласилась.
– Мне кажется, что я прошла уже миллион километров, а ноги не болят, – сказала девушка, когда они медленно шли по старинной брусчатке и рассматривали высокие костёлы и кукольные двухэтажные домики. Иногда им попадались навстречу поздние туристы и полицейские, но каждый из них не обращал на пару никакого внимания, словно дорога перед ними была пуста.
– Кажется, – рассеянно ответил демон. – Стоит тебе прилечь в кровать, как на тебя тут же обрушится усталость – бич всех слабых людишек.
– Ты так не любишь людей, но мне помогаешь, – парировала Виктория, а потом рассмеялась своим же словам. – А, ну да. Сделка. Если бы не сделка, тебя бы тут не было. Дьявольская честность, Элигос. Другой бы давно бросил меня на произвол судьбы и тем более не стал бы разбивать лицо полицейскому.
– Я не другой, и это был не полицейский, – улыбнулся Элигос, когда Виктория резко замолчала после его слов. – Я знаю, Виктория. Не стоит делать такое страшное лицо. Обычный ряженый, примеривший на себя чужую маску. Но искал он тебя. Да, я помню, что обещал не спрашивать. Просто констатирую факт.
– Тем страннее, что ты мне все еще помогаешь. Несмотря на опасность.
– Ты забавная, – рассмеялся демон. – Мне не грозит никакая опасность, смею тебя заверить. Скорее, опасность грозит другим, если они начинают слишком сильно меня раздражать.
– Странные вещи ты говоришь.
– Мне кажется, мы уже обсуждали эту тему, Виктория, – ответил Элигос. – Я странный, ты странная. Странности притягиваются, смирись уже с этим.
– Сложно смириться, когда ты за пару секунд избил того лже-детектива и снял с меня наручники, – вздохнула девушка. – Да, я заметила. Не только ты такой таинственный и внимательный.
– Просто у меня опыта больше. То, что у других занимает минуту, я делаю за один стук сердца.
– И ненавидишь людей.
– Нет. Я не их ненавижу, а человечество в целом, – улыбнулся он и указал рукой на старинные здания, освещенные подсветкой и тем еще более прекрасные. – Посмотри, человечество умудрилось создать такую потрясающую архитектуру, величественные памятники в честь Отца, кофе и мороженое, телефон и интернет, но по-прежнему остается жалким, слабым и презренным человечеством, к которому не хочется испытывать никакого сострадания. Слабые искорки доброты и красоты гасятся толстыми и крикливыми женщинами, жадными старухами и отвратительными мужчинами с сальным блеском в глазах, которые готовы предать другого ради собственного благополучия и используют прекрасное в злых целях. В какой-то момент понимаешь, что ночь прекраснее дня, Виктория. Как сейчас. Ни шума, ни криков, ни бурлящих волн человеческой глупости. Только тишина и спокойствие. Никто не имеет ни к кому никаких претензий, не пытается пролезть вне очереди, не пытается купить место в Раю.
– Я понимаю, – спустя пару минут тихо ответила Виктория, но демон покачал головой.
– Нет, не понимаешь. Ты – дитя светлого города. Шумного, пестрого, яркого. А я дитя темного города. Тихого, спокойного, прохладного, – ответил он. – И я до сих пор не понимаю, почему Отец так любит вас.
– Какой он?
– Отец? Хм, хороший вопрос. Мудрый. Даже слишком мудрый, я бы сказал, – улыбнулся Элигос. – Вспыльчивый. Со специфическим чувством юмора. Возьми хотя бы Австралию, где все хочет тебя убить. И еще Его невозможно понять.
– Как так?
– Вот так, – рассмеялся демон. – За все время существования человечества никто так и не понял, зачем Он создал вас. Почему любит вас и постоянно прощает. Логика Его поступков непостижима.
– Я думаю, Он все же преследует какую-то цель.
– Возможно. Этого нельзя отрицать, но я считаю, что эксперимент затянулся.
– Поэтому ты здесь? – тут же спросила Виктория, пытливо заглядывая в глаза Элигоса.
– Отчасти, юная леди. Не пытайся меня поймать в сети своих наивных, кажущихся тебе коварными вопросов.
– Но попытаться стоило, – вздохнула девушка и вдруг умчалась вперед, чтобы встать на металлический круг, вправленный в мостовую. Элигос, подойдя ближе, ехидно улыбнулся.
– И что это значит?
– Центр города. Можно загадать желание, и оно сбудется.
– Виктория, тебе шестнадцать лет. Ты взрослый человек. Во Франции тысяча четыреста двадцатого года в твоем возрасте уже детей рожали, а еще через два года считались почтенными женщинами, – рассмеялся он. – Но если это доставит тебе удовольствие, то вперед. Я даже запомню этот момент.
– Ну, нет, – нахмурилась девушка, когда Элигос достал телефон. – Хочешь сделать фото? Только вдвоем. И ты тоже загадаешь желание.
– Ладно, – сварливо ответил демон, тоже вставая в круг и поднимая телефон так, чтобы их лица появились на экране. – Желаю, чтобы ты исчезла и прекратила мне докучать.
– Нет. Оно не так работает. Надо загадать то, что действительно хочешь, – рассмеялась Вики. – А ты не хочешь, чтобы я исчезала. Тогда твоя часть сделки останется невыполненной, а ты этого не любишь.
– Хм, ты права. Ладно. Желаю, чтобы все человечество превратилось в мороженое, – сказал Элигос и повернулся к Виктории. – Не работает твоя железка. Это желание было искренним.
– Значит, не искренним, раз не исполнилось, – хитро ответила девушка и, закрыв глаза, что-то прошептала, заставив демона измениться в лице. – Я загадала.
– Вижу, – тихо ответил тот, задумчиво смотря на смеющуюся Вики.
– У тебя лицо, будто ты таракана проглотил.
– Почти, – хмыкнул он, убирая телефон в карман.
– Элигос, все хорошо? – спросила Виктория, почувствовав в голосе Элигоса что-то не то.
– Конечно, – улыбнулся он и направился в сторону круглосуточного кафе, в дверях которого стоял сонный официант. – Иду осуществлять хотя бы часть своего желания. Ты со мной?
– Конечно, – кивнула девушка, проводив его взглядом. – Мне ванильное.
Сидя за столиком кофе и лакомясь мороженым, они провели какое-то время в тишине, пока Виктория не отложила ложечку и пустую тарелку в сторону, а потом внимательно посмотрела на демона, который рассеянно ковырялся в своей тарелке, почти не притронувшись к любимому им лакомству.
– Элигос, я тебя обидела? – тихо спросила она, прикасаясь к его руке. Демон дернулся, но быстро взял себя в руки и покачал головой.
– Нет. Задумался. Даже демонам свойственна задумчивость.
– Это из-за желаний?
– Да. Я понял, что у меня нет желаний. Все, что мне нужно из материального, могут обеспечить эти бумажки, – кивнул он в сторону бумажника, лежащего на краю стола.
– Это из-за моего желания. Не увиливай, – строго произнесла Вики, заставив демона улыбнуться.
– Из-за твоего. Я догадываюсь, каким оно было.
– И ты не веришь, что оно исполнится?
– Дело не в этом. Дело в том, к кому ты обратилась, чтобы оно исполнилось, – ответил Элигос. – Видишь ли, я чувствую, когда кто-то упоминает Отца. Даже мысленно.
– И что в этом не так?
– Жаль тебя расстраивать, но Он чаще всего молчит, – усмехнулся демон. – Если Он нам не отвечает, то и тебе не ответит. Если ты хочешь, чтобы твое желание исполнилось, то сама должна приложить усилия. Просто так оно не исполнится.
– Моих усилий недостаточно, – вздохнула девушка. – Но надежда все равно есть, Элигос.
– О, да. Только надежда не позволяет вашему виду окончательно исчезнуть, – фыркнул он. – Когда человек хочет выжить, он все сделает ради этого. Абсолютно все.
– И что в этом плохого?
– Всё, Виктория, – буркнул демон. – Скажи, ты часто просила Отца о помощи?
– Нет. Один раз или два, – покраснела она.
– А есть те, кто постоянно просит Его о разнообразной ерунде. О деньгах, о телефонах, о любви, о смерти, о розовом кролике. Да, да. Кролика тоже просят и чаще, чем ты думаешь, – усмехнулся он. – И просьб этих миллионы. Не удивительно, что Он молчит.
– А раньше Он отвечал?
– Да. Когда просьбы были действительно важными.
– Это грустно.
– Я так не думаю, – блеснул глазами Элигос. – Еще мороженого?
– Нет, спасибо. Не хочу привыкать к хорошему, – улыбнулась Вики. – Когда-нибудь наши пути разойдутся, а твой бумажник будет от меня так же далеко, как и ты.
– Твои остроты все острее, – рассмеялся Элигос и посерьезнел. – Не копируй меня. Ты у нас слабый человечишка, а я саркастичный демон. Только мне можно сыпать остротами.
– Почему это?
– От невинной остроты до жалящего цинизма всего миг, Виктория. И он пролетит так быстро, что ты даже не заметишь. Прогуляемся? – спросил Элигос, посмотрев на небо, украшенное розоватой дымкой. – Скоро восход, и толпы жалких людишек заполонят улицы.
– Конечно. Пойдем, – задумчиво кивнула Вики. – Спасибо за совет. Я буду внимательно относиться к своим словам.
– Не за что, юная леди. Совет бесплатен. Цени мою щедрость, – сверкнул улыбкой демон и, бросив на стол деньги, поднялся из-за стола.
По пути на вокзал они прошли через зеленый парк, в котором Элигос долго стоял с мечтательной улыбкой на красивом лице и слушал пение птиц. Затем, сняв туфли и носки, он прошелся по ровной зеленой травке и, прислонившись к большому дереву, задумчиво слушал трель соловья, пока тот не улетел.
– Прекрасное рядом, Виктория, – сказал он в тот момент. – Пение птиц, роса, холодящая ступни, прохладный утренний воздух. Но вы, люди, не замечаете этого, предпочитая блуждать в Интернете. Разве может сравниться искаженный звук из видео и песнь живой птахи? Нет. Вы не замечаете этого. Для вас все едино и бессмысленно.
После парка Элигос завернул в книжный магазин и долго смеялся, рассматривая большую иллюстрированную энциклопедию по демонологии под удивленными взглядами продавцов и редких посетителей. Иногда он показывал заинтересовавшую его иллюстрацию Виктории и давал свои комментарии.
– Какое омерзительное невежество, – рассмеялся он, тыкая пальцем на иллюстрацию, изображавшую могучего демона с совиной головой и верхом на жутком волке. – Они думают, что Андрас[21] выглядит так? Хм. Он крупнее, и лицо его вполне обычное. Волк есть, но он на нем не ездит. Очень милая зверюшка, замечу. А это кто?
– Тут написано, что это ты, – улыбнулась Виктория, заглядывая в книгу. – Знаешь, есть что-то общее.
– Не лукавь, юная леди. Я не лыс, – возмутился Элигос, рассматривая изображение жуткого демона, восседающего на крылатом коне. – И нос у меня не такой длинный. Кто рисовал эти ужасные картины?
– Автор не указан, – усмехнулась девушка. – Купишь себе на память?
– На обратном пути, обязательно, – серьезно кивнул демон. – Покажу братьям, пусть удивятся, какими их видят люди.
– Не люди, а художник. Ты же сам говорил, что демонов представляют в виде уродливых монстров.
– Говорил.
– Вот рисунки и основывались на таких описаниях, – пояснила Вики.
– Это не отменяет того факта, что художника надо наказать, – буркнул Элигос, закрывая книгу и возвращая её на стеллаж. – В гримуаре Соломона явно сказано, что я появляюсь в виде прекрасного рыцаря верхом на крылатом коне. И ни единого слова о лысой голове и носе крючком.
– А здесь ты даже симпатичный, – ответила Виктория, беря другую книгу и протягивая её демону. Тот хмыкнул и растянул губы в ехидной улыбке. – Да, да. Вижу. Ты не блондин, и глаза у тебя не голубые. Но хотя бы волосы есть.
– И нос аккуратный, – кивнул Элигос, после чего взглянул на часы и нахмурился. – Нам пора, юная леди. Мы и так задержались в этом глупом магазине оскорбительных насмешек.
– Элигос…
Глава седьмая
«I am the voice of Never-Never-Land,
The innocence the dreams of every man.
I am the empty crib of Peter Pan,
A silent kite against a blue blue sky,
Every chimney every moonlit sight.
I am the story that will read you real,
Every memory that you hold dear».
Nightwish – Storytime
Элигос без проблем купил билеты на поезд, следующий до Берлина. Он тщетно пытался отыскать в толпе замученных и уставших людей знакомое лицо лже-детектива, пока в итоге не вернулся к Виктории с непременной улыбкой на губах, держа в руках не только билеты, но и пакетик с леденцами, купленными в торговом автомате возле касс.
В этот раз в их купе было многолюдно. Элигос, посадив Викторию возле окна, со скучающей миной рассматривал пассажиров, среди которых выделялась одна пожилая дама с фиолетовыми волосами и лицом, на котором собрались все смертные грехи разом. Она сидела напротив и постоянно морщила нос, если маленькая девочка, которая ехала с мамой, начинала заливисто смеяться и задавать тысячи вопросов. Дама терпела крики недолго и после очередного радостного возгласа ребенка сделала матери замечание. Та, к удивлению Элигоса, виновато извинилась, а затем, сунув ребенку книгу в руки, принялась с тревогой поглядывать в сторону дамы, которая нашла себе новую жертву в лице худосочного молодого человека в очках, который с жаром что-то записывал в блокнот. Сначала даме не понравились его ботинки, которые были чуть пыльными и старыми. Потом её стало раздражать шуршание страниц блокнота, которые переворачивались с завидной регулярностью, а итогом стало слишком увлеченное посасывание колпачка ручки. Элигос тихо рассмеялся, когда дама нещадно прошлась по всем недостаткам молодого человека, и, приоткрыв окно, удовлетворенно вздохнул, впуская в купе свежий воздух.
– Закрой. Мне дует, – велела дама, утирая желтоватым платком пот со лба.
– Нет, – коротко ответил Элигос, не сводя с дамы рассеянного взгляда. Он мило улыбнулся Виктории, которая кривила губы, стараясь не выдать свою улыбку, а потом взял в руки глянцевый журнал. Однако у дамы с фиолетовыми волосами были свои мнения на отказ демона.
– Закрой! Я могу заболеть.
– Нет, – повторил демон, не отрываясь от чтения. – Ваши зловонные миазмы отравляют воздух, что, несомненно, пойдет на пользу не только мне, но и остальным пассажирам, включая этого милого маленького человека с книгой.
– Ребенок тоже может заболеть, – рявкнула дама.
– Нет, что вы. В купе и правда жарко, – попыталась было вставить слово мама девочки, но получив в ответ гневный взгляд, замолчала и вернулась к дочери, которая листала книгу, а сама смотрела на Элигоса.
– Видите? Один голос против пяти, если считать маленького человека за полноценного человека.
– Вы хам!
– Да, – лениво ответил демон и доброжелательно улыбнулся. – Констатация очевидного факта от человека, который пятью минутами ранее безжалостно разнес стиль одежды этого скромного юноши.
– Ну что вы… – промямлил парень в очках и замолчал, когда дама, подняв свой необъятный зад, резко закрыла окно. Глаза Элигоса тут же слабо покраснели, но улыбка по-прежнему была милой и вежливой. Он, хмыкнув, мягко открыл окно снова и вернулся на сиденье. Но, не успев сесть, увидел, как дама опять встала и закрыла окно.
– Мне дует.
– Уверяю, что там, куда вы скоро отправитесь, температура удовлетворит вас полностью, – сказал Элигос, в который раз открывая окно. В этот раз он незаметно надавил пальцем на защелку, из-за чего окно стало постоянно открываться само, стоило даме его закрыть. Демон улыбнулся, глядя на её перекошенное и пунцовое лицо, а затем вернулся к чтению. – Проблема решена.
– Мерзавец. Никакого уважения к старости, – прошипела дама, чем напомнила Виктории гадюку, увиденную давным-давно в пражском зоопарке.
– Простите? – поднял бровь Элигос, отложив журнал.
– Я говорю, что вы мерзавец, который не уважает старость, – злобно ответила дама, чье лицо стало почти такого же цвета, как и ее волосы.
– Ну что вы. Я уважаю добрую старость, когда человек, чье время на исходе, подводит итог своей жизни, делится мудростью с молодым поколением, вспоминает приятные моменты прошлого и не пытается воспользоваться старостью, как железным аргументом при маразме, – ответил демон, строго смотря на стушевавшуюся даму. – Большая часть стариков смотрит на молодые поколения с любовью и тихой грустью, а вы с ядом, который плещется в вашей душе. Кто бы мог подумать, от этого яда страдают не только окружающие, но и родные люди. Как представлю, что они вынуждены каждый день выслушивать ваши омерзительные и пустые претензии, мне становится их жаль. Всего на миг, ничего не значащий для времени, но жаль. Вы называете хамом меня – вежливого и учтивого мужчину, но не себя. Вы в курсе, что вас ненавидит почти все купе и этот славный маленький человек? Что ты там рисуешь, дитя?
– Воть, – улыбнулась девочка, показывая демону и всем остальным рисунок непонятного фиолетового пятна с искрами, летящими в разные стороны. Элигос тихо рассмеялся и подмигнул Виктории, которая начала тихо хрюкать от душащего её смеха.
– Видите? Воображение ребенка рисует истину. Идеальное сходство, – сказал демон и повернулся к девочке. – Сколько ты за него хочешь? Я повешу твой портрет над кроватью и буду любоваться им долгими адскими ночами. Конфетку? Я шучу, дитя. Оставь его себе, как напоминание, какой не стоит быть в старости. Особенно почему не стоит перебарщивать с фиолетовым цветом.
– Вы… вы… – дама налилась багрянцем, а в уголках губ застыла пена.
– Хам? Мерзавец? – спросил Элигос. – Нет. Я есть Правда. Колючая, жесткая правда, которая проливается на ваши уши сверкающим дождем истины. Внемлите ей, пока вас не выбросил с поезда этот юноша. Грех уже зарождается в его душе, осторожно.
– Но как… – покраснел молодой человек и сконфуженно уткнулся в блокнот. Элигос мило улыбнулся и продолжил.
– Умерьте свою ненависть, пока она не сожгла вашу душу. Времени мало, но оно есть. Стоит ли разменивать его на яд?
– Хам! – пискнула дама и, чуть не снеся напуганную девочку, вывалилась из купе, заставив демона рассмеяться, как и остальных пассажиров.
– Скверна покинула этот вагон. Благодарности принимаются сладостями, – сказал он и, подмигнув Виктории, сказал преувеличенно строго. – Ты еще сомневаешься, что человечество пало ниже некуда?
– О, нет, Элигос, – ответила Виктория и рассмеялась. Чисто и беззаботно. А затем, извинившись, встала. – Прости, мне надо выйти.
– Спасибо, – тихо сказал паренек в очках, закрывая блокнот и поворачиваясь к Элигосу, когда Вики покинула купе.
– Да, спасибо, – улыбнулась молодая мамочка.
– Спасибо, – пропищала девочка, выглядывая из-за её плеча. Демон вздохнул и отвесил шутливый полупоклон.
– Пожалуй, соберу все ваши «спасибо» и положу вот сюда, – он похлопал себя по нагрудному карману. – Пусть греют мое черное сердце.
– У вас не черное сердце, – покраснел паренек.
– Да ну? – удивился Элигос. – Ваши очки магические? Позволите примерить?
– Нет, – рассмеялся он, увидев улыбку на губах демона, а потом грустно вздохнул. – Сейчас редко кто заступается за других. Себе же хуже.
– Так было всегда, – веско сказал Элигос, подняв к потолку палец. – И это отговорка, чтобы не лезть, куда не следует. В Иудее были равнодушные, в Средние века их было еще больше, а сейчас и вовсе целая планета. Заступники есть, но их на всех не хватает, юноша. Вы, к примеру, тоже могли бы заступиться за эту юную особу, которая так старательно рисует меня. Но вы испугались, а расплата последовала моментально. В виде ядовитых слюней, чуть замаравших ваши винтажные ботинки. Я не смеюсь, ботинки и правда отличные.
– Вы правы. Испугался, – пожал плечами паренек. – Я неконфликтный человек и предпочитаю молчать в таких ситуациях.
– Вы молчите, юная мать молчит, толпа молчит, когда невинную душу возводят на эшафот глупости и маразма. Молчание убивает, юноша, – ответил Элигос. – А толпа как молчала, так и будет молчать. И молча уснет, надеясь, что ей не придется взывать к другой молчаливой толпе в отчаянном крике.
– Интересная мысль, – пробормотал паренек. – Можно я запишу?
– Конечно. А еще лучше, если запомните, – улыбнулся демон, и его глаза слабо полыхнули темно-красным. – Робость. Вот ваш главный грех, отравляющий жизнь.
– Что?
– Вы услышали меня, – прошептал Элигос так, чтобы услышал только паренек. – Робость и есть страх. Его зачаточная форма. Я вижу, что вам понравилась эта юная девушка и её милый, хоть и слишком громкий отпрыск, но вы боитесь сказать ей об этом. Боитесь сделать шаг вперед и тем самым убиваете жизнь. Нет, не свою. Будущую, которая может возникнуть от вашего союза. Хотя, что может быть проще, чем два добрых слова, подобных кресалу. Они дадут искру, а искра даст пожар. Из пожара чувств родится новая жизнь, юноша. Или не родится, если вы робко промолчите и робко покинете купе, как фурия с фиолетовыми волосами.
– Так и есть, – усмехнулся паренек, сжав шариковую ручку мокрыми пальцами. – Я боюсь. Боюсь отказа. Так всегда и было.
– А потом боитесь робости и ненавидите её. Но можно ненавидеть, а можно победить. О, победа окрыляет, поверьте. Дает силы, наполняет сердце уверенностью и смелостью. Но это битва, не война. Чтобы выиграть войну со своим грехом, вам нужно постоянно побежать его. Не давать ему ни единого шанса, – оскалился Элигос. – Рисковать и верить в победу.
– Подождите, я не записал, – хмыкнул паренек, резво водя ручкой по бумаге. Элигос закатил глаза и скрежетнул зубами. – Нет, нет. Я слушаю. Очень внимательно. Вы говорите правильно. И просто.
– Не надо слушать, – улыбнулся демон. – Я сказал все еще в первом предложении. Остальное – мои размышления. Надо делать, юноша. Пески вашего времени срываются вниз подобно неумолимому водопаду, оставляя вам все меньше шансов. Делайте, а не слушайте. Говорите, а не молчите. Живите сейчас.
– Спасибо, – кивнул паренек, и Элигос с удивлением заметил в его глазах влагу.
– О, нет. Оставьте жидкости в себе. Это не прибавит вам очков в глазах юной матери и её визгливого отпрыска, – покачал он головой и улыбнулся девочке, показывающей ему новый рисунок. – Посмотрите. Талант. Как идеально она передала мои глаза.
– Но они красные, а не черные, – рассмеялся паренек.
– Дети всегда видят больше взрослых, – усмехнулся демон и кивнул Виктории, которая тихо вошла в купе. – Они видят мир иначе.
– Все хорошо? – спросила девушка, обеспокоенно переводя взгляд с порозовевшего парня на Элигоса.
– Конечно. Просто сеанс.
– Психоанализа? – уточнила она, улыбнувшись.
– Психоанализа, Виктория, – ответил демон, пропуская её к окну. – Ты уже оценила мой портрет? Мне он нравится больше той мазни из книг в Дрездене.
Дальнейший путь проходил в комфортном спокойствии. Фиолетововолосые фурии больше не заходили в купе, окно было приоткрыто, пропуская свежий воздух, а Элигос и Виктория улыбались, наблюдая за тем, как паренек в очках возится с девочкой, рисуя по её заказу различных зверушек. Попутно паренек уделял внимание и её матери, с жаром что-то рассказывая и улыбаясь.
– И ты называешь себя демоном? – тихо спросила Виктория, наклонившись к Элигосу.
– Конечно. Я и есть демон, – чуть обиженно ответил он, а потом, поняв, что она хотела сказать, тихо рассмеялся. – Ты считаешь, что это моя заслуга?
– Твоего психоанализа, как ты любишь говорить.
– Не скрою, но заслуга отчасти. Все остальное – заслуга этого юноши, который и сейчас невероятно стесняется и боится, что юная мать и маленький человек вдруг потеряют к нему интерес, – сказал демон, задумчиво смотря на листочек со своим портретом. – От страха не избавляются за день, Виктория. Жанне д’Арк потребовались годы, чтобы собраться с духом.
– Ты знал Жанну д’Арк? – улыбнулась девушка.
– Знал. Я дважды бывал на Земле, – кивнул Элигос. – Первый раз в тысяча тридцатом году в Иудее и второй раз в тысяча четыреста двадцатом. Это мой третий визит.
– Я читала про неё и всегда представляла сильной и независимой женщиной.
– О, уверяю тебя. Такой она и была, – улыбнулся демон. – Вернее, стала такой. Изначально я увидел робкую, напуганную девушку, не понимающую, чего от нее хотят Высшие силы. Но напуганный человек не смог бы встать во главе французской армии, состоящей из невероятных грешников – зловонных, чванливых, грубых, жестоких. Она смогла. И более того, они, эти грешники, были готовы идти за ней в огонь и воду, только скажи. Они верили ей, поддерживали её.
