Георгий Панкратов
Человек, из Подольска!
Крестики б*** иконки
О проекте Максима Марцинкевича «Тесак против педофила»
Камера – одно из самых страшных изобретений человечества. Благородные «мистеры Ферсты» (помните, так звали персонажа Андрея Миронова из старого фильма «Человек с бульвара Капуцинов») открутили свои добрые пленки и откланялись. На смену их пленкам пришла цифра, а вместо них самих на сцену вышли многочисленные «Секонды», видящие назначение съемки в том, чтобы сеять вражду и раздор. Феномен человека с видеокамерой, снимающей нападение дикого зверя на коллегу, жестокого побоища на автотрассе или истекающего кровью полутрупа, умирающего от пулевого ранения в больнице (это не «от фонаря» взятые примеры, подобное видео легко найти в том же Контакте) уступает по своей дикости лишь феномену смотрящих эти записи и ставящих под ними лайки: видео с отрезанием голов солдатам в Чечне, девушкой, попавшей под поезд метро, самосожжением ветерана войны, пользуются необъяснимо высокой популярностью. Еще одно подтверждение давно известному факту, что прогрессивная общественность предпочитает Интернет телевидению: и вправду, куда ТВ до подобных «реалити» со своим «Брачным чтивом» или «Вечером трудного дня» (популярные на момент написания материала программы – Авт.). Особую нишу среди предлагаемой «жести» занимают неигровые унижения людей: к тому же, теперь это стало доступно, стильно и весело. Для всех, кроме самих участников, центральных персонажей новой передачи.
Впрочем, и им предоставляется выбор: между цифровой камерой и тюремной. А все потому, что люди эти особенные – педофилы. Интервьюировать представителей этой не самой публичной категории общества и выкладывать получившийся эксклюзив на просмотр взыскательному зрителю вызвался видный борец за чистоту расы Максим Марцинкевич, более-менее известный как Тесак. Свое юмористическое шоу ведущий назвал «Оккупай-педофиляй», с тонким намеком на среду, в которой, по его мнению, чаще всего встречаются потенциальные герои передачи.
Сюжет передачи строится на том, что педофил получает на сайте знакомств приглашение встретиться от мальчика или (в редких случаях) девочки лет 13-14 и, приезжая, попадает в засаду: творческий коллектив передачи, состоящий из Марцинкевича, его «боевой подруги», нескольких крепких парней с видом откровенных гопников и случайных зрителей, внесших по тысяче рублей в фонд шоу – в основном, обнимающихся парочек не старше 19, увлеченных правыми идеями. Педофил может быть пойман в ванной, в парке, в ресторане, возле станции метро. Тесак любезно предлагает провести с ним интервью, сопровождаемое легкими ударами, тычками и подзатыльниками. Завершается шоу поливанием мочой главного героя, а то и предложением выпить этой мочи для «исцеления» и «искупления грехов». Нетрудно догадаться, чем грозит участнику отказ от этого предложения.
Содержательно все интервью мало отличаются одно от другого: ведущий, старательно изображая крайнюю степень заинтересованности, расспрашивает о детстве педофила, его сексуальном опыте и прошлых похождениях, о планах на конкретного ребенка, который присутствует тут же и неизменно подтверждает грязные намерения дяденьки. Не забывает поинтересоваться и политическими взглядами гостя программы – за Путина тот или Навального. В обоих случаях педофил оказывается политическим оппонентом ведущего, поэтому в некоторых программах можно увидеть некое подобие дискуссии. Марцинкевичу важно узнать, как «оппонент» относится к алкоголю и курению. Впрочем, последнее и так ясно: ведь во время интервью нервным гостям не запрещается курить (не в студии же проходит запись), чем большинство из них пользуется.
Говоря о задачах проекта, Тесак упоминает очищение и оздоровление общества. «Сломать жизнь» конкретному педофилу, заставив его продемонстрировать в камеру паспорт и назвать место работы, порой удается, но в собственных интервью Максим признает, что за все время существования передачи не только количество педофилов не уменьшилось, но и некоторые из них умудрялись попасться дважды! Выбрав цифровую камеру, в подавляющем большинстве случаев гость программы действительно избегает тюремной, возвращается домой и вспоминает о произошедшем как о неудаче, успокаивается и продолжает поиск «партнера». Зачем же существует неэффективный проект, не дающий никакого результата?
В игровой форме Тесак обличает пороки не столько самого педофила, который «неисправим», сколько общества в целом. Достается и либеральной общественности, представители которой не считают для себя зазорным и на митингах обличать правительство, и растлевать малолетних мальчиков, совмещая в себе «совесть» нации и главную ее «боль». Нынешнюю власть, лицом которой является полиция, мы видим в кадре: проверив документы у педофила, и выслушав практически «железные» доказательства его вины, служители порядка разворачиваются и уходят – максимум, требуют прекратить съемку и разойтись, не нарушать общественный порядок.
С особым наслаждением подвергается издевкам православная вера – практически все педофилы называют себя верующими, крестятся и клянутся Богом, утверждают, что ходят в церковь. Выяснение этих обстоятельств происходит обычно следующим образом: «Есть православная атрибутика?» – гневно вопрошает Тесак, глядя на педофила, копающегося в кошельке. «Что-что?» – переспрашивает тот напугано. «Ну, крестики, блять, иконки» – раздраженный непониманием, Тесак повышает голос. Абстрактному зрителю он адресует единственный, не проговариваемый, но очевидный вопрос: «С кем вы? Выбирайте сами».
Задавленный осознанием того, что вся окружающая действительность – сплошные фальшь, безразличие и педофилия, абстрактный зритель должен сделать единственно верный выбор – поддержать Тесака. Который не лишен, кстати, обаяния, в отличие от остальной компании со-ведущих. К примеру, милой девушки-блондинки, присаживающейся рядом с педофилом, откровенно наслаждающейся своей сексуальностью и демонстрирующей в камеру практически обнаженные ноги. Издеваясь над педофилом, она расспрашивает его: «А я тебе нравлюсь? Хотел бы меня?». Один из бритых парней, гогоча, приносит бутылку «оздоровительного напитка», который только что «приготовил» в соседней комнате; Тесак открывает ее и обливает гостя. Милая девушка смущенно улыбается.
В разговоре с педофилом Марцинкевич постоянно подчеркивает дистанцию: «Ну я–то нормальный». Выпытывая подробности сексуальной жизни героя программы, непрерывно стучит тому по лбу резиновым фаллосом, расспрашивая: «А **зду лизал когда–нибудь? После минета целовался?» В случае положительных ответов компания, включая девушку, неистово ржет: по мнению собравшихся, объяснение, почему очередной персонаж встал на путь педофилии, найдено. «Мы–то **зду не лизали,» – звучит в какой–то из программ, и становится ясно: перед нами люди, которым можно доверять. А возрождение нации уж как–нибудь да устроят.
Пьянство и курение, по мнению Марцинкевича, также непременно ведут к педофилии. Ибо «вседозволенность». И вот этот знак равенства, который подчеркивается в каждой передаче, наводит на мысль, что проблема растления малолетних взята Тесаком как повод для подачи своего агрессивного послания зрителям: «Мы и до вас доберемся». И нет никакой гарантии, что арсенал эксплуатируемых школьных методов решения вопросов ограничится этими «Ты че, педофил?» и «Ты че, пидарас?». Ведь есть еще «Ты че, в очках, самый умный да?», или «Че, говоришь, денег нету? А если найдем?» При всей неприязни здорового человека к явлению педофилии, стоит признать, что способ противодействия ему, выбранный участниками шоу, слишком уж отвратителен, а то и опасен. Между тем, свои, аналогичные программы создают поклонники Тесака в регионах, и если в московском шоу акцент сделан на юмор, то в провинциальных выпусках исключительно на силовой прессинг.
Эффект от «воспитания здорового общества», которым занимаются Тесак и компания – обучения несовершеннолетних детей матерной ругани и наслаждению от унижения людей, а заодно и прививания им сомнительных ценностей, пропагандируемых ведущим – более чем спорный. Причем речь идет не только о детях, играющих «живца», на которого ловится дяденька. Десяткам тысяч зрителей по ту сторону экрана вряд ли больше двадцати, и, будучи формально совершеннолетними, большинство из них не такие уж и сформировавшиеся личности.
Имеет ли защитник здоровой нации адекватное представление о своей аудитории? Накурившись в подъезде спального района, мальчики и девочки, на словах увлекшиеся радикальными взглядами, а на деле не имеющие о них даже толкового представления, показывают на современных мобильных устройствах развлекательное видео Тесака. И ржут над педофилами, попавшими к веселым правым ребятам. Не потому, что те педофилы, а потому что они слабые «задроты», над которыми издевается компания сильных. После прочтения хотя бы сотни комментариев к любому видео серии «Тесак против педофила», не избавиться от мысли, что не только своим героям развлекательная передача «ломает жизнь». «Защищая» этих парней и девчонок от «дяденек», что предлагает в ответ Тесак? «Не быть педофилом» – это не единственная характеристика, позволяющая человеку называться Человеком. Это вообще более чем странная постановка вопроса.
Волнует ли это самого Тесака? Как и любого ведущего развлекательного шоу, думаю, что нет. Если абстрагироваться от содержания его программ, по форме они – классические репортажи с места событий и интервью. Второго больше. Имея за плечами достижения (пусть и оценивать их можно по-разному) в других сферах деятельности, Тесак предстает перед нами как классический журналист. Недаром многие «дяденьки», даже осознавая непростую ситуацию, в которую попали, проникаются жанром интервью и начинают доверительно беседовать с внимательным ведущим, рассказывая подробности своей жизни и тезисы мировоззрения, используя обороты «Ты знаешь», «Видите ли», «Как вам сказать…» Даже легкие побои и не раз упомянутая моча не перебивают ощущения живого, настоящего интервью. Тут–то и становится очевидным, что никакого воспитательного момента здесь искать не нужно: он изначально не заложен в жанр. Как не ищут его в «Большой стирке», ну или в интернет-программах типа «+100500», к которым «Оккупай–педофиляй» эстетически все-таки ближе, да и аудитория у них, как ни крути, почти одна (На момент написания текста российский сектор Youtube находился фактически в зачаточном состоянии – Авт.)
А значит к борьбе с педофилами на камеру никаких вопросов быть не может. Кроме одного, как и в случае с любым шоу: смотреть или не смотреть? – личный выбор каждого. Мне, например, хочется, чтобы никогда не существовало ни героев этой передачи, ни ее ведущих, ни тех, кто смотрит ее, комментирует и ставит лайки. И это мое мнение лишний раз подтверждает, что журналистский проект Максима Марцинкевича удался. Что он успешен.
Но камера придумана, чтобы снимать другое. От этой мысли никак не отделаться.
Опубликовано в сокращении в деловой газете «Взгляд»
(2013)
Не время для драконов
О рэп-баттле Оксимирона и Гнойного
Признаюсь, меня удивило и возмутило присутствие новости про баттл Оксимирона и Гнойного в топе Яндекса. Да, новость хорошая, интересная, спору нет, но неужели в стране не происходит ничего другого, более важного, заслуживающего большего внимания? Все-таки место таким новостям в специализированном сегменте. В то время как топ Яндекса – это что-то вроде программы «Время», это официальные новости страны. И начинать их с баттла? Мне кажется такое неприемлемым.
Во-вторых (а может, даже и во-первых), вызывает раздражение сам по себе информационный повод: не «Гнойный победил Оксимирона», а именно «Количество просмотров баттла превысило… (и стабильно возрастающее числовое значение)». В мире, который формируют эти новости, важны не смысл и не качество, а количество просмотров – в погоню за этим показателем давно выродилась работа редакторов и журналистов всех современных СМИ. Именно в таком мире, где наивысшим показателем ценности чего-либо является количество просмотров, приходится жить, ведь других вариантов нет. В мире, где «кто-то посмотрел что-то такое-то количество раз» – главная новость нескольких (!) дней подряд. В мире, где со страниц любых СМИ и информагентств на тебя ежедневно вываливаются новости, начинающиеся со слов «в соцсетях». Хотя никто не ведь не тащит в информационную повестку то, что написал на заборе хулиган Вася, или в дневник, что хранит под подушкой, 15-летняя Маша, или разговор соседей на лестничной клетке во время перекура – а ведь явления-то одного порядка.
Жить в таком мире, повторяюсь, приходится, но все это кажется глубоко неправильным.
Сразу оговорюсь, что не собираюсь заниматься морализаторством по существу самого события – я могу послушать рэп и делаю это иногда с удовольствием. Правда, ни Оксимирон, ни тем более Гнойный в круг моих музыкальных интересов никогда не входили. Ни одного трека Гнойного я так и не нашел, у Оксимирона слышал один альбом, тот самый, что в итоге назвали «дешевой литературой в мягкой обложке». Рэп-баттл – это по-своему интересно, талантливо и содержательно. Дело в другом. Приходится признать – и признать с явной горечью – что действительно есть и в этой новости, и в невероятном (как нас убеждают) количестве просмотров и реакции на нее, да и в самом содержании битвы нечто выводящее ее за пределы рэп-пространства прямо в рубрики «Общество», «Психология», «Культура» и подрубрику ее «Литература» в частности.
«Во всем вашем человечестве мне интересен только один человек – я, то есть. Стою ли я чего-нибудь, или я такое же дерьмо, как некоторые прочие?» Возможно, именно с таким зарядом выходил на бой Гнойный, он же Соня Мармеладова, он же Слава КПСС. Во всей этой завершившейся истории интересен только один аспект – поражающее воображение восприятие медийными персонами и обычными сетевыми обывателями того, что сотворил на баттле Гнойный, как победы. Причем победы блистательной.
Дело в том, что на этом баттле у его участников были совершенно разные задачи.
Первое, что бросается в глаза – три разных никнейма Гнойного, никак между собой не связанные – он словно жонглирует ими, выбирая наиболее соответствующий моменту и настроению. Это создает ощущение неуловимости, обтекаемости: сегодня он один, завтра другой, и все время он – это он, и в то же время он никогда не он. Так же, как и с именами, Гнойный поступает со словами – главным оружием вышедшего на баттл-арену. Игра словами не выглядит виртуозной, но каждое соответствует моменту и соответствует даже не самому сопернику, а стереотипам, которые шлейфом тянутся за соперником (ведь творческий путь Оксимирона куда длиннее аналогичного маршрута Славы КПСС). Гнойный понимает, что победить нужно в первую очередь не самого Оксимирона, а тех, кто изначально ему симпатизирует, находится на его стороне – а не победить, так хотя бы заткнуть. Не Оксимирон проиграет, а судьи (в широком смысле – зрители, в самом широком – общество) назначат его проигравшим, а значит, и работать нужно с ними, на самого соперника – плевать. Вот как пишут в «Афише»: «Но когда разговор уже ушел в поле эмоций, слушатель перестает подвергать их критике. «Берут старую модель Reebok, лепят лого Окси, повышают цену в 2 раза», – описывает Гнойный то, о чем не имеет представления, – раз, и что не соответствует действительности – два. Но звучит это вполне убедительно, а значит, действительно, «здесь неважно, какой факт настоящий»«.
Оксимирон важен Гнойному лишь как материал для утверждения себя, Славе не интересно понимать, каков его противник настоящий, имеет значение лишь одна цель – разбить образ Окси, существующий в коллективном сознании, и освободившееся от прежнего кумира пространство максимально заполнить собой. Выяснение истины в этом «споре» не присутствовало даже на последнем месте в списке задач Гнойного. Мирон, пускай, как мне кажется, и выходил на баттл ради другого (об этом позже), но все-таки ставил задачу объяснить. И он объяснял. Оксимирон – человек идейный, человек наполненный, Гнойный – лишь наполняющий. Причем наполняющий тем самым, чем «ассенизатору выдали зарплату».
При этом Оксимирон произнес много лишнего, Гнойный же говорил правильно, но чем чаще и больше он произносил правильное, тем очевидней становилось, как низка этого правильного цена. Проговаривая свое правильное, Гнойный превращал его в профанацию, в бессмыслицу в лучших примерах, и в откровенную гадость – в худших. А как еще, если цель – не установить истину, а задавить соперника любой ценой? Любое слово хорошо, любое подойдет – эта тактика всегда выигрышная. Такие всегда побеждают.
И действительно, когда начинаешь смотреть баттл, довольно долго симпатию вызывает только один человек – Гнойный. До тех пор, пока внезапно не обнаруживаешь, кому все это время симпатизировал, и не ужасаешься. Судя по результатам баттла, многие не обнаруживают – и уже не обнаружат.
Особенно показательны в плане искусственности, фальши и очевидной бессмысленности слова гнойного про рэпера Рема Диггу: «за него люди шли в траншеи». Вроде бы, все и правильно – Гнойный противопоставляет рэперов с активной позицией якобы «аполитичному» Мирону – но если вдуматься, естественно, ни за какого Рема Диггу ни в какие траншеи никто не шел, под его музыку – может быть, но ведь это удар совершенно другой силы, согласитесь.
Мирон честно рассказывает, как сидел в Киеве на балконе и читал впечатлившую его книгу. В середине 2017 года такое признание означает одно: Крым, Донбасс и прочие забавы простолюдинов – не для этого русского артиста. Но Слава КПСС со своим совершенно неуместным упоминанием Донбасса выглядел куда чудовищней: он использовал человеческую трагедию походя, как файербол не самых крупных размеров в своей личной – мелочной – борьбе.
Какое отношение имеет сам Слава КПСС к Донбассу? Да никакого, в гробу он его видел.
Но вот что удивительно – подобной фальшью многие прониклись. Публицист Дмитрий Ольшанский нашел в выступлении «гуманистическую историю». Вот что он пишет:
«Смешно, но Оксимирон против Гнойного – это же в чистом виде журнал «Огонек» против «Нашего Современника». И выяснилось, что через тридцать лет в жанре, который ну никаким образом не контролируется и не фальсифицируется кровавым режимом – йоу, «Наш Современник» побеждает с разгромным счетом. Высокомерный, состоящий по большей части из самолюбования и – «культурность свою хочут показать» – претенциозных цитат либеральный мальчик–суперзвезда не смог сделать нашу гнойную Славу КПСС, как до него Навальный не сумел разбить Стрелкова».
Удивительно, как человек с таким тонким чутьем и внутренним барометром, позволяющим безупречно отличать живое от мертвого, не сумел разглядеть главного: эта «гнойная слава» – лишь конструкция, не имеющая содержания, способная наполниться чем угодно ради сиюминутной локальной задачи. И то, что она приняла форму «Нашего Современника» – крохотный эпизод, продиктованный тактической необходимостью. В народе таких, как Гнойный, называют просто: стебок. Изучать тут нечего, восхищаться тоже – стебок неглубокий и недалекий персонаж. Он одинаково выстебет и «Огонек» и «Современник», и «Правый сектор», и ополченцев, и Навального, и Стрелкова с Ольшанским на сдачу, и черта, диктующего ему текст в одно ухо, и ангела, зачитывающего в другое.
Но именно это и ценит та публика, что собирается на баттлах.
Оксимирон держался достойно, зная, что на длинной дистанции, разумеется, никакой Гнойный ему не соперник. Уже произнося свою ставшую знаменитой речь про героев, одинаковых во все времена, он понимал, да и все понимали, что баттл проигран. Эту речь про героя никто не хотел слушать, не за этим туда пришли. Ее не поняли не потому что не могли, а потому что не хотели – не были настроены на эту волну.
Вот здесь-то и становится понятно, почему этот баттл действительно отражает состояние и общества, и так называемого «творческого мира» как его части. Побеждают всегда Гнойные.
Оксимирон – человек со стержнем. При том, что обвинения в его адрес по части запредельного эгоцентризма и непомерно раздутого самомнения вполне справедливы, но в его «геройском раунде» нет никакой элитарности, никакого снобизма. Он рассказывает – и это именно рассказ, обстоятельный и четкий, и через этот рассказ дает диагноз Гнойному, спокойно описывая по пунктам, что тот представляет собой как творческая, то есть созидательная единица (ничего). Это нервный Слава все время использует слово «мразь», потому что сам факт применения этого слова к кумиру десятков тысяч призван демонстрировать смелость, оторванность и отмороженность вчерашнего «ноунейма». Оксимирону это не нужно, он давит знанием: просто потому что сам им обладает, а соперник – нет.
Кажется, в момент «геройской речи» от Оксимирона отвернулась даже та часть публики, что пришла с ним. От этих лиц веяло холодом. Все они хотели, чтобы Мирон «переславил» Славу КПСС, «перекапээсэсил» – задавил в жанре, заданном Гнойным, а не спокойно выступив в своем, за сим откланялся. Ведь это не прикольно, это вам не Ургант с чем-то несвойственным ему на шее.
Оксимирон вел этот баттл один против всех, и уже само по себе это вывело его на новый уровень. А победа Славы, что бы там ни утверждал Ольшанский, ни в коем случае не победа «Нашего современника». Это победа прошлого только лишь в том смысле, что это победа чистого постмодернизма, а постмодернизм давно в прошлом. Пока по нему бьют «Знаменем» и «Огоньком», он прикрывается «Нашим современником», а когда в ход пойдет «Москва» или, допустим, «Роман-газета», Гнойный спокойно вытащит какой-нибудь «Нью Таймс» или «Медузу», да что угодно, хоть иллюстрированный альманах «Флирт» с постерами. Слава КПСС – это сорокинский Роман, который на четырехсот-с-чем-то страницах философствует, восторгается русской природой и обществом любимой и друзей, при этом с нетерпением дожидаясь момента, когда уже можно будет достать топор и пойти рубить всю деревню к чертям собачьим, между делом испражняясь на трупы. Победа Гнойного – это победа над искренностью и свободой, но победа не «кровавого режима», что их давит и искореняет, а имитации, которая воспроизводит их форму с одной единственной целью: притворяться, придуриваться. Пусть эта свобода (в лице Оксимирона) далеко не такая, какой многим хотелось бы, и потому она бесит и злит, но искусственная победа Славы (он вроде сам зачитал что-то про «пластмассовый мир»?) по формуле «затопчем любыми средствами, лишь бы затоптать» – злит куда сильнее. И уж тем более злит, что такой победе все рукоплещут, не желая слышать доводов соперника и разума (А что, разум тоже бывает соперником).
Подозреваю, что новость об этом баттле нам «подкинули» совсем не случайно – словно кость изголодавшейся собаке: смотрите, простой парень, никто, «ноунейм» (да еще и «КПСС») уделывает выскочку, зазнайку. Торжество справедливости, победа добра над злом!
Но когда справедливость утверждается словами: «Слышь, чепуха е**ная, можешь других охмурять сонетами» – и такая модель победы вызывает всеобщий восторг, это наводит оторопь. В конце концов, за кого вы будете в «баттле» дворового гопника с научным сотрудником, возвращающимся поздно вечером домой, где аргументация точь-в-точь такая же? Но даже подобная, не слишком привлекательная справедливость мало отношения имеет к самому Гнойному. Она – всего лишь то оружие, которое он выбрал, чтобы победить. В следующий раз выберет другое.
Понятно, что личные отношения тех же Мирона и Славы нормальны, между ними нет вражды. Речь идет о творческих соревнованиях, коим и является баттл. И продемонстрированная в нем модель неожиданно близка к тому, что происходит в нашей культуре вообще и литературе – в частности, а может, и в первую очередь. В ней легко увидеть себя, а также своих дорогих и уважаемых коллег, как некоторые говорят, «по цеху».
Люди без достижений и стремления к ним побеждают тех, кто хочет что-то сказать важное (Слава КПСС – он ведь даже не рэпер, а человек, внедрившийся в среду, чтобы над ней глумиться). При этом они громче, они суетятся, потому что те, кто им оппонируют – суетиться не любят. Хотя правда на их стороне, потому что правда вообще ведь всегда одна, но кому она нужна, правда? Те, кто ходят вокруг да около, да еще это делают так весело, агрессивно и задорно, всегда побеждают тех, кто вгрызается в истину, стремится всеми силами схватить ее за вечно ускользающий хитрый хвост. Но герои идут, их миссия в том, чтобы идти дальше – после побед, после поражений, а особенно – после таких вот встреч с Пустотой и подвижной, принимающей любые облики, имитирующей жизнь формой.
Ведь немаловажно во всей этой истории то, что Оксимирон сам вызвал на бой Гнойного. И кажется, что перед нами – живой пример ошибки, которую не стоит повторять, но вот ведь в чем дело: похоже, в нем-то и кроется смысл. Мирон вызывал Славу на бой не как дракона, не как достойного соперника. Вообще, очень хочется предположить, что он выходил на этот бой, заранее понимая, что проиграет, но я не знаю истинных мотивов Мирона. В любом случае, он наверняка понимал, что получит новый опыт, другой, отличный от битв с драконами. Оксимирон вызывал на эту битву себя, и сражался на ней с собой – на протяжении всех раундов, но только в третьем это стало окончательно понятно.
Для опыта героя такое испытание бесценно: когда ты внутренне побеждаешь, и понимаешь, что ты победил, но никто не признает этой победы и не считает тебя победителем, когда никто не видит того, что кажется тебе очевидным, потому что просто не хочет. Потому что «г**дон в женском монастыре» веселей, чем одинокий герой, творящий жизнь.
Когда ты проиграл в честном бою, встать всегда легче, чем когда ты победил, но этого не признали. Быть поруганным и остаться при своем. Сохранить это свое и, вздохнув, нести дальше: что ж, не понимаете, болваны, это ваши проблемы – оставайтесь в своем монастыре, а меня ждут драконы.
Я не говорю о самом Оксимироне – его переживания мне не столь интересны, да и в том, что он справится, у меня нет никаких сомнений. Я говорю, что урок, который преподнесла эта история, простирается гораздо шире пространства рэп-баттла как локального творческого соревнования. Этот баттл – отличный, универсальный пример для всех, кто думает, делает и создает – против тех, кто, согласно известному выражению, просто делает то, что значительно легче, чем ворочать мешки. Пусть и делает это по-своему талантливо.
Вы никогда не победите их. Но вот себя – можете.
(2016)
