Ханна Хауэлл
Благородный защитник
– Да, милорд, – ответил Джиб. – Мы видели ее с мальчишкой, похоже, это был негодяй Каллум. – И он принялся рассказывать хозяину о том, как они случайно наткнулись на эту парочку, а потом гнались за ними несколько часов подряд.
Родерик слушал его рассеянно, понимая, что тот хочет выслужиться и получить вознаграждение, а потом спросил:
– Ты совершенно уверен, что это была моя жена?
– Разве ее спутаешь с кем-нибудь? Волосы черные, а таких глазищ, как у нее, ни у кого нет. Это была она, леди Кирсти. Тут и думать нечего. Кто мальчишка, не знаю, но ростом с Каллума, милорд ведь подозревал, что это она ему помогла.
– Она ограбила меня! Лишила моих детей! Шныряла тут, шныряла как злой дух, все высматривала да вынюхивала, а потом взяла и похитила мое сокровище!
При мысли о жене его охватила ярость. Надо было задушить ее в первую брачную ночь, когда обнаружился ее гнусный обман.
– Мы подумали, что хорошо бы пустить по их следу собак, – сказал Уотти.
– Ну не нельзя же спустить свору прямо посреди города, – заметил Родерик.
– А если взять только нескольких, на сворке? Мы бы выбрали самых лучших.
– Не сегодня. – Родерик налил в кубок отличного вина, не обращая ни малейшего внимания на жадные взгляды, которые его люди бросали на напиток.
– Но ведь след пока еще свежий, – возразил было Джиб. – А наутро народ пойдет и затопчет все. Вряд ли собаки после этого сумеют взять след.
– Ваш свежий след уже затоптан, слишком много времени прошло с тех пор, как вы видели беглецов в последний раз, – отрезал Родерик и залпом осушил кубок. – Ничего не предпринимайте до утра. Если я начну разыскивать свою жену с собаками, мне придется объяснить, почему я всем сказал, что она мертва. Нужно время, чтобы придумать достойный ответ на такой вопрос. Теперь, когда мы точно знаем, что она скрывается в городе, надо хитростью разнюхать, где ее логово.
Уотти покачал головой:
– И все же я не понимаю, почему она не утонула? – Он быстро отступил к двери, ибо Родерик с проклятием запустил кубком в стену.
– Очевидно, потому, что эта тварь умеет плавать, а ты как думал, дурак? Будь она проклята! До того бесстыжа, что и умереть-то не умеет, как подобает леди! – Он весь дрожал от злости. – И на сей раз я желаю самолично убедиться, вправду ли она мертва. Не знаю еще, позволю ли ей умереть быстро или заставлю мучиться за все причиненные мне неприятности. Я также хочу добраться до мальчишки. И до ее помощника. А теперь идите. Утром начнем травлю.
Глава 10
– Где ты была?
Кирсти только ввалилась в дом, как Пейтон уже распахнул дверь кухни и накинулся на нее. Она сначала добрела до лавки, стоявшей возле стола, и повалилась на нее и только после этого подняла глаза на него, заметив, что Каллум повел себя точно так же. Пейтон был в ярости, как в тот раз, когда она, вооружившись кинжалом, отправилась убивать Родерика.
– Спасалась бегством от прихвостней Родерика, – ответила она устало. И с жадностью выпила прохладный сидр, который Элис подала и ей, и Каллуму. – Мы бежали, потом прятались, снова бежали, снова прятались. Я в полном изнеможении.
У Пейтона сжалось сердце. Он сам удивлялся, до чего глубоко переживает за Кирсти. Она же только и делает, что, едва выбравшись из одной передряги, немедленно попадает в другую. Еще несколько таких ее выходок, и он потеряет рассудок.
Не успел Пейтон заговорить, как в кухню вошел Йен. Перевел взгляд с Каллума на Кирсти, затем снова на Каллума.
– Видел сегодня, как верные приспешники Родерика гонялись за кем-то по всему городу. Следил за ними, пока они не вернулись к своим лошадям и не ускакали прочь, впрочем, подобраться достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорили, мне не удалось. – Он посмотрел на Кирсти. – Они узнали тебя, девочка, так?
– Да, – ответила она. – Нам ужасно не повезло. Они вывалились из трактира в тот самый момент, когда мы бежали по переулку. Сбили нас с ног, а с меня слетела шапка. И они разглядели меня. Нам удалось вырваться из их лап, но мы никак не могли оторваться от погони. Оставаться нам здесь больше нельзя.
– Думаю, прежде всего вам нужно хорошенько помыться и поесть, – быстро заговорила Крошка Элис, покосившись на Пейтона, который с рычанием вцепился себе в волосы. – Это вернет тебе силы, девочка. – И она помогла Кирсти подняться на ноги. – А уж потом ты все толком расскажешь сэру Пейтону. И ты тоже, Каллум. Ведь ты мужчина, и надо узнать твое мнение о случившемся.
Пейтон, окинув взглядом кухню, в которой оставались только он сам и Йен, выглянул в зал и крикнул вдогонку торопливо удаляющейся Элис:
– Встретимся в моем кабинете! Через час! Не позднее!
– Думаю, пора бы мне поджечь этот его так называемый кабинет, – пробормотала Кирсти и даже нашла в себе силы улыбнуться в ответ на хохот Элис.
На сей раз Пейтон действительно в гневе, подумала Кирсти, отпив вина. Он даже не взглянул в ее сторону, с тех пор как они с Каллумом явились к нему в кабинет. Усадив ее, он налил ей вина и все внимание сосредоточил на Каллуме. Если Пейтон вознамерился игнорировать ее, подумала она сердито, мог бы просто позволить ей лечь спать. Она слишком устала, чтобы выслушивать нотации. Ей хотелось только одного – дать ему хорошего пинка под зад, завалиться в постель и проспать несколько дней подряд.
Пейтон продолжал ее игнорировать. И она решила, что с нее хватит. Скоро ей предстоит новое бегство, от которого будет зависеть ее жизнь, и неплохо бы выспаться перед этим. Она направилась к двери, но, когда проходила мимо Пейтона, оказалось, что не так уж он поглощен разговором с Каллумом, как желал показать. Кирсти пискнула скорее от неожиданности, чем от боли, когда он схватил ее за косу и привлек к себе, но тут же выпустил косу и вцепился девушке в руку.
Она уже хотела обрушиться с бранью на пленившего ее прекрасного тирана, когда Каллум сказал:
– И эти негодяи спят и видят заполучить нашу Кирсти. Надеются поиметь ее, прежде чем Родерик с ней расправится. Броде бы он им обещал. По крайней мере, они на это надеются.
– Каллум! – негромко воскликнула Кирсти, отчасти в ужасе от слов, которые он употребляет, отчасти в тщетной надежде заставить мальчика замолчать. – Сэру Пейтону вовсе ни к чему все это выслушивать. – Пейтон так напрягся при сообщении Каллума, что Кирсти встревожилась. – Мало ли чего эти олухи наговорят.
– Что еще они сказали? – с деланным спокойствием спросил Пейтон ледяным тоном.
– Вроде Родерик подумывал о том, чтобы отдать ее своим людям, потому что хотел, чтобы она родила ребенка. Ему нужен наследник. Джиб и Уотти сами толком не знали зачем, знали только, что, имея наследника, Родерику удастся заполучить что-то. Еще они говорили, что эта мысль появилась у него незадолго до того, как он собирался утопить Кирсти. – Каллум покосился на Кирсти, пожал плечами и добавил: – Они уверены, что смогут заполучить ее, потому что Родерик собирается ее опозорить, прежде чем убить.
– Если она останется жива после того, как эти скоты, по очереди потрудятся над ней. – Пейтон глубоко вздохнул и даже сумел придать своему тону дружелюбность, когда обратился к Каллуму со следующими словами: – Ты можешь гордиться собой, мальчик. Теперь иди отдыхай.
– Нам нужно найти новое укрытие. И чем скорее, тем лучше.
– Лишь в том случае, если этот мерзавец явится прямо сюда, но вряд ли он начнет с того, что примется колотить в мою дверь. А что до укрытия, то Йен уже обустраивает маленький тайник. В подвале имеются несколько подходящих помещений.
– А собаки не смогут его обнаружить?
– Такое возможно, но меня это не слишком тревожит. Существует несколько способов сбить собак со следа, и все необходимое будет у нас под рукой. Иди же, мальчик. Ложись спать.
Как только Йен и Каллум вышли из комнаты, Кирсти попыталась высвободить руку, которую Пейтон крепко держал. Неожиданно он направился к двери и потащил ее за собой. Она хотела запротестовать, когда поняла, что он ведет ее в свою спальню, но подавила в себе это желание. Она понимала, что гнев Пейтона обращен вовсе не на нее, но все же лучше не попадаться ему под горячую руку. Она видела, что он пытается совладать со своими эмоциями, и не собиралась ему мешать.
Однако Пейтон был в бешенстве и никак не мог успокоиться и хранил молчание. Он раздел ее, не проронив ни слова. Усадил на постель и даже не взглянул в ее сторону. Разделся сам. Когда он забрался в постель и растянулся рядом с ней, положив руки под голову, она не выдержала. Прижимая к груди одеяло, она сердито на него посмотрела.
– Зачем ты привел меня сюда, если собираешься все время молчать? – спросила она, когда он поднял на нее взгляд.
– Да нет, я собираюсь говорить, и не только, – протянул он.
– В самом деле? – Она вновь легла и повернулась к нему спиной. – Что ж, попробую не заснуть, пока ты предаешься тягостным раздумьям.
– Я вовсе не предаюсь тягостным раздумьям.
– Нет?
– Нет. Я подавляю в себе желание прямо сейчас пойти и убить кое-кого. Сразу троих, собственно говоря.
Кирсти повернулась к нему:
– Родерика, Джиба и Уотти.
– Их. – Он обнял ее и привлек к себе. – Ведь ты не собиралась передавать мне разговор прихвостней Родерика, не так ли?
– Нет, не собиралась, – призналась она. – Родерик хочет меня убить. Остальное не имеет значения. Те, о чем судачили Джиб и Уотти, – всего лишь один из многих способов, которыми мой муж может добиться своей цели. По-моему, сам способ не так уж и важен, тем более я знала, что, когда ты услышишь о нем, это заденет тебя за живое.
Пейтон негромко засмеялся. Но и в смехе его еще чувствовался неостывший гнев.
– Да, меня это задело за живое. Это была не просто болтовня – все эти разговоры о том, отдаст ли Родерик тебя своим громилам, прежде чем убить.
– Ты правда так думаешь? – От этой мысли мурашки побежали по телу Кирсти.
– Правда. Как это ни грустно, но девушек очень часто насилуют, прежде чем убить, даже в мирное время. Даже если это не рассматривается, так сказать, как право победителя. – В тоне Пейтона слышалось отвращение. – Большинство мужчин полагают, что женщина не вправе им отказать. К тому же несчастная девушка может оказаться просто орудием в руках того, кто хочет нанести обиду своему недругу. Так поступили с моей кузиной Сорчей враги моего дяди Эрика.
– Как все это грустно. – Она поцеловала его грудь, и этот знак сочувствия заставил его задрожать всем телом. – Значит, тебя вовсе не рассердила эта их болтовня?
– Ну, я бы так не сказал. Просто не слишком удивила. Зато взбесил меня рассказ о той участи, которой ты чудом избегла, уготованной тебе этим негодяем. Ведь он хотел отдать тебя этим подонкам, чтобы ты от них родила. Неужели он полагал, что это сойдет ему с рук и что ты не пожалуешься на него своей родне?
– Возможно, именно на такой исход он и рассчитывал. Ведь я никогда не обращалась к ним за помощью. И вряд ли обращусь, что бы ни случилось. Я боюсь за них, и этот страх сильнее моего страха перед Родериком. По законам церкви и мира я – движимое имущество Родерика, и он имеет право поступать со мной, как ему вздумается.
– Вовсе нет.
– Нет? Но откуда мне было знать, в каком именно случае закон защитит меня, его жену? И что гораздо важнее, поможет убедить его влиятельную родню в том, что они не должны подозревать Родерика, пусть сам несет ответственность перед моими разгневанными родичами? Другие Макай, те из них, которых мне довелось повстречать, производили впечатление людей довольно хороших, справедливых и честных и были ко мне добры. Вся беда в том, что я долго не могла понять, что представляет собой Родерик на самом деле. А когда поняла, не стала будоражить всю свою семью. Это могло стоить им жизни. Тем более что я не была уверена в своих предположениях.
– Я заставлю его заплатить за все, – торжественно пообещал Пейтон, коснувшись губами ее лба.
Она была глубоко тронута его словами и прозвучавшей в них искренностью. Радость охватила Кирсти. Значит, Пейтон любит ее по-настоящему, она для него не просто очередная любовница. Однако здравый смысл взял верх над эмоциями. Пейтон – настоящий рыцарь. Он пообещал отомстить потому, что имел идеалы, потому, что ему противна была сама мысль о том, что человек одного с ним сословия смеет так нагло нарушать все законы рыцарства.
Жаль, что он не следовал с должным усердием придворным законам любви, которые предписывают обожать свою даму издалека, подумала она, сдержав улыбку. Тогда бы у него не было столько амурных приключений, да и она не лежала бы сейчас в его постели. Кирсти придвинулась к нему и, положив голову ему на грудь, улыбнулась. И они не лежали бы сейчас в постели совершено обнаженные, что, впрочем, было бы большой потерей.
– Очень мило с твоей стороны, – прошептала она, целуя его.
– Мило? По-твоему, торжественный обет отомстить за чью-то обиду – это мило?
Не обращая внимания на его возмущение, она сказала:
– Дай обет, что защитишь детей. Они нуждаются в защитнике больше, чем я.
– Не уверен. Кстати, Кирсти, очень скоро нам придется сообщить твоей семье хоть что-то. Этот мальчик, которого ты отослала к ним, вполне может порассказать им такого, что они немедленно захотят узнать всю правду. И если это произойдет, если они заподозрят что-то и принудят того мальчика, твоего брата Юдарда, или твою тетку рассказать им все, ведь они обязательно приедут, да?
Припомнив, какого страху способны были нагнать на кого угодно ее братцы, даже Юдард, если обстоятельства принуждали его к тому, Кирсти села в постели. Разглаживая одной рукой бархатное одеяло, она пыталась сообразить, не зря ли перепугалась. Честно говоря, она сама давно удивлялась, как это ее брат Юдард сумел сохранить все ее тайны? Хотя и ему она никогда не рассказывала всего. Юдард, ее брат-близнец, явно чувствовал, что сестра чего-то недоговаривает, но никогда не давил на нее, кроме того, необходимость спасать детей поглощала их почти целиком. Прочие ее братья тоже пожалели бы детей, но обязательно стали бы требовать рассказать всю правду, заподозри они хоть на мгновение, что она что-то скрывает.
– Кирсти? – Пейтон тоже сел, провел рукой по ее волосам.
– Конечно, они приедут, – спокойно проговорила она. – Юдард – мой брат-близнец, и я совершенно уверена, что он с самого начала почувствовал, что я рассказываю ему не все, но прежде чем он получил возможность как следует на меня надавить, возникла настоятельная необходимость заняться спасением и устройством детей, и на это ушло все время. Остальные братья замечали, конечно, что время от времени на наших землях стали появляться новые люди, но их легко можно провести – и удавалось до сих пор проводить – с помощью всяких неопределенных россказней о милосердии и благотворительности. Все знали, что мы с Юдардом всегда подбирали бездомных. Но вот Майкл? – Она покачала головой. – Конечно, я объяснила ему, почему многое храню в тайне от моей семьи, но не уверена, что он на самом деле все понял. К тому же, если Родерик сообщил им, что я утонула, или до них дошли слухи о том, что он всем и каждому говорит об этом, мои братцы немедленно вспомнят о Майкле и устроят ему настоящий допрос.
– Значит, надо немедленно сообщить твоей семье, что ты жива и что не следует верить слухам.
– Это взбудоражит их еще больше.
– Ага. Пять долгих лет ты держала их в неведении, не желая подвергать опасности. Может, хватит? – Мягким движением он снова уложил ее и сам прилег рядом. – К тому же я не уверен, что они будут тебе признательны за твою сдержанность.
– Конечно же, они возмутятся, вся эта банда глупых и упрямых гордецов. А мой отец ничем не лучше их.
– Скорее всего он возглавит эту банду гордецов, когда они очертя голову ринутся наконец тебе на выручку. – Рука его скользнула вверх, легла на ее грудь, отчего сосок, как с восторгом отметил Пейтон, немедленно напрягся.
На мгновение Кирсти совершенно забыла, о чем они говорили. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы разбудить дремлющие желания. Его пальцы лишь задели сосок – и она уже изнемогает от страсти. Как настоящая распутница, подумала Кирсти. Мысль эта не привела ее в ужас, но она тут же вспомнила, что один только Пейтон будил в ней подобные желания. К тому же она понимала, что, хоть у нее и перехватывало дыхание при виде его мужественной красоты, совершенно необязательно давать волю страстям всякий раз, когда он обнимет ее. Он был красив не только лицом, но и душой. Его не оставили равнодушным злоключения детей, он пришел в ярость, узнав, как гнусно обращался с ней Родерик.
– Да, – заставила она себя вымолвить наконец. – Без папы, конечно, не обойдется, тем более что он сочтет себя оскорбленным и обманутым Родериком. Он-то думал, что очень удачно выдал меня замуж с таким маленьким приданым. Выкуп за невесту тоже оказался весьма соблазнительным. Папа, конечно, будет переживать, что не разглядел в женихе негодяя.
Пейтон зашевелился и вдруг оказался на ней, принялся легонько пристраиваться меж ее ног. Он подумал, что девушка, лежащая сейчас под ним, подходит ему идеально. Он вовсе не скучал по изощренным проявлениям буйных страстей, к которым успел привыкнуть, а просто наслаждался тем, что ее гибкое, мягкое тело обвивает его.
Нет, близость с ней вовсе не положила конец его одержимости. Но неприметным образом изменила природу этой одержимости. Теперь, вместо того чтобы предаваться мечтам о том, как он будет любить ее, он думал о том, как это прекрасно – любить ее и когда наконец можно будет снова этим заняться. Держа в ладонях ее маленькие упругие груди и касаясь языком нежной шелковистой кожи, он полагал, что будет последним дураком, если упустит эту девушку.
– Итак, мне следует приготовиться к тому, что твоя родня нанесет мне визит. – И мысленно выругал себя за глупость, когда почувствовал, как она сразу напряглась.
Сама мысль о том, что ее родня узнает про нее и Пейтона, оставила в ее душе только одно желание: как можно скорее выскочить из постели, схватить в охапку одежду и, отыскав щель потемнее, забиться в нее и никогда не вылезать наружу. К несчастью, бежать было некуда. К тому же не следовало забывать о Родерике, от которого исходила реальная опасность, и о том, что надо защищать детей. Да и не могла она оставить Пейтона одного, бросить его на растерзание своим родичам, особенно в том случае, если они прознают, что она делила с ним ложе. Пейтона же, похоже, не слишком встревожила перспектива встречи с ее родней, но не исключено, что спокойствие его проистекало от его самоуверенности или же от непонимания ситуации. Ведь ему еще ни разу не приходилось оказываться лицом к лицу с разъяренными Кинлохами.
– Ты ничего не можешь с этим поделать, – сказал Пейтон, покрывая горячими поцелуями ее шею.
Когда поцелуи сместились ниже, к ее груди, Кирсти ахнула:
– Ах, как хорошо, как удивительно хорошо! – С трудом вернув себе самообладание, она вспомнила, о чем они только что говорили, и добавила: – Может, мне и правда послать им весточку.
– Мы проработаем текст письма завтра утром.
– Может, утром мне придется бежать.
– Нет, тебе больше не придется бежать.
–Но он приведет собак, – проговорила она дрожащим голосом, что, впрочем, неудивительно, ибо дыхание ее участилось.
– Ведь ты выбрала меня своим защитником, да?
– Да.
– Ну и позволь своему защитнику защищать тебя так, как он сочтет нужным. Я поклялся оберегать тебя и детей. – Он продолжал ласкать ее так, как умел он один, и довел ее до исступления. Но и сам уже был на пределе и обрадовался, когда Кирсти потребовала, чтобы он перестал дразнить ее и занялся делом.
Пейтон вошел в нее, и, когда стал ласкать губами ее сосок, она так забилась в его объятиях, что он едва не впал в беспамятство вместе с ней. «Эта женщина сведет меня в могилу», – подумал Пейтон, распростершись на Кирсти и все еще дрожа мелкой дрожью после пика страсти. Он взглянул на нее: она лежала, раскинув руки и закрыв глаза. На мгновение он решил, что она впала в обморочное состояние, но это ему показалось. Он слабо улыбнулся. Вот, если бы от его ласк она действительно упала в обморок, тут было бы чем гордиться, но и сознание того, что его ласки довели ее до полного изнеможения, доставило ему огромное удовольствие.
Когда способность соображать постепенно вернулась к нему, он вдруг с пронзительной ясностью понял, что все еще находится внутри Кирсти. Он не выскочил, не пролил свое семя на простыни. Так было с самого начала. С другими женщинами, делившими с ним ложе, он держал себя под контролем. Все его братья и кузены всегда поражались его способности к самоконтролю и говорили, что это природный дар. Но с Кирсти самоконтроль не срабатывал. Всякий раз, когда он чувствовал, что семяизвержение подступает, он не выскакивал, даже не пытался. Наоборот, стремился проникнуть как можно глубже в недра ее гибкого тела и остаться в нем как можно дольше, наполняя ее своим семенем.
Тело ее напряглось, и он почувствовал, что сам напрягается снова, внутри ее. И дело тут было не в самоконтроле. Он намеренно оставлял свое семя в ней, надеясь, что она забеременеет и окажется связанной с ним навсегда. Это была своего рода хитрость, даже коварство – качества, как он полагал, не присущие ему.
Вдруг Пейтон почувствовал, что Кирсти напряглась, но не от страсти. Он забыл, что Кирсти совершенно неопытна в делах любовных, к тому же не уверена в его чувствах, и не освященный церковью союз тревожит ее. Взяв девушку за подбородок, он повернул ее лицо к себе и быстро поцеловал в губы.
– Ты беспокоишься из-за сущих пустяков, мой темноволосый ангел, – проговорил он и погладил ее по пылавшей щеке.
– По-твоему, это пустяки? – прошептала она. Она была бы рада не переживать, не тревожиться о том, что поведение ее распутно, и то, что она совершает, по всем известным ей законам является грехом. – Я бесстыжая, – прошептала она. – Ты должен испытывать ко мне отвращение.
– Я восхищаюсь тобой.
– Ну да, конечно, потому что получаешь, что хочешь.
– Верно. – Он ответил улыбкой на ее обиженный взгляд, но сразу же посерьезнел. – Ты изумительно страстная женщина, Кирсти. Поверь мне на слово, я знаю, о чем говорю, утверждая, что это – дар, нечто, чем следует гордиться и наслаждаться. Нельзя подавлять в себе столь прекрасное чувство из-за глупой стыдливости и боязни совершить грех. Ведь ты по своей воле пришла ко мне.
Кирсти не нравилось, что ее страхи и тревоги омрачают то прекрасное, что связывало ее с Пейтоном. И хотя он сделал все, чтобы заманить ее в свою спальню, решение лечь с ним в постель она приняла самостоятельно. И с этой мыслью ей придется смириться. Роман с Пейтоном скорее всего окажется непродолжительным, и она будет дурой из дур, если испортит его мрачными мыслями о грехе. Никто в доме не изменил к ней своего отношения из-за того, что она стала любовницей Пейтона, и по крайней мере сейчас для нее это главное. Насладившись друг другом сверх меры, они уснули усталые и счастливые.
На рассвете Пейтон проснулся. И сразу потянулся к Кирсти. Но в этот момент в дверь постучали.
– Родерик со своими прихвостнями сворачивают к нашей улице, – объявил Йен.
