И. К. Ларионов
Школа ментального чтения
Но и это одеяние не устроило Рока. Каждые несколько секунд на Весте стали сменяться платья и головные уборы. Однако Рок ни на чем не мог остановиться.
– Я изображу вас обнаженной.
Едва он произнес эти слова, как вся одежда, бывшая на Весте, будто испарилась. Она хотела вскочить со скамьи, почувствовав себя крайне неловко, но сумела лишь судорожно сменить позу.
– Успокойтесь. Вам нет нужды испытывать стеснение перед мужчиной, ни разу не имевшим физической связи с женщиной на протяжении всей своей жизни, исчисляемой тысячелетиями.
Веста ощущала, что для полного овладения ее душой и телом художник не нуждается в физической близости. Она смотрела в его глаза, наполненные демонической страстью, и чувствовала, как его жизненная энергия проникает в ее тело, несмотря на все внутренние усилия отгородиться от этого ужасного человека. Еще немного – и он сольется с ней изнутри и высосет из ее привычного тела, воплотив в образ, рисуемый с фантастической скоростью.
Видимо, желая продлить удовольствие, Рок остановился и, устремив неподвижный взгляд в переносицу Весты, начал говорить.
– Еще несколько штрихов и мы полностью сольемся в великом огне, возжигаемом взаимодействием мужского и женского начал. Их полярность пронизывает все пространство. Оно наполнено формами. Каждая форма – это на свой манер изогнутая плоскость. Всякая плоскость представляет собой иррациональную границу между мужской и женской энергиями. Они вечно стремятся друг к другу, но никогда не сливаются, будучи разделены границами плоскостей, свернутых в формы. По этой же причине люди являются рабами мира форм. Они подчинены жестким рамкам пространства и времени. Я знаю тайну слияния мужского и женского начал. Посему мне доступна всякая трансформация форм. Пространство и время для меня не более, чем податливая глина в руках скульптора. Я сохраню твою форму и энергию, оживляющую ее. Твое настоящее тело мы отбросим за ненадобностью в пучину природных стихий. Итак, решающая минута близка.
Рок сделал паузу. Во время этого монолога Веста сумела отрешиться от ощущений своего тела, в жизненные эссенции которого все глубже проникал чародей. В состоянии отрешенности она приобрела поразительную ясность сознания. Ей вспомнился совет небесной женщины. Но как испытать братскую любовь к столь ужасному человеку? И человек ли он? В сознании Весты вдруг вновь пронеслись фрагменты его жизни, показанные ей накануне в магической воде. На этот раз она постигла чужую жизнь не из себя, а изнутри другого человека. Его жизнь могла бы сложиться совсем иначе, не испытай он двойного шока – окончательной потери всяких шансов на близость с любимой женщиной и неожиданную смерть отца. Веста стала понимать этого глубоко несчастного человека, сочувствовать ему в его неординарной и нелегкой судьбе. С ее губ сорвались слова высшей магии – магии любви. Все ее душевные силы сконцентрировались в этих словах: «Ты брат мой в Боге и его Любовь объединит нас», – почти неслышно шептали губы.
Рок поднял кисть для нанесения заключительного штриха. Еще мгновение – и судьба Весты была бы решена. Но в этот момент произошло чудо: чародей взорвался изнутри, превратившись в сноп ослепительного пламени.
На некоторое время Веста потеряла сознание. Она пришла в себя, с трудом открывая отяжелевшие веки.
– Знаешь, – голос Люды слышался словно с далекого расстояния, – я уже начала волноваться. Ты так долго спала, что я решила тебя разбудить. Но ты не реагировала ни на что. Слава Богу, теперь все в порядке.
Тайный орден мрака и сопутствующие события
В кровати, под балдахином, лежал Рок. Его тело мучительно страдало от ожогов. Усилием воли он попытался остановить боль и заживить раны. Но к его удивлению, до того никогда не подводившая воля, потеряла магическую силу. «Если не удается такая малость, – подумал Рок, – то нечего и думать о вызове одного из двойников и вселении в его тело». Ему вдруг пришла мысль о смерти. Что с ним происходило? Почему взорвалось его астральное тело? Может быть это следствие непозволительной жалости, проявленной им на мгновение к Весте? Но как она похожа на его первую любовь! В сущности, что такое любовь? Слияние в астрале мужской и женской энергий. Так, во всяком случае, думал он долгие годы. Здесь же произошло нечто другое. Очередная жертва пожалела его. Он почувствовал это сразу. И в ответ, помимо его контроля, возникла ответная жалость. Две жалости слились в одну, открывающую окно в нечто такое, чего он до сих пор не испытывал. И это «нечто» бесконечно долго жило в глубине его собственного существа, никогда не позволяя себе приблизиться к границе сознания. И вот оно явилось всесокрушающим потоком, разнесшим вдребезги плотину саморегуляции. Произошел взрыв. То, что он не вызвал полное уничтожение физического тела – это чудо. Впрочем, у него мало надежд на выздоровление: потеряв магическую силу, он к тому же лишен возможности обратиться к врачам. Если не считать невидимых слуг, которые перестали исполнять его указания, и людей, вселенных им в портреты, он был в замке один. Его двойники разбрелись по всему миру и не скоро возвратятся обратно. Если бы вернулась магическая сила, он вызвал бы их и был бы спасен. Нужно что-то срочно придумать. Эти и им подобные мысли уже не один раз прокручивались в сознании Рока.
В это время в замке шла оживленная дискуссия. Вокруг овального стола расположились сорок четыре фигуры в черных рясах и белых париках, с масками на лицах. На этот раз невидимые слуги прислуживали гостям. Во главе стола восседал человек, выделяющийся, благодаря огромному перстню на указательном пальце правой руки. Серебристого цвета металл, испещренный таинственными символами, обрамлял черный граненый камень, испускающий непостижимые для человеческого рассудка черные лучи.
– Властью, данной мне источником черного света, – говорил председательствующий, – повелеваю вам сконцентрироваться на астральном теле Земли. Ее история достигла критической точки. В человечестве может начаться цепная реакция пробуждения от сна неведения. Появились ростки, которые, если не вырвать их с корнем, приведут в среде людей к разрастанию науки чтения. Я имею ввиду не распространение грамотности, которой еще в момент зарождения мы сумели придать нужную нам направленность. Тогда людям удалось внушить, будто они умеют читать и писать, в то время как они все более удалялись от смысла, скрытого в знании. Оно для них стало мертвым, разорванным на части между великим множеством узких специальностей. Чем больше люди накопляли знаний, тем больше они удалялись от смысла. К тому же, накопление человечеством знания могут быть использованы только в плотном мире путем развития машинной цивилизации. Из-за раздробленности знания никто из людей не способен соединить его в единую систему, следовательно, и человечество лишено подлинного знания, довольствуясь технологическим применением его осколков. Лишь отдельные люди пытались прочитать сокровенную книгу жизни. Для таких мы исказили древнюю науку йоги, изобретя йогу неподвижного ума. Есть мертвая и живая вода. Точно так же существует убивающий и оживляющий ум. И если для поддержания жизни нужно особое сочетание живой и мертвой воды, то для проникновения в тайны мира необходима гармония мертвого и живого ума. Мертвый ум, будучи дополнением живого, оказывает благотворное воздействие на процесс познания. Однако предоставленный самому себе, мертвый ум убивает смысл, иссушает душу, перекрывая приток в нее родника жизни. Нам удалось внушить вставшим на путь пробуждения духа людям мысль, будто ум может быть только убивающим и никаким другим. Загипнотизированные этой мыслью, мистики и эзотерики весьма легко отказывались от разума. Мы внушили им, что нужно долго упражняться в остановке ума: как только это будет достигнуто, ум будет уничтожен и, тем самым, упадет завеса, скрывающая истину. Попавшим в эту ловушку было невдомек, что они, делая свой ум неподвижным, не освобождались от пагубных воздействий мертвого ума, но, наоборот, заковывали себя в ментальные кандалы самого худшего вида.
Люди, практикующие йогу неподвижного ума, разделились на две части. Одни погружали себя в состояние недифференцированного блаженства, называя его Абсолютом и отрекаясь ради него от всякой жизни. Другие проникали в астрал и тешили себя примитивным ясновидением, наслаждаясь созерцанием астральных картин. Они применяли магию, способную воздействовать лишь на существа, лишенные высшего разума. В действительности этим людям был доступен только самый низший срез астрала, а именно: отражение в нем материальной жизни Земли.
Тех, кто пытался развить силу разума, мы соблазнили абстрактной философией, в корне отделяющей интеллектуальное познание от непосредственного созерцания жизни.
Развивающим силу воли мы предложили особые способы пробуждения Кундалини, силы божественной змеи, спящей в основании эфирного позвоночника. Кундалини, будучи пробуждена без предварительного достижения этического совершенства, сдавливает нервные центры и закрывает от сознания тонкие миры.
Особенно склонным к добру мы предложили идеи всеобщего, абстрактного блага. Пытаясь помочь всему человечеству сразу, они не помогали никому конкретно. Зато идеалы всеобщего рая на Земле вызвали страдания и жертвы, выделяющие жизненную энергию из планеты в особенно больших масштабах. Но если кто-то теряет, то другой находит. Мы поглотили изрядную долю этих выделений. Однако в последнее время они пошли на убыль. Нам блестяще удалась операция по превращению религии любви и всепрощения сначала в террор инквизиции, а затем в скопище мертвых догматов и ритуалов.
Вербуя наших сторонников в среде человечества путем индивидуальной обработки личности во время сна, мы создали общечеловеческий тайный орден, служащий нашим целям. Нам удалось замаскировать его, направив по ложному пути потенциальных противников. Мы внушили мысль о якобы существующем заговоре одних народов против других. В итоге противники тайного ордена борются с ним на Земле, не подозревая о том, что он существует в астрале.
Все перечисленные успехи основаны на человеческом неведении. Достаточно будет ему раствориться в свете познания, и мы потеряем всякое влияние на людей Земли. К нам не только перестанет поступать их жизненная энергия, но и возникнет реальная угроза гибели для многих наших планет. Если чтение книги жизни примет массовые масштабы, интенсивный свет понимания начнет проникать в наш мир и растворять его планеты, составленные из сгустков тьмы.
На Земле возникают школы, провозглашающие задачу привить людям навыки ментального чтения. Это первый удар по йоге неподвижного ума. Остановиться на первой ступени такого чтения невозможно. Оно неизбежно будет перерастать в чтение книги жизни.
Вот краткий обзор ситуации. Прошу высказаться.
– Если положение столь критично, не можем ли мы изъять из человечества тех, кто учит его читать?
– Тем самым мы нарушили бы Конституцию этики, распространяющуюся на все мироздание. Нам пришлось бы иметь дело с космической полицией. Это равнозначно самоубийству. Не будем забывать, что на протяжении всей человеческой истории мы лишь предлагали отдельным людям во время их сна некоторые мысли, тщательно отбирая не только личности, но время и место. Заметьте, все насилия совершали не мы, а люди. Им и приходилось за них отвечать. Взять ответственность за прямое насилие над свободной волей на себя – на это мы не можем пойти.
– Нужно исказить идею пробуждения разума путем культивирования чтения. В частности, внушить мысль, что рационализация чтения приемлема лишь для текстов научно-технического и канцелярского характера. Тогда мы сможем торжествовать победу. Ведь на чтение книги жизни можно выйти лишь через художественную и философскую литературу.
– Но даже чтение рациональными методами научно-технической литературы раскрывает чакру Аджна, включая не только ее визуальный, но и интеллектуальный уровень. Отсюда всего лишь один шаг до чтения книги жизни.
– Да, ситуация критическая.
– Думаю, что в отличие от прошлого, мы не найдем сразу приемлемого решения. Каждому из нас нужно начать тщательное наблюдение за людьми, наиболее активно вовлеченными в науку чтения текстов. Одновременно мы можем находить и экспериментально испытывать новые методы воздействия на личность. Самым многообещающим может оказаться индивидуальный подход.
– Большой опыт в индивидуальной обработке личности накопил Иерарх Рок. И что же? Какой страшный удар он испытал!
– Надо помнить о запрещении оказывать магическое воздействие на человека, установившего сознательный контакт с миром живого света.
– Рок не мог нарушить запрета.
– Произошла досадная ошибка. Рок предварительно проверил, не подключено ли ее сознание к миру наших врагов. И оно не было подключено в момент проверки. Однако в результате редчайшего стечения обстоятельств, потенциальная жертва установила сознательный контакт с центром мира света буквально накануне магической операции, задуманной Роком.
– Рок не наш, он принадлежит земному человечеству.
– Но он может сменить тело, воплотясь в сгусток мрака. Тогда мы примем его в члены нашего совета.
– Это преждевременно. Он еще должен послужить нам в человеческом обличии.
– Мы должны поспешить. Состояние Рока крайне тяжелое.
– Ничего. Пусть еще немного помучается и осознает свое ничтожество. Это будет способствовать внушению ему мысли: подлинное могущество достигается только благодаря нам.
Во время заседания Совета Мрака в московскую мастерскую Которского вошла высокая стройная женщина лет двадцати с небольшим. На ней было нелепое, хотя и очень модное, платье. Длину тонких ног еще более подчеркивали туфли на высоком каблуке. Шею украшало безумно дорогое колье.
Улыбнувшись на манер американской кинозвезды, женщина представилась:
– Лидия Кравчук. Или, если угодно, просто Лида.
– Чем могу быть полезен вам?
– Ах! Я сгораю от желания иметь свой портрет, написанный самим Которским.
– Вас не смущает цена?
– Цена? О! Я уже успела забыть о ценах. Главное, чтобы вещь мне нравилась.
– Однако портрет – не вещь, а произведение искусства.
– О да! Разумеется. Именно поэтому я готова все отдать за портрет. Я – самая красивая женщина мира и мою внешность нужно запечатлеть на полотне, которому предстоит жить в веках.
– Вы очень молоды. Сравнить себя со всеми женщинами мира – на это не хватит человеческой жизни, – с плохо скрываемой иронией проговорил Которский.
– Я ни за что не стала бы заниматься этим скучным занятием. К тому же, подлинная красота ни с чем не сравнима. Вам должно быть известно, что на конкурсе красоты в Нью-Йорке меня избрали «Мисс Мира».
– Признаться, я никогда не смотрю конкурсы красоты.
Которский, действительно не интересовавшийся подобными мероприятиями, но произнося эту фразу, вспомнил однажды рассказанную ему историю о том, как один из заправил московских мафиози истратил несколько миллионов, не только в рублях, но и в долларах, чтобы довести свою дочь, обладающую внешностью стандартной манекенщицы, до титула чемпионки мира по части женской красоты.
– О! Вы так много теряете! Нет ничего красивее и величественнее. К тому же, красавицам было бы приятнее, если бы великий художник сам обращался к ним с предложением написать портрет.
– Художники склонны находить еще никем не открытую красоту.
– О! Моя настоящая красота еще никем не открыта. Вы будете первым, кто сумеет это сделать.
Уловив на себе проникающий в мысли взгляд Которского, она добавила:
– Я имею в виду «первым» не в физическом смысле.
Которский не испытывал ни малейшего желания рисовать портрет женщины, чьи внешние данные, а, тем более внутренние, не представляли ценности для коллекции красивых женщин, переселяемых на полотно. В дополнительных деньгах у него не было нужды. Чтобы женщины оставили его в покое, он решил назвать десятикратную цену.
– Портрет будет стоить вам один миллион долларов.
– Думаю, что он будет стоить неизмеримо дороже, но не только благодаря вашему искусству, но и тому, что на нем буду изображена Я. Однако я слышала: заказать протрет у вас стоит сто тысяч долларов.
– Что поделаешь… Деньги обесцениваются, – цены растут.
– Так это рубли обесцениваются. Доллар – твердая валюта.
– Если названная цена слишком высока для вас, я могу порекомендовать вам другого художника.
– Нет, я хочу портрет, написанный вами.
– Возможно, что примерно через полгода я смогу найти время и приступить к работе.
– Полгода?! Так долго?! За свой портрет, написанный великим мастером, я готова отдать душу дьяволу! И тело в придачу. Но если бы он был похож на вас, я бы сделала это с удовольствием.
Которский подумал, что ему будет не легко избавиться от этой женщины и, после некоторого раздумья, решил ее проучить.
– Предлагаю вам портрет на выбор. В одном случае я исполню его в вашем вкусе. Поверьте, краткого общения с вами было мне достаточно, чтобы оставить о нем представление. В этом случае вы оплачиваете мою работу. Но могу изобразить вас такой, какой вы видитесь мне в перспективе. В этом случае я не возьму денег за портрет.
– О! Я жажду увидеть себя глазами маэстро! Но мне хотелось бы иметь два портрета.
– То есть, один портрет вы хотите иметь в собственном вкусе?
– Нет. Пусть оба будут в вашем вкусе. Только на одном я должна быть одетой, но я еще не решила, какое платье избрать. А на другом – обнаженной.
– Понятно. С какого же портрета мы начнем?
– С того, где я изображена обнаженной.
После этих слов женщина обнажилась столь быстро, что художник не успел ее остановить.
– Ну что же, приступим к работе, – с затаенной угрозой в голосе проговорил Которский.
– Где мне расположиться?
– Присядьте, пожалуйста, на диван.
– Какую мне позу принять?
– Какую заблагорассудится. Женщина на этот счет изобретательнее мужчины.
– Хорошо.
Лидия расположилась на диване в позе, показавшейся ей наиболее завлекательной.
Которский с каменным лицом подошел к мольберту. Кисть в его руке двигалась с фантастической скоростью. Воцарилась мертвая тишина. Лидия попыталась ее нарушить.
– Какой преданностью искусству надо обладать, чтобы так бесстрастно взирать на обнаженную красоту.
– Прошу не отвлекать. Это мешает работе.
Примерно через два часа портрет был закончен. Надо отдать должное упорству Лидии: за это время она почти не шелохнулась.
– Вы можете одеться.
– Но здесь так жарко.
– Как вам угодно. Когда краски высохнут, я покрою портрет лаком и пришлю его вам.
– Вы не мужчина, а кремень. Неужели вы равнодушны к женщинам?
– Не смею вас больше задерживать.
– Я сгораю от нетерпения взглянуть на портрет.
– Только после того, как я покрою его лаком и помещу в достойную раму. Мне хочется представить вашему первому взгляду во всех отношениях законченный шедевр.
– О! Я вас понимаю. Женщина тоже не хочет показываться людям, пока не закончит свой туалет. Может быть, мы выпьем за то, чтобы портрет жил в веках?
– Я не пью спиртного.
– Оригинально. Тогда налейте мне виски, а себе – минеральную воду.
Которский подошел к бару, достал бутылку виски и золоченый бокал, поставил их на столик и подкатил его к дивану.
– Вы себе ничего не налили! Я хочу выпить с вами на брудершафт.
– Извините, но я пью лишь когда испытываю жажду, – подойдя к женщине почти вплотную и жестко глядя в ее глаза, произнес Которский.
Вдруг Лидия закричала, сотрясаемая мелкой дрожью. Ее глаза расширились и замерли, прикованные к чему-то ужасному.
Которский обернулся. Перед ним стояли две человеческих тени. Однако люди, которые должны были бы их отбрасывать, отсутствовали. Это означало, что его срочно вызывают в замок. Тени заключили Которского в свои объятия, и он в то же мгновение оказался в замке.
Увидев, не укладывающееся в ее понятиях, исчезновение художника, Лидия потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то первым делом налила полный стакан виски и выпила его одним залпом.
На цыпочках, с замирающим сердцем, женщина подошла к портрету.
С полотна на нее смотрела отвратительного вида обнаженная старуха, забравшаяся на диван и принявшая позу соблазнительницы. Тем не менее, несмотря на разницу в возрасте, она уловила поразительное сходство между собой и старухой.
– Мерзавец! Негодяй! – с этими словами она выбежала из дома художника.
Лидия пробежала целый квартал и только тогда до нее дошло, что на ней нет одежды. К счастью, ей удалось быстро остановить машину, доставившую ее домой.
* * *
Боль, в конец измучившая Рока, неожиданно утихла, словно на нее набросили покрывало непроницаемой тьмы. Зато сознание приобрело исключительную ясность. Почувствовав на себе взгляд, он открыл глаза.
У кровати стоял человек в черной рясе, белом парике и маске.
– Я Бербул – хозяин этого замка.
– Пока я еще не умер, замок принадлежит мне.
– Я позволил тебе думать так с первого дня твоего проникновения сюда. Теперь ты должен узнать правду.
– Твое имя мне ничего не говорит.
– Я принадлежу другому миру. Ты не сможешь составить о нем ни малейшего понятия до тех пор, пока не научишься видеть в абсолютной тьме. Я имею ввиду отсутствие не только физического, но и астрального света.
– Ты хочешь забрать меня в свой мир?
– К этому ты еще не готов. Жизнь слепых в нашем мире не из приятных. Но ты вскоре погрузишься во тьму, если я не спасу тебя от смерти, уже стоящей у твоего изголовья.
– Я чувствую – ты попросишь нечто взамен.
– Твое чувство тебя не обманывает. Взамен ты поклянешься беспрекословно выполнять любое мое повеление.
– Но я не раб. Я свободный, – простонал Рок.
– Я не намерен стеснять твою свободу. Ты можешь беспрепятственно заниматься всем тем, что делал раньше. Меня не касается, каким образом ты распоряжаешься сам собой. Меня интересует другое: человечество должно двигаться в нужном для меня направлении. В критических, переломных точках истории, ты будешь помогать мне оказывать нужное воздействие на людей. Лишь иногда. Как видишь, за все время твоего пребывания в замке я появился только сегодня.
– Я согласен.
– Тогда повторяй за мной: «Клянусь своей жизнью и самым дорогим в ней беспрекословно повиноваться Великому Князю Мрака – Бербулу».
Теперь распишись кровью.
Бербул надрезал Року указательный палец, и тот расписался вытекающей из него струйкой крови.
– Я мог бы спасти твой умирающий организм. Но, в таком случае, ты испытывал бы неприятные ощущения в течение нескольких сотен лет, пока не восстановится астральное тело, разрушенное взрывом. Тебе лучше переселиться в тело одного из двойников. Но право выбора за тобой.
– Предпочитаю тело двойника.
Как только были произнесены эти слова, в комнате возник Которский. Две тени крепко держали его под руки.
– Твой хозяин смертельно болен, – обратился к нему Бербул. – Ты должен уступить ему свое тело, превратившись в мировом пространстве в свободного скитальца.
– Мой долг – служить хозяину. Но почему именно я? Есть много других двойников, менее ценных для хозяина. Я – самый выдающийся из них. Мне удалось перенять многое у моего хозяина. Правда, я не могу рисовать так, как он. Но не считая его, в мире нет художников, равных мне.
– Запомни, – медленно проговорил Бербул. – Выдающиеся способности являются достоинством, если они соответствуют высоте места в иерархии власти. Не подкрепленные таким местом, они превращаются в недостаток. В этом ты сможешь убедиться на собственном примере: тело решили забрать именно у тебя.
– Я протестую. Я буду сопротивляться, – словно прорычал Которский.
– Ты дерзишь хозяину своего хозяина. За это ты будешь наказан. Вместо того, чтобы стать скитальцем пространства, ты вселишься в умирающее тело и будешь пребывать в нем в полном сознании до тех пор, пока от него не останется лишь пыль.
На мгновение все погрузилось в кромешную тьму.
Рок почувствовал себя прежним. Он стоял рядом с Бербулом и смотрел на корчащееся от боли тело, в которое только что вселили Которского.
– Отнесите его в склеп, – приказал Бербул невидимым слугам.
