Глен Кук
Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых
20
Напустив на себя невозмутимый вид, я встретилась взглядом с Доем. И спросила голосом, лишенным всяких эмоций:
– Что такое Ключ?
Связанные, с кляпом во рту, Нарайян Сингх и Дщерь Ночи наблюдали за нами, дожидаясь своей очереди.
В глазах Доя промелькнула искорка удивления: «Да кто она такая, чтобы допрашивать меня?»
Я была уже в новом образе, позаимствованном у одного из членов шайки, с которой мы враждовали несколько лет назад. Бандита звали Ваджра Нага. Шайка уже давно распалась, Ваджра Нага благополучно отбыл в лучший мир, но время от времени я пользовалась его наследием.
Дой закономерно ожидал допроса с пристрастием. Но я не собиралась заходить так далеко. Судьбы Отряда и нюень бао переплелись столь тесно, что жестокое обращение с дядюшкой возмутило бы наших самых ценных союзников.
Дой не издал ни звука. Собственно говоря, я и не рассчитывала, что он прямо так, с ходу, сделается голосистее камня.
– Нам нужно открыть проход на плато Блистающих Камней. Мы знаем, что у тебя нет Ключа. Знаем также, откуда нужно начинать его поиски. Мы с удовольствием вернем его тебе, как только освободим наших братьев. – Я остановилась, позволяя ему сделать мне приятный сюрприз, то есть ответить. Он не воспользовался этой возможностью. – Похоже, у тебя есть какие-то философские причины не желать открытия прохода. Должна тебя разочаровать: мы его откроем. Найдем способ. У тебя единственный выбор – либо поучаствовать в этом, либо нет.
На одно мгновение взгляд Доя сместился с меня на Сари. Дядюшка хотел понять ее позицию.
А что тут неясного? Ее муж угодил в ловушку на плато Блистающих Камней. И желания одинокого жреца какого-то мутного культа для нее не имеют ни малейшего значения.
Даже Бань До Транг и Кы Гота не выказывали готовности поддержать его, хотя в силу вековых традиций были настроены по отношению к нему благосклонно.
– Если не поможешь нам, то не получишь Ключа, когда мы сделаем свое дело. И что значит «помочь», решать нам. Первый шаг к сотрудничеству – отказ от увертливости и избирательной глухоты нюень бао.
Ваджра Нага не тот типаж, к которому можно обращаться часто. В мифологии нага – змея, живущая под землей и не питающая никаких симпатий к роду человеческому. Опасность заключается в том, что легко можно увлечься и влиться в образ так плотно, будто он скроен специально для тебя. Не раз бывало, что я, разозлившись самую малость, становилась Ваджрой Нагой.
– У тебя есть то, что нам нужно. Книга. – Можно это назвать озарением или интуицией, но, чем бы оно ни было, в его основе лежат сведения, полученные мной от Мургена и из Анналов. – Вот такой том, – очертила я квадрат в воздухе и двумя пальцами показала толщину, – в переплете из дубленой телячьей кожи. Написана неумелой рукой на языке, на котором уже семь веков не говорят. Это почти полная копия первой из Книг Мертвых, утраченных священных текстов детей Кины. Допускаю, что ты даже можешь этого не знать.
Нарайян и даже Дщерь Ночи навострили уши.
– Эту Книгу выкрал из крепости Вершина волшебник по прозвищу Ревун, – продолжала я. – И спрятал ее, не желая, чтобы она попала в руки Душелов или вот этой красотки. А ты либо видел, как Ревун ее прятал, либо случайно наткнулся на нее вскоре после того, как это произошло. И перенес в безопасное место, забыв о том, что все тайное когда-нибудь становится явным. Нет такого клада, которому суждено остаться ненайденным.
И снова я замолчала, предоставляя дядюшке возможность ответить. И снова Дой ее упустил.
– Так что давай решай. Только хочу напомнить: ты стар, выбранный тобой преемник погребен на плато вместе с моими братьями и у тебя здесь нет союзников, кроме Готы, чей энтузиазм, сдается мне, почти угас. Ты, конечно, можешь молчать – в этом случае правда вместе с тобой уйдет во тьму. Но не Ключ. Он останется здесь и попадет в другие руки. Тебя хорошо покормили? Наш До Транг очень заботлив. Эй, принесите дорогому гостю чего-нибудь выпить. Не дадим ему повода обвинить нас в нерадушии.
– Ты из него ни слова не вытянешь, – недовольно проворчал Одноглазый, когда я отошла за пределы слышимости – даже слышимости Доя.
– Я на это и не рассчитываю. Просто дала ему пищу для размышлений. Пойдем-ка побеседуем с этой парочкой. Нужно вынуть кляп у Сингха и развернуть гада спиной к девчонке, чтобы не мог получать от нее подсказки.
Жуткое создание. Даже связанная, с кляпом во рту, девица излучала осязаемую ненависть. Помести ее в компанию людей, готовых поверить, что она выбрана богиней Тьмы, и станет понятно, почему возродился культ обманников. Даже странно, что это произошло совсем недавно. Лет десять они с Нарайяном скитались, прячась от агентов Протектора и силясь подчинить себе немногих уцелевших душил. И только сейчас, когда мы почувствовали, что способны кое-кому вцепиться в горло, они дали знать о своем существовании. Несложно предвидеть, что гунниты с их богатым воображением наверняка сочтут это событие очередным зловещим предзнаменованием Года Черепов.
– Нарайян Сингх, – сказала я, снова войдя в образ Ваджры Наги, – упрямый старикашка, почему ты еще не подох? Может, Кина и в самом деле благоволит тебе? А если так, то разумно предположить, что здесь, у меня в руках, ты оказался по ее воле.
Мы, веднаиты, горазды все объяснять промыслом Божьим. Вопреки этому промыслу даже травинка не шелохнется. Бог давным-давно знает глубину ямы с коричневой субстанцией, куда он однажды тебя столкнет.
– А крови на этих руках немало, уж не сомневайся.
Сингх молча смотрел на меня. Без особого страха. И не узнавая.
Наши пути уже пересекались, но я слишком мало причинила ему неприятностей, чтобы остаться в памяти.
Дщерь Ночи, напротив, вспомнила меня. По глазам было видно: она считает, что допустила ошибку, которую нельзя повторить. Я же, глядя на нее, думала об ошибке, которую нам нельзя допустить, и не важно, насколько полезным орудием эта девица могла бы стать для нас. Она напугала даже Ваджру Нагу, слишком тупого, чтобы бояться хотя бы за собственную шкуру.
– Ситуация тебя беспокоит, но не страшит, – продолжала я, обращаясь к Сингху. – Надеешься на свою богиню. Прекрасно. Даю слово, что мы не причиним тебе вреда. При условии, что будешь сотрудничать. Мы в долгу не останемся.
Он не поверил ни единому моему слову, что вполне естественно. Обычное дело – палач дает обреченному надежду, добиваясь от него подчинения.
– А если откажешься, вся твоя боль достанется не тебе.
Он попытался повернуться, чтобы взглянуть на девушку.
– Не прямо сейчас, Сингх. Вернее, не только сейчас. Хотя именно с этого мы начнем. Нарайян, у тебя есть то, что нам нужно. А у нас есть вещи, которые наверняка представляют для тебя ценность. Я готова на честный обмен, клянусь всеми нашими богами.
Нарайян как воды в рот набрал. Но было у меня ощущение, что он не совсем глух к правильно выбранным словам.
Дщерь Ночи тоже это почувствовала. И стала корчиться, производить звуки, пытаясь привлечь к себе внимание. Такая же упрямая и безумная, как ее мать и тетка. Кровь, что поделаешь.
– Нарайян Сингх, когда-то давным-давно, можно сказать, совсем в другой жизни, ты был зеленщиком в городке под названием Гондовар. Каждое лето ты уходил оттуда, чтобы возглавить шайку туга.
Чего-чего, а этого Сингх никак не ожидал. Теперь он выглядел встревоженным и растерянным.
– У тебя была жена Яшодара, которую ты не при посторонних звал Лили. И дочь Кадита, – похоже, имя ты ей дал неспроста. И трое сыновей: Валмики, Сугрива и Аридата. Аридату ты так и не увидел, ведь он родился после того, как Хозяева Теней увели в плен всех трудоспособных мужчин Гондовара.
Вот когда Нарайян по-настоящему забеспокоился. Все, что было до прихода Хозяев Теней, он считал канувшим в безвременье, потерянным навсегда. После своего неожиданного спасения бывший зеленщик всецело посвятил себя богине и ее Дщери.
– Кругом тогда царил хаос, и были причины считать, что привычный тебе мир не переживет Хозяев Теней. Но ты ошибался, Нарайян Сингх. Яшодара родила тебе третьего сына, Аридату, и прожила достаточно долго, чтобы увидеть его взрослым. Несмотря на бедность и лишения, выпавшие на ее долю, твоя Лили умерла всего два года назад. – Фактически, сразу после того, как мы ее обнаружили. Я все еще подозреваю, не перестарались ли мои братья в поисках Нарайяна. – Из сыновей еще живы Аридата и Сугрива. Здравствует и дочь Кадита. Правда, она сменила имя, когда с ужасом узнала, что ее отец – не кто иной, как знаменитый Нарайян Сингх. Теперь она зовется Амбой.
Украв дитя Госпожи, Нарайян прославился как один из величайших злодеев. Все люди – взрослые, по крайней мере, – слышали и это имя, и множество историй о гнусных деяниях того, кто его носил. Хотя, по правде говоря, большинство этих историй были выдумками, они обросли несуществующими подробностями и прежде связывались с именем другого демона в человеческом обличье – именем, постепенно выветрившимся из народной памяти.
Сингх так хотел остаться равнодушным, но мне удалось-таки завладеть его вниманием. Что поделаешь, семья чрезвычайно важна для всех – кроме нас, конечно.
– У Сугривы свое дело, хотя желание избавиться от влияния твоей репутации завело его сначала в Айодак, а потом в Джайкур, когда Протектор решила, что город должен быть вновь заселен. Он рассудил, что там, где все будут пришлыми, ему удастся начать с чистого листа.
Неосторожно сказанное мною слово «Джайкур» не миновало ушей обоих пленников. Пользы им от этого никакой, но они поняли, что я родилась не в Таглиосе. Таглиосец назвал бы этот город не иначе как Дежагор.
– Аридата очень приятный молодой человек, красивый, статный, – продолжала я. – Он служит в армии, младший командир в одном из городских батальонов. Быстро продвигается по служебной лестнице. Весьма вероятно, получит полноценный офицерский чин из тех, что учредил главнокомандующий.
Я замолчала. Никто не произнес ни слова. Для некоторых сказанное мною стало новостью, хотя мы с Сари начали разыскивать родню Нарайяна много лет назад.
Я встала и вышла, чтобы налить себе большую чашку чая. Терпеть не могу чайных церемоний нюень бао. В их глазах я, конечно, варварка. Терпеть не могу и крошечные чашечки, которыми они пользуются. Уж пить чай, так пить. Заварить покрепче и непременно добавить меду.
Вернувшись, я снова уселась перед Нарайяном. В мое отсутствие все хранили молчание.
– Так что же, живой святой душил, ты и впрямь отказался от всех земных привязанностей? Хотел бы снова увидеть Кадиту? Она была совсем крошкой, когда ты оставил семью. А как насчет встречи с внуками? У тебя их пятеро. Я могу распорядиться, и самое большее через неделю один из них будет здесь. – Я хлебнула чая, глядя Сингху в глаза и надеясь, что он напряженно обдумывает открывшиеся возможности. – Но с твоей головы не упадет ни один волос, Нарайян. За этим я лично прослежу. – Я одарила его улыбкой Ваджры Наги. – Кто-нибудь покажет нашим гостям их комнаты?
– Что ты затеяла? – спросил Гоблин, когда пленников увели.
– Хочу, чтобы Сингх поразмыслил о своей непрожитой жизни. И о возможности потерять даже то, что от нее осталось. О риске лишиться даже своего мессианства. И наконец, о том, что избежать всех этих напастей очень легко: достаточно сказать нам, где лежит сувенир, который он вынес из логова Душелов под Кьяулуном.
– Сингх вздохнуть не смеет без позволения девчонки.
– Посмотрим, как он поведет себя, получив шанс принять самостоятельное решение. Если чересчур заупрямится, а время будет поджимать, с помощью ваших чар я заставлю его поверить, что я – это она.
– А с ней как быть? – спросил Одноглазый. – Ты и ею сама займешься?
– Наложите несколько этих ваших колдовских удавок, по одной на каждую лодыжку и запястье. И двойную вокруг шеи.
Среди прочего у нас было небольшое стадо, и за годы Одноглазый и Гоблин, стимулируемые своей невероятной ленью, разработали для управления им специальные заклинания. Чем дальше заходило животное за запретную черту, тем туже стягивались петли.
– Дщерь изворотлива, да и богиня на ее стороне. Я бы предложила убить ее, но тогда нам не дождаться помощи от Сингха. Другое дело, если ухитрится сбежать. В этом случае она просто умрет от удушья. Меня вполне устроит потеря сознания из-за нехватки воздуха. И еще – нельзя допустить регулярных контактов ни с кем из наших людей. Не забывайте, как ее тетка Душелов окрутила Плетеного Лебедя. Кстати, о Лебеде. Тобо, не сказал ли он чего-нибудь интересного?
– Только играет в карты, Дрема. Болтает без умолку, но в основном разную чепуху. На манер дядюшки Одноглазого.
– Это ты мальца так настроил, морда лягушачья? – прошептал «дядюшка».
– Похоже, Лебедь остался прежним, – сказала я.
Я закрыла глаза и начала большим и указательным пальцем массировать лоб, стараясь изгнать образ Ваджры Наги из сознания. Хотя был соблазн его оставить, очень уж нравилось мне его змеиное хладнокровие и отстраненность.
– Ох, и устала же я…
– Так почему бы нам всем не выйти в отставку? – проворчал Одноглазый. – Черт возьми, по чьей вине мы теперь по уши в дерьме? Кто, если не Капитан, десятилетиями рвался в Хатовар и нас туда тащил? И теперь вы, две бабы, затеяли священную войну за освобождение Плененных. Малышка, лучше найди себе парня да потрать годик на постельные утехи. Нам никогда не вытащить наших людей. Смирись с этим. Просто думай о них как о мертвецах.
Предатель, живущий в моей душе, каждую ночь перед сном нашептывал то же самое. Особенно упорно он внушал мысль о невозможности вернуть братьев.
– Нельзя ли вызвать нашего дорогого покойника? – спросила я у Сари. – Одноглазый попросит его оценить новый план.
– Чего-чего?! Нет уж, пусть этим займется жаболицый. А мне пора принять лекарство.
Ухмыляясь вопреки боли в суставах, Гота заковыляла вслед за Одноглазым. На какое-то время эта парочка исчезнет. Если нам повезет, Одноглазый быстро налижется и уснет. Если нет, он приползет обратно и сцепится с Гоблином, а нам придется его усмирять. И это будет целое приключение.
– А вот и наш бродяга.
Сари сумела-таки зазвать Мургена в его туманное вместилище.
– Расскажи о белой вороне, – потребовала я.
Вопрос застал его врасплох.
– Иногда я становлюсь ею. Но не специально.
– Сегодня в Чор-Багане мы захватили Нарайяна Сингха и Дщерь Ночи. Там была и белая ворона. А тебя не было здесь.
– Думаешь, я был там? – Он выглядел совсем уж сбитым с толку и даже обеспокоенным. – Не помню такого.
– Похоже, Душелов заметила птицу. А всех своих ворон она знает наперечет.
– Я там не был, но почему-то знаю, что произошло, – продолжал Мурген. – Неужели опять началось?
– Ладно, успокойся. Расскажи лучше, что именно ты знаешь.
Мурген повторил каждое слово, произнесенное Душелов, и описал все, что она делала после того, как укрылась от нашего обстрела. Каким образом узнал об этом, он не объяснил, да и вряд ли смог бы.
– Ей известно, что Сингх и девчонка у нас, – сказала Сари.
– Интересно, Душелов догадывается, зачем они нам понадобились? Между этими двумя и Отрядом старая вражда.
– Она только тогда решит, что дело именно в старой вражде, и успокоится, когда увидит их трупы. Ей все еще не верится в смерть Лебедя. Протектор очень подозрительная женщина.
– Ну, подсунуть ей труп Нарайяна будет нетрудно. В городе миллион тощих, грязных мелких стариков с дрянными зубами. Другое дело – красивая двадцатилетняя девушка с голубыми глазами и кожей чуть бледнее, чем слоновая кость.
– Серые наверняка засуетятся, – сказала Сари. – Независимо от того, подозревает она что-либо или нет, Протектор не захочет, чтобы в ее городе творилось непонятное.
– Вот тут Радиша может с ней поспорить. Кстати, о Радише: давно уже бродит в уме одна мыслишка. Хочу послушать, что ты об этом думаешь.
21
Когда адепты Бходи пробирались через толпу, многие одобрительно хлопали их по спине. Монахам это не сказать что нравилось, но они помалкивали. Чем больше свидетелей, тем лучше.
Ритуал вершился так же, как и в прошлый раз.
Очередной коленопреклоненный жрец в оранжевой хламиде вспыхнул, едва серые начали отшвыривать со своего пути его помощников. Хлынул вверх густой дым, в нем виднелся череп Черного Отряда. Единственный глаз злобно глядел прямо в душу всем, кто толпился вокруг. В утреннем воздухе раскатилось:
– Их дни сочтены.
И вдруг на деревянном заборе, что закрывал восстанавливаемую стену, замерцали высокие, в рост человека, нанесенные известью буквы. Они сложились в слова: «Воды спят», «Мой брат не отмщен», которые медленно ползли туда и обратно.
На крепостной стене тотчас появилась Душелов.
Еще одно, больших размеров, облако дыма поднялось над горящим монахом. Возникло лицо – самое удачное изображение Капитана в исполнении Одноглазого и Гоблина. Оно заговорило, обращаясь к замершим в благоговейном страхе людям:
– Раджахарма, долг князей. Знай же: княжеский сан – это доверие. Князь – облеченный высшей властью и самый добросовестный слуга народа.
Я начала выбираться из толпы. Происходящее разозлит Протектора, и она может пойти на скоропалительные – и свирепые – меры самозащиты.
Но этого не случилось. Вроде бы Душелов ничего не делала, но внезапно подул ветер и разогнал дым. А еще он раздул пламя, пожиравшее монаха Бходи, и разнес по городу запах горелого мяса.
22
Когда шри Сантараксита поинтересовался причиной моего опоздания, я сказала правду:
– Еще один адепт Бходи сжег себя перед дворцом. Я не удержался, пошел посмотреть. Тут, конечно, не обошлось без колдовства.
Я описала, что видела. У Сантаракситы – в точности как у многих очевидцев самосожжения сектанта – это разом вызвало и отвращение, и интерес.
– Как думаешь, Дораби, зачем монахи Бходи на это идут?
Я знала зачем. Не нужно быть гением, чтобы понять их цели. Непонятно было другое: откуда такая решимость?
– Этим они дают понять Радише, что она не выполняет своего долга перед таглиосцами. Ситуация представляется им нетерпимой, и они выражают протест тем способом, который невозможно проигнорировать.
– Я тоже считаю, что цель именно такова. Однако остается вопрос: что может сделать Радиша? Протектор не уйдет из Таглиоса только потому, что кому-то она не нравится.
– Простите, шри, но у меня много работы, к тому же я опоздал.
– Иди, иди. Я должен созвать бхадралок. Может быть, нам удастся придумать, как Радише ослабить хватку Протектора.
– Удачи вам, шри.
Удача ему уж точно понадобится. Только самый невероятный счастливый случай может вложить в руки Сантаракситы и его единомышленников оружие, способное сразить Душелов. Подозреваю, что эти умники из бхадралока даже не понимают по-настоящему, кого себе выбрали во враги.
Я стерла пыль, вымыла полы, проверила ловушки для грызунов и только тогда заметила, что в библиотеке почти никого. Спросила у Баладиты, старого переписчика, куда подевались его коллеги. Оказывается, они разбрелись, как только старшие библиотекари отправились на собрание своего бхадралока. Переписчики знают, что бхадралок – это сплошная говорильня, многочасовое брюзжание и споры, вот и устроили себе выходной.
Не следовало упускать такую возможность. Я начала просматривать книги и даже рискнула подобраться к запретным стеллажам. Баладита этого не заметил – он видел не дальше трех футов от своего носа.
23
Джауль Барунданди дал в напарницы Минь Сабредил молодую женщину по имени Рахини и отправил убираться в покоях Радиши. Уборщицами руководила Нарита, уродливая толстуха с раздутым до крайности самомнением. Нарита недовольно заявила Барунданди:
– Мне нужно еще шесть женщин, чтобы навести порядок в помещении совета, когда управлюсь с комнатами княжны.
– Не будет тебе больше женщин, бери сама веник в руки. Я вернусь через пару часов. Надеюсь увидеть, что дело спорится. Я дал тебе лучших работниц из тех, что сегодня пришли. – И Барунданди отправился портить настроение кому-то другому.
Толстухе пришлось сорвать зло на Сабредил и Рахини. Сабредил не была знакома с Наритой, прежде эта женщина не появлялась при ней в княжеских покоях. Орудуя шваброй, Сабредил прошептала:
– Кто эта злюка? – и погладила своего Гангешу.
Рахини, не поднимая головы, глянула вправо-влево:
– Как же ей не быть злюкой? Она жена Барунданди.
– Эй, вы! Вам деньги не за болтовню платят.
– Простите, госпожа, – сказала Сари. – Я не поняла, что нужно делать, а вас беспокоить не хотела.
Толстуха заворчала, но тут же переключилась на кого-то другого. Рахини чуть улыбнулась и прошептала:
– У нее сегодня хорошее настроение.
Шли часы. У Сабредил заболели колени, потом руки, потом все мышцы тела. Женщина понимала, что они с Рахини оказались под началом у жены Барунданди не только потому, что могли выполнить определенную работу. Среди поденщиц они были не самыми смышлеными или привлекательными. Барунданди хотел убедить жену в том, что всегда нанимает только таких женщин. Нет никаких сомнений, что где-нибудь в другом месте он, как и его помощники, вовсю пользуется своей властью над обездоленными и отчаявшимися.
День выдался неподходящий для исследований. Работы было больше, чем могли выполнить три женщины. У Сари не было даже возможности вырвать еще несколько страниц из Анналов. К тому же вскоре поднялась суматоха, забегали важные люди. Как будто прямо сквозь стену просочился слух, что еще один монах Бходи сжег себя перед дворцом и Радиша ужасно расстроилась. Нарита сама сообщила женщинам:
– Она очень напугана. Закрылась в Комнате Гнева. Теперь почти каждый день туда ходит.
– Комната Гнева? – удивленно пробормотала Сари. Прежде ей ни о чем подобном слышать не приходилось, но до недавнего времени она и не работала в такой близости от самого сердца дворца. – Что это, госпожа?
– Есть такая комната в глубине дворца, где княжна может рвать на себе волосы и одежду, бушевать и лить слезы. Она не выйдет оттуда, пока совсем не успокоится.
Как же это по-гуннитски, подумала Сабредил. Только у кого-нибудь из них может возникнуть такая идея. Их религия персонифицирует все и вся. В ней есть и боги, и богини, и демоны, и дэвы, и ракшасы, и якшасы, и много кого еще – в разных ипостасях и с разными именами. Все эти сущности были очень деятельны в прежние времена, но сейчас они слишком заняты, чтобы вернуться к людям.
Только очень богатая гуннитка могла додуматься до того, чтобы обзавестись Комнатой Гнева. Гуннитка, которой досталась тысяча комнат и которая не знает, что с ними делать.
Позже в этот день Сабредил подстроила так, что ей позволили убрать освободившуюся Комнату Гнева. Крошечный покой оказался пуст, если не считать циновки на лакированном деревянном полу и маленького алтаря предков. Комната была полна чада с мощным запахом благовоний.
