Игорь Озеров
Темная сторона Мечты
– Сейчас все сделаем, – Гена не возражал и, быстро скинув рубашку и сняв брюки, остался в одних узеньких бордовых плавках. – Я решил сразу дома их надеть, чтобы здесь не переодеваться, – будто оправдываясь, сказал он.
– А если покупаться захочешь, то в чем обратно поедешь? Запасных трусов ты не взял?– спросил Влад, доставая новые, видимо, только что купленные складные стулья и стол. – Ладно, не думай об этом… Раскапывай, а мы пока мяса пожарим, – потом оглядел пляж и добавил: – Надо было девчонок с собой позвать.
– Мне вчера Инга позвонила. Встретиться предлагала, – расстегивая рубашку и рассматривая провалившееся колесо, тихо произнес Андрей.
– Хмелевская?.. Не может быть! – вскрикнул Гена. Он с энтузиазмом пытался воткнуть лопату в твердый дерн. – Она же вроде после института сразу замуж вышла…
– Говорит, развелась.
– Ну и зачем она тебе? – Влад внимательно с сочувствием посмотрел на приятеля. – Когда она была юной нимфеткой – это одно, а теперь она умная стерва среднего возраста. От таких прятаться надо.
– Она для него с первого курса как наваждение, не исполнившаяся мечта, – рассудил Гена и, наверное, чтобы лучше копалось, поплевал на руки. – Ты вот машину новую хотел – купил. А у него Инга…
– От машины хоть польза есть. Как бы ты сюда на озеро попал? А от нее какая польза? То, что у нее отец из больших партийных работников, это сейчас уже не плюс, а может даже наоборот.
– Это здесь вообще ни при чем, – Гене уже наскучило выкапывать машину. Он отложил лопату и растянулся на травке. – Ты что, свою жену выбирал так, чтобы от нее польза была?
Андрей чуть отошел от машины и, повернувшись лицом к солнцу, слушал приятелей. Он давно привык к их нескончаемым спорам. Флегматичный, никогда никуда не спешивший Гена, веривший, что ничего менять не надо, все и так само по себе как‑нибудь устроится, иногда до белого каления злил Влада, который старался предусмотреть в любом деле все детали и возможные последствия.
Сам Андрей немного завидовал каждому из них: Гениной легкости и Владовой устремленности. Он подумал об Инге и удивился тому, как приятель точно одним словом охарактеризовал его чувства к ней – наваждение.
Его чувства к ней напоминали старое заросшее болото. С виду вроде безопасное, но с опасными топями, провалившись в которые начинаешь паниковать и, пытаясь выбраться, лишь погружаешься все глубже и глубже.
Любые попытки очистить голову от этого дурмана, вышибить клин клином, встречаясь с другими девушками, приводили к обратному эффекту. Своей легкой доступностью или наоборот, напыщенной высокомерностью, они быстро проигрывали созданному в голове образу.
– Я когда жену выбирал, на одном листочке ее положительные качества выписал, а на другом отрицательные. Лариса моя и в сексе хороша, и в семье свое место знает, и, главное, она сирота с трехкомнатной квартирой, – Влад рассмеялся. – Любовь, как ты Гена правильно сказал – наваждение. Есть для этого чувства хорошее, чуть позабытое слово – морок. Что означает «помрачение рассудка». Это когда начинаешь не головой думать, а членом.
– А если и жена так же будет к тебе относиться: на двух листиках твои качества оценивать?
– А она и должна. Взаимная выгода – залог крепкого брака. Каждый должен делать свое дело. Иногда даже можно и погулять для укрепления брака. Лишь бы вещи из дома не пропадали. Это как стравить лишний пар из системы. А те, которые не гуляют – это опасные максималисты. И именно они в семейной жизни очень ненадежны. Мало того, что как все фанатики они очень нудные и скучные, так еще и всю жизнь стремятся к идеалу. И если вдруг в какое‑нибудь пасмурное утро решат, что ты не очень‑то идеал, могут запросто собрать чемодан…
Влад, рассказывая все это, успел вытащить из машины маленькие, уже аккуратно наколотые березовые полешки, пристроить их между двумя кирпичиками, кем‑то оставленные на пляже, и разжечь огонь. Над озером потянулся вкусный дымок.
Влад сел на шезлонг напротив костра, откинулся и продолжил:
– А вообще, если говорить о мечте, то все наши желания формируются в детстве. В основном они вырастают из зависти. Мы с родителями в Сокольниках жили. Отец выпивал сильно. А утром в воскресенье будил меня и посылал за водкой или пивом, чтобы опохмелиться. Я в своем детском кулачке, сжимая мелочь и записку продавцу, проходил мимо стадиона. Как же мне в футбол хотелось… Возвращался домой – мне мать скрипку в зубы и в музыкальную школу… вместо футбола. Вот, наверное, тогда мне и захотелось заиметь кучу денег, чтобы всегда делать только то, что хочется мне, а не кому‑то еще.
– Сомневаюсь, что если бы тебе не скрипку дали, а футбольный мяч, ты бы стал кем‑то другим. Что‑то другое делает нас тем, кто мы есть, – Гена курил, лежа на траве, мечтательно пуская в небо красивые колечки дыма. – И как ты эту кучу денег собираешься заработать? В своем магазине ты огромных денег не заработаешь.
– Недвижимость… Московская недвижимость, – быстро и возбужденно ответил Влад. – Скоро она будет стоить миллионы. Только поймут это не все сразу. Алкашам вообще без разницы, где водку жрать: в столице или в деревне за Ярославлем. Да и бабушкам с дедушками с улицы Горькова и Арбата незачем дышать выхлопными газами.
– То есть ты мечтаешь о карьере черного маклера? – уточнил Гена. Он лежал на спине, подложив руку под голову, уже забыв про лопату и колесо.
– Да неважно, как это называется, – резко ответил Влад и поморщился. – И что делать, в принципе, тоже неважно. Главное – деньги. Потому что ты обязан обеспечить свою семью… Ну и некоторые свои хотелки.
– Купить пиджак с отливом и в Ялту? – приподняв голову, посмотрел на него Гена. – Украл, выпил – в тюрьму?
– Дурак ты…
В этот момент на пляж выехал огромный черный джип с тонированными стеклами.
– Джи Эм Си Юкон! – восхищенно произнес Влад. – Вот какую хочу!
Машина проехала вдоль берега и остановилась недалеко от них. Все ожидали, что из нее выйдут крепкие ребята, но, на удивление, с водительского места выскочил шустрый невысокий старичок, а с пассажирского, неторопливо открыв дверь, появилась полная пожилая женщина.
Они переоделись, женщина пошла с книгой в тень под густой куст, а старичок, не прячась, налил себе полный стакан водки и быстро выпил, ничем даже не закусив. Потом достал маленькую табуретку и красивый баян. Сел на солнышке недалеко от машины и заиграл какую‑то грустную мелодию.
– Вот тебе и пример расчетливости: денег полно, а счастья что‑то не видно. Дома со своей бабкой не сидится, приехал на озеро молодость вспоминать, – Гена привстал, чтобы лучше разглядеть старичка. – Так это же композитор, детские песенки пишет… Как его?..
– Не знаю я, какой он там композитор, но то, что он стакан водки без закуски маханул, это о многом говорит. В этом, Гена, ты прав – деньги нужны сейчас, в молодости, а не когда ты дряхлая развалина, – согласился Влад, явно расстроившись. – Если не повезло вытащить в жизни счастливый билет в виде хороших знакомств и богатых родителей, то честным трудом ничего не заработаешь. Поэтому выбор не очень большой.
– Но и воровать у бабушек – не самое хорошее занятие, – возразил Гена, ковыряя длинной палкой дрова в костре. – Мелко и неспортивно. И ты это не хуже меня знаешь.
– Ты такой правильный, потому что с такой женой, как у тебя, ты как у Христа за пазухой спрятался, – Влад разозлился и говорил так громко, что люди начали оборачиваться. Даже композитор перестал играть на своем баяне и смотрел в их сторону. – Забрался ей на шею и ноги свесил. И оттуда, с шеи, про мораль вещаешь. Сам же ни на что не годен. Вон, чуть машину из‑за тебя не утопили. Сначала жил за мамкиной спиной, теперь за жену спрятался.
– Я же тоже работаю иногда, – но особо возражая ответил Гена, нервно потянувшись. – У меня и заказы на картины есть. Но, вообще, в нашей семье деньги – не главный приоритет.
Влад не стал спорить, а сложил шезлонги и бросил в багажник.
– Поехали, – он махнул рукой, показывая, что надо собираться.
– Куда это ты вдруг полетел? Даже мясо еще не пожарили.
– Мясо без водки – деньги на ветер. А тем более без девушек.
– Да вон, их полно, – Гена показал на пляж.
– Почему ты вечно лезешь со своей правильностью? Давно таким стал? – Влад все не мог успокоиться. – Ты же еще недавно пил так, что на человека не был похож.
– Может и пил, но людям вреда особого не делал.
– Убьют тебя когда-нибудь за твою юродивость, – в сердцах бросил Влад. – Не любят люди, когда им на их дерьмо пальцем указывают. А поедем мы, Гена, в одно шикарное место. Там, как цветы в оранжерее, цветут красивые девушки. Будем с ними знакомиться и уговаривать составить нам компанию.
Они в раскачку вытолкнули машину и поехали в центр небольшого соседнего городка.
Оранжереей оказался районный Комитет по культуре, располагавшийся в двухэтажном здании. Когда‑то, наверное, в нем была усадьба местного помещика. Непропорционально большие колонны подпирали длинный балкон над главным входом, демонстрируя финансовые возможности бывшего хозяина. Но очень маленькие окошки доказывали его расчетливость и бережливость.
Сейчас здание вместе с колоннами было выкрашено в мышиный цвет и своей невзрачностью полностью соответствовало состоянию самой культуры последних лет.
Еще поднимаясь за приятелем по широкой парадной лестнице на второй этаж, Андрей почувствовал странное волнение. Будто по ступенькам струился какой‑то сладкий газ из манящих и одурманивающих феромонов. С каждым шагом предчувствие усиливалось, а когда они остановились перед высокой белой дверью с нечитаемой табличкой наверху, Андрей по‑настоящему дрожал.
– Что это с тобой? – удивился Влад.
– Холодно здесь после пляжа. Озноб.
Влад без стука распахнул дверь и, натянув на лицо беззаботную улыбку, зашел в кабинет. Андрей неуверенно шагнул за ним и сразу замер, чуть не потеряв сознание, будто ему на голову свалился горшок с теми самыми оранжерейными цветами.
Ничего, конечно, на него не падало, просто он сначала почувствовал, а потом увидел девушку, сидящую у самого окна в левом углу этой светлой комнаты. Среди множества эмоций, захлестнувших его в эту секунду, он четко осознал главную из них: «Это мое!» И он готов был поспорить на что угодно, что девушка почувствовала то же самое.
Влад шутил, две другие девушки, до их визита, видимо, безнадежно скучавшие на работе, весело и охотно откликались громким смехом. А Андрей сквозь столы и забитые бумагами тумбочки пробрался к окну и молча, не спрашивая разрешения, осторожно опустился на стул рядом с незнакомкой.
Ее коллеги заметили его странное поведение и представили подругу:
– Это Алина – спортсменка, комсомолка и просто красивая девушка, – сказала одна из них.
– И она, кстати, замужем, – немного раздраженно добавила другая.
Алина была в белой строгой блузке и темной узкой юбке. Волосы были заплетены в небольшую косичку. Она внимательно из‑под аккуратно подстриженной темно‑русой челки смотрела на Андрея, будто сравнивая с каким‑то образом, который был спрятан где‑то у нее в голове. А когда поняла, что он ему соответствует, в ее карих, по‑восточному раскосых глазах загорелись искорки.
Андрею ничего сопоставлять было не нужно. Он сразу принял ее всю, еще даже по‑настоящему не успев внимательно разглядеть.
То, что между ними что‑то произошло, было понятно всем в кабинете. И как всегда, эти неожиданно вспыхнувшие, самые долгожданные и самые внезапные, сметающие все условности и барьеры чувства, вызвали у всех, кто очередной раз остался не у дел, необъяснимую ревность. Две другие девушки перестали смеяться и, задумавшись, уселись на свои места.
– Мальчики, а вы можете нам помочь? – мягко улыбнувшись, спросила Алина.
– Глядя на вас, нам кажется, что ничего невозможного для нас вообще не существует, – охотно откликнулся Влад, понимая, что Андрей не скоро придет в себя и сможет говорить.
– Дело в том, что у нас остались три путевки в Вильнюс. Профком выделил, а у нас в конторе никто ехать не хочет. Чтобы на нас не ругались, нам надо срочно найти желающих.
– А то, что мы не из вашей организации? – спросил Влад.
– Это ерунда. Мы оформим на своих. И стоят они недорого. Профком же почти все оплатил. Всего 10 рублей штука.
– В Вильнюс по цене литра водки! – удивленно воскликнул Влад. – Конечно едем!
– Только ехать надо завтра, – будто бы извиняясь, произнесла Алина. – Точнее, поезд уже сегодня ночью. У нас все сумки под столами.
– И у нас все с собой. С вами хоть на край света.
– А ваш приятель почему молчит? И как его зовут? – спросила девушка, все еще не сводя глаз с человека, который, как она уже твердо знала, полностью изменит ее жизнь.
– У него солнечный удар, – ответил Влад. – А зовут его Андрей.
– Андрей, вы поедете? – спросила девушка.
– Я не знаю, – еще не придя себя, пробормотал новоиспеченный влюбленный. – У меня мало опыта таких поездок.
– Опыт приходит тогда, когда он уже не нужен. Так что пока будем слушать сердце, – она сказала это, и они вместе будто зашли в быструю и бурную, неизвестно куда мчащуюся реку.
Глава 3
Пролетающие за окном поезда загадочные ночные огни, чуть потертые темно‑вишневые мягкие диваны купейного вагона, стук колес и мысли о том, что впереди тебя непременно ждет что‑то новое и, безусловно, хорошее, располагали к откровенной беседе.
Полная девушка с коротко постриженными рыжими волосами и милыми ямочками на покрасневших от выпитого щеках старалась подвинуть поближе к Владу бумажную тарелку с холодными, но еще аппетитными оладьями. Не очень надеясь на эти сомнительные гастрономические искушения, она пыталась привлечь его внимание с помощью игривой улыбки, рискованно расстегнутой цветастой кофточки и огромной груди, подтянутой высоко вверх с призывно выглядывающим бордовым лифчиком.
– Как же хорошо, что вы с нами поехали… У нас же на весь отдел культуры только один мужчина и тот больше по алкоголю, чем по женщинам, – звонким голосом рассказывала девушка. – Да и вообще, хорошего мужика сейчас найти труднее, чем иголку в стоге сена. Их скоро в Красную книгу придется заносить. Хотя вот Алине повезло: у нее муж заботливый, – будто случайно сообщила она, чтобы устранить лишнюю конкуренцию. – Я‑то своего давно выгнала. Так, был… Не мужик, а котяра мартовский: всегда одним глазом на сторону смотрит.
– А мне, Танечка, твой Борис нравился, – не удержавшись, быстро ответила Алина. – Он добрый. А что бабник – так это от нас, женщин, зависит, будет муж гулять или нет.
Влад быстро сообразил, что девушки играют в свои привычные игры и, чтобы погасить эти ненужные разговоры, разлил по большим граненым стаканам в мельхиоровых подстаканниках красное вино.
– За то, чтобы каждый нашел то, что ищет, – произнес он, поднял стакан, а в другую руку, чтобы порадовать Татьяну, взял оладушек.
– Было бы хорошо, если бы каждый хорошо знал, что он ищет, – мягко улыбнувшись, добавила Алина. Потом чуть вытянула и без того длинную шею, подняла подбородок и, закрыв глаза, выпила все до дна маленькими глоточками. Взяла со стола конфету и, чуть поморщившись от терпкого вкуса вина, промокнула салфеткой всегда насмешливо вздернутую верхнюю губу и спросила: – Кто составит мне компанию покурить?
– Можно я? – поднял руку Андрей.
Он весь вечер не сводил с девушки глаз и мечтал хотя бы на минуту остаться с ней наедине. Поэтому быстро вытянул свой стакан из подстаканника, выпил, не закусывая встал и распахнул перед Алиной дверь купе.
Наполненная окурками консервная банка, прикрепленная крышкой к железным прутьям на дверном окне тамбура, указывала, что здесь место для курения. Покрашенные зеленой краской металлические стены были украшены инициалами многочисленных любителей перекуров.
– Может, и мы отметимся? – в шутку спросил Андрей.
– Конечно. У меня и ручка есть, – Алина повернулась к стене, вытащила из кармана джинсовой куртки авторучку и аккуратным мелким почерком вывела: «Андрей + Алина». – Ты уже знаешь, как закончить фразу? – спросила она.
– Я же могу говорить только за себя. Да и ты вряд ли знаешь, что нас ожидает.
Андрею совсем не хотелось курить, а хотелось целовать ее улыбающиеся влажные губы и всепонимающие карие глаза, которые, как ему в этот момент показалось, могли видеть не только то, что происходит сейчас, но и то, что скоро произойдет.
– Ты прав – не знаю. А может, и знать не хочу. Но кое‑что мне известно точно, – Алина, прищурившись из‑за табачного дыма быстро заполнившего тамбур, посмотрела на него чуть захмелевшим взглядом. – Я очень боюсь стать хоть чем‑то похожей на Татьяну, которая уверена, что все ее проблемы от того, что муж попался плохенький. И надо лишь поменять его на более толкового. А для этого пробует на эту роль всех подряд.
– Не всем так везет с мужем, как тебе.
– Это ты про мою семейную жизнь? Зря. Давай пока не будем об этом говорить. Это только мое. Я и так об этом слишком много думаю.
– А еще о чем думаешь?
– О нас с тобой, – серьезно ответила девушка. – И сейчас думаю, и думала до того, как мы встретились.
– Как это?
– А вот так, – Алина потушила сигарету в железной банке и положила руки на плечи Андрею. – Когда ты еще даже не зашел в нашу комнату, я уже знала, что это произойдет. Но вот не знала, что мне с этим всем делать.
В этот момент с грохотом распахнулась дверь между вагонами и мимо них прошла сильно подвыпившая компания. Последним шел молодой парень с бутылкой шампанского в руке. Он остановился и неожиданно предложил:
– Не хотите шампанского со мной выпить?
– Как-нибудь в другой раз, – пытаясь избавится от навязчивого попутчика, ответил Андрей. – Да у вас и стаканчиков нет…
– О, дорогой, зачем они? Шампанское же хорошее – можно прямо из горлышка пить.
Незнакомец, где-то уже сильно выпивший, не сводил глаз с Алины, наверное, пытаясь произвести на нее впечатление своими гусарскими усами и манерами.
– Из горлышка ты и глоток не сделаешь. Не веришь – можно поспорить, – усмехнулся Андрей, вспомнив свой огромный студенческий опыт.
– Почему так говоришь? Хочешь спорить? Давай спорить. Я прямо здесь все до дна выпью. На что спорим?
Алина на секунду посмотрела на Андрея и, будто что‑то загадав, вмешалась в разговор:
– Если у вас не получится, вы оставляете бутылку нам, а сами исчезаете. А если получится, то я вас поцелую.
Незнакомец недоверчиво повертел головой, переводя взгляд то на Алину, то на Андрея, и решившись, резкими движениями открутил проволоку, стрельнул пробкой в потолок и поднес бутылку к губам. В этот момент из нее хлынула пена и быстро заполнила его горло. Он поперхнулся, закашлялся, из глаз его полились слезы. Выждав несколько секунд, он попробовал повторить попытку, но эффект был тот же самый.
– Ну все, приятель, только обольешься весь. Бесполезно. Пена не даст. Не трать попусту хороший напиток, – остановил его Андрей. – Проверено и не раз. Догоняй своих друзей, вместе из стаканов выпьете.
– Нет. Шампанское оставьте нам. Как и договаривались, – решительно добавила Алина. – Спор есть спор.
Парень, часто моргая красными выпученными глазами, вопросительно посмотрел на Андрея, будто ища у него сочувствия, но Алина, не давая ему опомниться, одной рукой приоткрыла дверь в вагон, а другую протянула, чтобы взять бутылку. Тот не стал больше возражать. Передал ей шампанское и расстроенный молча вышел из тамбура.
И сразу, как дверь закрылась, Андрей притянул девушку к себе и начал целовать ее лицо и губы. Сначала она отвечала, но через минуту отодвинула его от себя рукой, в которой была бутылка, и тихо сказала:
– Не спеши, у нас впереди полно времени…
Утром, когда поезд подъезжал к Вильнюсу, обнаружилось, что Гена, ехавший в купе с тем единственным мужчиной из всего отдела культуры, развязал…
Алина заметила встревоженные лица Андрея и Владислава.
– Это что, большая проблема? – спросила она.
– Да уж. Это огромная проблема.
– Для Гены?
– Нет, для нас. А может и для всей Литвы.
На вокзале их туристическую группу встретила женщина‑экскурсовод и проводила в старенький, пахнущий соляркой красный «Икарус». Пока ехали до отеля, она рассказала программу их трехдневного пребывания и пару анекдотов про привычки местных жителей. Судя по всему, сама женщина была русской и относилась к литовцам не очень доброжелательно.
– Им сейчас в таких лошадиных дозах вкалывают национальное самосознание, что есть вероятность, что скоро дойдет до измерения черепов, проверки на лояльность и высылки отсюда тех, кто не прошел по нужным параметрам, – сказала она, грустно глядя в окно.
Отель был в самом центре города. Там, где проспект Ленина переходил в площадь Гедеминаса. Старинное трехэтажное здание с балконом во всю длину второго этажа было с одной стороны заставлено облезлыми строительными лесами, а с другой сверкало яркой‑голубой краской и новыми окнами.
Девушки с серьезными лицами на стойке регистрации быстро переписали прибывших и раздали ключи. Оказалось, что вся группа размещена в той части гостиницы, где происходит ремонт. Кроме того, в этом крыле «удобств» в номерах не было, а на всех постояльцев в конце коридора был всего лишь один туалет с душем.
Естественно, люди начали скандалить и требовать немедленного переселения. Больше всех возмущалась Татьяна. Привычные к таким конфликтам администраторы отеля лишь снисходительно улыбались и отвечали, что других номеров нет.
Из неприметной двери в углу фойе им на помощь прибежала полная дама невысокого роста с ледяными серыми глазами, тонкими губами и безжизненными волосами, выжженными какой‑то химией до цвета соломы.
Определив, что она здесь главная, недовольные туристы кинулись к ней навстречу. Возглавляла эту атаку Татьяна. Две женщины были чем‑то похожи и смотрели друг на друга с такой яростью, будто от исхода этого конфликта зависела их жизнь.
– Вы здесь не хамите, – сразу попыталась перехватить инициативу отельная начальница. – Здесь вам не Россия. Не мешайте нам работать. Не нравится – уезжайте домой. Никто вас не звал.
Не ожидая таких грубых слов, на какое‑то время Татьяна растерялась. Но через несколько секунд в ее глазах вспыхнул огонь, большая грудь несколько раз колыхнулась, наполнилась воздухом и, за мгновение до неизбежного членовредительства, когда Танины руки уже потянулись к волосам администратора, вмешался Владислав. Он стеной встал между разгневанными дамами и нагнувшись что‑то прошептал на ухо Татьяне. Потом повернулся к пергидрольной блондинке, вежливо взял ее под руку и отвел в сторону.
Конфликт разрешился просто. Влад пообещал даме, что сейчас все пройдут по свои номерам, а она, в свою очередь, к вечеру выделит в другом крыле здания два хороших номера. Естественно, за небольшую доплату.
Лишившись в лице Татьяны лидера, остальные туристы стихли. Казалось, что все уже закончилось. Но в это время к дверям гостиницы подкатил роскошный двухэтажный автобус, из которого начали вальяжно выходить новые туристы. По взглядам, в которых за демонстративно‑формальной вежливостью легко просматривалось презрение и равнодушие, было ясно – это иностранцы. По обрывкам фраз можно было понять, что немцы.
Девушки из-за стойки и женщина‑начальник побежали к ним навстречу с такими счастливыми улыбками, будто приехавшие были вернувшимися домой после долгого отсутствия богатыми родственниками всего персонала.
В это же время Гена, мирно дремавший в холле на диване рядом с лысым мужичком с бабьим лицом, с которым он познакомился в поезде, проснулся и, быстро смешав в опаленном водкой сознании происходящее с какими‑то своими полусонными фантазиями, тоже бросился навстречу иностранным туристам.
– Бабка! – закричал он соломенной блондинке. – Беги на кухню за самогоном и угощением для гостей.
Подскочив к немцам, он изогнулся, взмахнул рукой, приглашая гостей пройти вперед, и заискивающим голосом затараторил:
– Млеко, яйки, курка, шнапс… Битте… Прошу вас… Пожалуйте к нам… Данке шен, – Гена бегал вокруг гостей, повторяя эти нелепые фразы.
Работники отеля застыли в ужасе, не зная, что делать.
– Шляфен, эссен, тринкен, – не унимался Гена, – и динь‑динь, динь‑динь, динь‑динь, – намекал он на что‑то приятное, состроив мерзкую улыбку уличного сутенера.
– Хенде хох, – прокричал с дивана, проснувшись от шума, новый Генин друг. – Но пасаран, – он попробовал встать, но не смог.
Казалось, что международный скандал неизбежен, но опять Влад, теперь уже с помощью Андрея, Алины и Татьяны спасли ситуацию. Они вчетвером схватили за руки двух разбуянившихся приятелей и по лестнице в углу фойе увели по номерам.
Андрей и Алина не задержались наверху, сразу договорившись убежать от остальной группы. Через двадцать минут они спустились в холл отеля.
Остановившись у барной стойки рядом с входом, Андрей поинтересовался у молодого бармена с налившимся и вот‑вот готовым прорваться красным прыщом на подбородке, где можно вечером вкусно поужинать.
– Можно в нашем ресторане, – парень пожал плечами, показывая, что нет смысла куда‑то ходить. – Еда хорошая, дешевая и номер рядом.
– Обязательно и к вам зайдем, – согласился Андрей, – но сегодня хотелось бы город посмотреть.
– Тогда вам надо на другой берег, за реку. Это недалеко. Там отель «Литва». Вы его сразу увидите: высокая стеклянная башня. В отеле на последнем этаже хороший ресторан, а главное, там есть панорамный бар. Оттуда весь Вильнюс как на ладони, – потом помолчал и добавил: – Но там очень дорого.
– Это не проблема, – улыбнулась стоявшая рядом Алина. – У вас же есть жетон вон для того «однорукого бандита»? – она показала на стоявший рядом с баром и призывно мигающий цветными надписями игровой аппарат.
– Да, конечно. Вам сколько?
– Нам достаточно одного.
Алина достала из кармана деньги и сама расплатилась с барменом. Потом подошла к высокому блестящему ящику, опустила жетон и дернула хромированную ручку. В агрегате что‑то закрутилось, забренчало, потом заиграла веселая музыка и в нижний приемник водопадом посыпались такие же жетоны.
– Надеюсь, вы нам их обменяете? – повернулась она к опешившему бармену. – Думаю, этого хватит на хороший ужин.
Когда они вышли на улицу, Андрей, растерявшийся не меньше, чем бармен, спросил:
– Как у тебя это получилось?
– Очень просто: я же колдунья, – Алина звонко рассмеялась, взяла Андрея под руку и потащила на площадь с собором и колокольней. – Ну а если серьезно – если чего‑нибудь очень сильно захотеть, то это обязательно получится, – добавила она и заглянула в глаза Андрея.
Через пару минут они оказались на площади Гедимина. Кафедральный собор с белыми жирными колоннами больше напоминал здание провинциального театра. Грустная одинокая колокольня рядом с ним будто попала сюда из какого‑нибудь старинного поволжского городка. Сама площадь была слишком большой для этого города. Несколько цветочных клумб и огромное количество трепещущих на ветру флагов новой Литвы только подчеркивали искусственность и пустоту этого места.
Они вернулись на проспект Ленина. По своим размерам и невысоким купеческим домикам с зелеными липами под окнами он напоминал московский бульвар.
– Ну и как тебе Вильнюс? – спросил Андрей. – С точки зрения работника отдела культуры.
– Чистенько. Видно, что люди любят свой город. У нас с этим туго. Вывески, фонарные столбы, скамейки, клумбы – все сделано с душой. Казалось, мелочи, но эти мелочи решают очень многое. Все эти кафешки и бары вокруг, посмотри… – она показала на большую стеклянную витрину, где за стеклом десяток кукол в национальных костюмах, в искусно и очень детально сделанных декорациях изображали какую‑то сцену из сельской жизни, – чуть воображения, желания и стало очень симпатично. А у нас даже в собственных квартирах типовые стандартные ковры и стенки. Как там в фильме?.. Третья улица Строителей, дом 25. Что в Москве, что в Питере, что в Ярославле.
Андрей подставил лицо под майские солнечные лучи и наслаждался первым теплом. Он видел, что они прошли мимо своего отеля и подумал совсем не о клумбах и коврах. Хотел остановиться, но вспомнил, что Алина сказала ему в тамбуре.
«В ожидании волшебства есть тоже свои прелести», – подумал он, а чтобы поддержать разговор, спросил:
– Может это потому, что в Вильнюс из бюджета денег уходит гораздо больше, чем в Ярославль?
– При чем здесь деньги?
– Есть деньги – есть культура. У бедных другие проблемы.
Алина не ответила. Первый раз за пять лет она оказалась одна далеко от дома и мужа. Ее свадьба произошла всего через месяц после окончания педагогического института. Все случилось так быстро, что даже сейчас она не могла найти разумного объяснения, почему вышла замуж чуть ли не за первого встреченного ею мужчину.
Да, он был хорошим. Заботливым, внимательным, работящим. Все ее глупые и смешные капризы выполнял без каких‑либо сомнений. Правда, он был старше… Зато у него была машина. И Алине очень нравилось чувствовать на себе ревнивые взгляды коллег, застывших в окнах их пыльной конторы, когда он встречал ее на автомобиле после работы. Ей нравилось знать, что за ее спиной они сплетничают, говорят о ней всякую ерунду, при этом просто по‑бабски завидуя.
