Игорь Фомин
Успех
Олег направился за приятелем, в сотый раз суетливо проверяя деньги, которые лежали у него во внутреннем кармане пиджака.
– Располагайся! – небрежно бросил Борис, когда они зашли в кабинет. – Вот колбаска, лимончик, угощайся. Давай, «по-маленькой» за встречу? Армянский конъяк, рекомендую. Жуткий дефицит. Я люблю разбавлять его «пепси». Получается такой приятный экзотический коктейль.
Приняв пару стопок конъяка, Олег разоткровенничался и поведал о «прекрасной девушке Веронике», с который он давно хотел познакомиться. Борис, увидев на лице друга блаженное выражение, понял, что дело зашло далеко, и решил помочь советом.
– Знаешь, я не специалист в таких делах… – начал Борис издалека, аккуратно раскрывая пачку «Marlboro». – Но первое что ты должен сделать – забыть свои «совковые» наряды. Представляю ваш банкет. Полсотни мужиков и все в одинаковых скучных костюмах. Твоя задача – выделиться, а не затеряться на фоне серой безликой массы.
Борис залез в ящик стола и вынул оттуда пару целлофановых свертков.
– Разворачивай, смотри! – предложил он Олегу. – Первое, это белый итальянский джемпер с оригинальным орнаментом. Очень стильно! Только не вздумай одеть под него рубашку или майку. Весь эффект испортишь. Второе, это голубые джинсы «Montana» со знаменитым орлом на заднице. К нему кожаный ремень. Тоже очень стильно! Твоя Вероника сойдёт с ума. А сейчас сделаем так. Ты переодевайся, а потом спускайся в фойе, полюбуешься на себя в зеркалах.
– Ну что, прям здесь? – растерялся друг.
– Конечно! Я пока сделаю пару звонков.
Олег спешно скинул с себя постылый костюм, и аккуратно надел импортные шмотки, от которых пахло чем-то заграничным. Он спустился в фойе, заметив любопытные взгляды девиц, которые лениво слушали болтовню своих кавалеров. Подойдя к зеркалу, Олег увидел в нём стильного крутого парня, которые мелькали в американских боевиках. Трудно было представить, что этот пижон – всего-навсего заштатный аспирант провинциального разлива. Словно в ответ на его мысли, две девушки за столиком приветливо помахали ему ручкой, приглашая в свою компанию. Олег спешно ретировался с «подиума», стыдливо чувствуя себя звездой Голливуда.
– Ну, как, понравилось? – спросил Борис, закуривая очередную сигарету.
– Не то слово. Я просто ошарашен! Это не слишком вычурно?
– Это нормально! Поносишь недельку-другую, и привыкнешь. Будет как вторая кожа. Я тоже вначале нервничал…
Борис насладился произведенным эффектом и продолжил наставлять друга в делах альковных:
– Как я понял, эта твоя Вероника совсем непростая леди. Поэтому требуются смелые, красивые поступки. Долой разум и трусость!
– Что ты предлагаешь?
– Ты сам говорил, вам поручили подготовить концертный номер.
– Да, мы уже репетируем кафедрой песню «Как много девушек хороших». Помнишь, из репертуара Утёсова?
Борис рассмеялся.
– Старик! Отделяйся от коллектива! Чтобы поразить свою Веронику, тебе придётся спеть самому. В одиночку. Романс! Женщин любят ушами, запомни.
– Шутишь?
– Ты же умеешь бренчать на гитаре? Я помню, по студенческим годам.
– Вот именно-бренчать!
– Ну не знаю. Найди песню с простыми аккордами и отрепетируй.
– Да тут неделя осталась! – вскочил Олег. – Какая песня? Я лучше стихи прочту.
Борис поморщился.
– Нужна песня. Красивая, романтичная…Чтобы в груди щемило сердце, а на глазах наворачивались слёзы. Малинина слышал? Ну вот, в этом духе. Действуй, старик! Или будешь грызть локти с досады, когда твоя Вероника «выскочит» за другого. История ценит поступки, а не болтовню.
В субботу утром, Олег нашёл в антресоли свою старую студенческую тетрадь с аккордами и стихами. В основном, это были простые, душевные песни, которые исполнялись на «капустниках», кухонных посиделках или где-то в походе, у костра.
Своё внимание Олег остановил на песне Визбора. Нашёл в домашней фонотеке пластинку с исполнением автора, и прослушал её раз пять, мысленно представляя себя на праздничном вечере, в окружении коллег. Он взял гитару и стал подбирать аккорды, тихонько напевая лиричные строчки.
Так пролетели все выходные. Затем в течение недели, каждый вечер, Олег прилежно репетировал, встав перед зеркалом шифоньера, словно на сцене телецентра «Останкино». Чтобы родители не докучали ему с расспросами, он забаррикадировался в своей комнате, подперев входную дверь массивным креслом-кроватью. Впрочем, и мать, и отец, тайком друг от друга, на цыпочках подходили к комнате сына, прислушиваясь к тихому пению.
Всю ночь, перед праздничным концертом, Олег не мог заснуть. Ворочался с боку на бок, то напевая про себя строчки Визбора, то представляя, как лопается гитарная струна посреди припева, то выбирая между своим старым костюмом и импортными «шмотками». Потом его стали одолевать мысли о Веронике: вот они знакомятся, гуляют по улицам, радуются солнцу и любви, а вот они уже в ЗАГСе, молодые, счастливые. И впереди целая жизнь…
Наконец, под утро, его сморило. Только пошёл самый что ни на есть сладкий сон, как вдруг истерично заорал будильник. Олег шарахнул по нему ладонью и злобно взглянул на стрелки – уже полшестого, пора вставать. Помятый и не выспавшийся, он прошлепал в ванную, где под прохладным душем, окончательно проснулся и выскочил уже бодрячком. На кухне никого не было. Мать еще спала, отец ранехонько умчался на работу, в автопарк.
Олег по-быстрому сварганил яичницу, съел простенький бутерброд с маслом и выпил стакан грузинского чая. Обычный завтрак советского провинциала. Уже стоя перед зеркалом, напялил импортный свитер, залез в джинсы, ощущая себя Майклом Джексоном. Гитару он накануне отнёс в институт, чтобы отправиться в университет налегке. С утра в автобусе вечно куча народу. Влезаешь в это людское мессиво, проклиная всё на свете. Крики, ругань, мат, теснотища. Чья-то колбасная или чесночная вонь (а то и похуже), от многих разит перегаром. Олег представил эту картину Босха, и решил двинуть пешком, чтобы не портить себе настроение. Топать, конечно, не близко. Но, по крайней мере, по свежему воздуху, в котором нет-нет да уже чувствовалось дыхание весны.
Выйдя из подъезда, направился в сторону проспекта, но тут его окликнули. Боря Виноградов сидел в своём «Жигуленке», поджидая приятеля.
– Какими ветрами? – удивился Олег.
– Садись, подброшу! Поболтаем немного. Ну, что подготовил песню?
– Надеюсь! Целую неделю сидел затворником, репетировал. Посмотри на мои пальцы? Они все изрезаны струнами.
– Вижу! Славно поработал, одобряю.
Они вырулили на проспект, и помчались с ветерком. Навстречу им попадались редкие утренние авто. Борис закурил в машине, бросив мимоходом:
– Не суетись, минут через пять будем на месте. Успеем.
Олег махнул рукой:
– Да я со вчерашнего вечера, как на иголках. Спал от силы часа три. Всякие мысли лезут ненужные. Боюсь слова забыть, когда петь начну. Говорят, такое случается даже у профессиональных артистов. Куда уж нам, любителям?
– Да не психуй ты, всё будет нормально. Прими перед выступлением рюмочку – «нервяк» исчезнет. Проверено на себе.
Боря пошёл на разворот, внаглую пересёк «двойную сплошную» и эффектно припарковался перед зданием университета.
– Хотел бы я также научиться водить машину – восхищенно сказал Олег, открывая дверцу. – Спасибо, выручил! А то пришлось бы топать пешком.
– Погодь, старина! – Боря откинулся на заднее сиденье и достал завернутый в газету букет. – На, держи! Подаришь своей даме сердца. Только прям с утра дари, не тяни резину.
– Боря, ты…ты…настоящий друг! Сколько я должен?
– Нисколько. Это же не тебе, а даме.
– И всё-таки…
Олег полез было за кошельком, но приятель резко захлопнул дверь и стартанул по проспекту, приветливо посигналив пару раз.
До начала занятий в институте оставалось полчаса. В коридорах уже было шумно, студенты толклись у парадного входа и на лестницах, раздаривая сокурсницам цветные воздушные шарики. Чувствовалась атмосфера праздника.
Скинув в кабинете пальто, и наскоро причесавшись, Олег развернул букет, бережно упакованный в «Комсомольскую правду», со страницами, разоблачающими сталинские репрессии. Словно из застенков, на солнечный свет выпорхнули десятки красных роз, приветствуя весну и влюбленного Олега.
– Ничего себе букетик! – восхитился доцент Копытин. – Откуда «дровишки»? Сейчас даже гвоздики непросто достать, а уж такие цветы. Это ж пол-зарплаты, ёлки-палки. Скромнее надо быть, Самойлов.
– Ночью ограбил ларёк спекулянтов… – заговорщицки произнёс Олег, и скорее выпорхнул из кабинета.
Филологический факультет располагался на втором этаже. Из кабинета английского языка слышался веселый говор и смех Вероники. Она стояла в окружении студентов, которые преподнесли ей несколько красных гвоздик.
– Вероника Александровна! – набрался смелости Олег, заглянув в класс. – Можно вас на секундочку.
– Конечно, конечно…
Вероника вышла из кабинета, с любопытством взирая на коллегу.
– Это вам! – нервно улыбаясь, сказал Олег. – Поздравляю с 8 марта! От нашего дружного мужского коллектива. От нашей кафедры.
– От коллектива или от вас лично? – шутливо уточнила Вероника, разглядывая то букет, то кавалера, всего такого модного, заграничного.
– И от меня лично! – расхохотался Олег, как-то уж очень громко, и тут же стыдливо притих.
– Вы знаете…– Вероника наклонилась к его уху, прошептав со значением. – Мне еще никто…никогда…не дарил таких роскошных букетов.
– Очень рад, если понравилось! Еще раз с праздником!
Олег поспешил удалиться, чтобы не задохнуться от нахлынувшей любви. И весь день ходил, как шальной. Читал студентам лекцию, а сам то и дело поглядывал на часы, дожидаясь вечера. Некоторые его коллеги уже праздно шатались по коридорам, обсуждая предстоящий банкет и втихаря распивая портвейн. Доцент Копытин с утра ходил «навеселе», как непосредственный организатор мероприятия, на чьи плечи легли суровые «тяготы» общественной жизни.
Наконец, в пять вечера народ стал подтягиваться в университетскую столовую, где на весь зал гремела дискотечная музыка. Первые посетители скромно стояли перед входом не решаясь присесть за столы, расставленные буквой «П». Кто-то изображал полную отрешенность от события, погруженный в сокровенные и непостижимые простому смертному учёные думы, которые не покидали мыслителя даже в час веселья. Что, впрочем, не мешало бросать любопытствующий взгляд в сторону винных бутылок.
Доцент Копытин, показывая своё усердие перед коллегами, зачем-то подгонял поварих, хотя итак всё уже было накрыто, и сервировка столов смотрелась, как в ресторане. Словно из брежневского «застоя» откуда-то возникли колбасные и сырные тарелки, салат «Оливье», шпроты, овощные и фруктовые нарезки, хорошее вино и даже коньяк.
– Уху сразу подавать? – поинтересовалась у Копытина одна из поварих, измотанная с утра непрерывной готовкой.
– Давайте без самодеятельности – сухо отрезал тот. – Когда дам команду, тогда действуйте. У меня всё расписано по секундам.
И как только, зашёл ректор Туманов со своей женой, а за ним старейшие профессора университета (как их называли «пантеон»), Копытин, словно заправский метрдотель, стали приглашать всех остальных гостей за столы, изображая перед начальством деланное радушие.
– Денис, ты куда нас «засунул»? – спросил у него ректор, с одобрением осматривая богатую сервировку и дефицитную продукцию, которую он пробивал в течение этих недель.
– Георгий Александрович, Надежда Михайловна, вам сюда! – улыбнулся Копытин, показывая рукой в «президиум». – Лучшие места.
Наконец, все расселись, и после торжественного слова ректора, началась концертная программа. Открыл её старший преподаватель философии Протопопов, который густым басом исполнил под фонограмму «Эти глаза напротив» – незабвенный хит Валерия Ободзинского. Песня была малость исковеркана. Так, вместо слов «Вот и свела судьба нас», тучный Протопопов пел, кружа по залу, словно бабочка:
– Вот и пришла судьба, вот и пришла судьба, вот и пришла судьба к наааааам…
Между концертными номерами, кто-то из «пантеона» произносил тост за прекрасных дам, под бурные аплодисменты коллег, которые радовались роскошному застолью, неслыханному по меркам голодного 1990 года.
Олег сидел с правой стороны, в окружении преподавателей факультета автоматизации. Он старался не смотреть на Веронику, находившуюся в отдалении, за столами левого сектора, расположенными через концертный «пятачок». Одетая в облегающее розовое платье, она была поистине королевой бала. Порой слышался её звонкий смех, и Олег невольно смотрел на свою любимую. Пару раз их взгляды пересеклись, вгоняя его в смятенье. Чтобы успокоить расшатанные нервы, Олег выпил две рюмки коньяка, отчего на душе стало легче.
Меж тем, начался «Танец маленьких лебедей» в исполнении мужчин, который в любом рабочем коллективе на всём пространстве Советского Союза, всегда проходил на «ура». Вот и сейчас женщины падали от смеха, вытирали слезы и потекшие тени, махали руками на игривых танцоров:
– Ой, не могу! Такие шкодные! А, Воронин, Воронин…в дырявых чулках, поросёнок!
Олег тихонько вышел из-за стола и направился за гитарой в специальный «закуток», выделенный под гримерную. Следующим шло его выступление. Трудно новичку выходить на сцену. Особенно трудно после того фурора, который произвели «маленькие лебеди». Но Копытин так составил программу, чтобы после смешных номеров, шли серьёзные, лиричные выступления, дабы не превратить концерт в «дешёвый балаган».
– Сейчас этот кордебалет закончится, и я приглашаю тебя – сказал Копытин, строго зыркнув на коллегу. – Давай уж, не подведи факультет. Пой с чувством, на разрыв! Как Высоцкий!
– Постараюсь… – сухо сказал Олег, скептично оценивая «дружеское напутствие», которое ничуть не помогало, а вызывало раздражение.
«Лебеди» закончили своё выступление, и еще долго не смолкали бурные аплодисменты от благодарных зрителей. Копытин в роли конферансье, с лучезарной улыбкой, стоял посреди всеобщего ликования, словно эти восторги были адресованы лично ему. Снисходительно дождавшись, когда публика, наконец, успокоится, Копытин произнёс торжественным тоном, будто на сцене Кремлёвского дворца съездов:
– А сейчас от факультета автоматизации прозвучит одна из известных песен представителей поколения бардов Юрия Визбора.
Раздались жидкие аплодисменты, после чего воцарилась пугающая тишина.
Олег, ни жив, ни мертв, вышел из «закутка». Сотни глаз уставились на него. Среди них – ЕЁ глаза. Такие прекрасные, волнующие, голубые…
Копытин участливо придвинул микрофон, уступая почётное место исполнителю и галантно удаляясь со сцены. Олег, в свою очередь также галантно пропустил конферансье, но, соревнуясь в деликатности, не заметил, как его локоть резко крутанулся и снёс стойку с микрофоном.
Из колонок раздался протяжный и скрипучий звук, бьющий по нервам:
– Ыыыыыыыыыыыыыыыыы……
Публика вжала плечи, кто-то закрыл уши руками.
– Прошу прощения! – повинился Олег, весь красный и вспотевший, будто после хорошей баньки.
Копытин благосклонно поднял стойку с микрофоном, пощёлкал по нему пальцем, проверил звучание:
– Раз, раз…
И снова пригласил незадачливого певца, сочувственно похлопав недотёпу по плечу:
– Прошу! Давайте поддержим коллегу!
Публика приветственно зааплодировала.
Олег на ватных ногах подошёл к микрофону. Хотел было еще раз извиниться, но вовремя понял, что это глупо, что повторно получиться смешно и жалко. Взяв аккорды, и проиграв вступление, он запел душевным голосом, невольно подражая Визбору:
Всем нашим встречам
Разлуки, увы, суждены,
Тих и печален ручей у янтарной сосны.
Пеплом несмелым
Подёрнулись угли костра.
Вот и окончилось всё,
Расставаться пора.
И вдруг, к удивлению Олега, весь зал хором начал ему подпевать, раскачиваясь в такт мелодии:
Милая моя,
Солнышко лесное,
Где, в каких краях
Встретишься со мною.
Ректор Туманов вскочил со своего места, и, резво обойдя столы, присоединился к Олегу. Тут же к ним примкнули еще несколько профессоров. Обняв друг дружку, они с умилением исполняли песню, знакомую им, «шестидесятникам», по временам молодости.
Олег совсем осмелел, и уверенно перебирая струны (неделя репетиций не прошла даром!), бросил взгляд на Веронику. Своими прекрасными глазами, с характерным блеском, она восхищенно смотрела на него, улыбаясь неземной улыбкой.
– Милая моя – пел Олег, словно для неё одной. – Солнышко лесное, где, в каких краях встретимся с тобою?
Как только стихла песня, публика взорвалась аплодисментами.
– Ура, молодцы! Порадовали! Ай, порадовали!
Олег, весь взволнованный и довольный, сел за стол, сходу хлопнув полную рюмку, которую ему услужливо преподнесли товарищи, одобрительно хлопая «артиста» по спине.
– Олегыч, да ты талант! Дуй в консерваторию. Бросай диссертацию, на кой она тебе?
Никто уже и не помнил про неловкую ситуацию, когда грохнулся микрофон, пришлось извиняться и т.д.
Праздничный концерт продолжался. Теперь Олег весело поглядывал на происходящее, смеялся до слёз выходкам коллег и отчаянно, с благородностью хлопал в ладоши. Всё-таки, непростое это ремесло, выступать на сцене…
Копытин с болтающимся галстуком, уже изрядно «набравшись», сам чуть не снёс стойку с микрофоном, и, глуповато улыбаясь, объявил танцы. Зазвучал супер-популярный хит «Cheri, Cheri Lady».
Все вскочили со своих мест и бросились в центр, где образовался большой круг из танцующих. Особенно усердствовали под «Modern Talking» молодые преподаватели с девочками-методистами. Впрочем, и некоторые седовласые профессора задавали жару, демонстрируя, что «тоже кое-что умеют». Копытин влетел в центр круга, и сняв пиджак, принялся им размахивать, словно шашкой.
Как обычно было в те годы, после быстрых композиций, ведущие ставили «медляки», приглашая публику на томное вальсирование, с которого и начинался демографический рост в стране.
Олег намеренно пропустил первый «медляк», чтобы не показаться Веронике еще одним назойливым поклонником. Он видел, как несколько преподавателей рванули в её сторону, приглашая на танец. Решив переждать этот ажиотаж, Олег включился в стихийную дискуссию, которая возникла в курилке на предмет горбачевских реформ и охватившего страну «раздрая».
Направляясь обратно в зал, он столкнулся с пьянущим Копытиным, зачем-то схватившим его за рукав:
– Коллега, на пару слов…– сказал «конферансье».
– Да в чём дело-то? – усмехнулся Олег, устраиваясь на подоконнике.
– У меня к тебе личный вопрос…с Вашего позволения. Тут одна сорока разнесла, что ты утром подарил Веронике Щербаковой роскошный букет.
– Ну, допустим…
– Старик, это твоё личное дело. Я не влезаю в такие вопросы. Ты знаешь мои принципы. Но считаю нужным тебя предупредить. За ней ухлестывает один «фирмач». Говорят, серьёзный дядя, связан с местной шпаной. У него несколько ларьков по городу. Это между нами, понял? Дальше решай сам.
– Ясно… – холодно сказал Олег.
– Дружище, не лез бы ты в эту историю – сочувственно произнёс Копытин. – Конечно, баба она красивая. Я сам к ней клеился. Но девочка – увы! – занята. Ну её! Себе дороже. Какие-нибудь отморозки подкараулят еще у подъезда. А там или ножом пырнут, или монтажками отмудохают. Оно те надо? Брось! Других баб что ли мало? И вообще, пошли выпьем! Ты здорово сегодня спел. Надо отметить дебют.
«Ах, вот значит, как…» – подумал Олег, в один миг возненавидев свою любовь. Празднично-романтичное настроение тут же улетучилось. Он направился в зал, чтобы забрать гитару и покинуть это пиршество с тяжелым гнетущем сердцем. Не так он представлял себе окончание вечера. Вспомнил ночные «бредни»: любовь, ЗАГС, долгая счастливая жизнь…Зачехлил гитару.
– Разве вы уже уходите? – вдруг услышал он знакомый волшебный голос.
На него игривым, добрым взглядом смотрела Вероника в своём умопомрачительном, розовом платье.
– А с кем же я буду танцевать, Олег?
Сначала они встречались по выходным. Оба были слишком загружены работой, чтобы позволить себе большее. Перед завершением учебного года на них, преподавателей вуза, возросла нагрузка и приходилось торчать в аудиториях до позднего вечера.
К тому же в провинциальном городке с местами «для культурного досуга» было совсем кисло. Олег приглашал возлюбленную в кино, видеосалон или в борькину кафешку. Иногда они просто гуляли по парку, наслаждаясь ранней весной.
В основном, их разговоры вращались вокруг университета. Вероника рассказывала о своих студентах, которые с особым трепетом относились к её предмету, поскольку рассматривали английский язык как ресурс, чтобы «свалить из Союза» и закрепиться где-нибудь, на Западе. Веронику часто приглашали в качестве репетитора ушлые родители какого-нибудь старшеклассника, также планируя для своего чада сытую жизнь в «цивилизованной стране», лучше в Штатах или Германии.
Олег часто рассказывал об американских персональных компьютерах IBM, чей приход в СССР – вопрос времени:
– Они полностью изменят всю экономику, промышленность и науку, заменяя во всех сферах ограниченный человеческий разум. Например, уже сейчас существуют шахматные ЭВМ, которые громят даже опытных гроссмейстеров. А придёт время, и такой компьютер будет побеждать действующих чемпионов мира: Карпова, Каспарова…
– Ну, хорошо – соглашалась Вероника. – В промышленности и экономике, эти ваши компьютеры помогут неразумному человечеству. А вот, если взять такую область как: знакомства, отношения, любовь, семья…Здесь тоже не обойтись без ЭВМ?
– Я думаю – пророчески заявлял Олег. – Что лет через десять, люди смогут знакомиться и общаться на расстоянии при помощи компьютеров. Скажем, девушка из Бразилии сможет направить лирическое послание парню из Лаоса всего лишь за несколько секунд.
– А целоваться они тоже будут через ЭВМ? – пошутила Вероника, загадочно взглянув на своего кавалера.
Олег не растерялся и трепетно обняв возлюбленную, одарил первым скромным поцелуем.
Между тем, за влюбленной парочкой, наблюдали с похабными ухмылками двое амбалов, которые работали на известного в «узких кругах» кооператора – Романа Ермилова. Того самого «фирмача», про которого говорил Копытин. Отмотав в начале 80-х срок за скупку и сбыт краденных вещей, Ермилов развернул бурную деятельность в эпоху перестройки, спекулируя разным дефицитным товаром: жвачкой, сигаретами, презервативами, аудиокассетами и т.д. В центре города стоял его ларёк с броским названием «Европа», куда ломился народ, как на ярмарку развитого капитализма. Территорию вокруг магазина контролировали местные гопники, которые «отжимали» у малолеток мятые рублишки, скопленные на жевачку и запрятанные в носок. Потом, эти же гопники топали в «Европу», чтобы купить себе «Мальборо» или эротические журнальчики.
Как-то раз, в кафешке Рома увидел красивую блондинку, и решил, что «эта тёлка» непременно станет его бабой. Первый раз он подкатил к Веронике на престижной в ту пору вишнёвой девятке, давая понять, что парень он – крутой, при деньгах, с самыми «серьёзными» намерениями. Получив отказ, Ермилов только раззадорился, наслаждаясь извилистым началом. Ему не нравилось, когда девушка ведёт себя развязно и доступна уже с первого вечера.
– Это не мой уровень…– с чувством собственного достоинства говорил он, мечтая о «королеве».
А посему, даже после нескольких отказов Вероники, продолжил «любовные игры», содрогаясь от счастливого финала, который уже «не за горами». Уверенный в своём успехе, он даже присмотрел номер «люкс» в гостинице, где впервые состоится «перепихон».
И когда, в середине мая, дружки заявили, что его баба нашла другого, пока он её обхаживал как «порядочный пацан» – Ермилова обуяла ненависть. Первым делом «фирмач» решил посчитаться с соперником, причём не где-нибудь в подворотне, а прямо на глазах у Дездемоны. Чтобы показать этой дуре, на какого «чушпана» она променяла такого парня, как «Рома-купец».
Вместе с дружками, Ермилов разработал нехитрый план: подкараулить парочку где-нибудь на тихой улочке, ну а уж там действовать по обстоятельствам и без свидетелей. Тёплым майским вечером, «девятка» Ермилова подъехала к трансформаторной подстанции, расположенной неподалеку от дома Вероники. На часах было полдесятого, когда в лучах одинокого фонаря, освещавшего целый двор, показались «влюбленные».
– Вот они, суки – произнёс Ермилов, бросая сигарету в окошко.
– Натрахались, счастливые…– язвительно произнёс его кореш по кличке Рейган.
– Заткнись! Иди, встречай «баклана». Скажешь, что твоему деду-ветерану стало плохо, лежит в крапиве, помирает. Попроси присмотреть за дедулей, пока сам бегаешь «за скорой». Эти не откажут, попрутся спасать, интеллигенты сраные.
– Жалко старичка…ведь подохнет…
– Задрал своими «подколами»! – взбеленился Ермилов. – Твоя задача – привести их вон к тому кустарнику. Жердяй, Американец, за мной!
Рейган сделал слезливую рожу, как человек у которого стряслось несчастье, и направился к влюбленной парочке, предвкушая веселую сценку. Олег с Вероникой, взявшись за руки, шли ему навстречу.
– Граждане, помогите – жалобно проквакал Рейган. – С дедом – беда. Мы вон там сидели, на спортплощадке, кваском баловались. И вдруг он за сердце схватился. Упал…Я не знаю, чё сейчас делать. У вас случайно нет валидола?
– Откуда? Скорую надо вызывать! – сказала Вероника.
– Боюсь, опоздают. Я лучше домой, за валидолом. Вы не могли бы пока присмотреть за ним?
– Где он? – спросил Олег, всматриваясь в темень.
– Да вон там, у брусьев упал. Он еще живой, дышит…Кабы не помер. У него с войны осколочное ранение. Помогите! Я быстро!
Рейган скрылся в подъезде многоэтажки, а Олег с Вероникой устремились на спортплощадку. Они стали искать в темноте лежащего на земле ветерана. И тут из кустов на них выскочили трое амбалов, окружая со всех сторон. На помощь дружкам подлетел запыхавшийся Рейган.
– Попались, чмошники! – весело сказал он, радуясь своему успешному розыгрышу.
– Попались…– хмуро вторил ему Ермилов, приближаясь к Олегу.
– Роман, это ты? – Вероника разглядела поклонника. – Ты с ума сошёл? Что вы творите?
– Всё нормально… – поспешил успокоить Ермилов. – Просто пришли пообщаться. Значит, вот это чучело и есть твой жених? Ну-ка, покажись, сынку…Где ж, ты нашла такого молодого, красивого? Сразу видать, комсомолец. Он, небось, ещё бабу-то ни разу не трахал. Ну, может быть, вожатая дала ему пару раз сиськи помять, в пионерлагере.
Кореша одобрительно заржали. Олег давно бы уже полез в драку, если бы не Вероника, которая находилась под ударом. Что же остаётся? Стоять и покорно сносить издевательства этих отморозков?
Ермилов стоял довольно близко, давя физически и морально своей внушительной комплекцией. Каково же было его удивление, когда соперник сам попёр на него.
– А, давай, как мужики? – предложил Олег, глядя в глаза противнику. – Один на один? Или только с толпой горазд?
Дружки притихли, наблюдая за развитием ситуации. Ермилов смачно сплюнул на землю, будто нажрался полыни и приказал своим корешам:
– Пацаны, разошлись! Я сам его «сделаю».
Расчёт Ермилова был прост – он превосходил соперника по массе. В школе имел репутацию заядлого драчуна. Гонял отличников на переменках. Провёл несколько кулачных боев с дворовыми «тяжеловесами». В старших классах увлекался боксом и даже выдвигался на первенство города. А что ему может противопоставить «сраный интеллигент» из университета? Сейчас одним-двумя ударами, не особо напрягаясь, он сделает из влюбленного Ромео посмешище. Можно даже поиграть в благородство и когда фраер рухнет на землю, не добивать его, а помочь встать на ноги. Кто знает, может капризная Вероника оценит великодушие «Ромы-купца»?
Ермилов поиграл бицепсами, грозно всматриваясь в противника. Он хотел решить всё по-быстрому, чтобы не напрягать Веронику тяжелым зрелищем. Убедившись, что интеллигент отважно стоит на месте, запустил в него дубовое кулачище. Дальше Ермилов не понял, что произошло. Вдруг он очутился на земле, с режущей болью в лопатке. Вырваться из крепких тисков не представлялось возможным. Он увидел, как кореша рванули ему на помощь, но тут же их отогнал:
– Ша! Стоять!
Олег продолжал болевой приём, пока Ермилов не заорал благим матом:
– Всё, сука, отпусти! Руку сломаешь.
Тут вдруг, со стороны дома, из окна стала кричать какая-то женщина. К ней присоединилось еще несколько голосов:
– Дерутся! Дерутся! Вызывайте милицию!
Ермилов с друзьями поспешили удалиться, сиганув в кустарник, и на полусогнутых пробираясь к машине.
Стоя посреди спортплощадки, Олег обнимал зарёванную Веронику, укрывая её своим пиджаком от посторонних взглядов:
– Всё позади! Успокойся…
Но опасность не миновала. В следующие недели Олег стал чувствовать за собой слежку. Какой-то лысан в олимпийке вечером околачивался возле университета, и он же был замечен на набережной, где обычно проходили летние свидания с Вероникой. Видимо, Ермилову не терпелось поскорее взять реванш и поквитаться за обидный проигрыш на глазах у своих дружков, а главное – «дамы сердца».
В следующий раз, думал Олег, его соперник постарается не оплошать, заранее просчитав тактику уничтожения врага. Возможно, даже с показательным унижением. Раненый медведь, как известно, отличается особой агрессией.
Нужно было что-то срочно предпринять. Если нападут толпой, да ещё с монтировками, тут голыми руками не отобьёшься. Хорошо бы иметь при себе какое-то оружие, хотя бы ракетницу, что ли…Но где её раздобыть?
Олег направился за советом к Бору Виноградову, которому подробно рассказал о своих приключениях.
– Знаю я этого Ермилова – хмуро покачал головой друг. – Редкая сволочь. Помнишь, пару лет назад Саню Титова избили во дворе? Угадай, кто приложил к этому руку? Твой «фирмач». Поэтому ждать от него благородных поступков не стоит. За своё позорное поражение гнида будет мстить, и мстить жестоко. Единственный выход – иметь при себе «ствол». Не убивать – пугнуть! Разок пальнёшь в воздух, глядишь, ребята и разбегутся.
– Ну а если не разбегутся? – угрюмо спросил Олег.
– Ну тогда выбираешь самого здорового и стреляешь ему по ногам.
– Из меня тот еще стрелок…И, кстати, статью за хранение огнестрельного оружия, еще никто не отменял. А уж за тяжкие телесные повреждения, можно схлопотать на всю катушку.
Боря протяжно вздохнул, понимая, в каком сложном положении оказался приятель.
– Старина, у тебя нет выбора. Представь, что могут сделать с вами отморозки, когда подкараулят в тёмном переулке?
– Эх, и уехать нельзя куда-нибудь с этой проклятой диссертацией! – Олег отчаянно шарахнув кулаком по коленке. – Здесь лаборатория, оборудование, техпроцесс. Осенью – защита.
– Ну вот что…– решительно сказал Борис. – Есть у меня один трофейный «Вальтер». В студенческие годы, я на каникулах выезжал с поисковыми отрядами в леса Белоруссии, где шли ожесточенные бои. Там и нашёл эту «игрушку». Занятная вещица…Поехали, прошвырнёмся в одно место.
