Игнатий Александрович Белозерцев
И вечный бой
Возьмите меня в автономку
Из мягких постелей и плюшевых кресел,
От ласковых жен и уютных квартир
Сбежим, как из плена, по долам и весям —
Отдайте приказ, боевой командир!
Пусть грозное море над рубкой сомкнется.
И люк "опечатает" суетный мир.
Пусть юности песня в душе отзовется —
Отдайте приказ, боевой командир!
Ведь я на подлодке не с бухты-барахты.
Мой старый бушлатик изношен до дыр.
Вы только доверьте – я выстою вахты.
Отдайте приказ, боевой командир!
Здесь сердце на месте, и нервы в порядке.
И нас не пугает тревожный эфир.
А как у акустиков плачут касатки…
Отдайте приказ, боевой командир!
Закатим с приходом раздольно и громко
В родном гарнизоне мы сказочный пир.
Возьмите, возьмите меня в автономку!
Отдайте приказ, боевой командир!
Хозяева глубин
Ветеранам 33 дивизии атомных
подводных лодок Северного флота
Мы сделали хорошую работу.
Всё получилось, всё сбылось, но тех,
Замысливших в Москве перевороты,
Уже совсем не радовал успех.
Не нужен он иудам и сегодня.
Им не нужна великая страна.
Уткнись в корыто, жуй и будь свободен.
А то заладил: космос, глубина…
Мы – не торгуем верностью и верой!
В легендах и преданьях всплывёт
И будет в поколениях примером
Наш доблестно исполненный поход.
Пять субмарин из лучшей в мире стали
Двух океанов вскрыли глубину…
Да, лишь теперь мы с грустью осознали –
Какую потеряли мы страну!
Но, слава вам: Смелков, Муратов, Клюев,
Попков и Аликов – хозяева глубин!
Узнай, народ, подводников-героев,
И памятник поставь на всех один.
Победы памятник! Чтоб вся планета знала,
Что русские умеют побеждать!
Довольно нам разрухой и развалом
Пугать людей и предков дух смущать.
Победы памятник! Ростральную колонну
С ошмётками от ПЛАРБов и от ПЛАРК,
Поверженных в дуэлях и погонях,
С их планами несбывшихся атак.
Пусть вспомнит мир при имени Шевченко
Великого не только кобзаря
Но и подводника от Бога —
Человека, водившего дивизию в моря.
Нарком Кузнецов
В заснеженных сопок скупом интерьере
На рейде стоит "Адмирал Кузнецов".
Призывом отважным сквозь годы и мели
Я дух потревожил любимца отцов.
– Товарищ Нарком, мы опять накануне.
В предчувствиях мрачных томится народ.
Ваш опыт бесценный, как водится, втуне.
А судьбы вершит подозрительный сброд.
Кровавые пальцы на шее сомкнуты.
Стоят "томагавки" у сердца в упор.
А нам будут "петь" до последней минуты,
Что всюду друзья, и что есть договор…
Беда за бедой и в войсках, и на флоте.
Бессильны спасатели и доктора.
Отважные соколы гибнут в полёте.
И тонут у пирсов без бомб крейсера.
Закрыли повсюду Иванам дорогу.
Опять под бичом до Урала беги?!…
Товарищ Нарком, объявите тревогу,
Чтоб нас безоружных не смяли враги.
И вижу – звезда семафорит на рейде
(Давно рассекречен наркомовский код):
"Дошлите патроны, ракеты проверьте.
Сегодня секунды решают исход."
Честь по-вологодски
памяти
Адмирала флота Советского Союза
Н. Г. Кузнецова
Он не рычал, как лев, срывая спесь,
Не щёлкал каблуком в манере готской,
Но будет навсегда понятье честь
Звучать на диалекте вологодском.
Он, может быть впервые, сделал так —
Когда противник бил прямой наводкой,
Чтоб не с рогатиной Иваны "шли на танк",
А с самолётом и с подводной лодкой.
В начале битвы грозный русский дух —
Морской пилот ударил по Берлину,
Чтоб свет в окошке у врага потух,
Чтоб Гитлер ощутил свою кончину.
Ах, если бы не только Кузнецов
Не с подчинёнными – с врагами был неистов…
Ах, сколько оказалось подлецов!
Как много малодушных карьеристов!
Но есть ещё герои! Слава есть!
Взлелеяны землёй и службой флотской.
И будет навсегда понятье честь
Звучать на диалекте вологодском!
На паперти
Светлой памяти А. П. Попова
Во мне однажды лопнуло терпение.
Меня как флот сорвало с якорей.
И я шагнул в иное измерение,
Где нет земных законов и царей.
Пусть рожа, как чугун, сегодня грязная.
В лохмотьях я, но нет душевных мук.
Помойка не такая уж заразная.
Поверьте мне – поклоннику наук.
На самом дне, в убогом окружении
Я завершу свой по планете путь.
Но знаю: Бог, Он в нашем измерении –
Не кинуть, не убить, не обмануть!
На паперть босиком иду, как водится.
Приму плевки и деньги без обид.
И пропою о том, что Богородица
За Ирода молиться не велит.
С мечтой о счастье, мире, плодородии.
С толпой убогих, нищих и калек.
Россия, Русь – святая моя Родина,
Твой сын вползает в XXI век.
Забытый часовой
Мой отчий дом в деревне над рекой
Давно мне на звонки не отвечает,
С любовью у калитки не встречает,
Не крестит в след заботливой рукой.
Дом строил дед. Здесь била жизнь ключом.
Надёжны стены из стволов кондовых!
Таких домов теперь не сыщешь новых.
Ему ещё столетье нипочём.
Он терпеливо смотрит в даль и в стынь,
Как часовой, забытый разводящим
В краю, где нет нас больше в настоящем,
Где пыль забвения, да горькая полынь.
Лесную речку, да смолистый бор
Всё вспоминает богатырь былинный.
Всё ходят тени в комнатах пустынных.
И в стонах ветра слышится укор.
А в садике у дома три сосны,
Давным-давно посаженные мною,
Всё шепчутся о счастье и покое,
И навевают золотые сны.
