Ирена Р. Сытник
Змеёныш
Потеря
Вернувшись в Альтаман, Шака не захотела жить в поместье, где было много любопытных глаз и болтливых языков, а поселилась в своём городском доме. Маленький, уютный, он располагался на тихой окраинной улочке, отгороженный от соседей высоким каменным забором, а с улицы – тяжёлыми деревянными воротами.
Дом был двухэтажный, с хозяйственными пристройками и крошечным тенистым садиком. Обслуживали его всего несколько слуг. Шака забрала из поместья Лиота, и зажила тихой уединённой жизнью, не тревожа соседей шумными гулянками или неприличными скандалами. В город она выходила всегда в сопровождении Оссис и обоих рабов, и выглядела добропорядочной дамой. Шака часто навещала Лоис, наносила визиты вежливости немногочисленным знакомым или просто ходила на рынок за покупками. К ней в дом никогда не ходили мужчины, на людях она всегда носила траурные одежды, и все знакомые и соседи считали Шаку безутешной скорбящей вдовой, даже не догадываясь, что творится за высоким забором и толстыми стенами уютного аккуратного домика.
А Шака проводила дни и ночи в любовных забавах, наслаждаясь свободой и уединённостью. Отношения с Аласдэром зашли так далеко, что девушка уже всерьёз подумывала о замужестве. Она даже спросила совета у Лоис по этому поводу, но наставница попросила её подождать и всё ещё раз хорошенько взвесить.
– Не спорю, Аласдэр красив и мужественен. Может, он и хорош в постели, но тебе ведь не с чем сравнивать? И что он ещё умеет, кроме любовных утех? Став твоим супругом, он так и останется лишь твоей забавой? Где он сможет служить, чем зарабатывать на жизнь?
– Он хорошо сражается и я могла бы его подучить ещё…
– В Альтамане много воинов, которые сражаются лучше него. Ольд – прекрасный танцор, что дало ему возможность стать Главным Танцмейстером Альтамана. Твой отец – сама знаешь, кто… После их смерти Дансу и Кайлу достанутся поместья, дома, земли и сундуки с золотыми… А что сможет заработать вашим будущим детям Аласдэр? Жалкие гроши простого гвардейца? Что он оставит в наследство сыну? Славу мужа богатой жены и щербатый меч? Одним словом – не спеши, девочка моя. Аласдэр лишь первый этап в твоей, я надеюсь, долгой жизни. Он первая любовь, возможно, самая сладкая. Пусть всё останется на своих местах. Возможно, твой возлюбленный так предан тебе, потому что надеется на то, что ты ему обещала. Если его любовь искренняя – время покажет.
Шака решила послушаться совета приёмной матери. Она всегда уважала Лоис за разум и взвешенность в поступках, и принимала её нечастые, но искренние советы. И сейчас решила не спешить. Пусть всё идёт своим чередом. Разве ей плохо? Аласдэр любит её, она любит его. Они счастливы. Он не просит у неё ни свободы, ни руки, так зачем бежать впереди лошади?
Она продолжала тихо-мирно жить в городском домике, наслаждаясь любовью раба. Аласдэр был не только сильным и выносливым любовником, но ещё и большим выдумщиком. Иногда он предлагал такое, что даже лишённой стыдливости Шаке становилось неудобно. Но, обычно, она соглашалась на предложения любовника, чтобы испытать новые необычные ощущения. Постепенно в их любовные игрища были вовлечены Оссис и Лиот, и за высокими стенами тихого скромного домика разыгрывались настоящие оргии, с музыкой, танцами нагишом в свете луны и любовными забавами вчетвером в полной темноте и тишине, когда никто не знал, кто, с кем и как.
Так продолжалось до тех пор, пока не вернулись из похода Элиан и братья. Все трое рассказывали о чудесах, виденных ими в дальнем путешествии, о приключениях и подвигах, о странных обычаях неизвестных народов, о чудесных городах и ужасных местах, в которых они побывали.
Шака, которой уже приелась спокойная размеренная городская жизнь, загорелась идеей нового путешествия. На этот раз она решила отправиться в далёкую и загадочную Алданию – большое древнее королевство на юге. Говорили, что Алдания появилась вместе с первыми людьми. Она была единственным государством Аквии, где вот уже более ста лет не существовало рабства. Как это не удивительно, королевство не только не развалилось за эти годы, но, наоборот, богатело и процветало. Этому способствовало то, что Алдания располагалась в очень удачном месте: вдоль её берегов протянулись оживлённые торговые морские пути, земли были тучны и плодородны, а соседи миролюбивы – возможно, потому, что их правящие дома и большая часть знати состояла в близком и многовековом родстве с королевской семьёй и аристократией Алдании. Сами алданцы были красивыми, мужественными и неглупыми людьми, по своему социальному развитию шагнувшими дальше большинства народностей, населяющих три континента и множество островов Аквии.
Все эти сведения Шака почерпнула из уроков истории ещё в детстве, а сейчас решила посмотреть на всё своими глазами.
На этот раз к далёкому и опасному путешествию девушка подготовилась основательно. Во-первых, она доставила из поместья двух самых сильных, самых выносливых верховых коней, не боящихся горных троп и длительных переходов. Затем купила небольшой тёплый водостойкий шатёр из плотного, пропитанного соком агабры войлока, не боящегося затяжных дождей и морозного воздуха снежных вершин. К нему приобрела лёгкую разборную походную кровать, несколько дорожных сундуков для пищи и одежды, необходимую утварь и оружие. Хороших вьючных лошадей можно было недорого купить в Ваалде.
Когда её «Змееносица» вновь пришвартовалась в порту Ваалда, девушка уже смотрела на всё глазами бывалого человека. Пока Аласдэр сводил с яхты и прохаживал застоявшихся коней, а матросы сносили на берег вещи, Шака давала последние распоряжения капитану Лофиону. Затем, сопровождаемая ведущим под уздцы лошадей Аласдэром и несколькими матросами, нёсшими сундуки и тюки, направилась в знакомую её гостиницу.
В этот день на улицах Ваалда было необычно многолюдно. Как узнала позже Шака, прибыл большой обоз из Алмоста, направляющийся в Алданию. Охрана и возничие, отпущенные на отдых, старались нагуляться вволю перед дальней дорогой. Одновременно с этим в городе формировался небольшой обоз из Альтамана, к которому Шака впоследствии присоединилась.
Проходя по шумным, запруженным народом улицам, девушка неожиданно столкнулась с ватагой подвыпивших светловолосых солдат, одетых в странные, непривычные глазу одежды и говорящих на неизвестном языке. Они гурьбой вывалились из соседней таверны, громко то ли споря, то ли разговаривая, и едва не сбили девушку с ног. Один из них, споткнувшись (а может, и специально), навалился на Шаку, обхватив её длинными руками и пьяно улыбаясь в лицо. Шака не успела ещё решить, что ей сделать с наглецом, как из-за её спины вылетел Аласдэр и вцепился в пьяницу, словно волкодав в горного волка. Он грубо отбросил его от госпожи и грозно произнёс:
– Не смей прикасаться к леди Шаке, негодяй!
Воин опешил от столь наглого поведения какого-то раба, но тут же его удивительные сине-зелёные, как сияющие в лучах солнца океанские волны, глаза, потемнели от гнева и он что-то угрожающе произнёс, потянув из ножен меч.
Видя, что дело принимает дурной поворот, Шака ступила вперёд, жестом приказав Аласдэру вернуться на место, и произнесла по-ассветски, обращаясь к оскорблённому воину:
– Не сердись на моего раба, он защищал свою госпожу… Если ты оскорблён его поступком, то я приношу свои извинения.
Воин окинул девушку внимательным взглядом, на мгновение задержавшись на поясе, где висели кинжал и «айосец», и улыбнулся сдержанной извиняющей улыбкой.
– Мне кажется, столь воинственно одетой госпоже не нужен такой рьяный несдержанный телохранитель, – тоже по-ассветски, но с явным акцентом, ответил он.
И хотя в голосе его и словах звучала скрытая насмешка, но речь была столь изысканна, а голос приятен, что девушка не стала сердиться, а внимательно посмотрела на незнакомца.
Он был так же высок и хорошо сложен, как и Аласдэр, но казался стройнее и грациознее. В его фигуре и движениях ощущалась животная грация гиззарда; словно бы ленивая и мягкая, но быстрая и беспощадная сила. Лицо не лишено обаяния, но по сравнению с Аласдэром он казался неприметным, обыкновенным. Главным украшением лица были глаза: изменчивые, сине-серо-зелёные, ясные и мерцающие. Волосы, не прикрытые ни шляпой, ни шлёмом, свободно лежали на плечах, лезли в глаза, и он всё время их отбрасывал лёгким небрежным жестом или резким движением головы.
Окинув наглеца холодным взглядом, Шака, сдерживая раздражение, произнесла:
– Я извинилась, хотя извиняться следовало тебе, ведь это ты налетел на меня и чуть не сбил с ног. Но вместо извинений ты ответил оскорблением, словно перед тобой не знатная дама, а портовая шлюха. Впрочем, чего можно ожидать от пьяного наёмника…
И она отвернулась, собираясь продолжить путь. Незнакомец сделал шаг вперёд и заступил ей дорогу. Светлое, покрытое золотистым загаром лицо, потемнело от гнева, но голос продолжал звучать ровно и чуть насмешливо.
– Прошу прощения, госпожа, за мой невольный проступок. Приношу вам свои глубочайшие извинения… Хотя я и пьян, хотя и наёмник, но всё же остаюсь дворянином, и всегда готов извиниться даже перед шлюхой…
На этот раз его слова прозвучали не только насмешливо, но и двусмысленно. Шака начала злиться. Что себе позволяет этот чужеземец? Как он смеет разговаривать с ней в таком тоне?
– Вы испытываете моё терпение, сударь, – с ледяной вежливостью ответила девушка. – Ваши слова с каждым разом звучать всё оскорбительнее, а намёки становятся всё грязнее. Лучше замолчите, пока мы не стали врагами. Потому что – хочу вас предупредить, а не напугать – мои враги долго не живут.
И, не дожидаясь ответа, обошла воина и продолжила путь. Бросив на наёмника мрачный взгляд, за ней проследовал Аласдэр, а за ним, ни слова не понявшие из разговора, матросы.
Девушка не ожидала, что встретится с наглым чужаком ещё раз. Но оказалось, что этот не сдержанный на язык нахал – капитан охраны обоза, к которому присоединилась Шака, а его дружки, так весело проводившие время в кабаках, – солдаты, и все они алданцы – «красивый, мужественный и разумный народ», как говорил о них учитель истории и географии.
Эта первая встреча с представителями загадочной и далёкой страны, в которую Шака стремилась, несколько разочаровал девушку. Но потом она подумала, что не стоит судить о целом народе по нескольким грубым развязным наёмникам, а о его знати – по одному одичавшему от походной жизни, а от того забывшему хорошие манеры, дворянину.
Когда капитан увидел едущую в конце обоза девушку, он удивлённо вскинул брови, а на его губах появилась насмешливая улыбка. По-видимому, насмешливость была главной чертой его характера. Приблизившись к Шаке вплотную и игнорируя сердитые взгляды Аласдэра, капитан, которого звали Стиссен дель Сайгал, как ни в чём не бывало, произнёс:
– О, какая приятная встреча! Прекрасная и сердитая незнакомка и её верный телохранитель! Вы тоже везёте свои товары в этом обозе? Вот уж не думал, что в Альтамане даже женщины занимаются торговлей.
– Я не настолько бедна, чтобы заниматься таким марудным делом… Я просто путешествую в своё удовольствие, – высокомерно ответила Шака.
– О, так вы богатая бездельница, убивающая скуку сумасбродными поступками! По-видимому, в Альтамане царит полная свобода нравов, или вас не любят дома, раз позволили отправиться в далёкое и опасное путешествие в сопровождении одного раба. Кстати, вы не боитесь, что, попав в Алданию, верный пёс тут же покинет вас? Ведь, как только мы пересечём границу королевства, согласно алданским законам, он станет свободным. В Алдании рабства нет, вы это знаете?
– Да вы что?! – притворно изумилась девушка. – Вот так новость! Ты слышал, Аласдэр? Ты сможешь уйти от меня в любой момент, как только захочешь…
Аласдэр не знал ассветского языка и не понял ни слова из разговора госпожи с неприятным ему воином, но вежливо улыбнулся в ответ и посмотрел на госпожу преданным взглядом.
– Милый, капитан говорит, что, как только мы прибудем в Алданию, ты тут же покинешь меня и уйдёшь на волю, так как в королевстве нет рабства, и по местным законам ты станешь свободен, – произнесла Шака по-альтамански.
– Пусть говорит, что хочет, а я никогда не покину вас… – нахмурился Аласдэр. – Я лучше умру у ваших ног…
Произнося последнюю фразу, Аласдэр и не догадывался, что его слова станут пророческими.
Шака перевела капитану ответ возлюбленного, но тот лишь насмешливо улыбнулся:
– Поистине, собачья преданность! Как вы его так выдрессировали?
Девушка презрительно взглянула на мужчину и сухо ответила:
– Я похожа на дрессировщика животных? Я не воспитываю своих слуг, они относятся ко мне так, как я того заслуживаю: одни любят, другие ненавидят, третьи боятся… Ваши солдаты слушаются вас с полуслова – вы тоже их дрессируете?
– Нет, – впервые за время недолгого знакомства девушка не услышала в голосе алданца насмешки. – Я просто отношусь к ним по-человечески и делю все тяготы службы… Хотя я дворянин и в моих жилах течёт древняя благородная кровь, а они простолюдины, солдаты и «грубые наёмники» – я держусь с ними, как с равными, ведь в бою, перед лицом смерти, мы все равны.
– Аласдэр не раз спасал мне жизнь, хотя я, вроде бы, ничем не заслужила его такую преданность. Он предан мне с первого дня, и я ценю это…
– Может, парень влюблён в вас… Или это предположение вас оскорбляет?
– Нет… Однажды я даже хотела дать ему вольную и выйти за него замуж.
– И что вас удержало от этого благородного поступка? – в голосе капитана вновь зазвучала лёгкая насмешка.
– Я передумала.
– Вы такая непостоянная?
– Наоборот, я всегда добиваюсь своей цели, не взирая на обстоятельства и препятствия… Быть женой вольноотпущенного не есть цель моей жизни.
– А что же тогда, если не секрет?
– Свобода и независимость.
С этого дня Стиссен и Шака стали часто общаться. Постепенно из голоса капитана ушла насмешка, так как он понял, что эта сдержанная, слегка даже угрюмая девушка не легкомысленная прожигательница жизни, а целеустремлённая, в чём-то даже опасная, самостоятельная женщина. Постепенно они сблизились и даже подружились. Куда только делась развязность и насмешливость капитана! Со временем Шака поняла, что его поведение было своего рода защитой, прикрывающей чуткую благородную душу. Постепенно, из разговоров, Шака узнала, что дель Сайгал отпрыск старинного благородного рода, со временем обедневшего и потерявшего большую часть своих земель. Замок и скудные остатки отчих владений по закону майората, достались старшему сыну, средний унаследовал титул и место, при дворе, а младший, то есть Стиссен, должен был сам пробивать себе дорогу. Но что он умел, кроме как махать мечом и драться на турнирах? Поэтому младший дель Сайгал и подался в наёмники, «солдаты удачи», «Путевые Стражи», как называли их в Алдании, и со временем дослужился до капитана.
Когда дель Сайгал перестал насмешничать и язвить, он стал более привлекательным. А когда Шака разглядела его ум, благородную душу и мужское обаяние, она, незаметно, влюбилась в капитана. До сих пор она думала, что любит Аласдэра, но теперь поняла, что это была просто животная страсть и привязанность к первому мужчине. Сейчас же она испытывала совершенно иные чувства. Её уже не так влекло к бывшему возлюбленному.
Аласдэр мгновенно почувствовал разницу в настроении госпожи. Он стал раздражителен, капризен, а в любовных играх излишне жесток. Унижая и причиняя боль во время близости, он, словно мстил ей за пренебрежение днём и сияющие нежностью взгляды, предназначенные сопернику. Наконец, девушке это надоело, и она прогнала любовника. Снова, как и прежде, Аласдэр спал на коврике у входа в шатёр, и Шака не пускала его на своё ложе.
Это, конечно же, не улучшило настроение бедного раба, и он затаил злобу на капитана, которого считал повинным во всех своих бедах. Он искал любой повод, чтобы досадить чужаку, вызвать его гнев и спровоцировать драку, но алданский дворянин был выше того, чтобы драться с каким-то рабом, тем более, слугой женщины, которую он тайно обожал. Но всё же однажды он не выдержал и заметил:
– Кажется, ваш раб ревнует меня к вам, сударыня.
На что девушка ответила, равнодушно пожав плечами:
– Это его проблемы…
Между тем обоз приблизился к подножию Пустынных гор, протянувшихся сплошной цепью с запада на восток и отделявших северную часть материка от её центральной части, называемой Монтинес. Это был самый трудный участок пути, так как предстояло преодолеть высокий перевал. Своё название горы получили потому, что в самом деле были пусты – на голых, выжженных склонах, не росло никакой растительности, кроме чахлых колючих кустов и пучков сухой жёсткой травы; здесь не водились ни звери, ни птицы, кроме стервятников и падальщиков. Вода тоже встречалась редко, хотя многие великие реки брали начало в тающих ледниках, покрывавших вершины гор.
Поэтому, достигнув границы Вилленда, обоз остановился на длительный отдых, чтобы дать усталым животным набраться сил, а людям пополнить запасы воды, топлива и мяса. Охота в этих местах – на границе лесов и покрытого густой травой возвышенного плато – была чудесной, но, конечно же, не вблизи дороги, где многие поколения путешественников выбили и распугали всю дичь. Но если отъехать на десяток-другой кемов вправо или влево, то охотнику могли повстречаться многочисленные стада вилорогих горных антилоп, или жирный и добродушный сэнт – горный медведь, или быстрый звонкоголосый йепп – небольшой степной хищник, похожий на горного волка, только мельче и пугливей, и мех которого очень ценился во всех странах Аквии. На опушке леса водились атри – травоядные из семейства оленьих с пушистым нежным мехом и очень вкусным мясом. А если повезёт, то можно подстрелить дина – огромное свирепое животное с такими длинными и острыми рогами, что их можно использовать, как копья. Дины, увидев охотника, никогда не убегали, как другие антилопы, а яростно бросались на врага, пронзая его насквозь и добивая не менее острыми и крепкими копытами. Поэтому на этих животных охотились только из надёжной засады или крепкого укрытия.
Более простой и желанной добычей были хил – горный баран и хёз – горный козёл, но они водились выше в горах, прячась среди скал, а на плато спускались только зимой, когда склоны гор покрывались снегом. Ну и забавой для малышей было подстрелить карри – рыжего степного кролика. Настоящие охотники никогда не опускались до этого, поэтому кроликов ловили слуги и рабы, хотя мясо их было довольно нежным и вкусным. И совсем уж редкой добычей считался лайм – маленькая лань, которая обладала таким пугливым характером, что исчезала при любом подозрительном шорохе. Поэтому охотникам, в основном, доставались лесные олени диниты – большие и любопытные до невозможности, или глупые жирные баканы – лесные свиньи, или быстроногие антилопы, на которых охотились только верхом.
Но, кроме всевозможных животных, в предгорьях водился ещё один вид очень опасного хищника – двуногие разбойники. Они нападали на стававшие на отдых обозы, поэтому охрана постоянно была начеку, а вокруг лагеря капитан расставил удалённые на полукем секреты, которые бдительно следили за окружающей местностью.
Первые два дня прошли спокойно, и большинство мужчин отправились на охоту. Однако, многолетний опыт охраны обозов подсказывал дель Сайгалу, что именно теперь и надо ждать нападения. И он не ошибся. На рассвете третьего дня их разбудили дикие вопли и завывания. Это шли в атаку аттики – разношерстная банда, состоящая из варваров, беглых рабов, каторжников и всякого сброда. Вооруженные, кто как, древним оружием или захваченным в бою. Но среди них были ловкие лучники. Кто не успел вовремя спрятаться – тут же получал в горло или грудь стрелу.
Пронзительные вопли вырвали Шаку из крепкого сна, и, в первый миг, она не могла сообразить, что происходит. Тут её плеча коснулась холодная рука Аласдэра, и раб встревожено произнёс:
– Госпожа, на нас напали разбойники… Вам лучше не выходить. Я стану у входа.
– Где мой меч? – спросила девушка, и начала торопливо одеваться. Она только натянула штаны и тунику, даже не успела обуться, как снаружи послышался шум скоротечной схватки и шатёр вздрогнул, словно на него обрушилось что-то тяжёлое. Послышался болезненный стон. Аласдэр, протянув девушке обнажённый меч, взял в руки свой, откинул полог и смело шагнул наружу. Шака последовала за ним.
Но не успела она переступить порог, как послышался предостерегающий крик раба, а сам он пошатнулся и завалился назад, упав к ногам госпожи. В его груди зияла страшная рана от копья, и кровь хлестала ручьём, заливая всё вокруг. Шака невольно вскрикнула и попятилась. Затем она опустилась на колени, обхватив голову любовника руками, и с болью в голосе воскликнула:
– Аласдэр!.. Аласдэр…
Аласдэр открыл глаза и прошептал:
– Я… хочу… умереть… свободным… Пожалуйста, любимая…
Впервые он назвал её не госпожой, а так, как называл только в мыслях.
Шака выхватила нож и, сломав замок ошейника, сорвала его с шеи умирающего.
– Ты свободен, милый… – прошептала она. – Уходи с миром…
На губах мужчины запузырилась кровавая пена, но он улыбнулся.
– Будь осторожна… Они…
Он захрипел, горлом пошла кровь, и Аласдэр умер.
Шака закусила до боли губу, чтобы не зарыдать. Нет! Сейчас не время! Оплакивать умершего она будет потом. А сейчас пришло время мести!
Девушка решительно поднялась и шагнула к выходу.
Внезапно полог резко отбросили, и в шатёр кто-то ворвался. Шага мгновенно вскинула меч, чтобы отразить нападение, но разглядела дель Сайгала.
– Капитан! – воскликнула она.
– Вы живы! – отозвался Стиссен с неподдельной радостью в голосе.
– Я жива, а вот Аласдэр…
Капитан взглянул на тело, распростёртое на земле, и прошептал:
– Бедный парень… Пусть земля ему будет пухом… Эти сволочи прорвались в лагерь! Сейчас снаружи кипит бой. Я пришёл вас предупредить, чтобы вы не выходили. Двое моих людей будут охранять вас…
– Нет! Я не мягкотелая девица, как вы, возможно, думаете, и не принцесса, требующая охраны… Я должна отомстить за смерть Аласдэра, ведь, хоть он и раб, но для меня больше, чем слуга… И он умер, как и обещал, у моих ног, защищая меня до последнего дыхания.
И девушка решительно шагнула к порогу.
– Шака! – Капитан впервые назвал её по имени. – Прошу вас… Это опасно… Это не детские забавы.
– Да и я давно не ребёнок… – жёстко усмехнулась девушка. – Впрочем, я никогда им и не была…
– Вас могут убить, Шака!
– Вы умеете подбодрить новичка перед боем. Хотя, я уже и не новичок…
Их спор прервали крики и звон оружия, донёсшиеся снаружи. Капитан выскочил первым, за ним последовала Шака.
В зарождающемся свете утра кипел бой. Кругом валялись окровавленные тела. В прохладном утреннем воздухе густо пахло кровью и потом, отовсюду слышались крики, звон стали, свист стрел, стоны раненых и вопли умирающих. Ржали кони и ревели перепуганные быки. В сумраке, как демоны, носились всадники, мелькали человеческие фигуры, хрипели, сыпали проклятиями и чертыхались сражающиеся.
Едва выйдя из шатра, Шака увидела, что на неё мчится всадник с копьём наперевес. Глаза его злобно сверкали, зубы ощерились в яростной ухмылке. Девушка не стала дожидаться, пока её проткнут, как мишень, а упала на землю и откатилась в сторону. Мгновенно вскочив на ноги, она взмахнула мечом, и отрубленная рука, всё ещё сжимающая копьё, упала на землю. Всадник ещё не успел осознать, что произошло, как второй удар узкого клинка – сбоку и чуть сзади – проткнул ему печень и вышел из груди. Шака тут же выдернула меч и повернулась к другому противнику. Этот был пеший, вооружённый коротким мечом наёмника. Его жалкий клинок не мог равняться с благородной сталью длинного узкого жала алмостского меча, вложенного в умелую тренированную руку. Девушке хватило нескольких выпадов, чтобы обезоружить противника и «насадить на вертел» классическим ударом.
