И. М. Пульнер
Свадебные обряды у евреев

Полная версия

Давайте приведем двух, трех габоим,

Давайте напишем тноим!

Чернила и перья, почтовая бумага,

Рейзл, поздравляем тебя!

Забрали <записанные тноим>, убрали <на сохранение>

Расступитесь, раввин идет!

Расступились, привели раввина,

Веселились всю ночь!^am

У украинских евреев в первой половине XIX века писарь, прежде чем приступить к написанию акта помолвки, справлялся у мехутоним (отцов жениха и невесты) обо всех условиях, подлежащих занесению в тноим^an. У белорусских евреев (Завережье) в конце XIX – начале XX века тноим писали в двух экземплярах – по экземпляру для жениха и для невесты^ao.

После написания тноим требовалось оглашение их присутствующим. Выслушав весь текст тноим, присутствующие поздравляли мехутоним, а также жениха и невесту (если они были при этом) традиционным поздравлением «Мазл-тов!». В Пропойске во второй половине XIX – начале XX века бытовало следующее поздравление:

מיט מזל, מיט גליק, מיט לאנגע יארן זאלט האבן פון זיי נחת

Mit mazl, mit glik, mit lange yorn zolt hobn fun zey nakhes.

<Чтобы вам> с благой судьбой, со счастьем, на долгие годы была радость от них <от жениха и невесты>^ар.

Одновременно с поздравлениями разбивали глиняный горшок или тарелку и снова провозглашали «Мазл-тов!», при этом в Завережье и Дубровне (конец XIX – начало XX века) присутствующие целовались^aq.

У украинских евреев в начале XIX века, по описанию А. Готлобера, тарелку разбивал шадхн, и «в туже минуту присутствующие также хватают, что попадется под руку, и бросают на пол, чтобы выполнить сказанное: “Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя” (Пс 137:5)»^ar28. Во второй половине XIX века, по сообщению П. Чубинского, у украинских евреев глиняную посуду били вначале родители жениха и невесты, держа ее вместе и затем одновременно бросая, а затем – близкие друзья и знакомые^as. У белорусских евреев (Завережье, конец XIX – начало XX века) разбивали глиняный горшок позади сидящих за столом^at? Разбивание посуды (Дубровно, конец XIX – начало XX века) символизировало счастливую судьбу: разбивали глиняный горшок или тарелку, завернутую в салфетку^au.

После написания и юридического оформления тноим полагалось для их фактического закрепления тут же «дос надн айнге-леген» (דאס נדן אי-ינגעלײגן, передать приданое сдоверенному лицу>). Таким лицом обычно бывал раввин (Дубровно и другие места, конец XIX – начало XX века).

Затем переходили к наделению жениха и невесты «малыми подарками» («большие подарки» посылались лишь к свадьбе жениху). Обычно отец невесты (сам или через посланца)^av преподносил жениху часы, табакерку, ермолку с вышивкой по краю, карманное издание Библии в переплете, мать же жениха преподносила невесте серьги, кольца, цепочку для часов и другие украшения. От состоятельности родителей зависели размеры и ценность подарков, были ли они золотыми или серебряными, были ли украшены драгоценными камнями и жемчугом или же простыми и дешевыми украшениями. Все же родители обеих сторон старались не ударить лицом в грязь. При равенстве знатности сватающихся сторон родители невесты давали больше приданого и содержания, а родители жениха – подарков невесте на большую сумму. Если же одна сторона была более знатной по происхождению, то другая, даже сторона жениха, давала больше приданого и подарков^aw.

Заключительным актом тноим бывала упомянутая кнас-мол с обязательными «лекех ун бронфн» (לעקעך און בראנפך, медовый коржик и водка)²⁹. Эта трапеза называлась «кнас-мол», то есть «штрафной», в соответствии с шестым пунктом тноим, гласящим, что «все изложенное приняли на себя договаривающиеся стороны к точному исполнению под опасением, для нарушителя, херема и штрафа в размере половины приданого», и служила лишним символическим предупреждением для «договаривающихся сторон». Эта трапеза также является пережитком купли невесты³⁰.

Включение в тноим специального пункта о «кнасе» (штрафе за нарушение предусмотренных обязательств) говорит о наличии случаев таких нарушений и о случаях расторжения тноим. Это положение подтверждается и нашими полевыми записями. У белорусских евреев к расторжению тноим относились неодобрительно, в особенности когда невеста была сиротой, это считалось за «авейре» (עבירה, грех). При расторжении тноим (Завережье, конец XIX – начало XX века) не разъясняли причину расторжения. При расторжении требовали «кнас» через раввина, который и производил разбирательство. Если при расторжении тноим вторая сторона «нит мойхл гевен» (ניט מוחל געװען, не прощала) нанесенное оскорбление, то это считалось, по поверью, для расторгшей стороны наказанием и предвестьем несчастья: у провинившихся «не держались» дети. В связи с этим известны случаи, что, даже спустя многие годы, разыскивали оскорбленную сторону, чтобы добиться «мехиле» (מחילה, прощения)^ax.

В Пропойске (конец XIX – начало XX века) тноим расторгали при невыполнении одной из сторон своих обязательств, но иногда и потому, что жениху разонравилась невеста. В Пропойске при расторжении тноим их отсылали по почте с указанием причин расторжения. После разбора оскорбленная сторона, простившая расторгшей стороне, выдавала ей «ксав мехиле» (כתב מחילה, письменное прощение)^ay. В Бердичеве (конец XIX – начало XX века) тноим расторгали, если узнавали, что жених или невеста больны, или если устанавливали, что в роду одной из сторон имеется позорное пятно (безбожник, выкрест и т. п.). При расторжении тноим здесь указывали причину расторжения. При вторичном сватовстве расторгнутая в прошлом тноим считалась недостатком^az.

Таковы в общих чертах обряды и церемонии тноим.

Для полноты изложенного приведем ниже два описания тноим со слов очевидцев. Первое в изложении А. Готлобера в его воспоминаниях (украинские евреи, начало XIX века) и второе – Л. Леванды (белорусские евреи, первая половина XIX века). Как первое, так и второе описания имеют в виду помолвки зажиточных людей.

Вот описание помолвки у А. Готлобера:

Вечером меня с отцом пригласили к богачу Арну Чудноверу, свату Нахмен-Лейба Черниховера. Когда мы туда пришли, то застали много народа. Меня с отцом усадили на почетное место, один из присутствующих стал писать тноим. Потом их нам прочли, разбили тарелку и поздравили нас.

Когда мы поднялись из-за стола, мой будущий тесть преподнес мне серебряные часы и серебряную табакерку; в те времена и позднее было в обычае преподносить такие подарки одиннадцатилетним женихам, которые еще не знают счета дней жизни, табачный запах еще не проник в их ноздри, – возможно для того, чтобы напомнить им, что с женитьбой кончается их золотое время; они взглянут на часы и увидят, сколько часов жизни у них ушло, они понюхают табак, чтобы заглушить дурной запах жизни, которая начнет им претить.

Когда мы уходили, мимо меня провели красивую десятилетнюю девочку, у которой молоко на губах не обсохло, и на ее щеках цвели розы. Отец сообщил мне, что это моя невеста, которую Бог мне судил, и что вскоре она станет моей женой^ba.

А вот описание Л. Леванды:

В вечер помолвки жених и невеста одеваются по-праздничному, на их родителях полупраздничные одежды; комната же, в которой должна происходить церемония, убирается и освещается совершенно по-праздничному. Большой стол выдвигается на середину комнаты и покрывается белою, чистою скатертью. На стол ставят письменный прибор и кладут несколько листов бумаги и вексельных бланков.

При появлении жениха с его свитою его принимают родители невесты и приветствуют возгласом «благословенны грядущие!». Невеста же еще не показывается, а сидит в своей горнице, окруженная бабушками, тетушками и кумушками, к которым вскоре присоединяется мать жениха. По приглашению хозяина гости, т. е. одни мужчины, рассаживаются вокруг стола, причем жениху отводится самое почетное место. Тогда обер-шамесу предъявляют прелиминарные пункты [проким ришойним. – И. П.] и дают необходимые объяснения относительно тех подробностей, которые в эти пункты не вошли. Приняв к сведению и пункты, и объяснения, он садится писать формальный договор. <…> По изготовлении этого акта в двух экземплярах в комнату приглашается невеста, которая входит в сопровождении окружавших ее женщин. Мужчины встают со своих мест, и обер-шамес начинает читать условия громогласно и торжественно, а присутствующие молчат и благоговейно слушают. По окончании чтения обер-шамес вынимает из кармана свой носовой платок и подносит его сперва жениху, а потом невесте, которые поочередно притрагиваются к нему кистью правой руки, что должно изображать собою рукобитье, утверждающее только что прочитанное.

«Мазолтов! В добрый час!» – шумно и радостно восклицают присутствующие, хлопая в ладоши, – и из кухни слышится оглушительный треск от разбиваемой посуды, глиняной или фарфоровой. <…>

Среди взаимных поздравлений сервируется затем легкое угощение, состоящее из крепких напитков и сладких закусок. Мужчины угощаются в одной комнате, а женщины – в другой.

При прощании жених подходит к невесте и безмолвно вручает ей заранее приготовленный подарок, состоящий из какой-нибудь драгоценной вещицы (перстня, браслета, серег и т. п.) или из кредитного билета, причем он, если у него хватает смелости, окидывает свою будущую подругу жизни более любопытным, чем любовным, нежным взглядом, которого и быть не может при его совершенном незнакомстве со стоящей перед ним девушкой. Невеста же, зардевшись, как маков цвет, потупляет глаза и, дрожащими руками принимая подарок, едва слышно процеживает сквозь зубы: «Благодарю».

Этим обряд помолвки и кончается^bb.

Стороны разъезжались, наступал предсвадебный период.

¹ Псахим (от Песах) – трактат ВТ, посвященный в основном законам праздника Песах. Иевамот (от иевама, жена брата) – трактат ВТ, содержит законы, регламентирующие институт левиратного брака и отказа от него, перечнеление факторов, препятствующих заключению брака, а также законов обращения в иудаизм.

² Брак, основанный на выкупе невесты, является одной из центральных идей книги Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Пульнер, следуя марксистской догме, пытается доказать недоказуемое, а именно наличие элементов такого брака у евреев Восточной Европы. При этом он сам на множестве примеров показывает, что основное приданое выплачивает семья невесты, а не семья жениха.

³ Аллюзия на стих из Книги Притчей: «Кто нашел добрую жену, тот нашел благо и получил благодать от Господа» (Притч 18:23).

⁴ Имеется в виду китл, белый халат, надеваемый на Йом Кипур, иногда на Пейсах и другие праздники.

⁵ Этот абзац вписан от руки на обороте л. 55. Сноска к нему, указывающая на его место в тексте, также от руки, вписана на следующей странице (л. 56).

⁶ Кетуба (כ_:תובה) – традиционный брачный контракт, в котором указывается в том числе сумма приданого.

⁷ Зуз (זח) – древняя монета.

⁸ Мина (מנה) – в талмудический период денежная единица, равная 100 зузам.

⁹ Халуца (הצולח) – женщина, прошедшая обряд отказа от левиратного брака (халицы).

¹⁰ Пульнер не указывает, в какой именно период и где при расчете приданого «зуз» оценивали в 50 копеек.

¹¹ Первоначально в тексте: «У польских и белорусских». Слово «польских» зачеркнуто, вместо него карандашом вписано «литовских».

¹² Литовский Ваад или Ваад главных еврейских общин Литвы (1623–1764) – сейм делегатов от еврейских общин, был центральным органом еврейского самоуправления в Великом княжестве Литовском.

¹³ Копа – старинная мера счета денег, равная шестидесяти единицам. В Польше и Великом княжестве Литовском был широко распространен денежный счет, основанный на копах литовских грошей. Копа грошей приблизительно равнялась серебряному рублю.

¹⁴ В литовском идише, в котором [ш] произносится как [с], в этой поговорке присутствует рифма: Надн ун ерусе / Зайнен мит тайвл бехаврусе.

¹⁵ Здесь в тексте диссертации оставлен пробел для цитаты.

¹⁶ Пульнер ссылается на талмудический трактат «Сота», но в этом трактате такое высказывание отсутствует.

¹⁷ Kaf-nun zehuvim – сто пятьдесят злотых (др.-евр.). Такое обозначение суммы приданого напоминает о кетубе (брачном контракте), который составлялся на арамейском и древнееврейском. Еврейские буквы имеют числовое значение: каф – 100, нун – 50; соответственно, каф-нун – 150. Zehuvim (ед. ч. zohev, от zohov – золото) – злотые. Злотый – монета в Царстве Польском, равная 15 русским копейкам (пятиалтынному). Таким образом, сумма приданого составляет 2 рубля 25 копеек, то есть очень невелика. Она пристала только жителям маленького местечка, бедным провинциалам.

¹⁸ Гоим также могло значить «мужики, деревенщина».

¹⁹ Даен – судья в раввинском суде, помощник главы раввинского суда. К даену обращались не для составления тноим, а по сложным имущественным вопросам. Возможно, девушка угрожает своему возлюбленному, говоря: или мы составим тноим, или я подам на тебя в суд.

²⁰ Так в ранних русских переводах по настоянию автора переведено название вымышленного им местечка Касриловка.

²¹ См. современный русский перевод Б. Горина: Шолом-Алейхем. Не свадьба, а бог знает что // Шолом-Алейхем. В маленьком мире маленьких людей. М.: Книжники, 2012. С. 22.

²² Объяснение Пульнера выглядит непонятным.

²³ Толкование Пульнера не выглядит убедительным.

²⁴ Библейская цитата: «…вы понесете наказание за грехи ваши сорок лет, год за день…» (Числ 14:34).

²⁵ Приведенный Пульнером рассказ – это популярный фольклорный сюжет. Аналогичную историю Е. Райзе записал в Виннице (Подолия). См.: Еврейские народные сказки, собранные Е. С. Райзе. СПб.: Симпозиум, 2000. С. 311.

²⁶ Респонсы, или Вопросы и ответы – сборники решений, вынесенных известными раввинами по тем или иным разделам галахи (еврейского религиозного права).

²⁷ Кагал как форма общинного самоуправления был упразднен в Российской империи в 1844 году.

²⁸ Посуду разбивают для того, чтобы подчеркнуть: пока Иерусалимский Храм разрушен, радость не может быть полной.

²⁹ Лекех ун бронфн – стандартный вариант трапезы при совершении сделок, а также праздновании не дома, а в общественном пространстве, например в синагоге.

³⁰ Пульнер по идеологическим причинам продолжает искать доказательства недоказуемого – купли невесты у евреев Восточной Европы.

^a Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 113–114.

^b Ярошевич О. И. Наши полевые записи.

^c После эйрусин невеста считается уже женою будущего супруга, хотя он не «ввел» ее еще под хупу; поэтому она может оказаться вдовой, разведенной или халуцой, оставаясь девицей.

^d Муккат-эц – буквально означает «раненая деревом». Так называлась всякая девица, лишившаяся девства по несчастной случайности, то есть не посредством полового акта.

^e Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. III. С. 112.

^f Один зуз – около пятидесяти копеек.

^j Ibid. Z. 178. № 2526.

^k Ibid. Z. 154. № 2185.

^l Ibid.Z. 178. № 2525.

^m Ibid.Z. 178. № 2527.

ⁿ Ibid.Z. 154. № 2175.

^o Ibid.Z. 153. № 2163.

^p Ibid. Z. 60. № 903.

^q Ibid.Z. 178. № 2530.

^r Ibid.Z. 178. № 2529.

^s Неевреи; в переносном смысле – евреи, нарушающие еврейские религиозные обряды.

t Еврейские народные песни в России. С. 186. № 231 (Минская губ.).

^uFrishman D. Reshimes. B. 2. Z. 364.

^v Ibid. Z. 364.

^w Шолом-Алейхем. Свадьба. С. 54.

^x Bernshteyn I. Idishe shprikhverter. Z. 153. № 2167.

^y Ibid.Z. 153. № 2170.

^z Ibid.Z. 153. № 2169.

^aa Ibid.Z. 154. № 2173.

^ab Ibid.Z. 154. № 2186.

^ac Наши полевые записи.

^ad Талалай Г. Наши полевые записи.

^ae Гинзбург. Наши полевые записи. По еврейскому религиозному закону бездетность жены в течение десятилетнего сожительства с нею влекла развод.

^af Печенье из пропитанных медом сплетенных полосок теста.

^ag Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 35.

^ah Донович M. Наши полевые записи.

^ai Гинзбург. Наши полевые записи.

^aj Гинзбург. Наши полевые записи.

^ak Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 36.

^al Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 112–113.

^am Yidisher folklor. Z. 50. № 107.

^an Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 35–36.

^ao Талалай Г. Наши полевые записи.

^ap Гинзбург. Наши полевые записи.

^aq Наши полевые записи.

^ar Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober un zayn epokhe. Z. 35.

^as Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 36.

^at Талалай Г. Наши полевые записи.

^au Донович М. Наши полевые записи. Подробнее об обычае разбивания посуды будет сказано при описании обряда хупы.

^av Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 36.

^aw Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции. С. 36.

^аx Талалай Г Наши полевые записи.

^ay Гинзбург. Наши полевые записи.

^az Шпильберг В. Наши полевые записи.

^ba Fridkin A. Avraham-Ber Gotlober ип zayn epokhe. Z. 24–25.

^bb Леванда Л. О. Старинные еврейские свадебные обычаи. С. 113–115.

2. Свадьба (хасене)

2.1. Общие замечания

«Хасене» (חתונה, свадьба) представляла собою заключительный момент брака.

О свадьбе у древних евреев до нас дошло очень мало данных!

В допалестинский² и палестинский^a периоды еврейской истории главным актом в комплексе свадебных обычаев и обрядов считался торжественный ввод невесты в дом родителей жениха. Этот акт назывался «нисуин» (נישואין, внесение) или «ликухин» (ליקוחין, получение) и «хупа» (חופה, покров). В талмудическую эпоху «внесение» невесты в дом родителей жениха совершалось на «апирьен» (אפיריון, специальные носилки) (Мишна, Сота 9:14).

Вводом невесты в дом жениха завершался ее переход в род мужа. Следует, однако, отметить, что в истории еврейского брака указанных периодов были известны и случаи перехода мужа в род жены, например браки Моисея (Исх 2:21) и Самсона (Суд 14:10, 15:1).

В допалестинский и палестинский периоды еврейской истории свадьба была общеродовым праздником, «голосом радости и голосом веселья, голосом жениха и голосом невесты» (Иер 33:11).

О родовом характере древней еврейской свадьбы свидетельствует предание о бракосочетании Иакова с Лией: «Лаван созвал всех людей того места и сделал пир» (Быт 29:22). Участие «всех людей» в свадебных торжествах доказывает, что в этот период еврейской истории свадьба была родовым и массовым праздником.

В палестинский период еврейской истории свадебные торжества сопровождались массовыми процессиями на городских улицах: «И прекращу в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голос торжества и голос веселия, голос жениха и голос невесты» (Иер 7:34).

В библейский период еврейской истории свадебные торжества были известны под названием «шивас йемей амиште» (שבעת ימי המשתה, семь дней пира) (Быт 29:27–28; Суд 14:12, 14:17)³. Иногда, в виде исключения, свадебные торжества продолжались 14 дней (Тов 8:20).

В свадебных торжествах видную роль занимали товарищи жениха, «рейим» (רעים, дружки). «И пришел отец его к женщине, и сделал там Самсон пир, как обыкновенно делают женихи. И как там увидели его, выбрали тридцать брачных друзей, которые были бы при нем» (Суд 14:10–11).

Из описания свадьбы Самсона мы также знаем, что во время свадебного пира жених загадывал дружкам загадки (Суд 14:12–19).

В Палестине в день бракосочетания жених украшал свою голову «аторе» (עטרה, венец): «Пойдите, посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день радостный для сердца его»^b (Песн 3:11). В день свадьбы жених в торжественной обстановке, в сопровождении товарищей, «с весельем и ликованием» провожал невесту в свой дом: «В испещренной [затканной золотом. – И. П.] одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее, приводятся с весельем и ликованием» (Пс 44:15–16).

Если жених и невеста жили не рядом, то в день свадьбы торжественная процессия в составе невесты, ее подруг и родных выходила встречать прибывающего жениха (1 Мак 9:37). Жениха встречали светильниками: «Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху» (Мф 25:1). Свадебный пир, как мы уже знаем из изложенного выше о свадьбах Иакова и Самсона, устраивали или родители невесты, или сам жених.

Указания на свадьбу как на массовый праздник радости и веселья сохранились и в Талмуде. Так, в трактате «Ктубот» есть указание на то, что «жених увеселялся с невестою» (Ктубот 8а). Там же читаем: «Голос ликования женихов из-под хупы и юношей с пира песен». В трактате «Хагига»⁴ свадебное веселие рисуется следующим образом: «И ангелы божьи плясали перед ними, как участники хупы веселятся перед женихом» (ИТ, Хагига 9а).

Данные Талмуда о еврейской свадьбе как о массовом празднике радости и веселья относятся к периоду до разрушения еврейской государственности (70 год н. э.). С уничтожением же еврейской государственности и с разрушением Иерусалима как государственного и религиозного центра, в связи с общим ограничением и запрещением радости и веселья, начинается движение за ограничение размеров свадебных торжеств и свадебного веселья и превращение их из массового народного праздника в узкий семейно-религиозный праздник.

Стремление к тому, чтобы лишить еврейскую свадьбу ее массового характера и ограничить свадебные торжества семейным кругом, объясняется теми же причинами, что ограничение и запрещение игр, песен и веселья, о чем мы уже говорили выше⁵.

В дополнение и развитие сказанного приведем здесь некоторые материалы, имеющие непосредственное отношение к ограничению свадебных торжеств.

Так, на рубеже XVI–XVII веков раввин Йоэл Сиркис (1561–1640) запретил ряжение во время праздника Пурим и при увеселении жениха и невесты⁶. Сиркис предписывает:

Необходимо отметить: в Пурим заведено так, что мужчины одеваются в женские платья и женщины в мужские, а никому до этого дела нет. И более того, они закрываются масками, чтобы их не узнали. Что мы можем сказать об этом: «Оставь евреев в покое, пусть делают что хотят – это скорее ошибка, нежели злонамеренность». Но всякий набожный человек должен предупредить домочадцев и тех, кто ему послушен, чтобы они не нарушали запрет ни во время Пурима, ни при увеселении жениха и невесты⁷. И будет он благословен за то, что удалил то, что может послужить к преткновению нашего народа, чтобы он не придерживался недостойных обычаев (Ноэль Сиркис. Комментарий «Байт хадаш» к Йоре деа, 182).

Запрещение ряженья подтвердил в XVIII веке Хаим-Йосеф-Давид Азулай (1727–1807):

Нельзя облегчать запрет того, чтобы мужчина надевал женское платье и наоборот, даже для увеселения жениха и невесты…⁸ И уважаемый член общины должен добиваться упразднения подобных обычаев, дабы святая община⁹ не была подобна стаду без пастуха (Хаим-Йосеф-Давид Азулай. Комментарий «Шиурей браха» к Йоре деа, 182:3).

Для середины XVII века характерно постановление Литовского ваада, ограничивающее пиры и увеселения. Постановление издано в связи с бедствиями, постигшими в это время¹⁰ белорусское, украинское, польское еврейство¹! В этом постановлении говорится:

Мы также наложили на себя траур по случаю всех постигших нас бедствий: ни в одном израильском доме, даже для увеселения жениха и невесты, не должно раздаваться звуков музыкальных инструментов в продолжение целого года, а именно до праздника Пасхи 411 года¹² по сокращенному летоисчислению¹³. Исключение составляет свадьба, а именно ночь «хупы» (бракосочетания) и во время покрова невесты. После же музыка решительно запрещена. Даже в две вышеупомянутые ночи, а тем более днем, на улице не должно быть слышно звуков каких бы то ни было музыкальных инструментов. Даже во время «хупы» музыка разрешается только на синагогальном дворе.

Все общины и поселения обязаны позаботиться об издании соответствующего постановления с целью ограничения пиров, насколько это будет возможно. Во всяком случае, бедный или богатый одинаково не вправе приглашать более пяти миньянов^с на свадебные пиры и более четырех по случаю обряда обрезания. В означенное число входят также родственники и лица, не имеющие права быть свидетелями^d. На месячном парнесе^c14 каждой общины лежит обязанность, под опасением отлучения, наблюдать за исполнением второго постановления, а также тех подробных правил, которые будут изданы о пирах, согласно вышеупомянутому, а на того, кто будет строго относиться к этому, да снизойдет благословение^f.

Постановление это вновь подтверждается заседанием ваада в Сельцах в 1655 году^g.

В заключение приведем выдержку из так называемого «Домашнего регламента в Белоруссии» (1845), составленного в Витебске, где в то время находилась резиденция белорусского генерал-губернатора, об ограничении свадебных пиршеств.

Мужчинам и женщинам, приглашаемым в синагогу к чтению Торы, называемому «унтерфиренис»¹⁵, в субботу пред свадьбой, не давать угощения после молитвы ничего и нигде. В ту же субботу вечером, когда женщины и девицы собираются в доме невесты на девичник «змирос»¹⁶ или когда молодые люди справляют жениховский вечер, никаких трапез не устраивать, а только предлагать воду и пиво для утоления жажды. Трапеза для бедных не подходит под действие сих постановлений.

Свадебных трапез не должно быть больше двух, то есть в вечер после венца и на завтра или следующий за ним день. Число гостей на первой трапезе не может быть больше 20 человек, а на второй не более 30, не считая родственников, сватов и духовенства.

В первую после свадьбы субботу, когда невесту ведут в синагогу, никаких угощений не давать, ни мужчинам, ни женщинам, ни утром, ни после трапезы, разве только сватам и родственникам до второй степени включительно. На помолвках трапез не устраивать, только угощать водкой, тортами, пряниками медовыми и вареньем. Число гостей не должно превышать 30 человек. <…>

Эти постановления вступают в силу 1-го числа предстоящего месяца Сивана¹⁷.

Разослать копии этих постановлений во все уезды обеих губерний^h согласно изложенному, и по всей силе решений для этих двух губерний, состоявшихся в ночь на среду, 7-го Ияра¹⁸ 605 года¹⁹ Витебскⁱ.

Как же реагировали еврейские народные массы на все попытки ограничения свадебных торжеств?

Еврейские народные массы, и в особенности их трудовая часть, не желали мириться со всеми запретами, ограничивающими их потребности в радости и веселье. Лучшим доказательством этому является необходимость в постоянном наставлении масс, подтверждаемая вышеприведенными материалами.

Еврейское духовенство неустанно стремилось к превращению свадебных торжеств, как составной части брака, в чисто религиозный акт. Еврейские трудовые массы старались сохранить и отстоять свадьбу как праздник массовый, народный.

Так, М. Гюдеман в исследовании, посвященном обычаям немецких евреев XIV–XV веков, пишет: «Мы уже упоминали, что вся община или “весь народ”, как мы это устанавливаем из источников, принимали участие в свадьбе»^j.

Массовый народный характер еврейской свадьбы в Средние века отмечает и исследователь И. Лившиц в своей работе «Бадхены и шуты у евреев»:

Свадьба в старом еврейском гетто составляла событие, привлекавшее внимание всей общины. Веселье было большим, ибо оно было коллективным. Заботы личные и общие отходили в сторону, зависть и ненависть на время забывались. Важнейшими персонами становились жених и невеста, важнейшей заботой – забота об усилении свадебного веселья, забота о том, чтобы сделать его наиболее впечатляющим и наглядным. Это делалось не только ради жениха и невесты, но, главным образом, для всей общины, считавшей свадьбу особым карнавалом, праздником радости. И сколько ни проповедовало духовенство, сколько ни упрекали почетные лица, что свадьба превращается из священного акта в веселое сборище, где насмешки и юмор, сатира и пляски – важнейшие элементы, – им это не помогало. Широкие массы, так называемые низшие слои, «эрев рав» (ערב רב, сброд), жаждавшие веселья, видели в свадьбе легальную возможность повеселиться, которую в ином случае еврею пришлось бы искать за пределами гетто… В свадебном церемониале еврей усматривал почти единственную возможность для такого развлечения^k.

Массовым народным праздником свадьба была и у польских евреев в XVI веке. Здесь жениха и невесту к хупе провожали родственники в сопровождении шумной толпы народа^l.

Свадьба и свадебные торжества были также праздником всеобщей радости и веселья у евреев в России, о чем и поется в еврейской народной песне:

Давайте

Объясним,

Что «один»

Означает:

Один – это

Стол жениха,

Где едят,

Где пьют,

Где гуляют,

Где поют,

Где танцуют,

Где прыгают.

Стар и млад,

Все танцуйте,

Увеселяйте

Жениха и невесту^m20.

Массовый народный характер свадьбы у украинских евреев в начале XIX века отмечает А. Готлобер: «На синагогальном дворе собираются юноши и девушки и старики, поджидающие жениха и невесту»ⁿ.

В газете «Hatsfira»²¹ читаем о свадьбе у польских евреев в 1890-х годах: «В маленьких местечках, большинство населения которых составляют евреи, придерживаются обычая вести жениха и невесту к хупе и от хупы по улицам в сопровождении праздничной толпы, песен, игры на музыкальных инструментах и плясок»^o.

К этому примерно времени относится и сообщение Липеца, гласящее: «Жениха сопровождает к хупе много народа и окружает его со всех сторон»^p.

В наших полевых записях массовый народный характер еврейской свадьбы отмечается в сообщениях Ярошевича (Гусятин, Захарьевка, Тирасполь, Балта), Шпилберга (Бердичев), Доновича (Дубровно), Талалай (Завережье) и Гинзбурга (Пропойск).

«Когда свадебный поезд подходил к синагоге, здесь уже ждало много народа»^q.

«На свадьбу у бедных приходили незнакомые девушки»^r.

«В былое время почти все население местечка Дубровно являлось на свадьбу»^s.

Аналогичные сообщения имеются и в материалах Г. Талалай и Гинзбурга.

Массовый характер еврейской свадьбы нам приходилось и лично наблюдать в местечках Украины и Белоруссии.

В талмудическую эпоху свадьба включала обряды, связанные:

1. С составлением, чтением, подписанием и вручением невесте «ктубы» (כתובה, брачный договор).

2. С переходом невесты в дом мужа, «хупе» (חופה, покров).

3. С чтением «бирхот шева» (ברכות שבע, семь благословений), именовавшихся еще «бирхот хасаним» (ברכות חתנים, благословения женихов) или «бирхот нисуин» (ברכות נישואין, благословения бракосочетания).

Позже, как мы это увидим ниже, обряд хупы объединился с первым моментом древнего брака – «эйрусин» или «кидушин» (קידושין,אירוסין, обручение, освящение) и стал известен под названием «хупе укидушин» (חופה וקידושין, покров и освящение).

Из изложенного следует, что:

1. Главным актом в комплексе свадебных обычаев и обрядов был акт перехода и ввода жены в дом мужа.

2. Свадебные торжества у евреев всегда были массовым праздником.

3. В допалестинский период свадьба являлась общеродовым праздником.