Илья Сергеевич Ермаков
Весь мир окрашен в желтый
Глава 9
Спешу к тебе
Я знал, что этот день рано или поздно наступит, но не подозревал, что так скоро. Было страшно.
Я специально оделся теплее, потому что знал, что место, куда я отправляюсь, уже занесено снегом. Там зима начинается раньше, чем здесь.
И здесь закончились последние теплые деньки. Сегодня на улице было пасмурно. Обещали дождь, снег и град. Даже не знаю, чего ждать. Не знаю, как все обернется. Нужно готовиться к самому худшему.
Я готов.
Этот листочек нельзя потерять. На том самом листочке, где было написано настоящее имя Майи и ее адрес, я написал все нужные мне номера поездов и автобусов, время прибытия и номера остановок. Без этой инструкции пути я просто-напросто буду блуждать в неизвестных мне краях.
Я должен прибыть на ее вокзал вовремя. В семь часов вечера, как она и сказала. Для этого я решил выйти в два из дома. Так будет надежнее. Я не хочу опоздать. Не хочу заставлять ее ждать. Не хочу волноваться и бояться за то, что сам опоздаю.
Такого со мной еще ни разу не происходило…
Первым делом я сел на городской автобус, на котором нужно было доехать до городского вокзала. В автобусе было много людей. Пришлось стоять. Ничего – я еще не знал, что ждут меня впереди.
Люди, как и всегда, спешили по своим делам – на работу, к семье, к любовникам. И никто не знал ровным счетом ничего о жизни друг друга. Как и о моей… Никто не знает здесь, что будет с этим парнем, который стоит у окна и смотрит вдаль на серые тучи, которые были готовы заплакать.
Хотелось ускорить время, чтобы все происходило быстрей. Ждать невозможно. Это трудно. Невыносимо. Ожидание – самая страшная пытка, которую мне когда-либо давалось пережить.
Мое сердце быстро колотилось. Неужели, через считанные часы после долго и скучного пути я увижу ее…
Айлина, я спешу к тебе…
Айлина…
Поезд приехал к вокзалу в точное время. Это говорило о том, что я успею на свой поезд.
Здесь я никогда не был. Пришлось осмотреться и узнать, где люди берут билеты. Впервые в жизни я взял билет на поезд.
Оставалось ждать.
Ждать прибытия поезда.
Терминал постепенно заполнялся людьми, а я сидел здесь и изучал свой листочек с инструкциями, который так крепко сал пальцами, что на нем уже остались вмятины. Я не должен его потерять.
Людей стало слишком много, и я понял, что придется снова стоять. Ничего… Ради Айлины я готов потерпеть. Это совсем не страшно.
Страшно заблудиться и опоздать, разочаровать ее в себе.
Это меня сейчас пугало превыше всего.
Потом раздался голос, который оповестил всех о том, что поезд приближается к платформе. Нужно идти.
На улице дул сильный ветер. Я крепко сжимал листочек рукой у себя в кармане. Другой, держал за ремешок сумки.
Как я и думал, народу было слишком много. Пришлось стоять. Сухой мужской голос говорил названия остановок. Наверное, он очень устал, когда делали эти записи. Так и не перезаписали.
Поезд тронулся. Были слышны только громкий звук езды, скрип колес о рельса. Я смотрел в окно. Мы преодолевали остановку за остановкой, и казалось, что не доедем уже никогда.
У меня проверили мой билет. Как только вошел кондуктор, целая толпа людей рванулась к выходным дверям. Безбилетные пассажиры – взрослые мужчины, подростки и даже женины. Похоже, они ездят слишком часто и уже не могут тратить такие суммы на оплату проезда.
Так освободились места, и я спокойно сел у окна. Дождался своей остановки и вышел. Дальше меня ждала пересадка.
Впервые я пересаживался на другой поезд. Я следовал четким указаниям своего листочка, с которого понимал, что меня ожидает еще очень много пересадок.
А время тянулось невыносимо медленно и мучительно. Я могу его ускорить… Могу же! Почему бы не попробовать?
И ветер задул сильнее. Люди стали ходить куда быстрее. Все происходило вокруг, как в фильме, который быстро мотают в перед на нужное место. Только я один стоял неподвижно – единственный в этом мире, время в котором шло с невероятно быстрой скоростью.
А после стоило мне пожелать, как время снова вернулось в свою прежнюю скорость, как поезд, который замедлился, приближаясь к очередной станции.
Но все вокруг меня изменилось. Буквально до неузнаваемости!
Стало ужасно темно и тоскливо. Я посмотрел на время – пять часов. Как долго. Как ужасно долго…
Приехал мой поезд. Нужно садиться. Народу здесь было значительно меньше. Билет у меня здесь не проверили.
К нам зашел мужчина, который торговал корзинками. Он предлагал купить плетеные деревянные сумки, корзинки, птичек и самое интересное – шкатулку, на который был выжжен несложный узор. Говорил он о своих корзинках слишком впечатлительно. Но никто их не купил. Следующим торговцем оказалась полная женщина, которая торговала шоколадками. Одну купила мамочка для своего сына и только по его просьбе. Как он просил? Кричал.
Через несколько остановок за окном исчезли все дома. Мы оказались на заснеженной пустоши. Там, за окном, только тьма и снег. Становилось холодно. Я весь сжался, пытаясь согреться.
Сухой голос произнес:
– Поезд останавливается из-за сильного снегопада на неопределенное время. Просьба всех пассажиров оставаться на своих местах и ждать возобновления движения поезда. Спасибо за внимание.
Это не была запись. Голос машиниста.
Кошмар!
Смотрю на часы – полседьмого. Черт!.. у меня еще одна пересадка.
Я не успею.
Я опоздал…
Время тянулось так медленно, что улитка ползла бы быстрее. Я мог заставить течь время быстрее, но это не изменит самого главного – я не успею к назначенному часу.
Мне приходилось бороться с голодом, поскольку воду я всю выпил, а перекус давно съел, с холодом, который проникал в вагон поезда через сквозняки, с мучительным ожиданием, которое не покидало меня на всем протяжении пути, и со слезами, которые подступали к горлу.
В поезде оставалось совсем немного народу. Но это ничего не значило… Это ничего не изменит.
Уже не изменит.
Прости меня, Айлина…
Прости…
Я опоздал…
И снова голос машиниста:
– Внимание, пассажиры, поезд продолжает свое движение.
И мы снова пересекали заснеженную пустыню.
Поезд ехал мучительно медленно, как будто кто-то специально замедлял его индивидуальное течение времени. Остановки были ужасно долгими и невыносимыми…
Я плачу. Мы простояли без малого два часа.
Я сжался от холода и голода на своем месте у окна, которое занесло снегом, смял бумажку и тихо произнес, ощущая, как мои ледяные слезы стекают по лицу:
– Айлина, прошу… уходи… иди домой. Не жди меня… Прошу… Прости…
И поезд остановился в очередной раз. Моя остановка.
На улице был сильный ветер, сильный снегопад. Метель.
Холодно… очень холодно…
Я замерз.
Плохо…
Все очень плохо!
Я посмотрел на часы – девять часов.
Черт!
И снова голос:
– Поезд задержится на неопределенное время. Просьба всех пассажиров дождаться прихода поезда.
Последняя пересадка. Еще один поезд. Еще одна остановка.
Но зачем мне это?
Поезд опоздает, а Айлины уже нет в назначенном месте.
Конечно, она ушла домой…
Давно ушла.
Холодно. Ужасно холодно…
Холодный пар, которым я дышал поднимался надо мной бесформенными облачками. Рядом от меня двое мужчин курили и жадно глотали пиво.
С другой стороны стоит автомат с газировкой.
Я понимаю, что ужасно голоден, а во рту – Сахара. Нужно купить.
Останавливаюсь, достаю деньги и… сам того не замечаю, как мой листочек вылетает у меня из кармана, скользит к платформе, и ветер уносит его вдаль.
Проклятье!
Как же мне не везет сегодня!
Черта с два!
Там была записана последняя остановка. К счастью, я запомнил ее.
Я купил простой воды и прополоскал горло. Но легче не стало. Уже не станет… Никогда.
Я замерзал. Мои ноги коченели. Я постепенно превращался в ледышку. Пальцы замерзли. Хочу стонать, кричать, реветь, но сил никаких нет.
Почему я жду? Могу просто прыгнуть и все изменить.
Нет. Не могу. Хочу? Да. Но сил… их нет совсем.
Устал.
Я ужасно устал.
Ничего не могу.
А потом приехал поезд. Сел. Я был один в вагоне. И мы поехали по бесконечной белой пустыне дальше.
Медленно… Очень медленно… Поезд останавливался на каждой остановке ужасно долго…
Я должен извиниться перед Айлиной. Я уснул.
Но во сне я ее не увидел. Я ничего не увидел. Проснулся – мы все еще стоим. Я ее уже никогда не увижу.
Сны с ней мне больше не будут сниться. В живую я ее уже никогда не увижу. Она дома, а расстояние, которое отделяет нас слишком большое.
– Прошу всех пассажиров не беспокоиться. Поезд остановился из-за сильного снегопада. Движение возобновиться через неопределенное время.
Опять.
Опять ждать.
Снова голод. Этой воды катастрофически не хватало.
Ничего не хватало.
– Айлина, прошу… иди домой. Ложись спать. Завтра я приеду к тебе. Не жди… Это уже бесполезно…
Мы просто стояли.
А потом ко мне в вагон зашел мужчина с корзинками. Снова! И он просто сел у окна и уснул.
Бедняга.
Потом мы двинулись снова. На часах – пол двенадцатого.
Я плачу.
Все бессмысленно.
Все бесполезно.
Ничего уже не имеет значение.
Все было предрешено с самого начала. Это был неудачный выбор мира. В нем я опоздал на встречу с Айлиной.
Очевидно – это не мой liberty.
Мы снова простояли невыносимое количество времени. А потом движение возобновилось.
Мы ехали мучительно долго. Ужасно медленно и делали непостижимые уму длинные остановки!
Но у меня уже не было никакого выбора. Мне ничего не оставалось, как ехать дальше до своей станции, а потом… Переночевать до утра где-нибудь там на вокзале.
Ни сил, ни выбора уже нет.
Я не могу больше. Это невыносимо, да и невозможно.
Айлина… спи, прошу тебя… Постарайся уснуть.
Прости.
Только прости меня!
Я весь сжался в углу у окна и снова уснул.
Ничего не приснилось. Опять!
Время – половина первого.
Через некоторое время была моя остановка.
Как же долго мы ехали!
Я вышел на перрон, а там бушевала метель.
Почти час ночи.
Нужно найти место, где ветер будет дуть меньше всего. Из здания вокзала меня выгонят, но пока там можно согреться.
Нужно идти.
Я уже не плачу. Бесполезно.
Что произошло, то никакой прыжок не изменит.
Почему не прыгнул раньше?
Не хотел – нет.
Не мог – да, устал…
Но все не то!
Я просто понимал, что нет такого мира, в котором я успею к Айлине. Этого нельзя исправить.
Уже нельзя исправить.
Я зашел в здание вокзала. Здесь было гораздо теплее, чем на улице. Батареи были включены. В кассе мужчина заканчивал отрабатывать свою смену. При мне он покинул свой пот, здание закрывать не стал.
Прямо на лавочке передо мой сидела милая девушка, голова которой была опущена. Что она делала? Плакала или спала – я не знал.
Но ведь так поздно.
Кого она ждет?
На ней было бежевое пальто, джинсы и зимние сапожки. На коленках у нее была ее сумочка. Светлые волосы лежали на ее спине.
Я подошел к ней. Так тихо, но шаги мои были слышны и эхом отдавались от стен.
Я стоял прямо перед ней. А она… она подняла голову и посмотрела на меня.
Из глаз Айлины хлынули слезы. Она сжала мое пальто. Мои слезы падали ей на руку. Ее спина тряслась от плача – тяжелого, но тихого.
Я так и стоял перед ней, не сдерживая слезы. А она так крепко держала мое пальто и плакала, что я не мог ничего поделать.
Это она…
Айлина.
Она все это время ждала меня.
Шесть часов…
Как же я долго ехал…
Смог ли я ее так долго прождать, когда кажется, надежды уже никакой нет?
Не знаю, но она смогла…
Айлина, вот мы и встретились… не плачь. Прошу, не надо…
Прости… прости…
Глава 10
Наша тишина
– Лина…
– Ал…
Она ждала…
Она меня ждала…
– Я спешил к тебе.
– Я знаю.
– Прости… Прости меня…
– Ничего, ничего…
Она встала и обняла меня. Я чувствовал, как мое плечо постепенно намокает от ее слез.
Это была вторая женщина в моей жизни, которая видела мои слезы. Первая – мама. Вторая – Айлина.
– Поезд задерживался…
– Знаю… Все в порядке, Ал… Ты со мной… ты со мной…
Я мог слышать ее голос… Живой голос. Я видел ее не во сне, а наяву. В реальности Айлина была другой. Это уже точно была именно Айлина, а не Майя.
Здесь, в реальности, она еще прекрасней.
Наконец-то я могу прикоснуться к рукам, к ее лицу – живому лицу, а не плоду воображения.
– Морфей больше не позволит нам встречаться во снах,– сказал я ей.
– Да?.. Я… Мы… мы что-нибудь придумаем.
– Ты замерзла.
Она ничего не сказала. Конечно, она замерзла.
– Что дальше?– спросила она.
– Твои руки… Они совсем холодные.
Я взял ее руки в свои, нагнулся и стал дуть в них. Лина внимательно изучала мое лицо.
– Ал…
– Да?
– Ты совсем другой.
– Неужели?
И она кивнула.
Я тоже для нее другой.
– Мне нравиться,– потом добавила она.
Я был рад.
Я был счастлив.
Мое сердце так сильно билось, что было готово выпрыгнуть наружу. Мое сознание было готово взорваться в эту же секунду!
Меня охватывала неописуемая эйфория от того, что она рядом, что я вижу ее, могу прикоснуться.
– Согрелась?– спросил я.
– Да, немного… Спасибо. С тобой мне гораздо теплее.
Ее голос… Он волшебный. Я слышу его…
Это сон?
Я все еще еду?
Я просто сплю у себя дома, а завтра мне нужное выехать навстречу к ней?
Нет. Я уже здесь. Она стоит передо мной сейчас – живая и настоящая…
Она существует.
– Здесь слишком холодно,– сказал я, – нужно идти.
– Ты прав, пошли ко мне?
– На улице сильный снег, ты…
– Уверена. Да. Я хочу этого. Холодно мне не будет. С тобой не будет…
Она волшебная.
Мы вышли вместе из здания вокзала. Я держал ее за руку, чтобы согреть. Вторую руку Лина держала у себя в кармане. Мы вышли на улицу – мело сильно. Эта снежная пустыня не прекращалась и здесь, но вдали был виден свет – там город. Мы идем туда.
Шаг за шагом мы преодолевали эту страшную ледяную пустыню. Снег бил нам в лицо. Но такого холода, который почувствовал бы каждый из нас в одиночестве, сейчас не чувствовал – мы были вместе и нам было тепло.
Здесь нас никто не мог ни видеть, ни слышать. В этой заброшенной людьми пустыни, мы оказались словно во сне, сюжет которого придумывали сами. Но нет, сюжет нам придумывала жизнь.
Все белое, мело, рвало, летало… Мы ни для кого не существовали. Мы были отделены от этого мира, но в то же время были его частью.
У природы нет плохой погоды. И для нас эта метель стала палящим солнцем в жаркий июльский день.
– Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что ты здесь,– сказала Лина,– и что ты – это, правда, ты…
– Мне тоже не верится в происходящее. Мы наконец увидели друг друга после всего того, через что вместе прошли…
– Во снах.
– Да, во снах.
– Но как? Как так получилось?
Мы остановились. Она смотрела мне в глаза очень внимательно.
У нее красивые глаза – голубые.
– Это все игрушки Сёрфера,– ответил я.
– Какого Сёрфера?
– Не знаю…
А потом… потом она прикоснулась своими губами к моим. Они были холодными. Я почувствовал это всего лишь на одно мгновение, а затем все прекратилось. Я так и не успел ничего запомнить, но этот миг… он изменил всю мою жизнь.
Потом мы продолжили наш путь до города. Улицы были пустынны. Никого не было. Только мы шли по заснеженным тротуарам, минуя дома и дороги.
– Большой город,– осмотрелся я.
Здесь было слишком много магазинов, салонов красоты, булочных и ломбардов.
– Не слишком, если в нем погулять,– ответила Лина,– здесь я живу с самого детства. Освоиться несложно.
– Как твои родители? Они за тебя беспокоятся?
– Нет,– она посмотрела куда-то в сторону.
– Почему?
– Я с ними не живу уже два года. Съехала.
– Тебе же еще не было восемнадцати.
– Знаю. Поругались мы с ними, но они знали, что я – девочка самостоятельная – и не сильно переживали. Я давно с ними не общалась.
– Это плохо…
– Ничего особенного. Родители, как родители. Птенец рано или поздно должен вылететь из гнезда.
– Это разумеется, само собой, но не так же сразу…
– У каждого по-разному. Иногда птенцы учатся летать слишком рано – ничего не поделаешь.
– Возможно…
И все же мне было совсем непривычно осмысливать все это.
– А у тебя как?– поинтересовалась она.
– С моими? Все в порядке, если не считать, что они развелись, а я уже полтора года не живу с матерью, но иногда навещаю ее – помогаю.
– Это правильно.
– Быстро освоился к самостоятельной жизни?
– До сих пор осваиваюсь.
Она немного посмеялась.
– Не обижайся, у меня тоже не сразу все получилось. Но я поняла, что помощи ни от кого не дождусь, поэтому пришлось хочешь-не хочешь, а с проблемами, которые обвалились на меня снежным комом, справляться.
– Про снежный ком это ты очень кстати!
И она снова весело засмеялась.
Люблю ее смех. И вообще всю ее люблю.
– Мы почти пришли…
Очень скоро мы остановились перед одной многоэтажкой. Зашли внутрь – тепло. На лифте поднялись на восьмой этаж. Высоко.
– Красивый вид из окна?– поинтересовался я.
– Очень. Сейчас увидишь. Тебе понравиться.
Я и не сомневаюсь.
У нее была хорошая однокомнатная квартира. Внутри очень уютно. Обои приятного бежевого цвета. Паркетный пол. Кухня окрашена в теплые тона. Туалет и ванна совмещены. В ее комнате был небольшой беспорядок – на столе разбросаны книжки и тетрадки, кровать не заправлена, вокруг валялись игрушки.
– Ты извини, совсем не приготовилась, так переживала за тебя…– говорила она.
– Ничего…
Мы сняли с себя верхнюю одежду и направились в ванную, чтобы помыть руки. Здесь все было окрашено в голубой – вокруг целые горы шампуней, лосьонов, гелей и бальзамов.
Включили теплую воду, почти горячую.
– Тепло у тебя, хорошо…
– Отопление включили только вчера, но прогреться все успело,– ответила Лина.
Я набрал жидкое мыло в руки.
– Ал…
– Да?– смотрю на нее.
– Помой мне руки…
Необычно, но мне нравиться.
Она волшебная – повторяюсь.
Я взял ее руки в свои и стал нежно намыливать под струей теплой воды. Она закрыла глаза и просто наслаждалась. Не было приятно. Я трогал каждый ее пальчик, каждый миллиметр ладошки, обводил вокруг запястий. При каждом соприкосновении моих рук в ее меня охватывала эйфория. Мои пальцы скользили между ее пальцев, от этого она тихо вздыхала. Я чувствовал ее теплое дыхание у себя на шее и щеке.
Когда я закончил мыть руки, я также нежно промокательными движениями вытер их, чтобы случайно не повредить эту нежность.
– Спасибо,– сказала она.
Потом мы пошли в ее комнату. Она принялась расставлять все книжки по полкам. Я рассматривал комнату – здесь горела розовая лампа. На обоях были странные узоры. Белье на кровати белое теплое. Везде мягкие игрушки.
– На игрушки не смотри, мне никто не дарит,– сказала она,– сама покупаю… Если хочешь спросить «зачем», то придумай вопрос полегче. Сама не знаю, зачем они мне нужны. Здесь у меня беспорядок, но… ты первый гость, которого я привела к себе.
– А подружки?
– Мало их у меня. Да и не нужны. Ты дороже.
Приятно, что дрожь берет.
– Вроде бы все… Чай будешь?
– Давай, чтобы еще больше согреться.
– Верно. Ты присаживайся.
Я сел на ее кровать. После помог Лине перенести небольшой столик в комнату. Я предложил ей помощь, чтобы перенести чашки и ложки в комнату из кухни, но она настояла на том, что все сделает сама. Мне нужно отдохнуть после долгой и тяжелой дороги.
Через некоторое время Лина накрыла столик. Он принесла чай, чашки, чайник, ложки, сахар, печенье и конфеты.
– Угощайся,– сказала она.
– Благодарю.
Насыпал в чашку две ложки сахара и принялся утолять чудовищный голод, который не отпускал меня до этой самой минуты.
– Где ты учишься?– поинтересовался я.
– Школу заканчиваю, собираюсь поступать на журналиста,– ответила она.
Не ожидал.
– Здорово!– не мог удержаться я.
– А ты?
– Сейчас в медколледже.
– Будущий врач? Почему же ты раньше не рассказывал?!
– Не приходилось как-то…
– Во дела! И как?
– Справляюсь.
– Не боишься?
– Ответственно, но не боюсь.
– Правильно! Я тоже хотела сначала на медика, а потом… нет, не вынесу я столько переживаний. Эмоциональна слишком.
Во сне она была совсем другой.
– А ты – молодец, горжусь,– бодро сказала она.
– У тебя все получается?
– Пока только одна четверка по математике выходи, ну ничего – добью я ее во втором семестре!
– Верно!
Как же приятно было почувствовать вкус печенья у себя во рту после стольких мучений голода.
И Лина рядом…
Блаженство!
– Расскажи мне,– сказала она.
– Что именно?
– Все. Как так получилось? Кто ты?
Хороший вопрос. И хорошо бы знать на него ответ.
И тогда я рассказал Лине все, что касалось прыжков, остановки времени, путешествиях по мыслям, Элис, господина Гримальди и его рассказе о Серфере в Измерении Хаоса.
– Так это правда…– Лина смотрела куда-то в сторону.
– Да…
– Значит, ты можешь прямо сейчас замедлить время и проникнуть в мое сознание и узнать мои мысли?
– Да,– я кивнул.
– Почему не делаешь?
Я выгнул бровь.
– Потому что и так знаю все.
Она улыбнулась.
– А как это… Прыгать?
– Показать?
Она кивнула.
Мы встали, я взял Лину за руку.
– Держись крепче…
Я чувствовал, как ее всю трясло. Интересно, я тоже так же трясся, когда первый раз прыгал с Элис?
Надеюсь, все получиться.
Прыжок!
Весь мир окрашен в желтый! Мы с Линой повисли в воздухе, и вся ее комната окрасилась в золотые тона. Перед нами летели кадры миров и вариантов Вселенной.
Бесконечный поток картинок вращался вокруг нас – нам оставалось только выбрать и прыгнуть.
– Что ты хочешь?– спросил я.
– Дождь…
Я стал разыскивать нужный нам кадр, а потом сжал руку Лины еще сильнее и скомандовал:
– Прыгаем!
БАЦ!
И мы уже сидим в ее комнате на ее кровати, а по стеклу за окном барабанит дождь.
На лице Лины – светлая улыбка.
Мы оба побежали к окну – вид прекрасный. Весь город вплоть до самого вокзала окатил сильный ливень. Снега и в помине не было.
– Как?! Как такое получилось!
– Мы выбрали другой вариант существования Вселенной,– ответил я,– мне тяжело будет объяснить то, что я сам не понимаю, но суть в том, что тот мир, в котором мы были минуту назад, перестал существовать. Его просто нет! Он уничтожен! Мы же переместились в другой мир, который отличается от прежнего немногим. В частности, здесь дождь, а не снег.
– Кажется, понимаю… Но как же все сложно!
– И не говори!
– И много ты так можешь прыгать?
– Пока не сработает эффект Богомола.
– Что еще за эффект Богомола?
– Прыгая, человек уничтожает форму за формой своего существования. Уничтожая варианты существования мира, он придет к тому, что останется только один единственный, в котором он сам не будет существовать – его там убьют. И как показывает практика, очень быстро.
– Но зачем же вообще прыгать тогда?
– Нужно найти свой идеальный вариант. Прыгающие называют его liberty. Нужно прыгать и достичь его. Это и есть главная цель прыжков.
– Немного мудрено, ты не находишь?– нахмурилась Лина.
– Не я это придумал,– пожал я плечами.
Потом мы вернулись к нашему столику и продолжили пить чай.
Я же приступил ко второй кружке.
Чай был слишком вкусный, чтобы его просто так можно было прекратить пить.
– Жаль, что я ничего подобного не умею,– вздохнула Лина.
– Умеешь, просто не знаешь как…
Она смотрела на меня очень внимательно.
– К тому же, одно ты умеешь делать точно.
И смотрит еще внимательнее.
Я отвечаю:
– Видеть того, кого любишь через сны. Но теперь это уже невозможно. С этого самого дня, как мы встретились…
– Печально.
– Что мы будем делать дальше?
– Когда уедешь, жди моего письма. Мы будем переписываться.
– Это ты придумала еще во сне, угадал?
Она ответила кивком.
Когда мы закончили пить чай, Лина все отнесла на кухню и вернулась в комнату, где я ее ждал.
– Музыку слушаешь?
– По настроению,– ответил я.
– Как насчет «Beatls»?
– Ничего против не имею.
Лина поставила «Beatls». Этой песни я не знал. Признаюсь, я вообще не знал «Beatls», но эта песня мне понравилась.
– Тебе нужно отдохнуть,– сказала Лина,– ты устал… Раздевайся.
Я спокойно разделся, оставшись в одних трусах, лег на кровать. Лина тоже разделась и осталась в одних трусиках. Она легла рядом со мной.
Я смотрел на ее, слушал звуки «Beatls» и гладил ее волосы.
– Завтра мы проведем весь день вместе?– спросила она.
– Обязательно.
– Не хочу, чтобы ты уходил… Хочу слушать с тобой тишину вечно.
– Я тоже, Лина, я тоже…
