Георг Брандес
Генрик Ибсен
Однако, это происшествие не давало Ибсену покою. Он непременно хотел узнать, что случилось с юношей. Он пошел в отель Лейенфельдер в Мюнхене и попросил швейцара рассказать ему об образе жизни д-ра Хольма. Швейцар ответил: принципиально мы не даем никаких сведений о наших посетителях. Но вы, д-р Ибсен, как старый мюнхенец, имеете право спрашивать. Когда д-р Хольм просыпается, он требует бутылку портвейна; к завтраку бутылку рейнского, к обеду бутылку красного, а вечером опять одну или две бутылки портвейну.
И вот в воображении Ибсена вырастает Эйлерть Левборг. Молодого человека очень одаренного, выдающегося ученого без малейшего педантизма, он претворяет в Эйлерта Левборга с виноградной лозой в волосах. (Когда Хольм узнал себя в этом образе, ему это так понравилось, что он подписывался под своими работами Левборг). Ибсен узнал, что однажды вечером он потерях написанный им манускрипт. Этот случай переходит в Гедду Габлер.
Некоторое время спустя Ибсен снова получил пакет от Хольма с завещанием ему своего наследства. При этом ставилось много условий и говорилось об обязанностях, которые должен выполнять Ибсен. Все девушки, с которыми он когда-либо находился в любовных отношениях, были также его наследницами: Альме Ротбарт в Бремене он завещал столько-то, М-elle Елизе Краузхар в Берлине столько-то и т. д. И все значительные суммы. Когда Ибсен, как человек практичный, подвел итог, оказалось, что сумма завещанного превышала его капитал. Тогда он любезно отказался от наследства, но взял Альму Ротбарт, как красную Диану в Гедде Габлер, а образ Эйлерта Левборга в его воображении получил определенные контуры.
В это же время вероятно Ибсен узнал, что жена одного норвежского композитора сожгла однажды вечером только что оконченную её мужем симфонию в припадке ярости, вызванной ревностью из-за того, что муж поздно ночью вернулся домой. Гедда также сжигает манускрипт, потерянный Левборгом, из ревности, но другого сорта.
Наконец, в то время в Норвегии ходили слухи про одну красивую, даровитую женщину, выдающийся также муж которой долгое время пьянствовал; после того, как он излечился от своего порока, она, из желания испробовать над ним свою власть, вместо именинного подарка, вкатила к нему бочонок с коньяком и сама ушла. Когда спустя некоторое время она открыла к нему дверь, он лежал бесчувственно пьяный на полу. Может быть, это послужило для Ибсена намеком для той сцены, где Гедда склоняет прежде пившего Левборга начать снова пить, чтобы таким образом иметь над ним власть и сломить Тею.
Таким то вот путем из незначительных, рассеянных в действительной жизни черт, собирал Ибсен строгое, связное, глубоко продуманное целое.
Я говорил уже раньше, как полный ненависти прием «Привидений» раздражил тогда 53 летнего Ибсена. Не давая ничуть своего портрета в д-р Штокмане, он тем не менее символизировал во «Враге народа» преследований против себя. В «Дикой утке» устами Грегерса Верле, он спрашивает себя, действительно-ли было нужно объявить истину среднему человеку, каким была читающая его публика и не была-ли ложь необходимой для его существования. И только наконец в Росмерехольме он хоронит в себе воспоминания о нападках на «Привидетя», Росмерс начинает там, где кончаеть Штокман; он хочет создать свободных благородных людей.
На Росмерса смотрели сперва, как на консерватора, каким в Норвегии считали и самого Ибсена за его «Союз молодежи». Но после того, как поняли проводимое Росмерсом духовное освобождение, против него вооружились обе партии, и преследовали его также, как и Ибсена, после того, как он в своих «Привидениях» заявил себя радикалом, что было неудобно норвежским либералам.
Летом перед тем, как был написан «Росмерсхольм», Ибсен встретил скандинавского аристократа, который обладал такою же красивой и важной наружностью, какую можно себе представить у Росмерса.
Этот господин был несчастен в браке с одной дамой, которая в действительности была очень хорошею и преданною ему женой, но которая не подходила ему интеллектуально: его интересы были ей чужды.
Он искал утешений у родственницы своей жены. Дело обнаружилось. Мелкие газетки стали приносить ядовитые заметки об угадываемых отношениях. Тогда он покинул свой дом, чтобы совершить будто бы небольшое путешествие, но не возвратился домой, уехал заграницу, возвратил своей жене обратно её имущество и ушел со своего высокого поста в отставку.
Спустя короткое время его жена умерла от чахотки, которая быстро развилась на почве горя об утерянном семейном счастье. Ему и второй его жене враги приписали ответственность за эту смерть.
Видно, как благодаря этому происшествию с одной стороны вырос образ Ребекки, бывшей косвенною убийцей, а с другой распадение в «Росмерехольме».
Если «Враг народа» есть самооборона, то «Сольнесь» походит на исповедь. В этой вещи, простой и глубокомысленной в одно и тоже время, находили замечательные символы. Славянский студенческий союз писал в свое время ко мне, прося меня разрешить их спор – означает-ли Гильда католицизм, или протестантизм.
В поздейшем, написанном с теплотой и воодушевлением, немецком произведении Эриха Хольма об Ибсене, носящем название «Политическое завещание Ибсена», Сольнес представляет собою гражданство, Рагнар – социализм, Гильда – свободу, Бранд с его отношением к родительскому дому – французскую революцию. Как известно, в истории Наполеона видят миф солнца. Он родился на одном острове и умер на другом – это значит, что он вышел из моря и ушел в море. Его мать звали Летиция – что означает радость. Он имел 12 маршалов – 12 небесных знаков и т. д. Все совпадает. Что касается Ибсена, то он писал всегда субъективно-психологически и никогда абстрактно-аллегорически. Если Бранд, с его родительским домом, и есть какой-либо символ, то наверно это символ каких-нибудь событий в личной жизни Ибсена; напр. его бегство из родной страны, но не мировое событие. А Гильда также мало символ свободы, как и протестантизма. Она норвежская девушка, типично норвежская и не даром носит имя Валькирии. Она, как однажды сказал сам Ибсен, выполнена con amore и, конечно, имела много образцов в действительной жизни и не норвежской только.
