Гульнара Каханова
Грёзы реальности
Глава
1.
Вкус
теплоты
1968 год 13 декабря. Пятница. Шесть часов вечера. Широта: 49 градусов 49 минут 59 секунд северной широты. Долгота: 73 градуса 09 минут 56 секунд восточной долготы. Рождение было быстрое, без особой боли. Чуточку чувствовалась боль в черепной коробке от сильного сжатия, при появлении на свет. Лучи света коснулись лица, глаз, и запах сладкого воздуха взбудоражил мою сущность. От сильного потока воздуха вырвалось рыдание, и сильный шлепок по ягодицам усилил этот рёв. Всё, моё появление произошло. Желанным оно было для роженицы или нет, не знаю. Мои ощущения невозможно описать сейчас, спустя много лет. Попытайтесь вспомнить своё рождение сами.
Палата была светлой, со свежей побелкой, с огромными окнами и цветами на подоконнике. Суетились женщины в беленьких халатах, и атмосфера в палате наполнялась их весёлым смехом и удивлением. Одна из них наклонившись над соседней кроватью, удивлённо спрашивала: «Откуда ты такая рыженькая взялась?». Я их не удивляла. Спустя некоторое время рыженькую унесли, и в комнате воцарилась тишина. Щебетание птичек за окном успокаивало, и веки от усталости сомкнулись. Уносясь куда–то в темноту, моё сознание наполнилось страхом. Ощущения боли в голове и в теле утихли, и образы живые и интересные исчезли. Так происходило постоянно, когда веки не слушались меня. Проснувшись от душной теплоты, моё тело сжималось чьими–то сильными руками. Она тревожно держала мою голову под затылком, и боль понемногу утихала. Вкус этой теплоты наполнил моё маленькое тело, и мне стало ещё теплее. Это была мать. Её взгляд, добрый и колючий, пронизывал моё сознание, и оно не сопротивлялось действительности. Я её дочка.
1968 год 13 декабря. Погода в этот день была мрачной, словно небесные силы спустили свой гнев, от стужи и метели, окна и двери затянуло ледяной завесою. В доме было тепло, в печке потрескивали обугленные от огня дрова, часы показывали время – пять часов от полуночи. Рассеянный свет от ночника тускло освещал комнату. Альфия измаянная тревожными мыслями о главном и ожидаемом событии в её жизни, собирала вещи в стёганый дорожный саквояж. С минуты на минуту, должен был появиться водитель, который отозвался повезти её в родильный дом. Стук в двери и крик водителя во дворе: «Альфия, поскорее выходи, пока машина не обледенела», – побудило её поторопиться.
Альфия поспешно надела своё тёплое стёганое пальто на меху, накинула пуховый платок и с саквояжем в руках вышла из дома. За ней заперла двери её свекровь, всё это время, молча и с интересом наблюдавшая из своей комнаты за Альфиёй. Водитель сделал три гудка в знак отправления, выехал со двора, повернул на просёлочную дорогу и со свистом поехал.
– Ух, – вздохнул он. – На благополучную дорогу. Так, я разгоняю злых духов, которые возможно сопровождают водителей по пути.
– Вы верите в эти предрассудки? – с нескрываемым удивлением спросила Альфия.
– А как вы думали? С давних пор наши дороги стали местом трагических событий. Столько несчастных душ покинуло этот мир с мест происшествий, не счесть. Это вызывает тревогу и беспокойство у местного населения, от того–то и существует множество поверий, предостерегающих водителей от погибели. Вот, посмотрите на это, – он кивнул в сторону зеркала. – Моя магическая сила, – убедительно сказал он.
В салоне белой «Волги» под зеркалом, на кожаном шнурке, висела сияющая серебряная тамга. Она была не просто амулетом, а символом принадлежности к древнему роду, в котором каждый знал свою историю и уважал традиции. Матай – водитель белой «Волги», чувствовал её силу, когда садился за руль. Каждый раз, когда он смотрел на тамгу, его охватывало чувство гордости и ответственности. Размышляя о своей семье, он вспоминал рассказы бабушки о предках, которые вершили дела в суровые времена. Тамга устояла перед временем, как и принципы его семьи – верность, честь и трудолюбие. Отражение тамги в зеркале сверкало, словно напоминание о том, что настоящая сила заключается не только в памяти, но и в действиях.
– Всё–таки, важно помнить об осторожности и соблюдать правила дорожного движения, чтобы уменьшить риски и сохранить жизни, – зевнув, ответила Альфия.
Усталая, она уже не слушала водителя, откинув голову на спинку сидения, и закрыв глаза, она умиротворённо заснула.
Приятный свет от светильника мягко рассеивался по обивке, создавая атмосферу уюта и спокойствия. Окна автомобиля были задёрнуты голубыми шторками, придающими салону ощущение чистоты и торжественности.
Матай с улыбкой посмотрел в зеркало и, почувствовав, как магическая сила поддерживает его стремления, продолжал путь, наслаждаясь тишиной, прерываемой бушующей природой.
Дорога извивалась в заснеженной степи, объятой утренним туманом. Ветер свистел за окнами автомобиля, словно злой демон, и темнота была настолько глубока, что казалось, будто мир замер в ожидании чуда. Матай сосредоточенно смотрел вперёд сквозь снежную метель, пытаясь разглядеть контуры дороги. В багажнике автомобиля стоял дорожный саквояж с самым необходимым для родов, на тот случай если рождение ребенка произойдет в дороге.
Приехали в областной центр к семи часам утра. Через шесть часов на свет появилась новорожденная. Альфия уставшая, но счастливая, внимательно смотрела на дочку, которую только что положили ей на живот. Этот миг она запомнит на всю жизнь, как нечто священное и волнующее. Волнение наполнило её дыхание, а осознание того, что жизнь будет другой, дало ей надежду на счастливые моменты впереди.
Девочка родилась крепкой и слегка похожей на отца; её жёлтые глаза напоминали лучики света, носик мило выдавался, а губки сжимались бантиком. Дали ей красивое имя Лале, что в переводе со всех тюркских языков означает – «Тюльпан». «Не красавица, но миленькая», – говорила всем мать новорожденной, глядя на дочку. На сороковой день от рождения дочки, Альфия собрала женщин из родни супруга и по казахским обычаям совершила ритуал омовения «Қырқынан шығару». Одна из них стригла волосы на голове девочки, другая ноготки, а третья купала малышку в 40 ложках воды. Согласно традиции казахского народа, малышку таким образом защищали от злых духов и шептали напутствие на ушко, для доброй и успешной жизни. Малышка Лале очень понравилась одной из них, женщина подошла к ней после всех приглашённых и шепнула ей на ушко: «Кешірімді бол, салт–дәстүрді құрметте, надандардан аулақ бол», – улыбнулась и вышла из комнаты.
Через неделю остриженная голова малышки снова стала обрастать волосами, на удивление всем, светлыми и реденькими. «Альфия, поскорее увози Лале отсюда, у неё проницательный и впечатлительный ум. Я заметила это. Она очень тревожная здесь», – посоветовала ей мать супруга. Альфия поспешила к супругу, в город Алма-Ату.
Стук колёс поезда тихо сопровождал её в столицу республики. Она увозила дочку в город, где проживала до замужества. Познакомилась она с отцом ребёнка у его двоюродной сестры. Отношения завязались быстро. Альфия была очень трудолюбивой и хорошей хозяйкой и помогала двоюродной сестре будущего супруга по дому, а он часто приходил в гости к родне из студенческого общежития, где проживал. Учился он в университете. Был скромным и серьёзным мужчиной. Его воспитание, уважительное отношение к противоположному полу и расчётливость определили кандидатуру в невесты. Ухаживал он за другими девушками, очень красивыми и юными, но его внимание отвлекала Альфия, татарка. Она была стройной и привлекательной женщиной. Её крупное лицо с большим носом и маленькими глазами придавали её внешности пикантность, взгляд внушал благодушие и удовлетворённость собой.
В тот день, когда Альфия впервые ступила на ступеньки парадной лестницы дворца бракосочетания, где ей суждено было связать свою судьбу с будущим супругом, её сердце замирало от волнения. Отношения, длившиеся целый год, наконец–то достигли кульминации – торжественной церемонии заключения супружеского союза. Знакомство с родной семьёй жениха произошло прямо в день свадьбы. Альфия, волнуясь, но с радушной улыбкой, приветствовала каждого из многочисленных родственников, стараясь запомнить их лица и имена. Она понимала, что отныне эти люди станут неотъемлемой частью её жизни. После торжественного обмена обручальными кольцами и благословения счастливых молодожёнов, Альфия отправилась вместе с супругом в его родительский дом. Здесь ей предстояло провести первый год супружества, приспосабливаясь к новому укладу жизни и принимая мудрые наставления свекрови. Несмотря на волнение и смятение перед неизвестным, Альфия твёрдо была уверена в своём выборе. Её привязанность к супругу крепла с неугасимой силой, и она была готова на любые испытания, лишь бы сохранить это чувство и построить крепкую, счастливую семью. Спустя год, когда на свет появилась их маленькая дочь, Альфия с гордостью осознала, что её решение было верным. Она нашла свою судьбу, свою семью, свою дорогу – всё, о чём мечтала.
Алма-Ата. 1969 год.
Старый кирпичный дом по улице Нурмакова Н.Н. стал символом домашнего очага для молодой семьи. Сдала его в аренду старая одинокая татарка. За невысокой оградой, обвитой вьющимися растениями, вечерами слышится смех дочери, а из кухни доносится запах пирогов, выпекаемых заботливой матерью. Каждый уголок этого скромного жилья наполнен любовью и мечтами о будущем.
В маленькой комнате в десять квадратов, где висят семейные снимки, растёт дочь, играет и познаёт мир. Это место становится свидетелем первых шагов и первых слов, эпизодов, которые остаются в памяти на всю жизнь. Небольшая кухня, в которой уместилась старая печка, служит не только местом для готовки, но и центром семейных собраний, куда собираются сестра и соседки.
Теснота комнат не стесняет молодую семью, ведь они ценят мгновения, проведённые вместе. Каждое утро начинается с чашки чая за маленьким столом в кухне, где обсуждаются планы на день и мечты о своём большом доме в будущем.
В том же году в город Алма–Ату приехали две родственницы Альфии, поселились в посёлке имени Гагарина. Альфия любила приезжать к ним в гости. Они к её приезду пекли вкуснейшие татарские эчпочмаки, заваривали чёрный байховый чай и долго, до самого утра разговаривали, пока Фаузия сидела с ними. Под утро, как только начинали орать ишаки и петь петухи, Фаузия уходила доить корову, и приходила с тёплым парным молоком. Альфия, дождавшись её, кипятила молоко, выпивала полных два стакана и ложилась спать, к утру её груди наливались для кормления новорожденной. На следующий день, вечером, она уезжала домой с ребёнком и пятилитровым металлическим бидоном молока. Фаузия – первая её сестра, работала тогда в совхозе на весовой. Фарзия – её вторая сестра, работала товароведом в магазине, в районе Татарки.
Позже, они перевезли в посёлок своих пожилых родителей, их жизнь пошла своим чередом. Родители, расстроенные переменами, начали обустраиваться, наполняя комнаты теплом воспоминаний. Сёстры организовали встречи с соседями, на ритуал – “Құдай тамақ”, надеясь вернуть былую искру общения в свою жизнь и родителей. Понемногу мир вокруг начал наполняться полными эмоциями, а воспоминания о былом, не отягощали тоской об ушедшем. Весь посёлок соединился в этом стремлении создать тёплую атмосферу, где каждый чувствовал себя частью целого. Время текло спокойно, позволяя всем насладиться простыми радостями жизни.
Альфия – уроженка России, отличалась своенравным характером и самодовольным мышлением; любила стряпать и не раздражалась случайному приходу гостей, быстро и вкусно готовила и подавала на стол. Её гостеприимство хвалили и любили. Она была заботливой супругой и матерью. Знала казахский язык и понятно говорила на нём, любила читать казахскую художественную литературу.
Супруг – Хагани, работал в научно–исследовательском институте и часто уезжал в командировки; в экспедиции с целью проведения гидрологических исследований рек.
Каждый раз, когда Хагани уезжал в очередную экспедицию, в доме становилось тихо и лишь звуки повседневной жизни, нарушали эту тишину. Альфия знала, что работа мужа важна и значима для науки, но в одиночестве она испытывала тревогу за будущее семейной жизни и за своё благополучие. Командировки могли длиться от нескольких недель до нескольких месяцев, и каждое его отсутствие оставляло в её душе пустоту, из-за нерешённых житейских проблем. Мысли о том, как они вместе могли бы жить лучше, не покидали её.
Когда муж возвращался, он всегда привозил с собой что–то необычное: ужей, редкие виды рыб, высокие стебли еще не высохшего камыша, рогоза или тростника, фотографии живописных ландшафтов и рассказывал множество историй о своей жизни в полевых условиях. Альфия любила слушать эти рассказы, представляя себе таинственные места, где он работал. Каждый раз, когда Альфия слушала его, её гордыня наполнялась амбициями. Она мечтала о том времени, когда научные достижения и имя супруга будут признаны в научном сообществе, среди именитых учёных. Направляя и настраивая супруга на результат, их отношения становились крепче, несмотря на расстояние, а каждая последующая разлука, лишь усиливала стремление Альфии к достижению поставленных целей.
В один из таких дней, когда Хагани находился в командировке, как всегда, в субботу, Альфия собралась в посёлок к родственникам, и вышла из дома со своей дочкой. Время было вечернее, после шести часов вечера. Автобус долго ехал и, наконец, остановился на нужной остановке. Дорога в посёлок пролегала через огромный и глубокий лог, который был единственным подходом к этой окраине города. Вокруг этой местности раскинулись колхозные пашни, засеянные кормовыми культурами. Дорога, петляя, вела вниз, к глубокому логу, который был словно врата, ведущие в затерянный мир. Заросшие кроны деревьев нависали по обе стороны, словно зелёные пясти природы, преграждающие путь. Лишь узкая тропа, петляющая между корней деревьев, связывала этот укромный уголок с остальной частью посёлка.
Каждый раз, когда Альфия проходила по этому пути, она ощущала глубокое упоение. Здесь, вдали от шумных улиц, мир замирал, словно затаив дыхание. Тишина была настолько глухой, что можно было услышать биение своего сердца.
Альфия неспешно спускалась по извилистой тропе, чувствуя, как земля под ногами становится всё более влажной и скользкой. Впереди, в тени нависающих деревьев, мерцала поверхность небольшого ручейка, пересекающего путь. Перешагнув через камни, она продолжила свой путь, ощущая, как с каждым шагом напряжение покидает её тело.
Достигнув другой стороны лога, Альфия оглянулась назад. Зелёные кроны деревьев словно обрамляли картину, открывающуюся её взору. Она глубоко вдохнула свежий, пропитанный влагой воздух и улыбнулась, понимая, что этот путь, пусть и немного сложный, дарит ей возможность ощутить единение с природой. Повернувшись вперёд, она не ожидая того, увидела перед собой тёмный силуэт высокого мужчины. В одно мгновение, она оказалась стоя на коленях; чужие руки с силой давили на её плечи и угрожающий говор принуждал лечь. Альфия в испуге закричала и, крепче обняв дочку, послушно легла на влажную землю. От неожиданного крика матери, Лале расплакалась, а Альфия со страха и эмоционального стресса потеряла сознание. Бандит, воспользовавшись слабым состоянием женщины, выхватил сумку с её рук и с дикими воплями побежал в другом направлении.
Сколько времени прошло, когда Альфия пришла в собственное сознание, ей было неизвестно. Рядом, спиной наверх, безмолвно лежала её дочка Лале. Женщина в замешательстве, прижав обеими руками дочку к груди, спешно поднялась на ноги и побежала прочь из лога.
Ей казалось, что сердце, вот-вот, выскочит из груди, но она не останавливалась, пока не выбежала на освещённую дорогу. Только когда она увидела фонари и услышала крики петухов, поняла, что они в безопасности. Темнота уже поглотила посёлок; на звёздном небе сиял полумесяц, свисая в ухмылке, будто небеса строго наблюдали за потерпевшей.
Скоро, Альфия дошла до дома родственников. Встреча с близкими всегда наполняла её теплотой и радостью, а в этот час, особенно. Она ощутила лёгкое чувство облегчения, когда наконец постучала в двери. С нетерпением она ожидала, когда ей откроют двери, готовая провести время в уютной обстановке и насладиться общением с родными. Двери в дом ей открыла Фаузия. Яркий свет в прихожей комнатке осветил бледное лицо Альфии и тревожный взгляд её глаз. Сердце Альфии бешено колотилось. Она посмотрела на спящую дочку в своих руках. Лале была бледна и неподвижна. Опустив веки, Альфия прошла в гостевую комнату и уложила дочку на кровать. Состояние Лале было непонятным для матери. Альфия попыталась нащупать пульс, но не могла определить его биение. Она взяла со стола зеркальце и поднесла его к носу ребёнка, увидев лёгкую испарину на нём, успокоилась, раздела дочку и уложила её удобнее, накрыв тёплым одеялом. Вышла из гостевой комнаты и прошла в кухню. На столе уже стоял горячий самовар; блюдо с запечённой уткой и картошкой уже остывало; стоял кувшин с молоком и тёплая буханка свежеиспечённого хлеба. Фаузия пекла хлеб всегда сама.
Каждое утро она проводила у печи, следуя заветным рецептам, доставшимся ей от бабушки. Тщательно перемешивая ингредиенты, Фаузия вкладывала в это занятие частичку своей души, наполняя будущие буханки теплом и заботой. Размеренные движения её рук были отточены годами практики, а глаза светились гордостью и удовлетворением, когда она извлекала из духовки идеально золотистые, хрустящие снаружи и мягкие внутри, буханки. Ощущение того, что она создала нечто такое простое, но в то же время необыкновенно вкусное, наполняло её сердце радостью. Фаузия любила угощать этой выпечкой свою семью, наблюдая, как близкие с удовольствием отрезают ломтик за ломтиком, наслаждаясь вкусом. Для неё нет ничего приятнее, чем видеть, как они, довольно улыбаясь, запивая горячим чаем, поглощают во рту мягкую, ароматную корочку. В этом простом, но таком важном ритуале Фаузия находила умиротворение и счастье. Каждая испечённая буханка – это маленький кусочек любви, дарованный самым дорогим ей людям. И пока в её доме будет пахнуть свежеиспечённым хлебом, Фаузия будет знать, что всё в их жизни хорошо.
– Почему так поздно? Что случилось? – спросила Фаузия и показала на стул. – Присаживайся.
Альфия села за стол и спросила:
– Как долго вы меня ожидали?
– Ты позвонила и сказала, что выходишь из дома. И время было чуть больше шести часов вечера. А часы уже показывают – девять вечера, – ответила Фаузия.
– Я долго ждала автобус на остановке, и потом пробки на дороге,– вздохнула Альфия.– Вечерний час пик – это настоящая катастрофа. Я даже думала, что вообще не успею к тебе, – покраснев от собственного вранья, ответила Альфия.
Фаузия кивнула, понимая, как это бывает. Она вспомнила свои собственные поездки по городу, когда вечерами каждая минута тянулась словно вечность. Обаятельная и немного усталая усмехнулась: – Хорошо, что ты всё–таки добралась. Я уже начала переживать, что мне придётся ужинать одной.
– Не переживай, я же здесь, – смущённо усмехнулась Альфия, наливая себе чаю.
Понемногу Альфия успокоилась. В уютной обстановке за столом они наслаждались тёплой беседой, запивая ароматным горячим чаем с молоком, аппетитную утку. Вокруг царила атмосфера уюта и спокойствия, словно время замедлило свой бег, даря им возможность насладиться моментом в полной мере.
– Пока ехала устала, мне необходимо отдохнуть. Проснётся, кормить надо, – вздохнув умиротворённо, сказала Альфия, выходя из кухни.
Она поправила платок на голове, спустив его на лоб, прошла в комнату для молитвы, присела на ноги и вскинув руки перед лицом, начала молитву. Склонив голову, Альфия тихим голосом возносила слова молитвы к Всевышнему, создавая ощущение уединения и святости. Каждое слово, произносилось ею, с искренней верой и глубокой преданностью. В этот момент она забывала обо всём мирском, её сознание обращалось к небесам в поисках прощения и благословения, надеясь обрести душевный покой и утешение в божественной милости. Молитва стала для неё спасением в бурлящем потоке жизненных испытаний.
Закончив молитву, она встала и ушла в комнату к дочке. Лале лежала неподвижно, не подавая признаков жизни. Альфия, уставшая после долгого дня, легла рядом и вскоре уснула, погружаясь в мир покоя и сновидений. Проснулась она от прикосновения горячей руки Фаузии.
– Просыпайся, утро уже. Я корову подоила, пора пить молоко, – произнесла она и вышла из комнаты.
Повернувшись к дочке, Альфия обнаружила, что её нет рядом.
Тёплое золотистое солнце заглядывало в окно небольшой уютной кухни, наполняя её мягким светом. Фаузия, стоя у плиты, с любовью наблюдала, как поднималось тесто в чугунном горшке, источая пьянящий аромат свежеиспечённого хлеба.
Лале сидела на руках у Фарзии, и та что–то лепетала, добродушно подражая ей. Альфия вошла в кухню, поправила платок на голове и взглянула на свою дочку, сидящую на руках у Фарзии. Маленькая Лале казалась такой хрупкой и тихой, что Альфие стало не по себе.
– А что она какая–то не живая, и кушать не хочет, упала что ли? – спросила Фарзия.
Альфия подошла к дочке и подняла её с рук Фарзии. Та рассмеялась и села за стол.
– Покормлю её и поеду, – тревожно сказала Альфия.
Она прижала Лале к своей груди, чувствуя, как слабо бьется её сердце.
– Сядь и покушай, ждали когда ты проснёшься, – приглашая к столу, сказала Фаузия.
– Который час? И где часы? – спросила Альфия.
– Мы их переставили в другое место, в гостевой комнате часы, – ответила Фарзия.
Альфия с дочкой на руках прошла в гостевую комнату, села на кровать и обратила внимание на часы:
– Да, здесь им самое место. Красиво. Ах, так рано. Время кормления.
Часы были с боем, напольные деревянные с маятником, и били каждый час. Их громкий стук раздавался в доме, словно зазывая к раздумьям о времени прошедшем и настоящем и о его неотвратимом течении. Их настойчивое отбивание вносило свою нотку в обстановке, навевая мысли о прожитых мгновениях счастья, радости и печали.
Их сложное исполнение, тонкая резьба по дереву, хранило искусство мастера, который созидал их, а сложный механизм не просто считал часы, а создавал ритм жизни, гармонию между настоящим и будущим, осуществляя магию бытия.
В доме было три небольшие комнаты, с низкими потолками и окнами. Деревянные рамы на окнах были покрашены в нежный голубой цвет, придавая интерьеру особую атмосферу спокойствия и уюта. Всё было чисто и аккуратно, словно каждая мелочь находилась на своём месте, создавая гармонию даже в таком ограниченном пространстве.
Лале тревожно посматривала вокруг и не понимала где она находится; обстановка была другой. Запахи этого дома, быть может, запах матери не нравились ей и по её выражению лица и мимике было понятно, что она не хотела кушать. Альфия осторожно запихнула сосок в рот дочке и закрыла лицо платком, через некоторое время малышка заснула. Она бережно уложила её на кровать, укрыла тёплым одеялом, и вышла из комнаты.
Утро было ясным. Альфия вышла во двор и пошла в курятник. Взяла корм для птенцов и со словами: «Цыпя, цыпя, цыпя, цыпя», сыпала его на землю. Слёзы текли по её щекам от унижения. Много маленьких, ярко–жёлтеньких цыплят сбегались на эти слова и своими клювами тыкались о землю. Это естественное явление успокаивало её. Она пыталась вспомнить лицо мужчины, который напал на неё, но безуспешно. Постояв ещё немного во дворе, она вошла в дом. В кухне, у раковины стояла Фарзия и домывала посуду, увидев её она спросила:
– Когда собираешься домой? Бидон с молоком уже стоит.
– Проснётся дочка и поеду, – ответила Альфия.
Её слова были полны тревоги, и после этого она замолчала, не желая больше ничего говорить. В её молчании скрывалась обида, которую она не хотела раскрывать. Она удалилась в комнату к дочке и легла с ней. Мирное дыхание ребёнка успокаивало её, и вскоре она уснула, окружённая теплом и любовью.
Спустя полгода.
13 декабря 1969 год. Лале исполнился год. Для проведения юбилея, Альфия собрала в ресторане гостей из числа родственников и друзей Хагани, это событие по национальным казахским обычаям предполагает проведение ритуала под древним названием «Тусаукесер». Ритуал символизирует переход духов предков от одного круга пришествия к другому, становление в мире явном. Из числа почтенных гостей выбирают самого сильным умом и духом родственника и дают ему в руки три тесьмы трёх цветов: белого, красного и зелёного. Белый цвет символизирует – светлую дорогу. Зелёный цвет – крепкое здоровье, и красный цвет – богатство. Тесьмой из трёх цветов перевязывают ноги младенца по линии восьмёрки, ритуально символизирующей бесконечное присутствие духа в этом мире и приговаривают: «Твой дух пришёл в этот мир, чтобы идти светло, в здоровом теле и приносить благополучие себе и будущему поколению». Ребёнка просят сделать один шаг и осторожно перерезают эти путы со словами приветствия: «Пусть путь твой освещает и луна и солнце. Пусть небо даёт дышать свободно. Пусть вода питает твою землю. А земля даёт тебе пропитание».
На середину большой залы вывели Лале и кесушы, избранный Хагани из числа гостей, произвёл ритуальную процедуру перерезания пут. После, постелил на пол белую ткань, символизирующей светлый жизненный путь и завёл Лале на материю. На другом краю материи положил несколько предметов:
– клубок ниток, символизирующий долгую жизнь;
– монетку – богатство;
– кольцо – счастливый брак;
– кисточку – талант;
– книгу – учёность.
И отправил Лале к другому краю материи. Дойдя до предметов, Лале схватила в руки книгу, от чего все присутствующие воскликнули от удивления и с одобрением захлопали в ладоши. Это считалось очень редким явлением. В окончании ритуала кесушы увел с материи Лале и усадил за детский столик, установленный возле матери и сложив белую ритуальную материю, отдал родителям для истории. Считается дурным знаком, если эта белая материя пропадёт; судьбоносное предсказание не исполнится. Ритуал считается завершённым, после раздачи подарков пришедшим гостям.
Хагани вышел на середину залы с плетёной корзиной и, шествуя по кругу, раздавал гостям в руки то, что вынимал из корзины. Так, завершился ритуал «Тусаукесер». После, он поблагодарил всех присутствующих за проявленное внимание и пригласил их за дастархан, праздновать событие. За столом, накрытым белой скатертью и уставленным традиционными блюдами, царила атмосфера тепла и дружбы. Дастархан был богат разнообразием: ароматный плов с бараниной, свежие салаты, хрустящие лепёшки и, конечно, сладости, которые подали для чаепития. В зале зазвучали мелодии классической национальной музыки в исполнении знаменитых мастеров искусства, под которые на сцене выступал ансамбль народного танца. Празднование события продолжалось до позднего вечера. Гости расходились уже к закрытию ресторана. Альфия с Хагани, находясь у выхода из ресторана, с благодарными пожеланиями провожали гостей.
Спустя пять месяцев.
Пятница. 13 июня 1970 год. Хагани и Альфия стоят у входа в поликлинику. Он держит её под руку.
– Сегодня чёртова дата, – посмотрев на супруга, сказала Альфия.
– Я казах и меня это совершенно не пугает, – ответил Хагани. – Заглянем в будущее и правде в лицо.
Альфия смутилась, и вытащила руку из–под локтя Хагани. Он повернул голову в её сторону и удивлённо сказал:
– Ты не так поняла. О схожести подразумевать ещё рано, – успокоил он Альфию, потянув её ко входу в поликлинику.
У кабинета образовалась очередь, и им пришлось ожидать час. Вскоре их очередь подвинулась, и они вместе вошли в кабинет. За компьютером сидела молодая женщина в белом халате, возле, стояла кушетка, а на ней лежала, аккуратно сложенная белая простыня.
– Мамаша ложитесь на кушетку, спустите юбку пониже и старайтесь неглубоко вдыхать, – попросила медсестра.
– Я могу присесть поближе? – спросил Хагани.
– Да, присаживайтесь за мной, – ответила медсестра.
Она смазала живот Альфии гелем и начала наблюдение. На экране монитора появилось изображение в чёрно–белых красках – очертания будущего младенца.
– Половую принадлежность младенца я уже сообщала, будет мальчик и очень крупный. Наблюдается короткая пуповина, а в целом остальные параметры в норме, – сообщила медсестра.
Она сдвинула прибор выше к груди и изображение поменяло ракурс, раскрыв половую принадлежность плода.
– Сейчас можно определить схожесть с одним из родителей? – спросил Хагани.
Он всё пытался разглядеть лицо младенца.
– Хорошо. Попробуем,– ответила медсестра.
Скользкими движениями она повела прибор в нижнюю часть живота. На экране появился профиль младенца с крупным прямым носом. Хагани поразило увиденное. Надеясь скрыть свое настроение, он произнёс подавленным голосом:
– Он так похож на тебя,– с удивлением произнёс Хагани.
– Да? Назовём его – Жаният, – удовлетворённо ответила Альфия.
– Жаният? Ну, хорошо, – с недоумением проговорил Хагани.
По выражению лица и взгляду супруга, Альфия не уловила ни нотки сомнения в схожести младенца с ней. Хагани встал со стула и поспешил выйти из кабинета.
– Всё, сеанс закончен, – медсестра аккуратно вытерла гель с живота Альфии. – Можете встать с кушетки, – сообщила она.
Альфия встала, поправила одежду и вышла из кабинета. В коридоре, на скамье сидел Хагани и о чём–то удручённо думал.
– Я и предполагал, что сын будет похож на тебя. Так и случилось, – сказал Хагани, подошедшей к нему Альфие.
Альфия присела рядом, пытаясь разглядеть в его глазах то самое сожаление, которое невозможно было скрыть. Хагани, не отрываясь от своих мыслей, продолжал:
– В конце концов, мне всё равно на кого будет похож наш сынок, он станет нашей опорой и защитой в будущем.
– Пойдём к выходу, пора домой. Мне необходим покой и спокойное физическое состояние, – ответила Альфия.
Всю дорогу домой Альфия была погружена в свои мысли, в тот нежный мир, который она строила в воображении. Она уже видела, как маленькие пальчики сына соприкоснутся с её, как он будет улыбаться, а может, и плакать, когда ему будет тревожно. Эти мечты придавали ей сил, вдохновляли на то, что впереди ждут только самые светлые моменты. Сквозь пелену волнения, она вспомнила о своих страхах, о бесконечных советах подруг и родных. Но сейчас, думая об этом маленьком чуде, все переживания вдруг поблекли. Внимание всей её сущности сосредоточилось на этом крошечном существе, и желание защитить его охватило её. Каждый изгиб крохотного тела и его черты, казались знакомыми, словно она видела их в своих мечтах. Это было больше, чем просто медицинское обследование; это был момент глубокой связи с тем, кто вскоре станет частью её жизни.
