Василий Головачёв
Исход зверя
Глава 4
Есть такая проблема
Всероссийский выставочный центр (ВВЦ) в Москве был основан первого августа тысяча девятьсот тридцать девятого года как Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году ВСХВ стала называться ВДНХ – выставкой достижений народного хозяйства. Всероссийским выставочным центром ВДНХ стала уже после распада СССР, в тысяча девятьсот девяносто шестом году.
Площадь территории ВВЦ насчитывает свыше двухсот сорока гектаров, на которых размещены шестьдесят восемь выставочных павильонов. Кроме того, на территории находятся сорок шесть памятников истории и культуры, а также открытые выставочные площадки, теплицы и пасека.
Бюджетная эффективность всего комплекса Государственного акционерного общества ВВЦ «зашкаливает» за три-четыре миллиарда рублей, что не может не волновать чиновников всех уровней, желающих «порулить» столь высокодоходной организацией.
Структура ГАО ВВЦ такова.
Его учредителями являются Российская Федерация в лице Мингосимущества и город Москва в лице Комитета по управлению имуществом. Стратегическими органами управления являются: попечительский совет, общее собрание акционеров, совет директоров, ревизионная комиссия. Тактические органы управления: гендиректор, правление, заместители генерального директора, руководители структурных подразделений, дочерние хозяйственные общества.
Доля Мингосимущества РФ в капитале ВВЦ составляет более шестидесяти девяти процентов, доля Комитета по управлению – около тридцати процентов.
Генеральным директором ВВЦ к моменту описываемых событий являлся Виктор Михайлович Курыло.
Родился Виктор Михайлович в тысяча девятьсот сорок седьмом году в Донецке. Трудовую деятельность начинал после окончания Днепропетровского университета механиком на «Южмаше». Дошел до начальника технического отдела завода. Затем работал первым секретарем райкома комсомола, главным инженером «Южмаша», переехал в Нижний Новгород, стал работать на заводе «Точмаш», дошел до директора объединения. В начале девяностых годов двадцатого века был избран председателем районного Совета народных депутатов. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации, получил степень доктора технических наук и звание профессора. Имеет двадцать научных и методических трудов, награжден медалями за вклад в науку и управление государственной собственностью.
Проработав пять лет заместителем и вице-губернатором Нижегородской области, Виктор Михайлович перешел на работу в Госкомимущество России, стал его председателем, затем заместителем министра госимущества РФ. С тысяча девятьсот девяносто восьмого года он – генеральный директор ГАО ВВЦ, успешно развернувший деятельность этого выставочно-ярмарочного предприятия, крупнейшего в стране.
Одновременно с Виктором Михайловичем в структуре ВВЦ появился и заместитель гендиректора, молодой и амбициозный кандидат сельскохозяйственных наук Халил Магомедович Савагов, закончивший сперва медицинское училище по курсу акушер-гинеколог, а затем Российскую сельскохозяйственную академию. Несмотря на молодость – Савагову исполнилось тридцать четыре года, – он успел пройти горнило комсомольской работы – от заместителя секретаря райкома ВЛКСМ в Махачкале до секретаря ЦК ВЛКСМ Москвы, стал исполнительным президентом Приватизационной комиссии, приобрел огромное количество н у ж н ы х связей и благодаря этому был назначен первым замом Виктора Михайловича.
Свою деятельность на посту заместителя Халил Савагов, высокий красавец-брюнет с тонкими усиками, черноволосый, черноглазый, гибкий, пользующийся огромным успехом у женщин, начал весьма активно, постепенно прибирая к рукам – ради «более рачительного использования» – структурные подразделения Центра и увеличивая площадь арендуемых угодий. Имея покровителей в чиновничьих структурах правительства Москвы и России, многие из которых тоже были выходцами с Кавказа, Савагов добился большого влияния на деятельность ВВЦ в целом и начал реорганизацию Центра, добиваясь единоличной власти.
Решение «О неотложных мерах по коренной реорганизации ВВЦ» было принято правительством Москвы еще в девяносто седьмом году, для чего была разработана целая программа преобразования Центра, которая и началась со сменой руководства ВВЦ. Однако Савагову этого было мало. Под видом того, что он печется о передаче государственного пакета акций, закрепленного за федеральной собственностью, в собственность Москвы – «для улучшения работы ВВЦ и увеличения коммерческой отдачи», Савагов начал атаку на гендиректора и его окружение. Масла в огонь подлило предложение правительства Москвы провести на ВВЦ в две тысячи десятом году универсальную выставку ЭКСПО-2010.
В две тысячи первом году правительство Москвы издало постановление «О мерах по продвижению кандидатуры Москвы в качестве организатора Всемирной универсальной выставки ЭКСПО-2010». В нем Главному управлению памятников города Москвы предписывалось представить обоснованные предложения о возможности исключения из числа памятников истории и культуры федерального значения все объекты на территории ВВЦ. Целью распоряжения являлось лишить Выставочный центр статуса объекта Федерации, увеличить долю правительства Москвы в его уставном капитале и прибрать ВВЦ к рукам с его финансовыми потоками и прибылью. Естественно, активное участие в этом процессе принял и Халил Савагов, усиленно лоббирующий продвижение своих друзей и знакомых в состав Комитета по выдвижению Москвы в качестве устроителя ЭКСПО-2010. Естественно также, что генеральный директор ВВЦ Виктор Михайлович Курыло, человек государственных масштабов и устремлений, сильно мешал Савагову в реализации его наполеоновских планов. Поэтому он начал сначала тихую – бумажную и наушническую, а потом и явную войну с ним, особенно после того, как Виктор Михайлович отказался наделить Савагова полномочиями гендиректора «в связи с новым направлением деятельности». В конце концов дело дошло до угроз физической расправы с гендиректором, о чем Виктор Михайлович по совету друзей официально сообщил в Управление ФСБ по Москве и Московской области.
Курыло вызвали в Управление и долго беседовали с ним, выясняя обстоятельства заявления. Чекисты тоже понимали, что сложная система земельно-имущественных отношений, наличие огромного количества торговых точек, широкий спектр выставочно-ярмарочных и культурно-массовых мероприятий, собирающих большое количество посетителей ВВЦ, привлекают к нему внимание многих криминальных структур. Но Выставочный центр до сих пор не входил в круг интересов ФСБ, и чекисты ничем не могли помочь генеральному директору, несмотря на подозрения, что Савагов принадлежит к так называемой дагестанской преступной группировке.
– Единственное, что мы можем сделать, – сказал ему на прощание начальник Управления генерал Пивоваров, – это издали аккуратно понаблюдать за ВВЦ. Вам же надо позаботиться о своей личной охране.
– Да есть у меня охрана – вневедомственная, – отмахнулся Виктор Михайлович.
– Это чепуха. Нужны профессионалы. В Москве достаточно частных охранных агентств, могу порекомендовать лучшее из них – БОКС. Там работают профи из бывшей «девятки» КГБ, они знают свое дело.
– БОКС – это…
– Бюро охраны коммерческих структур. Его начальник, Петр Петрович Васильев, мой друг, мы с ним в свое время хорошо… э-э… поработали в разных местах.
Виктор Михайлович с грустью кивнул. Он никогда не думал, что ему понадобятся телохранители, но дело поворачивалось таким образом, что надо было принимать предлагавшиеся условия игры. Появившиеся в последнее время у Савагова бронированный «Мерседес», джип сопровождения и круглосуточная охрана указывали на реальность угроз. Савагов боялся ответных акций гендиректора, и одно это уже говорило о его принадлежности к преступной группировке. Только главари таких организаций первым делом окружали себя «шестерочным» аппаратом и крутой охраной.
Однако и после разговора с главой УФСБ Виктор Михайлович не сразу решился привлечь к охране комплекса и себя лично частные охранные фирмы. Ему казалось стыдным прятаться за спины телохранителей и вообще чего-то бояться. Он не делал ничего дурного и радел за интересы страны и вверенного ему объекта, а не за личные интересы. Надо было работать, а не строить бастионы и ждать выстрела в спину.
В июне Савагов предложил привлечь к разработке концептуального проекта развития ВВЦ французскую фирму «Пари-Шато», якобы являющуюся мировым лидером выставочной индустрии. Виктор Михайлович не согласился, предложив привлечь отечественных дизайнеров и разработчиков. Взбешенный Савагов покинул совещание в кабинете гендиректора, посвященное возможному превращению ВВЦ в один из крупнейших выставочных комплексов мира. Но потом, когда оно закончилось и руководители подразделений разошлись по рабочим местам, Савагов вернулся в кабинет директора в сопровождении двух рослых телохранителей.
– Значит, вы принципиально отказываетесь передать мне полномочия для реструктуризации Центра? – осведомился он с характерным кавказским акцентом.
– Не вижу смысла, – сухо ответил Виктор Михайлович, досадуя, что отпустил второго заместителя, ближайшего друга и помощника. – Реконструкция комплекса – прерогатива гендиректора, а не его заместителей.
– Но в Комитет избран я, а не вы!
– Это не меняет существа дела. Предложенная вами схема управления проектом подготовки ЭКСПО представляется мне сомнительной. Да и не только мне, но и независимым экспертам. В расчетах эффективности проекта вы приняли явно заниженную ставку дисконтирования.
– Какое это имеет значение? – повысил голос Савагов. – Вы не сможете довести до конца начатую перестройку! Только я превращу ВВЦ в город-парк с неповторимой ландшафтной архитектурой! Уходите на пенсию, здоровее будете!
– Вы мне угрожаете? – нахмурился Виктор Михайлович.
– Вот именно! – рявкнул Савагов. – Не стойте у меня на пути! Это может плохо закончиться! Если через два дня вы…
В кабинет заглянул секретарь Курыло, обеспокоенный просочившимися сквозь двери криками.
– Проводи уважаемых гостей, Костя, – обратился к нему Виктор Михайлович. – Им надо отдохнуть и успокоиться. Предложи кофе и соки.
– Я т-тэбэ п-прэдложу! – выговорил Савагов, направляясь к выходу. – Т-ты у мэнэ з-запомнышь!..
Телохранитель плечом сбил секретаря с ног, вышел вслед за боссом, саданув дверью так, что она едва не слетела с петель.
– Что это с ним? – растерянно посмотрел на директора щуплый секретарь, держась за плечо. – Какая муха его укусила?
– Эта муха – жажда власти, – вздохнул Виктор Михайлович, переживая неуютное чувство обреченности. Зам не собирался уступать и явно шел на конфликт, чувствуя за спиной поддержку своего криминального клана. Надо было что-то предпринимать.
– Там женщина к вам на прием просится, – вспомнил секретарь, поднимаясь с пола.
– Зови, – кивнул Курыло, пытаясь настроиться на рабочий лад. Визит заместителя выбил его из колеи, работать не хотелось, хотелось бросить все и уехать куда глаза глядят.
Костя вышел. Через минуту в кабинет робко вошла миловидная женщина лет сорока, худенькая, сероглазая. Стиснув руками сумочку, она сделала вперед два шага и остановилась.
– Слушаю вас, – проговорил Виктор Михайлович. – Проходите, присаживайтесь.
Женщина помотала головой, судорожно вздохнула.
– Извините, что отрываю вас от дел. Но у меня… пропала дочь…
Курыло вздернул брови.
– Вы, наверное, ошиблись адресом. Вам следовало обратиться в милицию. Где пропала ваша дочь, когда?
– Здесь, на ВДНХ… то есть на ВВЦ… пошла с подружкой, у вас сейчас выставка художественных ремесел… и не вернулась… еще вчера. Я думала, она у подружки осталась, позвонила, а Лиля – так зовут ее подружку – тоже домой не пришла.
– Сколько же лет вашей дочке?
– Восемнадцать…
– А вы уверены, что они были на территории ВВЦ?
– Конечно, Маша позвонила, сказала, что они еще зайдут в кафе и покатаются на аттракционах… и не пришла!
В глазах посетительницы набухли слезы.
– Помогите, пожалуйста.
– Та-ак, понятно, – протянул Виктор Михайлович в некоторой растерянности. – И все же вы пришли не по адресу. Я сейчас позвоню начальнику отделения милиции, он вас примет, и вы расскажете все, что знаете. Успокойтесь, найдется ваша дочь, не маленькая уже. ВВЦ – не тайга, тут невозможно потеряться. Хотя я думаю, что она просто гостит у друзей.
– У нее нет друзей, только подружка Лиля.
– Ничего, все будет хорошо. – Виктор Михайлович вызвал секретаря. – Костя, проводи женщину в отделение, я позвоню Карпову, он ее примет.
Посетительница вышла, прошептав «спасибо».
Директор снова остался один, не придав особого значения визиту. Восемнадцатилетние девочки-девушки запросто могли преподнести сюрприз родителям, заночевав у знакомых мальчиков, и только для матерей и отцов это всегда являлось неожиданностью, громом среди ясного неба.
Отвлек Виктора Михайловича от горестных размышлений звонок телефона. Поговорив с начальником отделения милиции, располагавшегося на территории ВВЦ, Курыло занялся делами, увлекся и до вечера уже не вспоминал о тяжелом разговоре с заместителем. В начале девятого он позвонил жене, предупредил, что голоден, и поехал домой.
Жил Виктор Михайлович в доме улучшенной планировки на улице Островитянова, куда переехал совсем недавно из Мытищ, где у него была двухкомнатная квартира в старой пятиэтажке. Новый дом был построен в форме шестигранной башни со стеклянными верандами и являл собой последнее слово в градостроительной архитектуре. Въезд на его территорию охранялся, кроме того, в подъезде дежурил сторож-консьерж, поэтому попасть в дом человеку с улицы было непросто. И тем не менее посторонние люди прошли охранные кордоны дома свободно и встретили Виктора Михайловича на лифтовой площадке, у двери в жилую секцию, куда выходили двери пяти квартир; квартира Виктора Михайловича располагалась на двенадцатом этаже дома.
Что эти двое – молодой мужчина и женщина – ждут именно его, Курыло понял слишком поздно.
– Виктор Михайлович? – обратилась к нему высокая крупная блондинка в джинсах и футболке с изображением крокодильчика на плече.
– Да, – приостановился удивленный Курыло, – а в чем дело?
– Да ни в чем, – усмехнулась девушка и ударила Виктора Михайловича коленом в пах.
Охнув, Курыло согнулся, прикрывая руками низ живота, закатил глаза и получил еще один удар – ребром ладони по затылку. Упал, теряя сознание от боли, и от боли же пришел в себя. Его били ногами с двух сторон, причем удары блондинки, обутой в остроносые туфли, были существенно больнее, несмотря на то что ее спутник бил сильнее.
Спасло Виктора Михайловича появление соседей: пенсионеры напротив в это время всегда выгуливали собаку – кроткого и флегматичного спаниеля.
– Живи пока, засранец! – процедила сквозь зубы блондинка, направляясь к лифту. – Это тебе предупреждение. Будешь кочевряжиться – покалечим так, что из больницы не вылезешь до конца жизни!
Лифт пошел вниз, увозя пару, избившую Виктора Михайловича. Кое-как перевернувшись на бок, он увидел испуганно-недоумевающие лица соседей и подумал, что так долго продолжаться противостояние с заместителем не может. Надо или уходить с работы по собственному желанию, или…
– Нанять телохранителя! – пробормотал он вслух.
– Что? – наклонился к нему толстяк-сосед, в то время как спаниэль лизал Виктору Михайловичу руку. – Что вы сказали?
– А вот черта с два! – попытался встать Курыло, опираясь на протянутую руку. – Не уступлю! Не на того напали!
В коридор выглянула жена, привлеченная шумом, бросилась к нему.
– Витя, что с тобой?!
– Успокойся, ничего страшного, упал с лестницы, – сказал Виктор Михайлович, твердо решив последовать совету начальника УФСБ – нанять телохранителя.
Глава 5
Человек БОКСа
Антон со вздохом отбросил в сторону книгу, которую читал, и поднял глаза к потолку, переживая состояние раздраженной неудовлетворенности. Валерия, сидевшая у компьютера в соседней комнате в одном летнем халатике, заметила его жест, встала, гибко потянулась и подошла к лежащему на диване в гостиной мужу.
– Чем расстроен?
Антон нехотя кивнул на книгу.
– Да вот, нашел. Этот парень считается чуть ли не главным специалистом по воинскому образованию, но, судя по всему, не знает ни наших воинских, ни культурных традиций, ни духовного наследия. Либо элементарный невежда. Хотя вполне допускаю, что пишет он по заказу.
Валерия с любопытством перевернула книгу. Это был энциклопедический справочник «200 школ боевых искусств Востока и Запада». Автор – А. Е. Тарас, проживающий в Белоруссии.
– Ты считаешь, он не прав?
– Это он считает, что у русских и вообще у славян не было ни боевых традиций, ни школ воинских искусств. И побеждали мы лишь числом, а не умением. Так вообще можно договориться до того, что русский народ никогда не существовал.
– Не принимай все эти писания близко к сердцу, дорогой. Авторы подобных утверждений, как правило, люди неславянского происхождения, пусть их заявления остаются на их же совести.
– Да я не особенно переживаю, хотя, с другой стороны, обидно. Парень-то вроде славянин, должен знать истоки.
– Возможно, он действительно выполняет чей-то заказ, пусть даже неосознанно. Все это следствия продолжающегося морочения людей. Морок хочет убить, растоптать душу нашего народа и использует все доступные ему методы.
Антон кивнул.
Прошел год с момента битвы со слугами Морока на берегах озера Ильмень, но помнилось все как происшедшее вчера, хотя о том, что было, они предпочитали не говорить.
– Значит, ты считаешь, что господин Тарас заморочен? А ведь должен был бы знать, что русский ратник одинаково владел топором, мечом, молотом, кистенем, булавой, пикой и сулицей. Это еще хронисты Средневековья отмечали. А как можно было овладеть оружием и приемами боя без школы? Что, Тарас этого не понимает? Я читал, как убили Евпатия Коловрата в тринадцатом веке. Многочасовая рукопашная сеча складывалась в нашу пользу, хотя отряд Коловрата был в семь раз меньше по численности, и наши воины не спрашивали у противника, какие стили воинского искусства те представляют. Коловрата смогли победить только тогда, когда начали издали стрелять по отряду из пороков, то есть из пушек, ядрами.
– Не горячись, ты прав. Я не великий знаток боевых искусств, но, изучив десятки, если не сотни, исторических документов, тоже уверена, что воинское искусство русского народа в тотальном бою превосходило воинскую традицию и Востока, и Запада. Иначе Русь не устояла бы. Что же касается школ боевых искусств, то они, конечно же, были, а серьезный удар по ним и по системе воинского воспитания вообще нанесла даже не столько христианская церковь, сколько всеобщее и полное закрепощение крестьян. Правда, мудрый русский народ и тут нашел лазейку: приемы воинских искусств стали ритуальными, потешными, фольклорными. Без кулачных боев и борьбы, без боев на палках не обходился ни один праздник. Но об этом я могу говорить долго.
– Знаю, – улыбнулся Антон, обнимая жену. – Это твой конек. Я у тебя один манускрипт нашел – китайские хроники восемнадцатого века, в переводе, разумеется. Так там говорится о пленных русских казаках, которые впервые в истории Китая предстали перед очами императора Поднебесной. Последний приказал им продемонстрировать воинское искусство и был весьма удивлен, когда «светловолосые дьяволы» уложили в рукопашке лучших телохранителей императора.
– Вот видишь, – промурлыкала Валерия на ухо мужу, – даже азиаты признаются в приоритете наших традиций.
– Илья говорил, что и в наши дни сохраняются семейные воинские школы. Он где-то встречался с клановыми воинами и даже учился у одного из них.
– Естественно, такие школы существуют. Но доступны они далеко не каждому смертному. Многие Витязи прошли такие школы, если верить деду Евстигнею. Если бы не красный террор, организованный сначала троцкистами и продолженный «верными сталинцами», который уничтожил всю российскую аристократию, носительницу вековых традиций духовности и культуры, сейчас во всем мире говорили бы о «русских стилях», а не о японских. Русская арийская «борьба пяти стихий» положила начало и даоскому направлению воинского образования Китая, и старошаолиньскому, традиции которого, кстати, пришли в Китай из Индии.
– А говоришь – небольшой специалист по боевым искусствам.
– Так ведь я филолог и историк, много чего прочитала и изучила. А история воинских искусств неразрывно связана с историей народов. Так что не драматизируй трагедию, как сказал поэт.
Антон засмеялся, отстранил жену, поцеловал ее в глаз.
– Мне повезло, что ты классный специалист. Нет, правда. Никогда не думал, что женщина может быть не только красивой, но и умной, и знающей.
– Льстец, – пожурила его Валерия, направляясь в комнату с компьютером. – Подожди, сейчас закончу работу, и мы пойдем ужинать. Не возражаешь?
– Ни в коем разе. А ты снова сидишь в Интернете?
– Приходится. Польский писатель-фантаст Станислав Лем, конечно, прав, утверждая, что Интернет стал вместилищем глупости, пошлости, воровства, порнографии, злобных выходок, но лучшего хранилища знаний человечество пока не придумало. И, к сожалению, людей, стремящихся к знанию, гораздо меньше, чем ищущих легких развлечений и диких игр, служащих лишь для того, чтобы убить время.
– Тут я с Лемом согласен, – хмыкнул Антон. – Интернет действительно плодит идиотов, способных разве что быстро нажимать кнопки на клавиатуре. Над чем ты сейчас трудишься? Вчера допоздна торчала у экрана, позавчера.
– Тестирую Ветхий и Новый Заветы.
– Зачем? – удивился Антон. – Кому это понадобилось?
– Во-первых, анализ библейских текстов – моя тема в институте. Во-вторых, ты не представляешь, насколько это интересно. И страшно! Во внешне привлекательную информационную программу, которой является Библия, как патрон в обойму, вложена ядовитая начинка, которую очень трудно распознать.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты хорошо помнишь основные Христовы постулаты?
– Это «не убий», что ли?
– Всего их десять, но основных – пять: возлюби врага своего; я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью; кто ударит тебя по правой щеке, подставь левую; не заботьтесь о завтрашнем дне; не прелюбодействуй, ибо кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействует с ней в сердце своем.
– А «не убий»?
– О заповеди «не убий» разговор особый. В Библии он усечен, а раньше звучал так: не убий брата своего во Христе. Понимаешь, о чем речь?
– То есть брата своего, единомышленника, не убий, а остальных можно?
– Совершенно верно.
– Хороша заповедь!
– Остальные не лучше. Первый постулат лег в основу так называемого христианского интернационализма, лишившего нас чувства национального достоинства. Второй внес разлад в семью. В нем дети натравливаются на родителей, родители на детей и на родственников.
– Ну, третий, понятно, что делает: обезоруживает и духовно ослабляет человека в тот момент, когда нужно дать врагу решительный и адекватный отпор. А как насчет пятого – о женщине?
– Пятая заповедь вообще заставляет мужчину стыдиться естественного, природой заложенного, влечения к женщине. Любовь между мужчиной и женщиной имеет космическое происхождение и значение, а в Новом Завете она сводится к примитивному «вожделению» и «греху». Не зовет к гармонии отношений, а сеет «смятение чувств», ведет к извращению смысла тяготения мужчины к женщине.
– То есть налицо самая настоящая диверсия?
– Громов, ты лапидарен, как сама природа! Но! – Валерия погрозила ему пальцем. – Если ты вздумаешь бросить косой взгляд на другую женщину!..
– Понял. – Антон поднял вверх руки. – Мало не покажется! Постараюсь сдерживать свое мужское начало.
Валерия не выдержала тона, засмеялась.
– Сдерживай, но только не в отношении меня. Так что христианство – жуткая религия, убивающая в человеке человека. В то время как Высшему Разуму, создавшему нашу Вселенную и нас самих, не нужен ни «Сын Божий», ни другие посредники, ни Библия.
– Ну, я думаю, другие религии не сильно отличаются в этом смысле от христианства. Всем им нужен вождь и толпа, которую можно доить ради ее же «спасения». Однако я проголодался, Валерия свет Никитична. Давай на время отвлечемся от философских бесед и сходим повечерять.
– Я тоже хочу есть, – призналась Валерия, выключая компьютер. – Потом доделаю расчет. Куда пойдем?
– Предлагаю пойти в японский ресторан «Саппоро». Это недалеко от офиса фирмы, которую мы охраняем. Я там был дважды и рекомендую попробовать суси с хреном.
– Может быть, суши?
– Нет, сами японцы говорят – суси. Знаешь, что это такое? Рисовый колобок, а сверху…
– Кусочек филе сырой рыбы. Пробовала – не понравилось.
– Тогда можешь взять сасими. Это та же рыба, но с овощами и японским редисом – дайконом. Очень полезная вещь.
– Может быть, и полезная, но я предпочитаю русскую кухню или в крайнем случае прибалтийскую. Пойдем лучше в клуб «ЭКС-мобил», там очень прилично готовят фламбэ и салаты. И рыбу можно заказать.
– Как прикажете, – с готовностью встал с дивана Антон. – Надеюсь, в этот твой клуб не нужно надевать фрак?
– Это клуб для деловых встреч, так что выбор одежды демократичен. Надень летний белый гольф и серые брюки, мне очень нравится этот твой прикид.
Антон засмеялся, скрываясь в ванной комнате. Крикнул оттуда:
– Ты почту смотрела? Там на твое имя пришел конверт из «Ридерз дайджест».
– Надо было сразу его выбросить, – отозвалась Валерия. – Моя подруга Катя целый год играла с этим сволочным издательством в его игры: заказывала книги, журналы, видеокассеты – в надежде выиграть миллион.
– И что же, выиграла?
– Ни копейки. Зато потратила около десяти тысяч рублей, глупая. Что характерно: с каждым ответом ей сообщали, что она все ближе и ближе к выигрышу, что претендует на спецпризы, на всякие дополнительные призы, стала чуть ли не единственным финалистом, а закончилось все пшиком.
– Это нам знакомо. В советские времена я тоже играл в лотерею.
– Игра «Ридерз дайджест» намного эффективнее и злее, так как рассчитана психологами на дураков и на тех, кто жаждет выиграть, не прикладывая никаких усилий. Доверчивый народ вовсю несет свои рублики на почту и в сбербанк. Так что издательство не бедствует. К тому же оно изредка издает приличные книжки, хотя и очень дорогие.
– Почему же они прислали письмо нам?
– Наверное, Катя сообщила им наш адрес. Там у них хитрая завлекалочка: пошлешь полсотни адресов друзей для вовлечения в игру – получишь приз.
– Ясно. Молодцы, ребята, прекрасно разбираются в человеческой натуре.
Антон вышел из ванной комнаты с влажными волосами, быстро переоделся.
– Ты скоро?
– Сейчас.
Валерия вышла из спальни через минуту в вечернем платье с вырезом, и Антон некоторое время разглядывал ее с непроницаемым лицом.
– Что-нибудь не так? – забеспокоилась она, пытаясь поправить прическу.
– Иногда я не верю, – сказал он медленно, – что ты моя жена. Даже вздрагиваю и просыпаюсь по ночам в испуге – здесь ты или нет?!
– Льстец, – с облегчением вздохнула Валерия. – Никак не привыкну к твоей манере говорить комплименты. Хотя, если по-честному, мне она нравится и заставляет держать себя в форме.
Антон обнял жену взглядом, потом не удержался, обнял «в натуре», поцеловал в шею.
– Ты такая красивая, Лерка! Аж самого себя зависть берет! Помнишь, как мы встретились в поезде? Когда ты вышла из вагона, я чуть не бросился следом. Кстати, не подумать ли нам о ребенке?
Валерия автоматически проговорила:
– Осторожнее, медведь, помаду сотрешь, – и замерла: – Ты… серьезно?!
– Более чем. Пора озаботиться демографической обстановкой в стране. Я даже не возражал бы против двух детей. – Антон подумал. – Или трех.
Валерия глубоко вздохнула, поцеловала его и подтолкнула к ванной.
– Иди, смой помаду.
– Я не понял реакции.
Женщина посерьезнела, закинула ему на шею руки, заглянула в глаза.
– Я так рада, что нашла тебя, Гром! Ты не представляешь!
– Но ты все-таки против или нет? – попытался он прояснить ситуацию.
– Конечно, нет. Я люблю детей. Я хочу детей. А еще я люблю тебя!
Она поцеловала его, еще и еще раз, и в конце концов дело едва не закончилось раздеванием. Потом Валерия взяла себя в руки, уединилась в ванной, и Антон, пробормотав, что можно было бы и остаться, вынужден был подчиниться и поменял гольф, испачканный в помаде, на рубашку «от Русльна» с маленьким, летящим, вышитым серебристой гладью соколом на груди.
В начале восьмого они уже ехали в машине, принадлежавшей когда-то капитану Гнедичу, первому мужу Валерии, погибшему в болотах на берегу озера Ильмень. Поскольку у Громова не было своего жилья в Москве, он, естественно, переехал к Валерии, имевшей квартиру в Старопанском переулке Китай-города. Первое время он чувствовал себя неловко, скованно и неуютно, словно украл что-то или обманул кого, но потом постепенно привык к своему положению, хотя и продолжал мечтать о переезде в какой-нибудь из новостроящихся домов, подальше от шумного, загрязненного выхлопными газами автомобилей, центра.
Продолжая начатый дома разговор, Антон свернул к набережной и, глянув на башни Кремля, вспомнил о приглашении. Его непосредственный начальник Юрий Петрович Горячко, бывший зам начальника штаба Девятого управления КГБ, полковник в отставке, был верующим человеком, часто ходил в церковь и посещал монастыри. Вчера он пригласил всех сотрудников БОКСа в Андроников монастырь, где проходил Всероссийский фестиваль колокольного искусства.
– Я слышала об этом мероприятии, – кивнула Валерия. – В монастырь съезжаются полсотни звонарей со всей Руси, чтобы посоревноваться в искусстве «красного» звона. Конечно, сходим, я люблю слушать колокольный звон.
Машина свернула на мост, запетляла по узким переулочкам возле Пятницкой, остановилась у здания «Юго-банка», рядом с которым располагался клуб «ЭКС-мобил».
Чей-то пристальный цепкий взгляд мазнул спину Антона, вылезающего из кабины старенькой «Мицубиси», и он мгновенно привел себя в дежурное состояние. Подавая руку Валерии, незаметно огляделся. Притормозившая неподалеку черная «Волга» с затемненными стеклами тут же отъехала, и взгляд словно втянулся в асфальт улицы, исчез. Но Антон уже понял, что за ним ведется слежка. Кем и зачем – было непонятно, однако интуиция его никогда не обманывала, а это означало, что неведомый наблюдатель существует, причем наблюдатель опытный, судя по его реакции: он лишь раз остановил взгляд на объекте и тут же отвернулся, не акцентируя внимания, зная, что Громов – человек с навыками, обладающий тонкой нервной организацией и способный видет ь ситуацию.
Своими открытиями и размышлениями Антон с женой, однако, не поделился, не желая пугать ее раньше времени. Она и так совсем недавно отошла от переживаний, связанных с гибелью мужа и событиями на Ильмень-озере. В памяти еще свежи были воспоминания о походе в храм Морока, о пленении, о бое с хха – монахами-охранниками храма, о встрече с наместником Морока, который едва не уничтожил весь отряд Пашина, переносивший камень с Ликом Беса – Врата Морока – к месту выхода светлых с и л. Надо было разобраться с появлением слежки – если только он не ошибся – самому, выяснить, кто ее устроил и с какой целью, а уж потом поднимать тревогу. Хотя в одном Антон не сомневался ни капли: так смотреть мог только профессионал-наблюдатель, оценивающий возможности и направление движения объекта.
