Григорий Львович Тульчинский
Философия поступка. Самоопределение личности в современном обществе

Полная версия

В современном обществе правовые границы субъекта поступка и ответственности за него практически совпадают с «границами» психофизической целостности индивидуальной человеческой личности, причем эти границы имеют достаточно четкие возрастные рамки и дополнительно уточняются состоянием вменяемости индивида. Несовершеннолетний или психически больной (невменяемый) человек в эти границы не попадает. Однако в круг правовой ответственности попадают и некоторые общности людей, например, трудовые коллективы (предприятия и бригады) и общественные организации. Ведь их деятельность осуществляется на основании действующих законов, положений и уставов, они работают по разрабатываемым и утверждаемым планам и отвечают перед обществом за свои действия. Определенный круг ответственности (в рамках гражданского законодательства) возлагается и на семью.

Достаточно четкие границы субъекта поступка и его ответственности не исключают нравственных границ. Так, ребенок практически с первого года своей жизни попадает в круг нравственной ответственности за совершаемые им поступки, осознание которой – решающий фактор воспитания (семейного и школьного) личности. Нравственной оценке и ответственности подвергаются (и достаточно широко) семьи, обычаи и нравы народов. Так, нравственным шоком для немцев был комплекс вины перед мировой цивилизацией за преступления гитлеровского фашизма.¹⁴

В кругу максимально широких – социально – психологических границ поступка оказывается практически любое проявление сознательной активности социального субъекта – от человеческого индивида до общества и человечества в целом. В настоящее время мы говорим, например, об ответственности человечества за сохранение жизни на нашей планете.

Указанные границы подвижны и динамичны по всем направлениям. Динамика эта носит конкретно–исторический характер. Так, убийство в любом обществе карается самым строгим образом— вплоть до смертной казни самого убийцы. Однако в военных условиях отказ стрелять во врага (отказ от убийства) может повлечь не менее строгую правовую ответственность. Тем не менее, можно говорить об исторической тенденции «привязывания» границ поступка и ответственности за него к «границам» индивидуальной личности, о постепенном «сужении» этих границ – как правовых, так и нравственных. Особенно наглядно эта тенденция отражается в мировой литературе и драматургии, в которых можно обнаружить нарастание личностно – трагического содержания. Ранняя античность не знает собственно трагедии. Античному искусству свойственно не выделять человека из целостного устойчивого мира. Искусство Средневековья строится вокруг трагедии одного единственного человека – Христа, в личности которого находит воплощение трагичность человеческого существования. Начиная с Нового времени, в искусстве возникает тема трагичности отдельного индивида: сначала – благородного аристократа, затем – «маленького человека», до универсальности трагедии человеческого существования вообще. Путь развития от М. Монтеня и У. Шекспира через Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова к Ф. Кафке и Р. Акутагаве и далее к К. Исигуро дает наглядное представление не столько об индивидуализации ответственного поступка (что такое трагедия, как не трагедия ответственности личности за свои поступки?), сколько о вовлечении в круг индивидуальной личностной ответственности все более широкого круга представителей человеческого рода. Индивидуализация ответственного поступка исторически совпадает с тенденцией к ответственности не только «избранных» и «призванных», но и каждого, человечества в целом. Так что нарастание трагичности ответственности каждого совпадает с осознанием трагичности ответственности всех.

Действие и воздержание

Не менее сложен и вопрос о границах отнесения к поступку непосредственно действий субъекта. Какие действия могут быть отнесены к сознательным и ответственным?

В принципе, наиболее четко определимы правовые границы. Они сводимы к трем основным критериям. Во – первых, человек по возрасту и своему психическому состоянию должен иметь возможность отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. Во – вторых, поступок должен быть выражен в виде физических действий (телодвижений, слов). В – третьих, основные физические и социальные качества поступка должны осознаваться субъектом или, по крайней мере, должны существовать объективные и субъективные возможности такого осознания.¹⁵ Правовое значение в настоящее время имеет только то поведение человека или коллектива, которое выражено вовне, во внешней физической среде в форме движений тела, действий, операций, деятельности, совершаемых в объективной действительности.

Помимо своих действий человек для закона не существует Это положение принципиально важно в методологическом и социально – политическом плане. Мыслительная деятельность человека, никак не выразившаяся во внешнем поведении, современным правом не регулируется и не контролируется. Разумеется, человек осознает правовые регламентации и требования, думает о них, помнит их и оценивает, вырабатывая свое к ним отношение. Но все это, до тех пор, пока не нашло выражения в действии, правового значения не имеет. Любые убеждения, намерения, стремления и т. д., для реализации которых человек не шевельнул пальцем, остаются в разряде пожеланий, важных с точки зрения социальной психологии или нравственности, но не права. Наказаний за убеждения, инакомыслие и т. д. право не предполагает. Вроде бы реальная жизнь, случаи преследования за инакомыслие опровергают это – однако, чтобы реализовать такое преследование власти должны найти и представить действия преследуемых в качестве представляющих угрозу другим гражданам, как административное или уголовное правонарушение.

Но что считать за само действие в рамках поступка? Ведь действием может быть и воздержание от него – бездействие, которое не всегда сводится лишь к пассивности, недеянию. Бездействие может быть и активным, направленным, предполагать намерения и цели. Так, кампания гражданского неповиновения, благодаря Махатме Ганди и его сторонникам, стала политическим оружием в борьбе индийского народа против британского колониального гнета. Воздержание от действия не производит ничего непосредственно, но допускает вполне определенные изменения, с одной стороны, и оставляет неизменным конкретное положение дел – с другой. В воздержании, как и в поступке, могут быть выделены внутренняя субъективная мотивация и объективный результат как достижение сознательных целей воздержания.¹⁶ Неслучайно в уголовном законодательстве предполагается ответственность за преступную бездеятельность.

Воздержание возможно в двух основных формах: «сильной» – как прямой отказ от действий и «слабой» – как уклонение от этих действий. В обоих случаях воздержание, как и любой поступок, предполагает его объяснение, понимание и оправдание. Как же объективно отличить простое бездействие от поступка – воздержания? Только по наличию мотивации, т. е. по чисто субъективному параметру? По степени сознательности бездействия? По мыслям и убеждениям, лежащим в его основе?

Любое действие, если ему «приписывается» сознательная мотивация, некая воля – добрая или злая, становится в наших глазах поступком, подлежащим ответственности за качество этой воли! Целый спектр чрезвычайно специфических, но еще ждущих своего анализа с этой точки зрения, поступков дает языковая практика: утверждение и умолчание, отрицание и клятва, приказ и жалоба, признание и проповедь. Не только в XV – XVI вв., но и сейчас, по крайней мере в социально – психологических границах (например, в психотерапии и психоанализе), рассматриваются как поступки «черные мысли» и сновидения. Но может ли внутренне субъективное содержание поступка, т. е. его часть, предстать как самостоятельный целостный поступок, как действие, внешнее проявление личности? И в какой степени являются поступком так называемые «неосторожные действия», в том числе и повлекшие за собой тяжелые последствия? Как известно, незнание закона не освобождает от ответственности даже за такие неосторожные или неумышленные действия. Поэтому любой суд всегда интересуют мотивы, двигающие подсудимым, объяснения им своих действий, степень его вменяемости.

Однако даже результаты действия не могут быть однозначно приписаны конкретному поступку. Они могут зависеть от намерений личности, но могут и не зависеть. Если человек получил производственную травму или утонул, купаясь в реке, то насколько эти результаты его действий явились следствием его намерений? Каждый из нас, наверное, встречал в жизни людей, склонных видеть свои заслуги в результатах деятельности, к которой они имели очень косвенное отношение. Чтобы иметь возможность критического анализа различных мировоззренческих построений относительно поступка, необходимо уточнить не только его границы, но дать характеристику актора этого вменяемого действия.

1.2. Проблема вменяемого актора: личность как человек поступающий

Homo sapiens как человек поступающий. Социализированная личность и индивидуальность: социальные роли и диспозиционная структура личности. Самоопределение личности и ее границы.

Homo sapiens как человек поступающий

Содержание поступка, так или иначе, апеллирует к поступающему актору: к его цели, намерениям, другим качествам и способностям, ответственности, включенности в социальную практическую деятельность. Все эти характеристики до сих пор применимы пока только к одному живому существу – человеку, биологическому существу из класса млекопитающих, отряда приматов, семейства гоминид, рода люди (Homo), вида Человек разумный (Homo sapiens). Чем отличается человек от других живых существ? (См. Табл. 1.1). Согласно известному философскому анекдоту, однажды Платон радостно известил учеников, что определил человека, нашел его главные отличительные признаки: человек это двуногое без перьев. Один из киников, услышав это, принес с базара ощипанного петуха и бросил его к ногам Платона со словами: «Вот человек». Расстроенный Платон удалился и, появившись через несколько дней, объявил новое, уточненное определение человека: это бесперое двуногое, с мягкой мочкой уха и плоскими ногтями. Действительно, сочетанием этих признаков не обладает ни одно живое существо, кроме человека. И, вместе с тем, очевидно, что это определение не касается главной человеческой особенности – речь идет о наличии у человека сознания, разума, способности к мышлению. Простая бесперая двуногость (и прочее), не будучи дополнены сознанием, сами по себе еще не гарантируют «человечности». Один из наиболее кошмарных сюжетов фольклора и фантастики: биологически полноценный индивид, начисто лишенный разума. Все это говорит о несводимости человека к его биологической природе.

Табл. 1.1

Что такое человек?

= В чем его сущность?

• Бесперое двуногое с мягкой мочкой уха и плоскими ногтями (Платон)

• Homo sapiens (разум, сознание)

• Homo faber (труд, культура)

• Homo ludens

• Общественные отношения (марксизм, конфуцианство)

• Принадлежность Богу

• Воля к жизни (Ф.Ницше)

• Воля к власти (А.Шопенгауэр, Адлер)

• Свобода (экзистенциализм, даосизм, буддизм)

• ……………………..

По строению своего тела, внутренних органов, способу размножения, он принадлежит животному миру и в этом мало чем отличается от прочих млекопитающих, особенно приматов. Это обстоятельство довольно широко используется в современной медицине при пересадке органов и тканей. И, тем не менее, человек явно выходит за рамки животного мира, даже противостоит ему – в своей способности к преобразовательной деятельности как «человек производящий» (Homo faber) или как «человек смеющийся». Именно эта вне – и над – природная продвинутость человека представляет главный интерес для понимания человеческой сущности. В философии эта тема проявляется в постановке вопроса о соотношение души и тела (психофизическая проблема), в проблеме взаимосвязи материального и идеального, в обсуждении возможности познания бесконечного мира при помощи того конечного опыта, который только и доступен каждому человеку как существу смертному. Попытки осмысления этой «противоестественной» способности обнаруживается в проблеме свободы, проблеме смысла человеческой жизни – практически во всей философской проблематике, связанной с попытками постижения конечным существом бесконечного разнообразия действительности.

Человек – конечное существо, жизнь которого ограничена в пространстве и времени. Но при этом он способен оперировать с идеей бесконечности, мыслить и об уже исчезнувшем прошлом, и об еще не наступившем будущем, его воображению доступны фантастические образы, включая целые воображаемые миры. Именно эта способность и делает его поступающим существом, действующим не инстинктивно, а строя планы, включая планы создания не существовавших до этого предметов, веществ, процессов. Откуда у человека эта способность?

Единой, общепринятой концепции происхождения человека и сознания пока еще не выработано. Можно выделить несколько основных идей объяснения сущности и происхождения человека, выработанных к настоящему времени. Прямое и недвусмысленное решение проблемы дают религия и религиозная философия, принимающие эту двойственность без доказательств, как таковую. Так, согласно иудео – христианскому мифу человек сотворен Господом Богом «по своему образу и подобию»: в человеке соединены природа Божественная и земная – Творец наделил человека свободой и возможностью постижения Абсолюта. Главное в этой идее: человек сотворен согласно некоему замыслу силой, превосходящей человеческое разумение. Поэтому к этой идее, в принципе, примыкают и другие варианты сотворения человека, наделения его разумом и сознанием извне: Высшим разумом, Высшей Волей, инопланетянами.

Не решает проблему и простое признание за человеком способности познавать сущее как оно есть. Разум при этом понимается как абсолютно неизменная, самодостаточная способность. Индивидуальный (человеческий) разум при этом оказывается тождествен всеобщему (мировому) разуму – отказ от этой предпосылки лишает смысла не только идею рациональности, но и идею Homo sapiens вообще. Разум и сознание в этом случае рассматриваются как данные извечно, богоподобные, богоданные качества, а вопрос об их происхождении и источнике, фактически, снимается.

Широко распространенной является точка зрения, согласно которой основными факторами антропогенеза являются труд, общение и речь, причем решающим обстоятельством оказывается именно труд как совместная производительная деятельность людей. Короче говоря – «труд сделал из обезьяны человека». Согласно этой точке зрения, наиболее развитой в марксистской философии, занятия собирательством, охотой, и примитивным земледелием вынуждали древних пралюдей к совместной деятельности, эффективность которой зависела от уровня ее организации, что, в свою очередь, предопределило возникновение членораздельной речи, языка, как средства обеспечения коммуникации (общения) между людьми. Усложнение социально – организованной деятельности, специализация и разделение труда обусловливали усложнение и развитие форм социальной коммуникации и, как следствие, сознания.

Существуют, однако, и взгляды, не связывающие формирование и развитие сознания с трудовой деятельностью, как, например, концепция отечественного психолога и историка Б.Ф. Поршнева, связывающая антропогенез с особенностями добывания пищи (биоценоза)¹⁷. Возникновение и развитие нового вида предполагают, что его представители должны есть то, чего не ел никто, то ли в силу труднодоступности (например, костный и головной мозг), то ли в силу других обстоятельств (например, каннибализм, затем – жертвенное стадо, выходцами из которого и были собственно пралюди). В этом случае язык возникает не в целях адекватной передачи мысли, а из стремления побудить ближнего к необходимым действиям и стремления избежать излишне тесных контактов с себе подобными. Этот подход также находит свое подтверждение в некоторых данных археологии, палеонтологии.

Прочие решения не так однозначны, поскольку сталкиваются с двумя основными проблемами: проблемой происхождения человека (антропогенеза) и проблемой объяснения природы сознания и свободы воли. В принципе, первая проблема включает в себя вторую, так как ее решение предполагает объяснение возможности возникновения человека, а значит – и возникновения сознания, обладание которым и делает человека человеком. Поэтому антропогенез включает в себя два этапа: появление собственно биологического вида, каковым является современный человек, а также возникновение сознания.

Согласно современным научным данным, возникновение человека как биологического вида можно отнести примерно на два миллиона лет до нашей эры и даже еще далее. А данные генетики показывают, что все многообразие человеческих рас имеет общее происхождение – как результата метисизации древнего человека с палеоантропами и архантропами: неандертальцами, денисовцами и другими видами. Оба эти научных факта (сроки возникновения и генетическое единство человечества) широко используются в аргументации в пользу сотворенности человека. Однако сами по себе они ничего не доказывают, поскольку возможно не только религиозное, мифологическое или фантастическое их объяснение. Например, развитие идей Ч.С. Дарвина дает и научное – в рамках теории эволюции видов – объяснение антропогенеза.

Не менее сложно обстоит дело и с проблемой происхождения сознания. Согласно Платону, оно есть проявление вечного мира идей, припоминанием о котором и является сознание. Такое понимание, фактически, восходит к мифологическим взглядам о переселении душ (метемпсихозе), карме и т. п. Согласно Р. Декарту, Б. Спинозе, В. Лейбницу, мышление, идеи изначальны и существуют параллельно материальному миру и независимо от него. Согласно М. Буберу, М. Бахтину изначально присущий человеку Дух, соприкасаясь с другими духовными сущностями, «оплотняется» в конкретную Душу, а согласно Плотину – наоборот – Дух является результатом развития Души. Согласно Д. Локку и другим сенсуалистам (от sense – чувства), сознание, мышление – суть усложненные системы ощущений, чувственных восприятий.

Существует и трактовка сознания, разума – как болезни, а человека как животного, «заболевшего» разумом. (А. Шопенгауэр). Предполагается, что за обладание разумом человек расплатился утратой единства с природным миром, лишился корней, ранее обеспечивавших его связь с животворящими силами природы. Согласно этой точке зрения, культура как результат разумной сознательной деятельности ведет к разрушению естественно – природной среды, а ее дальнейшее развитие – путь к гибели человечества, к вымиранию человека как биологического вида. В этом случае, единственным средством восстановления утраченного единства с природой представляется отказ от цивилизации, отказ от разума и культуры.

Обобщенно все эти представления были обобщены М. Шелером¹⁸. К его типологии можно добавить модель Н.М. Бахтина¹⁹, согласно которому, в ницшеанско – экзистенциалистком плане, наделенный разумом человек – богоподобный одиночка в этом мире. Эти подходы приведены в Табл. 1.2

Чтобы не вдаваться далее в детали иногда весьма экзотических гипотез антропогенеза, стоит исходить из очевидных фактов. (Табл. 1.3) Жизнь иногда ставит жестокие, но очень убедительные эксперименты. Широко известны истории детей, выросших, по каким – то причинам, вне нормального контакта с социальным окружением. И наоборот, довольно многочисленны примеры, когда инвалиды, от рождения или с детства ограниченные в возможности нормально видеть, слышать, передвигаться, становились полноценными членами общества. Так, один из крупнейших астрофизиков современности С. Хокинг с ранних лет, вследствие тяжелой неизлечимой болезни, практически не мог двигаться, говорить. Он общался с миром только с помощью компьютера, приводимого в действие, последние годы только щечной мышцей. Но все это не мешало ему быть отцом четырех детей, активно участвовать в научной деятельности, быть автором оригинальнейших идей и концепций, многих авторитетных публикаций, участником крупнейших конференций, и даже пройти подготовку к полету в космос.

Табл. 1.2

Модели человека

• Иудео-христианская = сотворенность по образу и подобию Божию (ср, пришельцами?)

• Рационализм = разум самодостаточен

 

• Сенсуализм = разум – продукт эволюции, развития чувств, инстинктов

• Человек – биологически недостаточное существо, разум —патология (Гелен)

• + Н. Бахтин: Человек – богоподобный одиночка

Такие примеры доказывают, что человек может стать полноценно разумным только будучи включенным в общение с себе подобными. Человек – существо принципиально социальное. Детеныш животного, родившись, оказывается уже в изрядной степени подготовленным к существованию в этом мире. Новорожденный человек – самое беспомощное существо. Без поддержки других он не проживет и несколько часов. Но благодаря поддержке, прежде всего – родителей, благодаря общей и профессиональной подготовке, – он становится, фактически, самым могущественным существом на Земле, которому доступно преобразование окружающего мира и освоение космического пространства.

Табл. 1.3

Две основные проблемы философской антропологии

Таким образом, человек как поступающий актор – существо не столько биологическое, сколько социальное. И это далеко идущее последствие. Мы еще вернемся к феномену сознания и возможности его дистанцирования от биологического субстрата. А пока важно признать, что актор поступка, как вменяемый субъект, наделенный сознанием, способный предполагать цели, принимать решения, оценивать их последствия, возможен только в результате освоения им социально – культурного опыта, его социализации – включенности в систему прямых и обратных связей с социальным окружением, и заниманием его определенной позиции в этом окружении. Другими словами, актору поступка как вменяемого действия недостаточно принадлежать к биологическому виду Homo sapiens – он еще должен быть социализированной личностью²⁰. В личности фокусируются воедино различные психические процессы. Именно личность, интегрируя эти процессы, придает поведению индивида последовательность и устойчивость.

Социализированная личность и индивидуальность: социальные роли и диспозиционная структура личности

Э. Дюркгейм справедливо отмечал, что рациональностью действий человек обязан не «какой – нибудь неизвестной мистической силе», а тому, что в нем cкрывается «существо социальное, которое является в нем представителем наивысшей реальности интеллектуального и морального порядка, какую мы только можем познать путем наблюдения, —… общество». При этом социальную природу личности и ее сознания он отождествлял с действием «коллективных представлений», относящихся к личности как платоновские идеи к миру опыта.

Идея внешней деятельности как источника становления человеческого «Я» имела место и в немецкой классической философии. Например, у Фихте необходимым условием становления «Я» служит объективация деятельности в виде «не – Я». Еще дальше шел Гегель, подчеркивавший роль межиндивидуальной деятельности для становления самосознания. Однако само это самосознание предстает саморазвитием некоей изначальной духовной субстанции Абсолютного «Я» (Фихте) или Абсолютного Духа (Гегель), ее объективацией, внешним воплощением ее содержания. С марксистской точки зрения, ситуация носит обратный, диаметрально противоположный характер: не внешняя деятельность порождается саморазвивающимся сознанием, а сознание личности формируется и развивается в процессе освоения практической социально организованной деятельности, воплощающей конкретный общественно – исторический опыт.

Именно характер и содержание жизнедеятельности человека определяют формирование и развитие его личности: человек не только мыслящий, но и действующий, не только познающий, но и практически преобразующий действительность в соответствии с потребностями общественной практики. Собственно, личность и есть не что иное, как система освоенных индивидом и соотнесенных друг с другом видов социальной деятельности.

Социальная природа человека проявляется прежде всего в процессе усвоения им социальной культуры, в результате которого у него вырабатывается конкретная система интересов, складывается устойчивая система мотиваций.

М. Бубер приводит такую притчу: Однажды некий скрипач играл столь сладостно, что все, кто его слушал, стали танцевать и все проходившие мимо сразу пускались в пляс. И был там один глухой, ничего не знавший о музыке, и для него все, что он видел, казалось полным безумием: он подумал, что все они или спятили, или просто дурно себя ведут. Столь же непонятно и странно выглядят для нас иногда иностранцы, на которых и мы, в свою очередь иногда производим странное впечатление: своим обликом, привычками, поведением. Немцев раздражает экспансивность, «необязательность» и «бестолковость» греков и итальянцев. А те в немецкой точности и следовании принятому плану видят «ограниченность» и «тупость». Между тем, и те, и другие способны добиваться успехов в жизни и в бизнесе в одинаковой степени. Просто они разные, они носители разных культур.

Личность формируется и развивается только на основе определенной культуры, при условии погружения в нее и освоения ее личностью. Но что такое – культура? В обыденном сознании это что – то «правильное и хорошее»: кого – то считают «культурным», а кого – то «не очень». Но, опять же, такие оценки относительны – относительно культуры оценивающего. Поэтому имеет смысл уточнить понятие культуры. Определений этого понятия великое множество. Поэтому рассмотрим основные подходы к пониманию культуры.

Существует «ценностное» понимание культуры, при котором под культурой понимается совокупность материальных и духовных ценностей народа или человечества в целом. Действительно, ни одно общество не может существовать и развиваться без накопления опыта предшествующих поколений, ибо только на их основании становится возможной жизнь последующих. Согласно другому – «технологическому» – подходу, культура есть способ жизнедеятельности. Все люди спят, едят, трудятся, любят, но в каждом обществе это делают по – своему. Именно «быт и нравы», или принятые в данном сообществе способы, осуществления жизненных актов понимаются здесь как выражение конкретной культуры. В «технологическом» понимании к культуре относятся и такие сомнительные, с точки зрения ценностного подхода, явления как, скажем «культура преступного мира», «технология» действия средств массового уничтожения. Существует и третье понимание, когда культурными признаются не все без исключения способы осуществления жизнедеятельности, а только такие, которые способствуют развитию, совершенствованию и возвышению человека.

Все эти подходы: «ценностный», «технологический», «человекотворческий», в чем – то по – своему справедливы, поскольку акцентируют внимание на разных, но, в то же время, действительно важных сторонах культуры. Обобщая все три подхода, можно определить культуру как систему порождения, накопления, хранения, передачи (от народа к народу и от поколения к поколению) социального опыта. Такой подход – назовем его «интегральным» – предполагает, что культура – это явление, свойственное исключительно человеку и человеческому сообществу. Культура – механизм порождения, отбора, сохранения и трансляции социального опыта. По сути дела – система внегенетического наследования опыта.

Поведение животного регулируется инстинктами, т.е. является врожденным, полностью заданным каждому животному и каждому виду животных генетически. Родившись, животное практически сразу готово к активной жизни. Человек же рождается совершенно беспомощным, неспособным к самостоятельной жизни. Животное, а точнее – вид, выживает за счет того, что он уже «заранее» приспособлен к жизни в определенной среде. Если же среда меняется, вид может сохраниться только за счет изменения генотипа или мутации. Человек, в отличие от животного, не приспосабливается к среде. Не меняясь как биологический вид, он изменяет саму окружающую среду, как бы заставляя «мутировать» ее в нужном ему направлении. Человек заменяет природную среду искусственно создаваемой «культурной» средой. Но, оказываясь в новой, им самим созданной среде, человек испытывает на себе ее обратное воздействие. Его собственное «творение», в свою очередь, начинает изменять его самого.

Если взять обычного городского юношу или девушку и забросить его в джунгли Амазонии или в приполярную тундру, то долго они не продержатся. А любой – соответственно – индейский или чукотский подросток будет себя чувствовать достаточно уверенно. И наоборот – сколько описано ситуаций шока и стресса, испытываемого людьми, выросшими в таких условиях, при попадании в большой город. И в том, и в другом случае проблема заключается в том, что родная культура не дает человеку ориентиров, эффективных правил поведения, он просто не знает – что делать.

Культура упорядочивает деятельность человека тем, что фиксирует конкретные нормы – правила этой деятельности по достижению целей. Последние могут быть конкретными, выражающими представления желаемом результате, а могут и выражать представления о нереализуемом полностью, но желаемом идеале (истины, добра, красоты, свободы, святости). В обоих случаях речь идет о материальных и духовных ценностях – образцах желаемого должного.

Ценности – не предметы, не вещи, а их значения для человека и общества. Мир ценностей – мир значений. Здание – памятник культуры, книга – ценности не в силу их материальной вещественности, а в силу того значения, которое они имеют для социального опыта и памяти о нем. Именно ценностные установки и ориентации определяют стремления и намерения людей. Культура придает им выраженный характер.

Более того, любая целенаправленная деятельность осуществляется по каким – то правилам, образцам – нормам. Норма по сути дела является «технологическим» выражением ценности. Они определяют социально допустимые средства и способы достижения целей. Так, например, нормы уголовного кодекса определяют кражу или разбой как социально недопустимые, преступные способы обогащения. В свою очередь и ценность можно рассматривать как ориентирующую норму. Так ценности и нормы образуют единые комплексы – нормативно – ценностные системы.

В основе любой сферы человеческой деятельности мы можем обнаружить такую нормативно – ценностную систему. Деятельность всякого социального института – от семейного круга до политической партии, от предприятия и общественной организации до Академии наук – строится на том или ином нормативно – ценностном фундаменте. Именно в нем аккумулируется социальный опыт, который есть не что иное, как совокупность определенных программ эффективной (результативной) целесообразной деятельности.