Игорь Владимирович Марков
Убить железного дровосека
– Ну и пусть будут. Не мне об этом судить.
– А если еда закончится?
– Ты что, не наелся. Могу ещё котлет нажарить.
– Я не в этом смысле. Я в смысле нарушения биобаланса. Ведь площадь планеты не увеличивается…
– Она никогда не увеличивалась. Что же теперь поэтому половину людей убить надо? И кто это будет решать? Твои егеря что ли?
Мать встала, собрала грязную посуду и сложила в посудомойку. Виктор ушёл в свою комнату, у него на завтра было много заказов.
День выдался удачным. Несколько дорогих заказов и все в одном районе. Богатые клиенты оставили приличные комиссионные. В конце дня Виктор заехал на склад к Тамаре.
– Привет, – сказал он, выкладывая на стойку несколько помятых листков. – Когда уже нормальный учёт наладишь. Таскаюсь с вашими бумажками как почтальон.
– Это не мне, это моему шефу скажи. Он у нас жутко экономный, – улыбнулась Тамара.
Как же он не заметил, какая у неё хорошая улыбка, красивая. Да и сама она – то что надо. Стройная, фигуристая. Русая коса в руку толщиной лежит на плече. Синее платье с белыми кружевами и бантиками. Глаза тоже тёмно-синие – в цвет платья. Губы слегка приоткрыты, без этой дурацкой помады. Чуть-чуть видны перламутровые зубки – ровные и чистые, как жемчужины. Ямочки на румяных щеках. И длинные слегка тронутые тушью ресницы. Не девушка, а федоскинская шкатулка, которая у матери на комоде стоит, наследство от прабабушки.
– Ты чего вечером делаешь? – спросил он.
– Ничего…
Тамара подумала, что надо немного пококетничать, чтобы Виктор пригласил ещё раз, но потом решила, что в этом нет никакого смысла, и сама предложила:
– Пойдём в парк. Я там давно не была.
Затянувшийся экономический кризис серьёзно потрепал индустрию развлечений. Аттракционы не работали, и павильоны по большей части стояли запертыми, без музыки и иллюминации. На центральной аллее работал только лазерный тир.
– Зайдём, постреляем, – предложил Виктор.
Сонный администратор разложил на прилавке оружие. Выбор не отличался большим разнообразием: пистолет, карабин, арбалет и лук.
– Я арбалет люблю, – сказал Виктор. – Я, кстати, в клубе занимаюсь. Хочешь, сходим как-нибудь?
– Давай, – согласилась Тамара. – На что стрелять будем?
– В каком смысле? – не понял Виктор.
– Ну, какой приз? А то так просто – не интересно.
– А ты стрелять-то умеешь?
– А чего тут уметь. Целься и дави на спуск. Только давай без лазеров, по-честному.
Виктор почесал в затылке, как будто обдумывал сложную проблему, и сказал:
– Если я выиграю, ты меня поцелуешь. А если ты, то я тебя.
Настала очередь Тамары размышлять над откровенным предложением. Смысла в нём никакого не было – результат соревнования ничего не менял, и ей тоже захотелось поцеловаться с этим забавным парнем.
На удивление она победила. Все десять коротких стрел-болтов с жёстким оперением утыкали силиконовую голову инопланетного монстра так, что он стал похож на растрёпанного вождя команчей.
Целоваться пошли в тень большого каштана. Белоснежные цветы недавно облетели, и казалось, что трава вокруг дерева покрылась крупными хлопьями тёплого и мягкого снега.
– Пойдём в «Магнолию», – предложил он. – Я проиграл – я угощаю.
Вечером буднего дня народу в парковом кафе было мало. Робот-уборщик ползал между столиками, протирал и без того чистую плитку. Они заняли уютное место для двоих около окна. Робот включил монитор и подъехал к новым посетителям, предлагая сделать заказ. Кризис, очевидно, затронул и индустрию питания. Выбор блюд и напитков был не богаче, чем в тире. Заказали салат, сэндвичи и лимонад в круглых, как увеличительное стекло бокалах.
Над барной стойкой висел телевизор. Футбол только что закончился, и люди в студии рассаживались кружком, как в детском саду, вокруг ведущего, чтобы обсудить насущные проблемы.
– Тема сегодняшней встречи: «Бессмертие, любовь и дети», – объявил ведущий. Зрители в студии послушно захлопали в ладоши.
– Как они уже надоели со своим бессмертием, – сказал Виктор. – Других тем что ли нет?
– А я привыкла. У нас на работе телевизор всё время работает. Застрял на одном канале. А там или ток-шоу, или спорт. Так что я теперь крупный специалист по этим вопросам. – Тамара засмеялась.
– Ну со спортом понятно, я сам стрельбой увлекаюсь. А эти вечные. Ты что и правда веришь в то, что о них болтают? Что они – угроза человечеству и всё такое… И что скоро они так расплодятся, что нормальным смертным людям места не останется?
– Нет. Этот вопрос спорный. На Земле ещё много места. Уже в океане начали плавучие города строить и плантации разводить. А вот то, что, если у человека сердце вынуть, промыть, а потом назад вставить, и он станет ЖД – верю.
– Каким ЖД?
– Железным дровосеком, без души. Как в Изумрудном городе.
– Но там у него как раз сердца-то и не было…
– Само сердце – это мышца. Мышцу заменить легко. Вон другие мышцы регенерируют и ничего – люди дальше себе живут спокойненько, пока не состарятся и не помрут как все. Но сердце – не простая мышца. Она как мешочек, сосуд. И если сосуд вылить и почистить со всех сторон, то можно и душу наружу выплеснуть. Вот и получается – был обычный человек, а стал ЖД. И дети у него такие же будут.
– Я как-то о детях не думал, – сказал Виктор.
– А ты подумай хорошенько. Оглянись вокруг себя, присмотрись к тем, кто рядом. Может они уже тут, рядом с тобой. Или сидят за соседним столиком.
Виктор машинально оглянулся. Через столик от них сидела тихая пожилая пара. Бутылка вина показывала, что они отмечают какое-то своё личное семейное событие. Может быть, годовщину свадьбы или день рождения сына, погибшего в Гобийском конфликте. За большим столом в углу родители с тремя детьми едят мороженое, весело болтают и смеются. Робот надувает им разноцветные шарики. Вон мужик уснул, положив лохматую голову на согнутую руку. Перед ним две пустые кружки и одна, выпитая только наполовину. Пиво согрелось, пена осела, и пузырьки уже не булькают. Простые обычные люди, и никаких ЖД.
– Их так просто не увидишь, – сказала Тамара. – Вот скоро им начнут дополнительные чипы вживлять, тогда можно будет сканером определить. А сейчас – только по образу жизни. Соседи или коллеги по работе могут заметить, что человек регенерацию прошёл, например, после инфаркта, и как будто заново родился. То всё больной еле ползал, а тут бегать начал, как лось.
– Ну так его же вылечили? – неуверенно возразил Виктор, в словах Тамары явно чувствовался здравый смысл.
– Всех вылечивают. Только одни потом постепенно стареют – морщины появляются, седые волосы, ну и прочее. А другие как будто законсервировались и даже ещё лучше стали. Что не встречал таких?
– Нет, – сказал Виктор.
– Плохо смотришь. А если не уверен, то есть проверенный метод.
– Какой?
Тамара взяла пузатый бокал и поднесла к лицу. Глаз в выпуклом стекле увеличился как в линзе, стали чётко видны все реснички, прожилки и тоненькие кровяные сосуды. Чёрный кружок зрачка показался бездонным колодцем или чёрной дырой в центре спиральной галактики. Провалишься в неё, и нет возврата обратно.
– Надо человеку в глаз посмотреть. У тех, кто стал ЖД, в середине зрачка появляется белая точка, как будто пиксель на мониторе перегорел.
Виктор придвинулся к бокалу и внимательно разглядел Тамарин зрачок. Все пиксели были на месте. Так они и сидели несколько минут, прижавшись головами с двух сторон к пузатому стеклу, изучая потусторонний мир, как рыбы в круглом аквариуме.
– Домой пора. Поздно уже, – сказала она. – Завтра придёшь? Обещали хороший заказ оформить. Могу для тебя придержать, но только не долго.
– Нет, не приду. У меня завтра дальний выезд, а вечером обещал с ребятами в клубе собраться. Они там какое-то дело затеяли, приглашают. Может, ещё подзаработаю немного…
Оказалось, что Тамара жила недалеко от его дома, возле новой деревянной церкви. Он в том районе редко бывал. Друзей у него там не было. Да и заказы эти новые просветлённые не делали – довольствовались тем малым, что в магазине продавали. Трудно их понять. Вроде бы и в Бога верят, единого и неделимого, но с какими-то причудами. У них в клубе тоже есть один такой, по кличке Шмаль. Он сам говорит, что это от слова шмалять – стрелять не целясь, а другие, что это в память о наркотиках, которыми он раньше приторговывал. Трудно сказать. Но сейчас он не пьёт, не курит, про душу любит поговорить, но не крестится и креста не носит. Это говорит от римлян символ пошёл, а римляне – язычники. Надо церковь от языческих символов очистить, и тогда всем будет счастье. Короче, секта какая-то тёмная.
