Василий Головачёв
Исход зверя
Но вы приятно удивитесь, узнавши, кто вас заказал, вспомнил он слова поэта. Усмехнулся про себя. Возможно, ни о каком «заказе» речь не шла и все его страхи не стоят и выеденного яйца. Было бы славно, если бы так все и обстояло на самом деле.
– Ты меня не слушаешь! – рассердилась Валерия. – О чем я сейчас говорила?
– О том, как ты была в Музее космонавтики, – нашел ответ Антон; часть его сознания контролировала все, что происходило вокруг, и не упускала ни одной мелочи.
– Правильно, – смягчилась Валерия. – Я думала, ты обо мне забыл. Стоишь с видом сомнамбулы и грезишь с открытыми глазами. Так вот, мы с подругой были в шоке: эти детки не знали, кто первым полетел в космос, наши или американцы! Гид спрашивает: как звали первого космонавта планеты? И знаешь, что они отвечали? Брюс Уиллис!
Антон невольно засмеялся.
– Нынешнее поколение выбирает американские боевики.
– Но ведь это ужасно! Дети не знают истории своей страны!
– Можно подумать, что взрослые знают.
– Ты это приветствуешь?
– Согласен, это плохо. Так мы потеряем все корни и превратимся в буратин, закапывающих ум на «поле дураков». Но давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Хочется отдохнуть, а не решать мировые социальные проблемы.
– Хорошо, – легко согласилась Валерия. – Ты, как всегда, прав. Будем получать маленькое, но удовольствие. А как было бы здорово встретить здесь Илью и Славу!
– Они сейчас далеко отсюда, – отозвался Антон со вздохом, оглядываясь на пороге клуба. – Я тоже по ним соскучился.
Илья Пашин с женой Владиславой в данный момент находились в Рязанской губернии и в Москву собирались приехать только в конце лета.
Во дворе банка появилась еще одна машина – серая «двенадцатая» «Лада», остановилась у «Мицубиси-Харизма» Громовых, но тут же отъехала. Антон проводил ее настороженным взглядом, потом тряхнул головой, сбрасывая оцепенение – он готов был подозревать все и вся, – и поспешил вслед за женой в гостеприимно распахнутую дверь клуба «ЭКС-мобил».
* * *
На следующий день его вызвал к себе Горячко.
Офис БОКСа располагался на Ленинском проспекте, и поехал туда Антон не на машине, а на метро.
Бюро охраны коммерческих структур возникло в июне тысяча девятьсот девяносто третьего года. Создали его бывшие офицеры и сотрудники КГБ, оставшиеся не у дел после известных событий девяносто первого года. В те времена частные охранные предприятия только начинали появляться, и БОКС оказался в числе первых, проявивших себя с самой лучшей стороны частных охранных агентств. Его учредителями стали Российская национальная служба экономической безопасности, Центр специальной подготовки и Государственная инвестиционная корпорация, руководитель которой когда-то работал на Кубе послом.
Первыми объектами БОКСа стали банк «Опцион», Трактороэкспорт, Инженерный центр и АО «Алмазный берег». К моменту поступления в Бюро Антона Громова – с подачи Ильи Пашина – БОКС охранял более пятидесяти объектов, в том числе и турфирму «Глобус», которая досталась Антону в качестве «испытательного полигона». Однако вписался он в систему «боксерских» отношений быстро и уже через полтора месяца стал своим в коллективе, признающем только опыт, профессионализм и позитивные человеческие качества, такие, как прямота, честность, отзывчивость, смелость, самоотверженность и готовность прийти на помощь.
Юрий Петрович Горячко, похожий больше на бухгалтера, чем на боевого полковника, жестом пригласил Громова подсесть к столу, закончил писать какую-то бумагу, снял очки и посмотрел на сотрудника рассеянным взглядом озадаченного делами человека.
– Как настроение?
– Нормально, – пожал плечами Антон; о замеченной слежке он решил начальнику пока не говорить. – Вот собрались в субботу и воскресенье сходить с женой в Андроников монастырь, послушать колокола.
– Хорошее дело, – слегка оживился Горячко, снова надел очки, и взгляд его стал острым, прицеливающимся. – Я тоже пойду, и тоже с женой. Она у меня хоть и молодая, но больше любит ходить по музеям, чем по ресторанам и тусовкам с участием эстрадных звезд.
Антон промолчал, так как по ресторанам ходил с Валерией довольно часто, хотя и не ради встреч со звездами.
– Вот что, Антон Андреевич, – продолжал начальник Бюро. – Ты на ВДНХ давно не был? То есть на ВВЦ. – Горячко досадливо поморщился. – Никак не привыкну к новой аббревиатуре.
– В прошлом году навещал, – осторожно сказал Антон, не понимая, куда клонит Горячко. – На международной книжной ярмарке. И в этом году собираюсь на очередную книжную ярмарку.
– А с гендиректором ВДНХ… э-э… ВВЦ ты не знаком?
– Нет.
– Что ж, это даже к лучшему. Дело в том, что Виктор Михайлович Курыло – генеральный директор ВВЦ – обратился к нам за помощью. Просит дать ему личного телохранителя. И мы решили послать тебя и Колю Шебаршина. Будете дежурить по очереди, двое суток ты, двое он. Предупреждаю: дело это серьезное, подойти к нему надо со всей ответственностью. За тебя я спокоен, ты огни и воды прошел, поэтому напарника можешь выбрать сам, если Шебаршин не подходит.
Антон проглотил вертевшиеся на языке возражения, помолчал немного. Бывший десантник – старлей Николай Шебаршин работал в БОКСЕ давно и слыл человеком сильным и уравновешенным, несмотря на молодость: ему стукнуло всего двадцать семь лет.
– Справится, – сказал наконец Антон. – Парень правильный и умелый. А что случилось? Почему гендиректору ВВЦ вдруг понадобился телохранитель? Разве он не охраняется собственными сотрудниками безопасности?
– Охраняется, но в рамках формальных отношений. А между тем дело непростое, можно сказать, политическое. Заместитель Курыло, некий Халил Магомедович Савагов, начал войну против гендиректора, хочет занять его кресло. ВВЦ, сам понимаешь, лакомый кусок, всякому хочется поруководить таким предприятием, в том числе криминальным структурам. Тем более что на правительственном уровне решено предложить ВВЦ в качестве хозяина международной выставки ЭКСПО в две тысячи десятом году.
– Савагов – человек криминала?
– Вероятнее всего.
– Он дагестанец, абхазец, ингуш?
– Аварец, по слухам – принадлежит к дагестанской нацгруппировке. Ты присмотрись к нему, понаблюдай за связями, эта информация никогда не будет лишней. Но и на рожон не лезь! Твое дело – сопровождение гендиректора от порога квартиры утром и до порога вечером, предупреждение нападений и конфликтов. Отношения директора и зама зашли в тупик, дошло до прямых угроз, так что придется смотреть в оба и реагировать адекватно.
– Понял, Юрий Петрович.
– А коли понял, вот, ознакомься. – Горячко подвинул к Антону большой серый конверт. – Это кое-какие материалы по ВВЦ, Курыло передал. Структура, бухгалтерия, финансы, кадры, отношения подразделений. Изучи внимательно и приступай к работе.
Антон взял конверт.
– Когда?
– Сегодня пятница, начни с понедельника, я предупрежу Виктора Михайловича.
– Особый режим?
– Режим пока обычный, работай четко по инструкции. Оружие применять только в пределах обороны клиента и только в случае прямой угрозы.
– Слушаюсь, Юрий Петрович.
– Документы на проведение клиента оформи прямо сейчас. Вечером в понедельник доложишь о первых впечатлениях.
Антон встал, пожал руку начальнику и вышел, еще не совсем разобравшись в своем отношении к новому поручению. С одной стороны, ему было лестно, что выбор пал на него – это говорило о признании Громова специалистами БОКСа, с другой – работа телохранителя требовала большого расхода нервной энергии и знания специфических навыков охраны живого человека. В свое время Антону пришлось охранять высших армейских чинов, и он знал, какая это сложная и неблагодарная работа.
Ничего, справимся, успокоил он сам себя, выходя из офиса на улицу, ВВЦ – не чеченская «зеленка» и не джунгли Мадагаскара, не особенно-то засаду устроишь. Придется покрутить головой… как локатором.
Кто-то посмотрел на него издали.
Антон быстро с х в а т и л взгляд и увидел отъезжавшую серую «двенадцатую» «Ладу». Сомнений не оставалось: его продолжали п а с т и.
Глава 6
Место встречи изменить нельзя
Капитану Управления оперативно-поисковой работы ФСБ Ратникову Терентию Георгиевичу двадцать первого июня исполнилось двадцать девять лет. Поскольку дата была некруглая, праздновал он день рождения в узком кругу друзей и сослуживцев, заказав на восемь часов вечера в подмосковном Доме творчества литераторов Голицыно отдельный кабинет в ресторане, принадлежащем Дому. Всего присутствовало на чествовании юбиляра шесть человек: трое сотрудников Управления, друг детства Гера – Герман Алексеев, сын известного писателя, и две девушки – Валя и Вера.
Среднего роста, но широкоплечий, мускулистый, гибкий, кареглазый, очень спокойный, с густой шапкой светлых волос, Ратников нравился женщинам, однако сам был к ним не то чтобы равнодушен, но с романами не спешил. Сослуживцы знали его как сильного, уверенного в себе человека, мастера рукопашного боя, быть может, излишне импульсивного, но всегда готового протянуть руку помощи. В жизни ему недоставало, пожалуй, только одного – умения завязывать теплые, дружески-снисходительные отношения.
Отучившись в Новгородском машиностроительном институте и прослужив два года в десантных войсках, Терентий закончил Высшие курсы госбезопасности и был приглашен в Управление военной контрразведки ФСБ. Через год подающего надежды лейтенанта перевели в оперативно-поисковое управление, где он и остался, получив через два года звание капитана и должность начальника отделения; в его подчинение была передана группа быстрого реагирования. Ему предлагали закончить Академию Генштаба или в крайнем случае Школу ФСБ, и в конце концов Ратников согласился на Школу, хотя и без особого энтузиазма. Оперативная работа сыскаря-перехватчика, охотника за преступниками и торговцами государственными тайнами, ему нравилась, и бросать ее ради карьеры не хотелось. С другой стороны, он понимал, что надо идти дальше, думать о будущем и учиться.
Тем не менее занятия в Школе начинались в начале октября, работать с хорошо знакомыми людьми, профи своего дела, оставалось все меньше времени, и этим временем надо было дорожить.
Конечно, Терентий мог справить день рождения и в Москве, где жила мама. После внезапной смерти отца в девяносто девятом – от сердечного приступа – она осталась одна в трехкомнатной квартире, расположенной в девятиэтажке в Старопетровском проезде, напротив стадиона «Авангард». Мама давно предлагала сыну переехать из Голицына к ней. Но, во-первых, Терентий любил свободу, во-вторых, имел хорошую квартиру в Голицыне, в-третьих, база Управления также располагалась в Голицыне, и добираться от дома до места дислокации было удобно. Правда, теперь, после поступления в Школу, Ратникову предстояло вскоре переехать в мамину квартиру, так как ездить из Голицына на занятия и обратно было бы чересчур накладно.
День двадцать первого июня выдался жарким, поэтому Терентий надел все легкое и белое – рубашку с короткими рукавами и брюки. Примерно так же выглядели и приглашенные, словно одевались все в одном бутике. Это обстоятельство вызвало смех и массу шуток, так что праздник начался весело и приятно, хотя привыкшие сдерживать свои чувства парни вели себя и здесь достаточно скромно и тихо.
Ратникову подарили часы, губную гармонику, плеер, две футболки, кроссовки, две коробки конфет и цветы. Девушки обцеловали его со всех сторон, и, когда он с помощью Германа удалил с лица остатки помады, был произнесен первый тост: за новорожденного!
Выпили шампанского, заказали вина: оказалось, что из всех приглашенных водку пьет только Валя, подруга Славика, лейтенанта из команды Терентия. Остальные алкоголь если и употребляли, то лишь совсем легкий – от пива до сухого вина. Сам же Ратников не пил вовсе, разве что позволял себе два глотка шампанского по большим праздникам.
Заговорили о вине, и тут выяснилось, что Гера Алексеев большой знаток французских вин. Работал он в торговом доме «Русьимпорт» менеджером и хорошо знал предмет разговора.
– Я лично знаком с президентом винодельческого дома «Луи Жадо», – с гордостью заявил Герман, – Пьером Анри Гаже, а также с директором по экспорту Марком Дюпеном. Так вот, могу доложить, что «Луи Жадо» – одна из самых известных в мире марок бургундских вин. Я пробовал, наверное, чуть ли не все сорта вин Франции и готов доказать, что бургундские вина – это вещь!
– Докажи, – потребовала Вера, девушка Германа.
– Я так и знал, что мне придется отвечать за свои слова, – ухмыльнулся Гера, – и заранее побеспокоился. Сейчас принесу.
Он встал и вышел из небольшого, но уютного зальчика, где всегда веселились известные литераторы и их гости.
– А я люблю все-таки молдавские вина, – сказал Славик, голубоглазый атлет с ямочками на щеках. – Может, потому, что не часто удается выпить настоящего французского сухаря на халяву.
Все засмеялись.
– А куда это он пошел? – поинтересовался Жора Пучков, коренастый и бородатый, похожий на молодого монаха.
– За бутылкой вина, – пояснила Вера. – В машине оставил. Гера действительно фанат своего дела и достал где-то жутко благородное вино, очень старое.
– Какой марки?
– Кажется, «Кортон-Шарлемань Гран Крю».
– Ух ты, звучит как песня. Что ж, попробуем, раз командир не возражает. Командир, ты как настроен, не возражаешь?
– По одному глотку! – сурово сказал Ратников, снова вызвав взрыв смеха.
– Правильно, – согласилась Вера. – Такое вино – дорогое удовольствие.
– А удовольствия и должны быть дорогими, – заметил Славик. – Чтобы не было девальвации чувств. Вон, в Америке, любое удовольствие можно купить задешево, а какой в этом кайф?
– По уровню жизни и кайф, – меланхолически проворчал Жора Пучков. – Я где-то видел рейтинг ООН по уровню жизни в мире, так вот Россия там занимает аж семьдесят второе место. Вот и получается, что нам, русским, даже глоток вина на халяву – великий кайф!
Девушки прыснули.
Славик пожал могучими плечами.
– Уровень жизни надо мерить не по количеству потребления мяса и хлеба, а по творческому по-тенциалу, а уж здесь нам равных нет. И благополучных идиотов, как на Западе, у нас на два порядка меньше.
– Это как тебе удалось подсчитать? – прищурился молчавший до сих пор Веня Дорофеев.
– Тут и считать ничего не надо, достаточно послушать Евроновости. О чем можно говорить с людьми, на полном серьезе сочинившими трактат об опасности обрушения унитазов? И получившими за него, между прочим, альтернативную Нобелевку! Или, к примеру, как можно относиться к людям, на «ура» принимающим математическое обоснование процедуры обмакивания печенья в чай?!
– Дурдом! – недоверчиво проговорил Веня. – Неужели такие вещи могут обсуждаться серьезно? Может быть, это у них такой юмор?
– Юмор у них такой же тупой, как они сами, – проворчал Жора, на дух не переносивший американцев и европейцев. – Я иногда захаживаю в Интернет по надобности и читаю западные анекдоты – чушь сплошная! Редко удается улыбнуться. Наши анекдоты удачнее и сочней. Однако где же наш винодел? Может, помочь ему дотащить бутылку?
Ратников прислушался к начавшемуся за дверями кабинета шуму, рывком открыл дверь и увидел потасовку: четверо каких-то татуированных юнцов избивали ногами лежащую на полу девушку в белом фартуке и уворачивающегося Германа, прижимающего к животу бутылку с вином. Тут же суетился худенький милиционер в форме, пытаясь утихомирить компанию.
Терентий мгновенно оценил ситуацию и принялся действовать, в считанные доли секунды прекратив драку.
Одного юного драчуна с бутылкой пива в руках он вырубил ударом ребра ладони по носу. Второй улетел к стене помещения от удара в ухо. Третий получил по копчику, взвыл дурным голосом и сел на пол с перекошенным лицом, держась за седалище. Четвертому парню, самому здоровому, накачанному, с золотой цепью на шее, Терентий вывернул руку, уложил амбала вниз лицом, ласково проговорив:
– А вас я попрошу упасть ничком.
Кивком подозвал ошалевшего сотрудника милиции:
– Наручники есть?
– Н-нету, – проблеял страж порядка; он побледнел, глаза забегали. – Отпустите его… меня же уволят…
– За что? – удивился Терентий, останавливая жестом подоспевших товарищей.
Вспотевший сержант облизнул губы, кивнул на скулящего здоровяка:
– Это Серый… Сергей Кустарников, сын депутата Думы…
– Ну и что? Разве у него карт-бланш на избиение людей?
– Н-нет, н-но… депутат… у них же… все…
– Не все. Делайте свое дело. – Терентий отпустил драчуна, помог встать плачущей женщине, потом Герману. – Ничего не сломали? Что здесь произошло?
– Ну, падла, я тебя живьем в землю закопаю! – вскочил белобрысый бугай, бросаясь на Ратникова с ножом… и осел на пол от незаметного удара Славика, закатил глаза.
– Я вошел, а они ее бьют, – проговорил Герман, держась одной рукой за бок; у него была разбита губа и под глазом наливался лиловым цветом синяк. – Ну, вступился, понятное дело… а они начали метелить меня. Хорошо, бутылку не разбили.
– Они попросили водки, – заговорила сквозь слезы буфетчица, – а мы здесь водкой не торгуем… вот они и взбесились, ироды проклятые! Уйду с работы, почти каждый день эти балбесы сюда ходят, жить спокойно не дают. А эти слюнтяи их покрывают!
Буфетчица бросила на милиционера уничтожающий взгляд, залилась слезами и вышла, держась за голову.
Страж порядка заискивающе улыбнулся, развел руками.
– Я, что ли, их привел сюда? Я не виноват, что у них такие родители. Я бы тоже на их месте…
– И что же, вы их так и отпустите? – поинтересовался Славик.
– Н-нет, но… вы же не знаете, что здесь происходило на самом деле. Может, она на них начала ругаться…
– Допустим, и что? Они в ответ стали ее бить?
– Так и было, – скривил губы Герман. – Я своими глазами видел и вступился… за что и получил! Могу подтвердить это в письменном виде.
– Что тут происходит? – раздался чей-то брезгливо-недовольный уверенный голос.
В помещение буфета вошли несколько вальяжных, хорошо одетых мужчин: двое постарше, лет пятидесяти, двое помоложе и помассивнее. Один из них, самый толстый, с тремя складками под подбородком, как две капли воды походил на здоровяка, который кидался на Терентия. По-видимому, это и был депутат Кустарников, отец оболтуса.
– В чем дело? – напористо продолжал толстяк, окидывая компанию Ратникова нехорошим взглядом, подошел к сыну. – Ты чего здесь разлегся? Что за шум?
– Эти пидорасы меня избили! – просипел здоровяк, кивая на присутствующих. – Прямо звери!
Толстяк, выпятив губу, глянул на Терентия, на его товарищей, нахмурился, перевел взгляд на сотрудника милиции.
– Вы подтверждаете заявление моего сына?
– Э-э… я-а-а… п-понимаете…
Терентий шагнул вперед, приблизил лицо к отшатнувшемуся депутату:
– Вам хочется справедливости? Их есть у меня. Ваш сын с дружками загремит на нары лет на семь, если вы не найдете способ смягчить наказание. Вам понятно, господин хороший?
Двое молодых мужчин, спутников Кустарникова, попытались подойти к Терентию с двух сторон, – это, очевидно, были телохранители депутата, – но им навстречу выдвинулись Славик и Жора, и клевреты Кустарникова затевать бузу не захотели.
Депутат налился кровью, хотел что-то сказать, но наткнулся на заледеневший взгляд Ратникова и передумал. Снова обратился к сыну:
– Что ты здесь опять натворил? Я же запретил тебе… – он осекся.
– Я не виноват, они первые напали! – огрызнулся младолетний бугай, одетый в джинсы и черную майку с черепом на груди.
– Неправда, – не выдержал Герман. – Девушка что-то тебе сказала, тебе не понравилось, и ты сбил ее с ног, а твои дружки начали ее пинать ногами. Потом я подошел…
– Тогда все зависит от вас, – проговорил Терентий. – Надо писать заявления, вызывать следователя, а далее все по закону. Свидетелей достаточно, так что никуда эти крутые молокососы не денутся.
– Ты понимаешь, с кем связался?! – двинулся к нему спутник депутата, бледнолицый, с обширной плешью, в хорошо сшитом костюме с бриллиантовой заколкой на галстуке. – Мы же тебя в порошок…
– Подожди, Семен Иванович. – Депутат раздвинул толстые губы в пренебрежительной усмешке. – Этот молодой человек не понимает ситуации. Если понадобится, я найду любых свидетелей…
– Если понадобится, я вызову сюда спецназ, – вежливо ответил Терентий, – и он доставит всех вас в ближайшее отделение милиции как соучастников и вдохновителей нападения на женщину и сотрудника одной уважаемой фирмы. – Ратников повернулся к Герману. – Ты как настроен, Гера? Поможем господам понюхать парашу?
Глаза Кустарникова сузились.
– Ты кто такой, малый?
– Я не малый, а капитан ФСБ Ратников. – Терентий показал издали свое удостоверение. – Сержант, делайте свое дело. Вызывайте наряд, пока я не вызвал своих.
– Может быть, не стоит? – нерешительно произнес Герман. – Ну их к лешему! Только праздник себе испортим.
– Он уже испорчен, а урок этим уркам дать надо, – пробурчал Жора Пучков.
Кустарников и его свита обменялись взглядами. Мужчина с бриллиантовой заколкой шагнул к Ратникову, понизил голос, попытался улыбнуться:
– Ну что вы, право, сами в молодости не дрались? Ребята пошалили, согласен, но ведь не со зла, энергии много. Пять тысяч отступного вас устроит? И мы кончаем весь этот базар.
Терентий переглянулся со своими подчиненными. Их служба не рекомендовала своим сотрудникам «светиться», встревать в щекотливые ситуации, но, с другой стороны, оставлять без наказания наглецов, надеющихся на связи папаш, означало лишний раз дать им повод считать себя исключительными людьми, повелителями жизни.
– Вызывай патруль, Веня, – решил Ратников скрепя сердце. – Буфетчица говорила, что эти бандиты постоянно здесь ошиваются, хулиганят и безобразничают. Пора положить этому конец.
Депутат Кустарников снова налился кровью.
– Да я тебя!.. В три погибели!.. Из органов вылетишь!
– Вы слышали? – повернулся к свидетелям – их набралось уже человек десять – Терентий. – Он мне угрожал!
– Даже запись есть, – сказал Веня Дорофеев, показывая свой рабочий диктофон.
– Отлично! – Терентий повернулся к милиционеру. – Начинайте же работать, сержант! Иначе я и вас привлеку к ответственности за бездействие!
Взмокший, выглядевший жалко блюститель порядка развел руками, заискивающе глянул на депутата, проговорил фальцетом:
– Гражданин Кустарников… э-э… и остальные… вы задержаны… Прошу оставаться в помещении до выяснения… э-э… обстоятельств…
– Зае…ся меня задерживать! – грубо оборвал его депутат. – Я лицо неприкосновенное! И мой сын тоже. Пошли, парни.
Он дернул юного бандита за руку, направился к выходу и наткнулся на Терентия. Остановился, с недоумением вздернул реденькие брови.
– Парни, уберите это говно с дороги!
Двое громил, сопровождающих Кустарникова, двинулись к Ратникову и в течение трех секунд оказались лежащими на полу с вывернутыми за спину руками. Одного скрутил Славик, второго Жора Пучков.
– Прошу свидетелей отметить нападение на сотрудников Федеральной службы безопасности, – хладнокровно проговорил не двинувшийся с места Терентий, остро глянул в бесцветные поросячьи глазки депутата. – Не усугубляйте своего положения, господин законотворец, это может очень сильно отразиться на вашей карьере.
– Наряд будет через двадцать минут, – доложил Веня. – На всякий случай я сообщил дежурному.
– Хорошо, подождем. Разыщите пострадавшую, успокойте, кончились ее переживания. Эти мальчики больше никогда здесь не появятся.
Ратников поглядел на притихших девушек, на Германа.
– Прошу прощения, дорогие мои, светлый праздник по поводу дня рождения раба божьего Терентия отменяется ввиду форсмажорных обстоятельств. Приглашаю всех тем не менее после того, как закончится процедура, ко мне домой на кофе.
– Это ж надо было нарваться на засранцев! – в сердцах сказал Жора Пучков. – Как говорится: и летом каждый третий отморожен.
Терентий усмехнулся. Настроение было испорчено, и даже мысль о том, что он поступил правильно, не приносила удовлетворения.
Через четверть часа приехал наряд милиции, затем следователь прокуратуры, и разбирательство инцидента завершилось только через два с лишним часа.
Депутата Кустарникова и его свиту, естественно, отпустили, а также его сына, несмотря на показания свидетелей. Он тоже подпадал под статью закона о неприкосновенности народных избранников и их семей. Приятелей девятнадцатилетнего молокососа задержали, хотя едва ли им светило что-либо серьезнее, чем наложение административного взыскания в виде штрафа за «дебош в общественном месте без отягчающих обстоятельств».
Уходя, спутник депутата с бриллиантовой заколкой процедил сквозь зубы:
– Ты еще пожалеешь, что затеял эту бодягу, капитан. Я тебе обещаю такие неприятности, что… – Он замолчал, увидев в руке Вени диктофон.
Терентий кивнул на диктофон.
– Надеюсь, вы все поняли, господин Карачаев? Помощником депутата вы будете недолго, это уж я вам обещаю. Каковы бы ни были ваши связи. Как говорил юморист: хорошее я помню, это плохое не забываю, а хорошее помню. Ничего, что я намекаю? А теперь пошел вон!
Спутник Кустарникова позеленел, пожевал губами, бросил на Терентия и его друзей злобный взгляд и вышел вслед за своим господином.
– Это называется – средь шумного бала набили хлебало! – мрачно проворчал Жора Пучков, сплюнул. – Ни черта им не будет, сволочам, помяните мое слово! Дерьмократия в действии – круговая порука. А нас полковник Федотов по головке не погладит за этот инцидент.
Терентий промолчал. Он думал о том же.
– Мальчики, да ну их всех! – воскликнула Вера. – Бог им судья! Давайте все-таки посидим, расслабимся, поужинаем, выпьем за Терешу. Мало ли придурков на свете? Что ж, из-за каждого расстраиваться? Гера, открывай свое вино.
Мужчины посмотрели на нее, друг на друга и решили остаться на часок, сбросить негативные эмоции. Вскоре они почти забыли о конфликте, пытаясь развеселить именинника, за что Ратников был им благодарен. Он понимал, что стычка с депутатом еще аукнется ему каким-то образом.
* * *
В понедельник утром его вызвал к себе начальник Управления генерал-майор Приймак.
Валерий Павлович Приймак родился в Донецке в тысяча девятьсот сорок девятом году, закончил Луганский машиностроительный институт и Высшие курсы КГБ СССР в Минске. В органы госбезопасности был приглашен сразу после учебы в институте. Работал на оперативных и руководящих должностях в региональных и центральном аппарате КГБ, в Ворошиловградской области, на Камчатке, на Урале. С тысяча девятьсот восемьдесят второго года он возглавил управление Министерства безопасности по Новосибирской области, затем работал во втором Главном управлении КГБ (контрразведка) и, наконец, в тысяча девятьсот девяносто пятом году был назначен начальником Управления оперативно-поисковой работы ФСБ.
Человеком Валерий Павлович был жестким, требовательным, умным и дальновидным. Работать с ним было нелегко, но интересно, так как генерал Приймак много знал, многое умел и мыслил оригинально.
– Садись, – кивнул он Терентию, изучая какие-то фотографии в папке. Потом закрыл папку, снял очки и недовольно посмотрел на подчиненного. – Что там произошло в Голицыне, капитан? Мне звонили из аппарата Думы.
Терентий, внутренне поежась, кратко рассказал генералу историю с дракой в голицынском Доме творчества.
– Я так и думал, что они упустили самые важные подробности, – покачал головой Валерий Павлович. – Хотя все равно история противная и абсолютно не нужная. Нельзя было избежать скандала?
– Нельзя, – твердо сказал Ратников. – Уж очень нагло вел себя господин Кустарников, не говоря уже о его сынке.
– Неудивительно, у него такие связи в аппарате президента и в правительстве, что любой на его месте почувствовал бы себя императором. Инцидент мы, конечно, замнем, но будь осторожен, Терентий Георгиевич, депутат Кустарников злопамятен и мстителен. Его даже вывеска нашей конторы не пугает. Но к делу. Ты давно не был на ВВЦ?
– Где? – удивился Ратников.
– На бывшей ВДНХ.
– Да, в общем-то, давно. Честно говоря, я редко хожу по выставкам и ярмаркам. Больше по музеям.
– Музеи – дело хорошее, помогают поддерживать культурный уровень. Понимаешь, капитан, на ВВЦ стало неспокойно. Нам сигнализируют о весьма настораживающих вещах. Во-первых, в руководстве Центра возникли трения, особенно после выдвижения кандидатуры Москвы в качестве организатора международной выставки ЭКСПО-2010. Зам генерального директора яростно лезет во власть, начал войну с генеральным, не считаясь ни с чем.
– По-моему, это стандартное явление, – осторожно вставил слово Терентий. – Такие случаи нередки.
– Согласен, обычное явление. Да только сопровождается оно необычными происшествиями. Говорят, зам генерального сильно переменился в последнее время и из заурядного криминального авторитета, опирающегося на дагестанскую группировку, вырос в фигуру, имеющую большие связи и возможности. К примеру, его часто видели в компании с Калошиным.
– Начальником администрации президента?!
– А также с нашим Папой.
Терентий невольно присвистнул.
Папой генерал и все сотрудники службы называли директора ФСБ.
– Кстати, встречался он и с твоим крестником, господином Кустарниковым. Я не знаю, что их объединяет и что означает этот альянс, но кое-кого в окружении президента это настораживает.
Терентий промолчал. Он знал, что Приймак дружит с начальником президентской Службы безопасности генералом Золотовым, и инициатива возбуждения оперативной разработки ВВЦ скорее всего исходила от него.
– Кроме того, на ВВЦ начали исчезать молоденькие девушки, – продолжал Валерий Павлович. – За последние две недели, по предварительным данным, исчезли четыре восемнадцатилетние девицы.
– То есть как – исчезли? – не понял Ратников.
– Это значит, что они пришли на выставку, а домой не вернулись. Возможно, число пропавших девиц больше, но в местном отделении внутренних дел лежат пока только четыре заявления. В связи со всеми этими непонятками возникает некий неясный пока ф о н ситуации. Надо понаблюдать за работой Центра. Тихо, скрытно, без шума и огласки. Особое внимание обратить на господина Савагова и его окружение.
– Кто это?
– Это и есть заместитель генерального директора Халил Магомедович Савагов. Следует также обратить внимание на юных посетительниц ВВЦ, попытаться оконтурить наиболее посещаемые ими объекты и определить п о т о к и внимания к девушкам со стороны неких сил. Если, конечно, такие силы существуют.
– Понял, товарищ генерал. Но для контроля такой огромной территории моих ребят недостаточно.
– Возьмешь в подчинение группу Завьялова и технарей. Посвящать их в задание не надо, но сориентировать стоит. Докладывать обо всем будешь лично мне.
– А Валерий Васильевич в курсе?
Полковник Федотов Валерий Васильевич был непосредственным начальником Ратникова.
