Гульнара Каханова
Грёзы реальности
Иногда, чтобы достичь поставленной цели, необходимо время. Ибрагим крепче сжал кулаки, собираясь с силами. Он знал, что решение принято, и лишь впереди – там, за горизонтом, его ожидало новое будущее.
Он подошёл к окну и посмотрел на улицу, где суетились его люди, занятые своими делами. Ибрагиму казалось, что все вокруг знают о его побеге, и он не мог больше оставаться в этом доме. Он собрал свои вещи и, оставив все деньги на столе, тихо вышел из дома, навсегда исчезнув из жизни Хадишы и своих детей.
Во дворе он подошёл к конюху.
– Акул, – обратился к нему Ибрагим. – Уводим коней на станцию. Не спрашивай зачем. Так надо. Кроме тебя об этом никто не должен знать.
Конюх Ибрагима, кивнув в знак согласия, стал собирать снаряжение для сопровождения коней на станцию. Когда всё было готово, он вскочил на скакуна, снаряженного поклажей, и спокойно побрёл до стойла. Ибрагим оглянулся в сторону дома, мысленно прощаясь с близкими, вскочил на коня и быстрым шагом пошёл следом за Акулом.
Осенний ветер гнал по небу серые клубы облаков, сквозь которые изредка проглядывало тусклое солнце. Неприветливой выдалась погода, словно сама природа чувствовала, что предстоит нелёгкое испытание. Путь предстоял не близкий, но опытные наездники Акул и Ибрагим знали, как справиться с непростой задачей. Несколько часов спустя, они достигли железнодорожных путей. Ибрагим сжал кулаки, увидев приближающийся локомотив. Этот поезд должен был стать его спасением, путём к новой жизни. Он бросил поводья помощнику и направился к машинисту локомотива. Тот, увидев Ибрагима, окинул внимательным взглядом товарняк, прикидывая, где лучше завести коней. Наконец, всё было готово. Машинист локомотива отдал последние распоряжения, и лошадей осторожно завели в вагон. Словно призраки, кони по трапу поднимались в товарный вагон. Ибрагим облегчённо вздохнул – самое сложное было позади. Он оглянулся назад, словно прощался навсегда, окинув взглядом безлюдные поля. Теперь можно было отправляться дальше. Тяжело дыша, Ибрагим забрался в локомотив и понуро смотрел в окно, унося с собой воспоминания об этом тайном, тихом и напряжённом побеге.
Позади остались три года страха и отчаяния. Теперь перед ним открывался новый путь, полный неизвестности и надежды.
Поезд плавно набирал ход, уносясь прочь от всего, что когда-то было привычным и знакомым. Ибрагим прижался лбом к холодному стеклу, провожая взглядом удаляющиеся пашни и непаханые пустоши родной сердцу местности. Он не знал, что ждёт его впереди, но был полон решимости начать всё заново, освободиться от тяжкого груза нынешнего бремени. Ибрагим чувствовал, как его сердце бьётся быстрее с каждой милей, пока поезд мчит по рельсам в неизвестность. За окном мелькали раскидистые деревья и неясные контуры домов. В памяти всплывали сцены из прошлой жизни: встречи с друзьями, удачные сделки с поставщиками на рынке, сладкий вкус горячей выпечки в кухне, где он провёл множество беззаботных вечеров. Теперь всё это казалось таким далёким. Он поднял глаза и встретился взглядом с помощником машиниста локомотива, который с недоумением разглядывал его. Ибрагим быстро отвёл взгляд, не желая привлекать внимание. В этом поезде он искал не только физическое укрытие, но и спасение для своей души. Каждый стук колёс воспринимался как шаг к новому началу, даже если впереди не было ничего, кроме неопределённости и страха. Внезапно, он вспомнил разговор с Хадишой накануне побега. Она шептала ему в кровати о том, что мир за пределами их маленькой деревни, может быть, полон возможностей. Эти слова придавали ему сил, но одновременно вызывали тревогу. Что ждёт его там, в чужом городе, среди незнакомых лиц?
– Мы в дороге уже час, – произнёс Ибрагим, взглянув на свои золотые часы. – До Петропавловска еще 75 километров.
Помощник машиниста, посмотрел на свои часы и ответил:
– Да, ровно так, – отвернулся в сторону машиниста локомотива и выжидающе смотрел, ожидая реакции своего старшего.
Машинист локомотива задумался, как избавиться от Ибрагима. Осталось времени каких–то полтора часа, медлить было уже, нельзя. В эту минуту его посетила мысль: оставить его одного на станции в городе Петропавловске и продолжить путь дальше. Он повернул голову в сторону помощника и, кивнув, подозвал его. Тот, подойдя поближе к старшему наклонился, чтобы услышать его слова. «Оставим его на станции», – произнёс старший.
Помощник сел на своё место и отвернувшись в окно, молча и угрюмо думал. Время понеслось у него в голове, биение пульса участилось в ожидании желаемой наживы. Мысль о том, что они с лёгкостью останутся с нажитым долгими годами чужим имуществом, настраивала его на достижение этого замысла. Он время от времени поглядывал на часы и нервно поглаживал себя по голове.
Приближались достигаемые километры. Вдалеке, по обе стороны от железной дороги показались яркие огоньки окон сельских домов. Воздух, проникая в окна локомотива, навевал тёплый запах дыма топившихся сельских печек. Впереди мелькала светом фонарей грузовая железнодорожная станция города Петропавловска. Машинист локомотива повернулся к помощнику и кивком головы дал ему понять, что пора готовить Ибрагима к выходу. Его взгляд и мысли вспомнили помощнику намерения, о которых он услышал перед выездом из города Исилькуль. Помощник с чувством тревоги встал с сидения и пошёл в сторону Ибрагима. Он положил руку на плечо Ибрагима, когда приблизился к нему и сказал:
– Пора готовиться, подъезжаем.
– Я готов, – расстроенно ответил Ибрагим.
Он встал и подошёл к выходу из локомотива. Дорога выдалась долгой и утомительной, но наконец он достиг пункта назначения. К его груди подступил стон отчаяния, который он с сильным усилием воли не смог остановить. Упираясь обеими руками в стену, он выпустил это удушающее его состояние, одним выдохом, не сдерживая рыдание. Машинист локомотива, тем временем, тормозил машину, подъезжая к платформе грузовой железнодорожной станции города Петропавловска. Он с ненавистью оглянулся в сторону Ибрагима и сказал: «Отойдите от дверей. Тормозим».
На станции было безлюдно. Машинист локомотива тормозил машину, внимательно следя за показаниями приборов. Поезд замедлял ход, пыхтя и скрипя, нагоняя исходившим гулом, тревожные мысли о надвигающейся неизбежности. Как только состав остановился, машинист выглянул из окна, окидывая взглядом ночное пространство. Оглядываясь по сторонам, он осторожно спустился из кабины локомотива на платформу. Прислушиваясь к тишине, лишённой привычной суеты на станции, он отправился на разведку ночной обстановки вокруг. Фонари, еле–еле освещающие станцию, бросали неясные тени, уводя от действительности в состояние страха. Каждое его движение отзывалось мягким хрустом, выпавшего снега, успокаивая его возбуждённое состояние. Он остановился, прислонившись спиной к холодной обшивке локомотива, и стал вглядываться в темноту, подавляя нарастающее ощущение тревоги.
Вдалеке послышался шум, который пробудил его рассудок окончательно. Это было ржание и топот лошадей. Машинист невольно вздрогнул. Повернув голову в сторону шума, пытаясь разглядеть чей–то заблудший силуэт, он успокоился и повернул назад. Вернувшись в кабину локомотива, он произнёс: «Ибрагим, мой помощник ждёт вас у вагона, из которого необходимо вывести ваших скакунов».
Ибрагим тяжело вздохнул, вытирая платком влажное от слёз лицо. Не понимая предательства, уставший от дороги, он спустился с локомотива и побрёл к вагону, где находились его скакуны. В ту же минуту за ним заперли двери в локомотив и поезд медленно тронулся с места. Ибрагим оглянулся, пытаясь понять, что происходит, но поезд постукивая колёсами медленно удалялся мимо него всё дальше и дальше. Отзвуками пронеслось мимо него и ржание его любимых скакунов, что побудило его в отчаянии сорваться с места и побежать следом за ними. Он бежал, не подумав об осторожности и опасности, которая подстерегала его каждое мгновение. Споткнувшись о мелкие камни, он упал. Резкая боль в колене усилила этот порыв отчаяния и, ослабев он откинулся на спину.
Темнота поглотила его, и в сознании проблесками замелькали образы: лица, о которых он позабыл; заныли в сердце звуки радости и счастья, казавшиеся уже далёкими и неясными. Он пытался вспомнить и лица этих провожатых, но с каждым мгновением это становилось всё труднее, словно его мысли тормозили неведомые силы.
С усилием воли, он попытался крикнуть, но его голос, пропавший от бессилия, издал еле слышный хрип. Он уже не слышал ничего, как будто весь мир замер в ожидании. Собрав последние силы, он поднялся, ощущая, как горячая кровь стекает по его раненой ноге. От сильной и нестерпимой боли он потерял равновесие и, свалившись на повреждённое колено всем телом, провалился в бессознательное состояние. Под утро его бездыханное тело было найдено бригадой работников грузовой железнодорожной станции города Петропавловска.
1972 год. Алма-Ата. Хагани получил от организации двухкомнатную квартиру в ведомственном доме. Радостная новость так обрадовала Альфию, что её настроение передалось и Лале, она нарядной крутилась у большого зеркала в красивой ажурной жёлтенькой кофточке и в бордовой юбочке – клёш с пышным капроновым подъюбником.
«А теперь пойдёмте фотографироваться», – сообщил семье Хагани.
Так, он запечатлел счастливое событие в жизни своей семьи.
Квартира была светлой, с большими окнами и высоким потолком. Пол был деревянным в комнатах, а в кухне и в прихожей – плитка, расклад которой напоминал шахматную доску. «Так красиво! Здесь будем жить и больше никуда не поедем», – подойдя к матери, сообщила Лале.
В квартиру заносили мебель и устанавливали в комнатах; подвешивали люстры и укрепляли розетки в стенах. Помогали переезжать семье в новую квартиру друзья Хагани.
Переезд в новую квартиру всегда сопряжён с множеством волнений и хлопот. Поэтому дружеская поддержка здесь неоценима. Когда семья Хагани узнала, что им предстоит сменить место жительства, они сразу же обратились за помощью к своим верным друзьям. Вместе они создали план действий, чтобы сделать процесс переезда максимально легким и приятным.
В день переезда друзья Хагани прибыли рано утром с крепким кофе и позитивным настроением. Они привезли с собой инструменты, коробки для упаковки вещей. Слаженные действия команды друзей превратили рутинные задачи в коллективную игру. Каждый из них взял на себя определённую роль – кто–то занимался упаковкой, кто–то грузил вещи в машину, а кто–то развлекал Лале, чтобы родители могли сосредоточиться на деле.
Когда к вечеру большая часть вещей была перевезена и расставлена по своим местам, друзья собрались все вместе за столом в новой кухне. Вкусный ужин и рассказы о смешных моментах в старом жилье сделали этот день не только продуктивным, но и незабываемым. Хагани убедился, как важна была не только физическая помощь, но и поддержка, которую он получил от верных друзей.
Просторный светлый зал, с окнами, достигающими до самого потолка, наполнен мягким светом, создающим яркими лучами атмосферу уюта. В углу стоял уютный диван с яркими подушками, на столике – книги, журналы и кофейный сервиз.
На стенах висели картины местных художников, которые придавали помещению индивидуальность. Каждый уголок квартиры гармонично дополнял интерьер комнат. В спальне, оформленной в спокойных тонах, царила атмосфера тишины и расслабления. Здесь роскошная кровать, устланная пушистыми пледами и подушками, приглашала к отдыху после долгого дня.
Кухня, хотя и небольшая, умело сочетала функциональность и стиль. Стальные поверхности бытовой техники сверкают на фоне белоснежных шкафчиков, а обеденный стол из светлого дерева выглядел по–домашнему уютно. В воздухе витал аромат свежезаваренного кофе и домашней выпечки, наполняя пространство особенной теплотой.
Каждый элемент интерьера был тщательно подобран, создавая гармоничный и привлекательный облик квартиры, где хотелось оставаться как можно дольше.
Алма-Ата. 1976 год.
Хагани отправляется в очередную экспедицию на реку Или, на исследовательские работы для определения качественных и количественных изменений водных режимов, возникших вследствие сооружения Капчагайской ГЭС.
Командировка предстояла трудоемкой и затратной. Организация вложила немалые средства для проведения исследований, инженерного обоснования и подтверждения научных теорий. Бригада из девяти работников организации активно и ответственно выполняли доверенную им работу. К вечеру они уставшие возвращались в палаточный лагерь, где отдыхали и дружным коллективом строили планы на следующий трудовой день. Как и в повседневной жизни, выходными днями считались суббота и воскресение. В один из таких дней Хагани отправился на речку порыбачить. Составить ему компанию из его бригады никто не отозвался. Они увлеченно сидели и играли в карты.
Река тянулась своим руслом далеко и извилисто. Голубая рябь поблескивала своим течением и тянула Хагани окунуться в свои воды. Он разделся до плавок, натянул на глаза очки и как малое дитя, ребячливо побежал в реку. Добежав по дну до самой глубины, он нырнул и поплыл под водой. Холодные волны щипали кожу и запах речной тины проникал в открытые ноздри. Не выдержав спёртого дыхания и, вынырнув из воды, он набрал воздух полной грудью и выдохнул его. Таких ощущений он давно не испытывал. Это чувство свободы, яркие краски воды и природы придавали ему невероятных сил. Он бесился на воде, как дикая щука. Вскоре, устав, он поплыл назад к берегу и, уже ближе, когда можно было увидеть дно реки, он нырнул снова, чтобы достать руками камни. И, к своему удивлению, заметил проблеск, отливавший золотом. Он подплыл поближе и схватил это в руки. Резкими движениями он поднялся на поверхность воды и откинулся на спину. Некоторое время он лежал на спине и разглядывал то, что оказалось у него в руке. Он не верил своим глазам – это была золотая статуэтка.
Хагани вернулся из командировки поздно ночью, когда семья уже отдыхала. Довёз его до местожительства шофёр руководителя организации, в которой он работал. Автомобиль въехал на безлюдную аллею двора и, освещая фарами ночное пространство, остановился. Хагани вышел из автомобиля, собрал свои вещи: рюкзак, спальный мешок, палатку, аккуратно свёрнутые и, попрощавшись с водителем пошёл к подъезду дома. Двери в дом были еще открыты и он беспрепятственно вошёл в подъезд. Поднявшись на четвёртый этаж и, подойдя к двери квартиры, он почувствовал, как его сердце заныло от того, что наконец-то он у порога собственного жилья.
Долгое время он тосковал по своей семье; любимой дочке и жене, когда вечерами, после ужина, за алый горизонт садилось белое солнце. Теперь осталось только повернуть ключ в замочной скважине и открыть двери, чтобы наконец-то увидеть родные ему лица. Его появление в квартире, не нарушило сон крепко спящих супруги и дочки. Он прошёл в спальню, оставив вещи на пороге и, постелив матрац на полу лег и вскоре уснул.
Золотая статуэтка найденная Хагани, представляла собой образ буддийского монаха в позе глубокого медитативного транса. Художественное изображение Будды, ожидающего погружения в нирвану, придавали статуэтке колорит древней философии и культуры этого народа. Хагани привез статуэтку из командировки во внутреннем кармане палатки, сложенной в несколько раз. Он никогда не завозил палатку домой, это был инвентарь организации, который строго учитывали в бухгалтерии.
Утром следующего дня, Альфия, обнаружив палатку в квартире, была удивлена этим фактом. Развернув палатку для стирки, она увидела золотую статуэтку во внутреннем кармане. Золотая статуэтка размерами несколько превышала её кисть руки. Некоторое время Альфия стояла в замешательстве. Положив обнаруженное обратно, она сделала вид, что не знает о случившемся.
Тем временем, Хагани находился в организации и скрупулезно вёл расчеты и анализ собранных, во время исследования реки, гидрологических данных. Его погружение в цифры и графики было столь глубоким, что он порой забывал о времени. Река, которую он исследовал, представляла собой не просто водный поток, а целую экосистему, полную жизни и тайн. Каждое измерение, каждое изменение в уровне воды открывало перед ним новые горизонты понимания динамики окружающей среды.
Особое внимание Хагани уделял сезонным колебаниям. Он заметил, что в определённые месяцы уровень воды резко менялся, что это угрожало негативными экологическими последствиями в результате использования Капчагайской ГЭС. Это открытие вдохновило его на создание модели, которая бы предсказывала потенциальные колебания уровня воды в дельте реки. В его голове уже возникал план научной диссертации для защиты учёной степени, где он мог бы продемонстрировать важность своих исследований.
Работа шла медленно, но уверенно. Хагани видел, как его анализы начинают обрастать деталями и нюансами, превращаясь в нечто большее, чем просто цифры. Он понимал, что каждое его усилие могло помочь не только в научной среде, но и в жизни реальных событий, которые зависели от этой реки.
Время шло неумолимо, предшествующие события на реке Или доставили немало хлопот молодому и подающему надежды специалисту. Его мучили сомнения и страхи, неразрывно связанные с находкой.
«Что, если об этом узнают в организации, коллеги по работе, руководство и другие служащие? Я честный человек, моя репутация и отношение ко мне, старания и надежды на успешное будущее в научной среде, потерпят крах. Что делать?» – думал Хагани.
Вечером, после ужина он запирался в спальной комнате, пока Альфия в кухне собирала посуду со стола, и с интересом рассматривал найденное сокровище. Он записал размеры статуэтки в записную книжку, описал фигуру, облик и поставил большой вопрос под пунктом – год произведения. Снова завернув статуэтку в материю, он спрятал её в другое место. В квартире имелась тесная кладовка, которую он оборудовал под мастерскую. С самого пола до потолка он соорудил стеллаж, на котором складировал необходимые для хозяина семьи столярные инструменты. На нижней полке он оставлял спальный мешок и походную одежду до следующей командировки. На верхних полках он собирал техническую литературу, необходимую для работы и просвещения по волнующим вопросам.
Оглядев пространство мастерской, он узрел коробку от новой зимней обуви, купленной недавно с Альфией в центральном универмаге. Это была добротная обувь производства Salamander. Хагани достал коробку с обувью и вложил золотую статуэтку в зимний ботинок, застегнув голенище на молнию. Сложив обувь обратно в коробку, он положил её на самую верхнюю полку за металлическим чемоданом. «Вот, теперь всё,– удовлетворенно подумал Хагани. – Я спрятал её в укромном месте».
Прикрыв двери кладовки, он вернулся в спальню и раскрыв газету, лежа, углубился в чтение.
В субботу, утром, Хагани подозвал дочку в комнату и сообщил ей о том, что он сейчас уходит в гости к известному учёному и её собирает с собой. Он так и сказал: «Когда приедем, много вопросов не задавать. Сидеть молчать, или просто отвечать на их вопросы. Они очень известные люди в Казахстане»
Они приехали по адресу проживания директора Музея народного прикладного искусства Казахстана. Вошли в просторную квартиру, как тогда показалось Лале. Их встретила хрупкая и красивая черноволосая женщина с огромными глазами и сказала: «А я, Зухра. Ты кто?» – спросила она. Лале представилась, и Зухра поставила стул и посадила её. «Сиди здесь», – сказала она и вышла.
Пустота квартиры удивила Лале. Она встала со стула и пошла посмотреть, что в других комнатах. Но услышала голос:
– Ничего не трогай.
Лале повернулась на голос и никого не увидела.
– Кто здесь? – спросила она.
Но в ответ не услышала ни звука. Через некоторое время вошёл Хагани и вывел её из квартиры.
– А где они все? – спросила Лале.
Когда спускались по лестнице Хагани сказал:
– Они переезжают и им некогда с тобой разговаривать.
В этот день Лале не увидела очень известных людей, как обещал ей Хагани. Следующая встреча была намного позже, на даче у них.
На месте дачного участка стоял высокий двухэтажный деревянный дом, за высоким металлическим забором. Его окна, обрамлённые белоснежными карнизами, смотрели на ухоженный сад, где вишни и яблони заплели свои ветви, словно старались приблизиться к старинному дому. Весной разноцветные тюльпаны и нарциссы заполняли пространство вокруг, а летом сад наполнялся ароматами цветов и свежестью зелени.
Внутри дома сохранялся дух старины. Мебель из тёмного дерева с изящной резьбой отражала историю семейных традиций и воспоминаний. Газеты и фотографии, сохранившие лица предыдущих владельцев, напоминали о том, что этот дом не просто строение, а место, где сливаются жизни и судьбы. Каждый уголок хранил свои тайны, каждый этаж был переплетён с прошлыми летними вечерами и зимними вечерами у камина. Мистика места заключалась в старом семейном альбоме, который однажды был найден на чердаке. С каждой страницей оживали воспоминания – счастливые моменты, одиночные печали, недосказанные мечты. Этот дом, за высоким забором, будто ждёт новых историй, готовый впустить в свои стены души, стремящиеся к уюту и теплу.
Открыла им двери Зухра и произнесла:
– Проходите, – повернулась и пошла в дом.
Их провели на второй этаж. Там была большая комната, в центре которой стоял овальной формы стол с накрытой поверх него белой скатертью. За столом сидели два пожилых человека. Альфия села за стол напротив Лале. Хагани представил своей семье известных людей:
– Альфия, Лале, хочу вам представить моих новых знакомых – Мария Степановна – искусствовед, и Пётр Семёнович – директор Музея народного прикладного искусства Казахстана.
За столом разговорились и Хагани поведал всем историю о том, как на реке Или им найдена золотая статуэтка. Он достал её из портфеля и поставил на середину обеденного стола.
Все за столом замерли от удивления. Золотая статуэтка сверкала на свету, притягивая к себе взгляды. Хагани с гордостью начал рассказывать о своём приключении. Он вспомнил, как летом отправился на рыбалку, надеясь поймать что–то необычное. Вместо этого он наткнулся на нечто большее – на дно реки, покрытое таинственными артефактами.
«Я увидел только едва заметные очертания,– продолжал Хагани. – Но что–то внутри меня подсказало, что это не просто камень».
С этими словами он описал, как надолго задержал дыхание и нырнул, искренне надеясь на удачу. Вода охватила его, и в темноте реки он ощутил дуновение времени, погружаясь в мир забытых историй. Статуэтка оказалась великолепно выполненной, изображая древнего монаха. Хагани рассказал, что, несмотря на своё золото, она казалась нетленной, словно жила в согласии с водной стихией.
«Я понял, что история этих земель нуждается в сохранении», – заключил он, бросив взгляд на статуэтку, которая теперь была их связывающей нитью за столом.
Каждый присутствующий словно ощутил энергетику древности, и разговор принял новый оборот, поднимая вопросы о судьбах тех, кто жил здесь полвека назад.
После ужина Лале завели в пустую комнату и оставили в ней.
– А почему ты меня оставляешь здесь? – спросила Лале.
– Это будет твоей комнатой, – ответила Альфия.
– А мне же страшно, мама. Ты со мной оставайся, – попросила жалобно Лале.
Уже темнело. Окна ещё не были зашторены. Лале сама себе наводила страхи. Комната ей показалась очень белой. Альфия расстелила постель, уложила её и сказала:
– Не надо бояться. Я закрою тебя.
– А окна закрыты? Я боюсь. На улице так темно. Мне очень страшно, – тревожилась Лале.
Её охватывал страх, и она просилась спать с матерью, но Альфия не собиралась её уводить с собой, и девочка осталась одна в комнате. Дверь закрылась, щёлкнул замок и шаги матери удалились вверх по деревянной лестнице.
Лале затаила дыхание, прислушиваясь к звукам, которые доносились с улицы. За окном поднялся ветер, будто предостерегая её от нежелательных мыслей. Она подумала, что страхи в темноте, нередко бывают плодом воображения. Но ей всё еще было страшно. Она посмотрела на стены, окутанные мраком, и ощутила, как белизна комнаты давит на неё, словно невидимые руки. Каждый предмет вокруг неё казался знакомым, но в полумраке обретал зловещие очертания. Кресло в углу превращалось в темный силуэт. Зеркало, отражавшее лишь тьму, казалось проходом в неизвестность. С каждой минутой её разум рисовал всё более пугающие образы, а сердце стучало в такт с нарастающим напряжением.
Лале встала и подошла к окну, пытаясь прогнать угнетающее чувство тревоги. Она глубоко вдохнула, надеясь, что свежий воздух успокоит её. Но вместо этого она ощутила, как за спиной кто–то стоит. Она резко обернулась, но комната была пуста. Только белизна и тишина окружали её, словно напоминая, что страх – это всего лишь иллюзии.
Она поспешно легла в кровать. Когда стало совсем тихо, Лале зажмурив глаза, натянула одеяло на голову. Её сердечко от страха забилось еще сильнее.
– Мама, мама, мама, – громко звала она свою мать.
Через некоторое время она услышала голос:
– Положи руки крестом на груди, закрой глаза и засыпай.
Лале не могла шелохнуться от страха. Она молча лежала и не двигалась. У неё вдруг возникло ощущение, что её подбородок потяжелел, её зубы стали большими, а глаза увеличились. Через некоторое время она услышала: «Теперь, ты русская».
Голос был мужским, ужасным, и чужим, наводящим страх. Лале не понимала кого слышит. В комнате никого не было, опасаясь невидимого человека, она сложила руки на груди крестом, закрыла глаза и быстро уснула.
Проснулась она, когда за окном было уже светло. На окнах висели коротенькие белые шторки и в комнате было тихо и чисто. Она встала, оделась и выбежала из комнаты. Побежала на второй этаж, но никого там не обнаружила. Выбежала из дома и увидела мать. Альфия стояла у жестяного корыта и полоскала простыни, после встряхивала их и вывешивала на натянутую веревку во дворе.
– А где папа? Уехал? – спросила Лале.
– Он приедет вечером. Ты умылась? – спросила Альфия.
Лале молча подошла к умывальнику, открыла краник, из которого потекла горная холодная вода. На раковине лежало мыло, благоухающее розами. Она намылила руки и долго полоскала их, наблюдая, как воздушная пена исчезает под холодной проточной водой. После подошла к матери и спросила:
– Ты уже поела?
– Пошли, – сказала Альфия и повела дочку на второй этаж.
Приготовила ей завтрак и усадила за стол.
– Мама, мне так страшно было ночью. Мне кто–то сказал скрестить руки на груди и спать, и сказал, что я теперь русская. Кто это? В комнате никого не было. Я боюсь спать в той комнате, – с тревогой сказала Лале.
– Пойдём. Я же сказала, молчать, – сказала мать.
Тем временем в квартире Хагани шёл обыск.
Люди в штатной одежде тщательно обходили каждую комнату, их шаги раздавались в тишине, нарушаемой лишь скрипом паркетного пола. Ароматы восточной кухни всё еще витали в воздухе, но сейчас они казались нежеланными, почти чуждыми атмосфере, которую создавали люди в штатной одежде. На стенах висели картины, изображающие яркие пейзажи родной страны, но ни одна из них не могла отвлечь внимание от того, что происходило прямо здесь и сейчас. Одному из оперативников, стало любопытно. Он остановился у полки с книгами, обнаружив среди детективов и романтических произведений том, покрытый пылью. Гунгеръ I., Ламеръ Г. «Культура Древняго Востока въ картинахъ. Архивная копия», – что вызвало недоверие. Ни один из обысков не предвещал ничего хорошего, и эта находка лишь добавляла масла в огонь подозрений.
В соседней комнате, сидел на стуле Хагани, скрестив руки. Его сердце колотилось, но внешне он оставался спокойным. Он знал, что ни один мимолётный взгляд не мог выдать его настоящие чувства. Каждый момент тянулся, как вечность, и он понимал: его жизнь в ближайшие часы, может, кардинально измениться.
Вечером, после производства обыска в его квартире, Хагани вернулся на дачу. Всей семьей они поднялись на второй этаж и сели за стол.
– Мы поживём здесь до приезда хозяев. Ничего не трогать и не выносить. Всё должно остаться на своих местах. Альфия, ты всё постирала? Погладь и уложи в шкаф. Завтра будем собирать черешню и вишню, и ты Альфия сваришь варенье, разольёшь в банки и закрутишь их крышками. А потом и яблоки соберём, – довольно сказал Хагани и вышел из комнаты.
Он встал и подозвал Альфию за собой в другую комнату на разговор. Когда они вошли в комнату, он вынул из внутреннего кармана сложенный листок документа и протянул его Альфие. Развернув документ, Альфия увидела его название – «Постановление о производстве обыска». На форменном листе были указаны объект производства обыска, время и порядок. Она прочитала имя своего супруга и в замешательстве вернула ему документ. Хагани молча опустил голову, ожидая реакции Альфии.
– Почему? – спросила Альфия.
– Я не могу ответить тебе. Это тайна следствия. Всё обойдется. Я останусь на свободе. Я прошу тебя молчи. Не задавай им лишние вопросы. Они предложили мне руку помощи. Покровительствуют мне.
Вторая ночь в этой комнате была не такой страшной. Лале боялась, что снова услышит этот голос и ждала. Но скоро она засыпала. Голос больше не слышался ей на той даче, но ощущение тяжести в области подбородка появилось несколько раз. На следующий день и в последующие дни. Это ощущение появлялось безмолвно и так же безмолвно исчезало.
Через неделю приехала Зухра, которая встречала их на даче, и Альфия с Хагани уехали домой. Лале осталась на даче. Весь следующий день, напевая песню «Каз канаты», она собирала яблоки и набирала ими вёдра. На даче был небольшой сад. Яблоки валялись на земле и уже понемногу начинали портиться. Зухра занималась своими делами и иногда просила не шуметь, потому что на втором этаже работал учёный. Лале послушно замолкала и старалась вести себя предельно тихо. Последней ночью в этом доме Лале проснулась, села на кровати и не могла заснуть. В эту ночь, Лале снова услышала, но не один голос, услышала разговор двух людей. О чём они говорили ей было непонятно. Она пыталась понять их, но устав слушать уснула.
Проснулась она утром. На втором этаже кто–то разговаривал с Альфией. Спустившись на первый этаж, в комнату, где спала Лале, Альфия сказала: «Сегодня уезжаем».
Через два часа они вышли и уехали. Дома они были через час. Вечером Хагани собрал свою семью в кухне, закрыл плотно двери и стал расспрашивать Лале: о чём она пела, и как громко.
– Я же просил вести себя тихо, – раздражённо говорил он. – Ты мешала работать учёному. Он отвлекался на твоё громкое пение. Ты даже яблоки собирала громко, – возмущаясь, говорил Хагани.
