Глен Кук
Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых
50
Встреча с главнокомандующим задержала нас, и мы не смогли незамеченными отдалиться от дороги, прежде чем хлынул ливень. Зато он оказался настолько силен, что на нас уже никто не обращал внимания, кроме тех, кто находился совсем рядом. Мы сбились в жалкую кучку. Я вообще-то не щедра на сочувствие, но тут вдруг поняла, что жалею ребятишек Икбала.
– Сингх получит преимущество, если мы доберемся туда уже в темноте, – заметил Лебедь.
– Тьма приходит всегда.
– Чего?
– Афоризм обманников. Ночь – это их время. И Тьма приходит всегда.
– Ты, похоже, не слишком обеспокоена.
Я едва слышала его, очень уж шумел дождь.
– Вовсе нет, друг мой. Я уже бывала здесь. Местечко не из тех, что называют райскими уголками.
Роща Предначертания была сердцем Тьмы, благодатной почвой для безнадежности и отчаяния. Дыхание Тьмы разъедало душу любого, кто не был ее приверженцем. Те же, кто выбрал его своим святилищем, всегда чувствовали себя здесь прекрасно.
– Нет хороших или плохих мест, все они просто такие, какими их создала природа. Это люди бывают добрыми или злыми.
– Окажешься там – по-другому запоешь.
– Как бы мне прежде не потонуть. Может, укроемся наконец?
– Если найдешь крышу, я буду только счастлива.
Небо прорезала вспышка, оглушительно загрохотал гром. Вскоре и град посыплется, это как пить дать. Эх, мне бы шляпу пошире и попрочнее. Вроде тех, плетенных из бамбука, в которых нюень бао трудятся на рисовых чеках.
Мне едва удавалось различить Рекохода и Радишу. Не оставалось ничего другого, как следовать за ними – в надежде, что они сами следуют за кем-то, кого различают. И еще я очень надеялась, что никто у нас не собьется с пути и не потеряется, особенно с наступлением темноты. И что вернувшиеся из Семхи ребята окажутся там, где должны быть.
Когда посыпались градины, из мрака вынырнул Икбал. Он пригибался, силясь уклониться от жгучих ледышек. Я делала то же самое, но почти безуспешно.
Икбал прокричал:
– Налево, вниз по склону! Там купа вечнозеленых деревьев. Лучше, чем ничего.
Мы с Лебедем ринулись в указанном направлении. Градины падали все гуще, по мере того как молнии сверкали все ближе и гром грохотал все громче. Но хоть воздух посвежел.
У всего есть своя хорошая сторона.
Я поскользнулась, упала, покатилась и… оказалась среди деревьев. Там уже были дядюшка Дой и Гота, Рекоход и Радиша. Икбал у нас известный оптимист – я бы не решилась назвать это деревьями. Разве что кустами, которые были о себе слишком высокого мнения. Ни одно растение не достигало даже десяти футов, и, чтобы воспользоваться спасительной сенью, нужно было распластаться на мокрых иголках. Но ветки не защищали от градин, которые с шумом проскальзывали между ними. Едва успев спросить, что с нашим скотом, я услышала блеяние коз.
И даже малость засовестилась. Не испытывая особой любви к животным, я увиливала от участия в уходе за ними.
Градины не только проскакивали к нам сквозь ветви, но и закатывались извне. Лебедь подобрал особенно большую, показал мне, усмехнулся и закинул в рот.
– Вот это жизнь, – сказала я. – Только свяжись с Черным Отрядом, и каждый день будет полон райского наслаждения.
– Великолепный способ вербовки, – согласился Лебедь.
Как это обычно бывает, вскоре буря стремительно умчалась прочь. Мы выползли из-под кустов, сосчитали головы и обнаружили, что даже Нарайян Сингх никуда не делся. Живой святой душил не хотел потерять нас. Очень уж нужна была ему Книга Мертвых.
От дождя, только что лившего как из ведра, осталась лишь морось. Каждый, пока приводил себя в порядок, недобрым словом поминал того бога, которого предпочитал. Теперь мы старались держаться вместе, за исключением дядюшки Доя, который ухитрился раствориться на местности, абсолютно к этому не располагавшей.
За следующий час мы миновали несколько дорожных вех, которые я узнала по Анналам Мургена и Костоправа. Я все время шарила взглядом по сторонам, надеясь, что появятся Недоносок и его товарищи. Но их не было. Я очень надеялась, что это хороший знак, не дурной.
Мои страхи оправдались – в другом отношении. Мы добрались до рощи Предначертания в сумерках. Все были измучены, выглядели жалко; малышка плакала не переставая; я натерла мокрой обувью волдырь. За исключением, возможно, Нарайяна все и думать забыли о том, зачем притащились сюда. Жаждали одного – расположиться на отдых. Авось кто-нибудь разведет костер, чтобы обсушиться и поесть.
Нарайян уговаривал двигаться дальше, к храму обманников, который находился в самом центре рощи.
– Там сухо, – пообещал он.
Его предложение не вызвало энтузиазма. Хотя мы едва пересекли опушку, запах рощи Предначертания нахлынул на нас со всех сторон. И был он не из приятных. Как же тут воняло в счастливые для обманников годы, когда они устраивали частые и массовые жертвоприношения?
Роща сильно воздействовала на психику, вызывала ощущение сверхъестественности, наводила страх. Гунниты винили в этом Кину, потому что сюда упал один из кусков ее расчлененного тела. Их нисколько не смущал тот факт, что одновременно Кина спала очарованным сном где-то на плато Блистающих Камней или под ним. В отличие от нас, веднаитов, или нюень бао гунниты не верят в привидений. Я же была уверена, что в роще Предначертания мыкаются души всех, кто погиб здесь ради удовольствия Кины, или во славу ее, или ради чего там еще душилы убивают людей.
Если бы я только заикнулась об этом, Нарайян, а уж тем более кто-нибудь из посвященных гуннитов, тотчас заговорил бы о ракшасах, этих злобных демонах, ночных хищниках, одинаково ненавидящих и людей, и богов. Ракшас может прикинуться чьим угодно призраком – просто ради того, чтобы мучить живых.
– Нравится нам это или нет, но Нарайян прав, – заявил дядюшка Дой. – Здесь негде укрыться. Что касается безопасности, то с этим тут не лучше, чем там. Зато в храме мы отдохнем от этого мерзкого дождя.
Дождь и впрямь никак не унимался.
Я насторожилась. Казалось бы, утомленный старик должен больше молодых желать отдыха. Значит, у него есть причина желать продолжения трудного пути. Он наверняка что-то знает.
Дой всегда что-то знает. Другое дело, что добиться от него объяснения – задача почти невыполнимая.
Я здесь за старшего. Пора принимать непопулярное решение.
– Идем дальше.
Ропот, ворчание, жалобы.
Храм был задуман как величественное сооружение, обладающее очень мощным воздействием – даже по сравнению с окружающей его рощей Предначертания. Еще не видя его, можно было понять, в каком направлении он находится. Лебедь, который шел позади меня, спросил:
– Интересно, почему вы не снесли его, когда были в силе?
Я не поняла вопроса. Зато Нарайян, шедший впереди, услышал и понял.
– Они сносили. И не раз. Мы восстанавливали его, когда никто не видел.
Он разразился бессвязной и напыщенной речью о том, как его богиня охраняла строителей. Словно затеял завербовать нас в свою секту. И не унялся бы, если бы Ранмаст не огрел его бамбуковой палкой.
Это была одна из тех самых трубок, о чем Нарайян не знал. В роще Предначертания очень темно – отличное место для Теней, чтобы устраивать засады. Ранмаст не собирался играть с ними в поддавки.
Я не могла не гадать с тревогой о том, какое зло замышляет теперь Душелов, полностью подчинившая себе Таглиос. Надеялась, что наши люди, оставшиеся в городе, несмотря на все сложности, выполнят свои задачи. Особенно те, кто должен снова проникнуть во дворец. Им предстоит завербовать Джауля Барунданди и поглубже втянуть его в наши дела, чтобы не успел сбежать, прежде чем обида на Душелов из-за смерти жены сменится трезвым пониманием своего положения.
51
Малышка по-прежнему плакала, уткнувшись в материнскую грудь, но не потому, что хотела есть. Конечно, это не могло не тревожить. Недоброжелателям не составит никакого труда обнаружить нас. Мы даже не услышим, если кто-то подкрадется, – из-за этого плача и непрерывного шуршания капель в мокрой листве. Рекоход и наши отрядные Сингхи не убирали рук с оружия. Дядюшка Дой достал Бледный Жезл, несмотря на то что меч мог заржаветь.
Животные нервничали не меньше ребенка. Козы блеяли и еле волочили ноги. Ослы, по своему обыкновению, упирались, но матушка Гота, знавшая несколько трюков, заставляла упрямцев идти вперед. В общем, сплошные мучения.
Да еще этот проклятый дождь.
Впереди шествовал Нарайян Сингх. Он знал дорогу. Он был дома.
Перед нами возникли устрашающие очертания храма – я не видела, я просто чувствовала. Нарайян заторопился. Разбрасывая мокрые листья, его сандалии издавали звук, похожий на шепот. Я постоянно напрягала слух, но не улавливала ничего нового, пока Плетеный Лебедь не забормотал под нос, жалуясь на судьбу. Будь он поумнее, сидел бы сейчас дома у камина и слушал, как плачут не чужие дети, а его собственные внуки. Вместо этого вынужден терпеть муки мученические в очередном поиске неведомо чего. А чем все кончится? В лучшем случае он проживет чуть дольше, чем те, кто втянул его в эту авантюру.
– Дрема, тебе не приходит в голову, что, может быть, имеет смысл не мешать маленькому засранцу?
Где-то закричала сова.
– Кому? И почему?
– Нарайяну. Пусть придет Год Черепов. Мы сможем наконец сесть и отдохнуть, и не нужно будет таскаться под дождем по уши в дерьме.
– Нет.
Опять заголосила сова. Казалось, она чем-то недовольна.
В ответ, точно насмехаясь, закаркала ворона.
– Но разве не это было первоначальной целью Отряда? Сделать так, чтобы наступил конец света?
– Должно быть, главари стремились именно к этому. Но не те парни, чьими руками они хотели все проделать. Солдат наверняка использовали втемную. Они вступили в Отряд, потому что так было лучше, чем оставаться дома.
– Это мне очень даже понятно. Некоторые вещи не меняются. Осторожно! Осаленное совиное дерьмо не такое скользкое, как эти ступени.
Он тоже слышал, как перекликаются птицы.
Несмотря на дождь, козы и ослы отказывались приближаться к капищу обманников. По крайней мере до тех пор, пока внутри не затеплился огонек. Горела единственная плохонькая масляная лампа, но по сравнению с окружающей тьмой ее свет казался ослепительным.
– Нарайян знает, где искать? – спросил Лебедь.
– Я за ним слежу. Ни на миг глаз не спускаю.
От обманника следует ждать любых сюрпризов.
По правде говоря, я рассчитывала на дядюшку Доя. Его не проведешь, он ведь и сам старый пройдоха. А я, начальница над пройдохами, должна разрабатывать изощренные планы и затем описывать ход их реализации.
Когда я подошла к двери храма, какая-то тварь пролетела над головой. Сова? Или ворона? Я недостаточно быстро обернулась, чтобы разглядеть.
– Ранмаст, Икбал, охраняйте нас, пока я тут все как следует не проверю, – сказала я. – Дой, Лебедь, пошли со мной. Вы больше других знаете об этом месте.
Внизу перед лестницей Рекоход и Гота грязно ругались, пытаясь справиться с козами. Сыновья Икбала уже уснули прямо на ступеньках, и дождь не был для них помехой.
Я попыталась войти в храм, но Нарайян преградил мне путь.
– Нельзя, пока я не проведу очищающий обряд. Иначе вы оскверните святое место.
Для меня это было вовсе не святое место. Да и как я могу его осквернить? Ладно, пусть душила потешится. Когда-нибудь это капище и впрямь будет разнесено по камешку, и уже никто не сможет его восстановить. А пока я должна ладить с Нарайяном.
– Дой, не спускай с него глаз. И ты, Ранмаст.
Если обманник попытается ловчить, его испепелит огненный шар.
– Мы же договорились, – напомнил Нарайян.
Он казался обеспокоенным. И не из-за меня. Озирался, будто искал что-то и не находил.
– Ты, главное, сам не забывай об этом, недомерок.
Я вышла наружу, под дождь, который успел превратиться в тяжелый мокрый туман.
– Дрема, – прошептал Икбал, стоявший на нижней ступени лестницы, – смотри, что я нашел.
Я едва расслышала. Малышка по-прежнему капризничала. Измученная Сурувайя баюкала ее, мурлыча колыбельную. Она и сама-то была почти девочка, но очень смышленая и красивая. Трудно понять, как можно быть счастливой при такой-то жизни. Но Сурувайе, казалось, важно было лишь одно: находиться рядом с Икбалом, куда бы ни занесла его судьба.
Легкий ветерок шевелил ветки рощи Предначертания.
– Что?
Мне, конечно, ничего не было видно сверху. Я спустилась по ступенькам храма в сырую, зябкую тьму.
– Вот. – Он сунул что-то мне в руки.
Куски ткани. Очень хорошей ткани, вроде шелка, шесть или семь кусков, каждый весом в один корнер.
Я улыбнулась в лицо ночи. И рассмеялась. Моя пошатнувшаяся вера в Бога окрепла. Эта дьяволица Кина снова предала своих детей. Недоносок добрался до рощи Предначертания вовремя. Недоносок оказался изворотливей обманников. Недоносок сделал свое дело. Сейчас он где-то неподалеку, прикрывает нас и готовит Нарайяну еще один ужасный сюрприз. Я чувствовала себя гораздо увереннее, когда вошла в храм и крикнула:
– Шевели тощей задницей, Сингх! Снаружи мерзнут женщины и дети.
Не повезло живому святому. Что бы он ни искал под предлогом неосквернения своего храма присутствием неверующих, этого здесь не было.
Как же хотелось швырнуть ему в физиономию румелы, которые нашел Икбал! Но я удержалась. Такой поступок лишь разозлил бы душилу, побуждая отказаться от соглашения с нами. Вместо этого я произнесла:
– У тебя было достаточно времени, чтобы очистить от скверны не только храм, но и весь проклятущий лес. Забыл, как плохо снаружи?
– Тебе нужно выпестовать терпение, летописец. Очень полезное качество и для вашей, и для нашей деятельности.
Я снова удержалась и не напомнила старому негодяю, что мы проявили по отношению к нему просто ангельское терпение. На миг Нарайян дал выход раздражению и швырнул что-то на пол. Нельзя сказать, чтобы он совсем не держал себя в руках. Однако я впервые видела его таким – не уверенным в том, что управляет ситуацией. Приглашающе махнув мне рукой, он забормотал. Наверное, тщетно взывал к своей богине.
Этот восстановленный храм нельзя было назвать даже тенью того, что видели когда-то Костоправ и Госпожа. Теперь идол был деревянный, не выше пяти футов и неотшлифованный. Лежащие перед ним скудные требы давно засохли. И вроде даже храм утратил зловещую атмосферу места, где было принесено в жертву множество жизней. Да, не очень веселые времена настали для обманников.
Нарайян упорно продолжал искать. У меня не хватило духа разбить ему сердце, сообщив, что друзья, которых он рассчитывал тут встретить, столкнулись с друзьями, которых надеялась встретить я. Любые взаимоотношения складываются лучше, если остается некоторый элемент недоговоренности.
– Покажи, где нам можно расположиться, а где нельзя, и я постараюсь учесть твои пожелания.
Нарайян вытаращился на меня так, словно я внезапно отрастила лишнюю голову.
– Я вот о чем думаю. Мы ведь собираемся какое-то время действовать сообща. Для всех будет легче, если мы постараемся уважать обычаи и мировоззрение друг друга.
Нарайян сдался. Он начал объяснять, где дозволительно развести огонь и разместиться людям. Храм внутри не восхищал размерами, свободного места в нем было немного.
За всю беседу Сингх ни разу не повернулся ко мне спиной.
– Здорово ты его напугала, – сказал мне Рекоход. – Он так и просидит всю ночь у стенки, силясь не заснуть.
– Надеюсь, мой храп ему в этом поможет. Икбал, опомнись.
Этот глупец вздумал присоединиться к матушке Готе, которая занялась стряпней. К нашей старушенции было опасно приближаться, когда она демонстрировала свое кулинарное искусство. Об этом в Отряде знали все. Особо разговорчивого она могла угостить крутым кипятком, выдав его за прохладную водицу.
Икбал усмехнулся, обнажив зубы, которые ему давно следовало проверить у Одноглазого.
– Ничего, мы как-нибудь поладим.
– Ну смотри.
Неплохо. Очень даже неплохо.
Старуха помогла Икбалу, а потом взялась доить коз. Теперь я понимала, каково Нарайяну. Может, и мне стоило бы просидеть всю ночь у стенки, перебарывая сон.
Удивительно, но Гота даже не жаловалась.
А дядюшка Дой остался снаружи. Должно быть, захотел насладиться прохладой и свежестью леса.
52
В нечестивом храме было сухо, но ничуть не тепло. Не верилось, что хилый хворостяной костерок способен разогнать холод, насквозь пропитавший эти стены и застарелым духовным ревматизмом въевшийся в наши кости и мозги. Проняло даже Нарайяна Сингха. Сгорбившись у огня, он то и дело вздрагивал, как будто ожидал удара сзади. И бормотал – что-то о своей вере, и без того выдержавшей множество испытаний.
Я не щедра на сопереживание и сострадание. Тот, кто выступает против нас, должен знать, что расплаты не миновать и процесс сей будет крайне неприятным. Бог в великодушии своем предоставит нам для этого необходимые средства. И наша антипатия к Нарайяну Сингху так стара, что въелась нам в кости. Поэтому мои слова были полны вовсе не сочувствия.
– Предлагаю обмен, – сказала я. – Копия первой Книги Мертвых за твой Ключ.
Он вскинул голову. И холодно посмотрел прямо мне в глаза. Подлинный Нарайян проглянул сквозь маску спокойствия и тотчас настороженно сощурился.
– Откуда она…
– Не имеет значения. Она у нас. Выменяли. И готовы меняться снова.
Настороженность сменилась расчетливостью. Я была готова спорить на что угодно, что он прикидывал шансы прикончить нас спящими, чтобы не выполнять свою часть сделки.
– Нарайян, пусть это будет не столь элегантное решение, как массовое убийство, но почему бы нам просто не придерживаться нашего уговора? – Меня передернуло – в храме вроде стало еще холоднее, если такое вообще было возможно. – В сущности, я тебе предлагаю премию. Отдай нам Ключ – и можешь проваливать на все четыре стороны. Если поклянешься больше не пакостить Черному Отряду.
Я не сомневалась, что дать эту клятву ему ничего не стоит. Но любое обещание обманника все равно что пустой звук. Кина не ждет, что он будет держать клятву, данную неверному.
– Поистине великодушное предложение, летописец, – ответил Сингх с оттенком подозрительности. – Позволь подумать до утра.
– Да пожалуйста. – Я щелкнула пальцами; подошли Икбал и Ранмаст с кандалами. – Повесьте на него еще и козьи колокольчики.
У нас их было несколько. Прикрепленные к кандалам Нарайяна, они зазвенят при малейшем его движении. Конечно, он горазд на всякие трюки, но колокольчики ему не перехитрить.
– Только не удивляйся, если я буду настроена уже не так великодушно, когда в мир вернутся свет и тепло. Тьма приходит всегда, это верно, но и солнце всегда встает.
Еще до разговора с ним я накинула одеяло на плечи, а сейчас закуталась поплотнее, легла, поизвивалась, как червяк, в тщетной попытке устроиться поудобнее и наконец заснула. Мои сны были полны зла, что, вероятно, случается со всяким, заночевавшим в роще Предначертания.
Я осознавала, что сплю. Мне было известно о возможности проникать в свои сны, хотя со мной никогда подобного не случалось. И Госпожа, и Мурген писали о таких вещах. Представшие картины не ввергли меня в ужас, но я была совершенно не готова к зловонию, стоявшему над полем битвы, которая закончилось, наверное, тысячу недель назад. Столь жуткого смрада я не обоняла со времен осады Джайкура. Там и сям увлеченно пировали бесчисленные вороны.
Спустя некоторое время я ощутила чье-то присутствие. Поначалу этот кто-то был далеко, потом все ближе, ближе. Я испугалась; мне совсем не улыбалось встретиться лицом к лицу с чудовищной богиней Нарайяна. Хотела броситься наутек, но не знала как. Мурген убегать от Кины учился годами.
Потом до меня дошло, что никто мне не угрожает. Этот кто-то не был враждебен. Он знал, кто я. И забавлялся, ощущая мой страх.
– Мурген?
– Я, моя ученица. Так и думал, что сегодня ночью ты будешь спать здесь. И оказался прав. Мне нравится, когда я бываю прав. Это одна из немногих радостей, доступных мне с тех пор, как я стал призраком.
– Не думаю, что Сари оценит…
– Забудь об этом. У меня мало времени. Есть кое-что, о чем тебе непременно нужно узнать, а я не смогу напрямую добраться до тебя снова, пока ты не окажешься на плато Блистающих Камней. Так что слушай.
И я «услышала».
Жизнь в Таглиосе протекает нормально. Скандал вокруг княжеской библиотеки и исчезновение главного библиотекаря Душелов использовала для отвлечения внимания. Ее больше волнует укрепление собственной власти, чем уничтожение остатков Черного Отряда. По прошествии всех этих лет она так и не стала воспринимать нас всерьез, как мы ни бились. Наверное, совершенно уверена, что легко покончит с нами, когда займется этим вплотную.
Мурген считал, что это может произойти в любой момент, а потому советовал нам двигаться с максимальной скоростью, пока есть такая возможность.
А вот и хорошая новость: Джауль Барунданди изъявил готовность сотрудничать с нами, надеясь отомстить за жену. И уже получил первое задание, к выполнению которого приступит, лишь будучи уверен, что его не схватят и не останется никаких следов. Ему поручено проникнуть в покои Душелов и украсть, уничтожить или хотя бы серьезно повредить волшебные ковры, которые она в свое время похитила у Ревуна. Если Протектор лишится этих средств передвижения, наше положение значительно улучшится. Джауль также должен вербовать союзников, но тем не следует знать, что они будут помогать Черному Отряду. Укоренившиеся в сознании таглиосцев жуткие предрассудки все еще были очень сильны.
Все это звучало великолепно, но я ни на что не рассчитывала. Человек, движимый единственно жаждой мести, – бракованный инструмент. Если такой помощник окажется в полной власти своей одержимости, то будет потерян для нас, не успев сделать ничего важного. Конечно, Барунданди не заурядный челядинец, – по идее, он принес бы нам уйму пользы, если бы действовал тихо и продержался долго… Ну да ладно, что толку гадать.
Зато плохие новости оказались плохими в полной мере.
Наша основная группа, которой достался водный маршрут, уже прошла дельту и теперь поднималась по реке Нагир, то есть существенно опережала нас по времени, поскольку мы еще даже не начали свое путешествие к Вратам Теней.
Позапрошлой ночью с Одноглазым случился удар, когда он в напился в отключку вместе со своим закадычным другом.
Смерть его не прибрала – благодаря своевременному вмешательству Гоблина. Но колдуна разбил частичный паралич, возникли серьезные проблемы с речью, как это нередко бывает после удара. Последнее было в особенности плохо, поскольку затрудняло общение Одноглазого с Гоблином, когда тому требовалась помощь в решении очередной проблемы. Одноглазый тужился что-то сказать или написать, но не удавалось разобрать ни слова.
Ничего себе задачка, а? Может свести с ума рядового летописца, вынужденного постоянно сражаться со своей природной тупостью.
Сколько ни старайся, подготовить себя ко всему невозможно. Неизбежное, нанося подлый удар, всегда застает тебя врасплох.
Словно отвечая на какую-то удачную шутку, кружившие над полем вороны разразились мрачным издевательским смехом.
Был и еще целый ворох менее значительных новостей. Как только Мурген исчерпал их запас, я спросила:
– Можешь связаться с Недоноском, если он здесь, неподалеку? И вдолбить кое-что в его тупую башку?
– Наверное, могу.
– Попытайся. Скажи ему…
Моя идея позабавила Мургена. И он тут же исчез, торопясь проникнуть в сны Недоноска, без сомнения столь же необычные, как и мои. Вороны разлетелись, – верно, поблизости не было больше ничего интересного для них.
Я оставалась в своем ночном кошмаре, надеясь, что подобные «путешествия» не войдут у меня в привычку, как это случилось с Госпожой и Мургеном. Интересно, Госпожа и сейчас этим страдает? Тогда ее нынешняя могила хуже ада.
На верхушку голого дерева опустилась ворона, прямо на фоне того, что здесь, должно быть, считалось солнцем. Мне не удалось толком разглядеть ее, но вроде она чем-то отличалась от своих товарок.
– Сестра! Сестра! Я всегда с тобой.
Ужас пронзил меня до глубины души, стиснул сердце железным кулаком. Я подскочила и панически зашарила вокруг в поисках оружия.
По ту сторону костра сидел Дой, пристально глядя на меня.
– Дурной сон?
Я зябко поежилась.
– Да.
– Уж такое свойство у этого места. Но есть способы не допускать кошмары в свой разум.
– Я знаю такой способ. Как можно скорее убраться из этой проклятой медвежьей дыры. Завтра. С утра. Как только обманник отдаст нам Ключ и ты подтвердишь его подлинность.
Мне показалось, что где-то в ночи еле слышно расхохоталась ворона.
