Ирина Мухаметова
Горький – детектив
– Нет!
Елена опустила голову.
– Теперь я, теперь я!
Суслов попытался остановить свою жену.
– Юлия!
Но та его не слушала.
– Дух Петра Первого, императора великого, ответь, буду ли я когда-нибудь счастлива?
Голос ее дрожал. Но блюдце сразу двинулось в сторону слова «да».
– Да? Он сказал «да»? Дух, спасибо, спасибо!
Неожиданно блюдце опять начало двигаться. Все следили за ним.
– «С» – «Ы» – «Н»!
– Что?
– Сын?
– Дух сказал «сын»?
– Сын!
Нил вскочил.
– Что за глупые шутки? Кто все это делает?
Лука же сразу бегом на карачках умчался в свой сарай, и откуда только силы у него взялись. И лишь он прикрыл дверь, как из калитки на улицу выскочил Нил. Лука опять зарылся в свой стожок. Ему было очень страшно! Потому что он прекрасно понял, что дух предсказал того, кто уйдет вслед за Семеном Семеновичем.
Скоро мимо сарая прошли все остальные. Павел проводил всех до калитки и вернулся к развалинам. Сусловы и Елена Николаевна пошли скорым шагом по улице, а вот Самгин и Сатин остановились у забора.
– Слушай, ты за Павлом все-таки присматривай!
– За Павлом, Клим Иванович? Но почему?
– Потому что он тоже сын, и мать его ты хорошо знаешь.
– Вы думаете, что он в опасности?
– Думаю, что так. Вот все почему-то сразу про Нила подумали, а ведь Павел – тоже сын и душа нашего дела, поэтому как бы с ним чего не случилось! Ты меня понимаешь?
– Так вы во все эти предсказания верите?
– Не знаю, непонятно мне все это, но ты за Павлом приглядывай! Потерять нам его теперь никак нельзя!
– Понял!
– Вот и хорошо. А я пошел, поздно уже.
И мужчины разошлись в разные стороны. Лука же этот разговор слышал и еще глубже зарылся в сено, потому что все ждал, когда Павел стол-то в сарай вернет, но до утра этого так и не случилось.
А потом наступил день премьеры, и зрителей на скамейках перед сценой было немало. Все время до нее Нил делал вид, что ничего не случилось, то есть что он как бы не верит в то, что произошло на спиритическом сеансе. Суслов же эти дни был как на иголках, зорко следя за тем, как его жена держится с Нилом, не слишком ли много ему позволяет, то есть он почти всегда находился рядом с ней и не спускал глаз с обоих.
Но вот, наконец, представление приблизилось к финалу, и на сцене были только Ромео, Джульетта и монах, которого с успехом изображал Павел. Прислонившись к забору своего дома, а иногда даже подходя к подмосткам, на все это смотрела Пелагея Ниловна, которой пьеса про любовь была очень интересна, ну, и на одной из скамеек у сцены сидел Лука. потому что он, ну, никак не мог такое зрелище пропустить.
Был тут за кулисами и Сатин, исполнявший роль жениха Джульетты, который должен был в финале всех известить о гибели влюбленных, и Елена, изображающая кормилицу, которая потом всех оплакивала.
Но вот, наконец, Ромео выпил яд, а Джульетта, произнеся свой монолог, на глазах монаха и всех присутствующих заколола себя кинжалом и опустилась на доски рядом со своим «возлюбленным». Сатин вышел на сцену, чтобы произнести заключительный монолог, а затем Елена зарыдала в голос. Все закончилось. Успех был оглушительный! Занавес закрылся, и зрители долго и громко аплодировали. Петр Иванович сразу же поднялся на сцену, чтобы помочь встать своей жене. Сатин же, пока Павел не видел, осторожно помахал Ниловне, а потом крикнул Нилу.
– Эй, лентяй, вставай, конец уже всему.
Но тот не двигался.
– Что это с ним?
Юлия Филипповна поправила волосы.
– Ромео, поднимайся! Слышишь?
– Нил, это совсем не смешно. Вставай!
Это сказал уже Павел, но лежащий так и не проявил признаков жизни.
– Что это? Он не шевелится!
Юлия закрыла себе рот рукой, а Елена пустилась перед Нилом на колени.
– Ромео! Нилушка! Вставай! Что это? Помогите!
Она поднялась и резко схватила Юлию Филипповну за руку.
– Это ты во всем виновата! Ты! Ты его погубила!
– Елена, что ты говоришь? Причем здесь я?
– Ты! Он тебя любил, а ты его нет! Ненавижу тебя!
– Успокойся, Леночка, поверь, я ни в чем не виновата.
– Да-да! Прости меня, Юлия, ты, наверное, права. Я просто не понимаю, что говорю. Но разве ты не видишь, что он покончил с собой? Глаза-то у тебя есть?
– Что?
У Юлии закружилась голова, хорошо, что муж ее подхватил. Все остальные не знали, что и подумать.
– Похоже, что яд в бутылке был настоящим!
– Вот не было печали!
– А где этот пузырек, который он держал в руках на сцене?
– Вон! Не трогайте его!
– Надо позвать полицию. И никому никуда не уходить, потому что нам нечего скрывать.
– Конечно, но какой ужасный конец!
Юлия обратилась к мужу.
– Это он, правда, из-за меня?
– Юлия, да какая теперь тебе разница?
– Вообще-то ты прав, никакой.
И тут неожиданно для всех две дамы бросились друг другу в объятия и тихо заплакали, а потом спустились по ступенькам, помогая друг другу, и, обнявшись, уселись на скамейку. Ну и ну! Павел же внимательно посмотрел на Суслова, а Самгин поднялся на сцену и сказал что-то Сатину, после чего тот сразу ушел. Затем Клим Иванович обратился к остальным.
– Как я понимаю, яд был во флаконе, и Нил выпил его сам на глазах у всех. Сейчас сюда придет полиция, а толпа вон уже какая у сцены собралась. И Петр Иванович, возьмите, наконец, себя в руки! Не забывайте, что он все-таки ваш родственник, и вам заниматься его похоронами.
– Мне? Ах, да! Скорее всего, вы правы. Его же куда-то надо будет отнести?
– В храм рядом с вашим домом, наверное, где и вашего дядю отпевали. Сейчас Сатин с полицией вернется, надо будет его и туда послать.
– Да-да! Спасибо, Клим Иванович. Как это все странно и быстро произошло!
– И рядом с отцом его и похоронить надо.
– Да-да! Конечно.
– И еще нужно забрать его вещи. Кстати, где они?
– Вот лежат.
Павел, стоящий рядом, усмехнулся.
– А теперь, Петр Иванович, не только его вещи, но и все деньги Нила вам достанутся! Все дядино наследство целиком ваше!
– Вы что, господа? На меня думаете? Я тут не причем! Клянусь!
– Ну-ну!
– А вот уже и полиция!
Но к этому моменту ни Луки, ни Ниловны рядом со сценой уже не было видно. Самгин же переглянулся с Павлом, и оба друг друга хорошо поняли. Как это неудачно, что опять все произошло на том же самом месте! Суслов же, как бы вдруг только что вспомнив, тихо произнес.
– Интересно, а Нил написал завещание?
– Завещание?
Все молчали, а Самгин, немного подумав, ответил.
– Нет, насколько мне известно. Его отец оформил завещание у меня, это правда. А Нил? Я ничего об этом не знаю, но надо будет обойти и другие адвокатские конторы.
– Да, конечно, он мог составить завещание не у вас, а где-то еще.
– С этим надо разобраться, Петр Иванович. И как только здесь все закончится, я сразу займусь его поиском.
– Займитесь, уж я вас прошу!
Неожиданно Павел произнес.
– Но я не думаю, что в эти дни его занимали мысли, кому оставить свои миллионы. У него была только одна цель – Юлия!
– Тогда как вы все это можете объяснить?
– Скорее всего, она ему на днях окончательно отказала, и он, не выдержав этого, решил свести счеты с жизнью. Вот и все! И будем надеяться, что полиция тоже придет к такому же выводу.
– Будем. Потому что на что нам еще остается надеяться?
Лука же сидел в это время в сарае у Павла и просто трясся от страха, потому что последние события очень его напугали. Притом Пелагея Ниловна запустила его к себе во двор чуть ли не на глазах у сына, хотя тот, похоже, этого не заметил, потому что очень нервничал, и голова его была занята другим. Ведь он прекрасно понимал, что его типография, его детище было под угрозой! Потому что уже второй непонятный уход случился практически на пороге его дома.
Но, по счастью, все обошлось, и оба случая посчитали случайностями. Все признали, что Нил сам отравился как бы из-за несчастной любви. Но это еще долго обсуждалось горожанами, что, в свою очередь, породило много слухов. Похоронили сына рядом с отцом, а его завещание так и не нашлось, поэтому Петр Иванович Суслов стал теперь одним из самых богатых людей Нижнего Новгорода.
А Лука все так же приходил ночевать к Ниловне, только вот сон к нему теперь почти не шел, поэтому он собирался поскорей уйти из города, да и ярмарка уже заканчивалась. Пока же он лежал ночами на сене, смотрел на звездное небо в маленькое окошко сарая и постоянно твердил про себя только одно – «Отец, Сын, Дух Святой» … Но почему он это повторял, Лука, похоже, и сам не знал.
Прошло несколько дней с ухода Нила, и кому-то даже стало казаться, что жизнь опять стала прежней, но только не Климу Ивановичу. Поэтому сегодня Самгин опять пришел к дому Павлу, сел на скамейку перед сценой и стал думать.
Два самоубийства практически в одном и том же месте! Надеюсь все-таки, что никто не свяжет их с нашим делом. Хотя с чего бы их связать? Стоит чей-то дом рядом, ну, и стоит. Забор вон какой высоченный!
Но как все-таки жаль, что так вышло! Вдруг это привлечет внимание к типографии? Сейчас все налажено, и только мы с Павлом наше дело расширять стали, тут такое случилось! Ну, а то, что Двоеточие деньги нам один раз дал, об этом почти никто не знает. Да и что с того? Сейчас многие на такие дела жертвует! А то, что Нил курьером был … И что? Был да сплыл… Правда, насколько мне известно, он пытался Павла своим участием шантажировать, но это из-за Юльки, а так как Павел на свободе, значит, тоже никому ничего сказать Нил не успел.
Ну, а если эти уходы не случайны? Предположим, что два отравления за несколько дней как-то между собой связаны? Может такое быть? Вполне. И, скорее всего, не я один так думаю… Самгин усмехнулся. А, может, Нил что-то узнал про уход своего отца, этого богатенького старичка? Но что именно он мог узнать? Хотя какое это имеет теперь значение?
Впрочем, может быть, это все из Юлии? Оба ее поклонника ушли в мир иной… Тогда это может быть только один человек, который в этом был заинтересован, ее муж. Но как она хороша! И умна! Вдруг это она от надоевших поклонников решила сама избавиться? Ведь так просто, взять и лекарство подменить, и бутылочку для роли тоже. Притом, если она дядю мужа на тот свет отправила, то рука у нее не дрогнула бы и Нила туда же послать.
Нет, что это я! Наверное, ее красота просто сводит меня с ума, мол, и на солнце бывают пятна. Впрочем, Елена тоже недурна, а уж какая придумщица! Да и моложе она жены Суслова.
Но вернемся лучше к делам. Я все-таки думаю, что надо предложить Павлу перенести типографию в другое место подальше отсюда. Конечно, он будет сначала отказываться, но лучше не рисковать и все заранее предусмотреть. Сатин же ему в этом и поможет. Конечно, никому не хочется идти на такой шаг, но зачем нам лишний риск? Надеюсь, Павел тоже все понимает.
Нет, но ведь вполне возможно, что есть человек, который все-таки помог Нилу и Двоеточие уйти! И кто мог бы это сделать? Нужно рассмотреть такую возможность, ведь разговоры все равно идут, надо же мне иметь по этому поводу какое-то свое мнение.
Сатин? Ну, такого просто быть не может. Да и смысла ему никакого нет! У него только жизнь начала налаживаться, не будет он ее себе ни с того ни с сего ломать! Тогда кто? И по всему выходит, что это Петр Иванович Суслов! Ведь теперь он стал одним из богатейших людей на Волге! Для этого мог и расстараться! Правда, про то, что Нил – сын Семена Семеновича, он до завещания не знал, потому что об этом никому не было известно, но отдавать ему часть миллионов тоже вряд ли хотел.
Да и как все произошедшее связать со спиритическими сеансами? С этими предсказаниями – отец, сын… Мистика? А вот и Сатин идет.
– Приветствую вас, Клим Иванович!
– Здравствуй, Константин!
– Вы что тут?
– Да так. Сижу, думаю. Вот уже время прошло с ухода Нила, а что-то мне не спокойно.
– Я тоже часто об этом размышляю. О нем и о Двоеточии…
– Да? И до чего же ты додумался?
– Ну, если бы их просто не стало, это одно, но мы же с вами были на спиритических сеансах и сами видели и слышали, что там происходило. Вы же человек не глупый, контору свою имеете, разве вам все это странным не показалось?
– Не знаю! Хотя в этом действительно надо разобраться!
– Да-да!
– Но обещай мне, что если ты хоть что-то узнаешь, если кто-то тебе скажет что-то важное, ты мне об этом скажешь!
– Конечно, обещаю… Один ум хорошо, а два лучше.
На этом Сатин и Самгин разошлись, а Клим Иванович решил переговорить еще с одним человеком. Поэтому, когда он встретил жену Суслова на волжской набережной, то сразу к ней подошел.
– Юлия Филипповна!
– Что?
– Юлия! Доверьтесь мне!
– Довериться? В чем?
– Вы знаете в чем, Юлия! Я вижу, как вам тяжело.
– Да, это так! Я хотела быть независимой от мужа. Я всегда мечтала быть свободной. А для этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги! И что? Я жить хочу! Вы меня понимаете?
– Конечно, понимаю и совсем не осуждаю.
– Но разве я не права? Или как?
– Я думаю, что такова ваша судьба.
– Вы, в самом деле, так считаете?
– Юлия Филипповна! Юлия! Верьте мне, я ваш друг! И вы, по-моему, заслуживаете счастья!
– Да? Спасибо! Спасибо, Клим Иванович!
– Я провожу вас.
– Нет, не надо, я хочу побыть одна.
И Юлия Филипповна пошла вдоль набережной, Самгин же долго смотрел ей вслед.
Но не только он искал логичное объяснения произошедшего, Петр Иванович Суслов тоже буквально не находил себе места, но совсем по другим причинам. Во-первых, его волновало, что о нем, небедном теперь человеке, думают в городе. Два его родственника, про которых многим горожанам было известно, что они любили мою жену, погибли. Два! А он как бы не при чем? Слухи-то разные ходят… И, во-вторых, не угрожает ли ему самому опасность? Вдруг он, Суслов, будет следующим?
Может, нам вдвоем отсюда уехать? Не могу здесь уже находиться! Хотя Юлию теперь не увезешь, скажет, что она свободная женщина. Нет, ни о чем другом не могу думать! Есть у меня счастливый соперник или нет? А вдруг это все-таки Павел? Хотя он говорит, что моя жена ему не нужна, но вдруг он просто не желает открыть правду? Сказал так для отвода глаз?
И в развалины меня Павел не пускает, а ведь я должен туда как-то попасть! Ведь все сходится, что это то, что осталось от дома семнадцатого века, а, может, и шестнадцатого. Нет, надо во всем разобраться.
Произошедшие события не давали покоя и Луке. И хотя он твердо решил в ближайшие дни покинуть дом Ниловны, укатить подальше и забыть обо всем, что здесь с ним случилось. Но то, что он знал, не давало ему покоя. Уж сколько раз он твердил себе, что уйдет из этого города и позабудет обо всем, но … До этого ему надо было кому-то рассказать то, что он узнал. И выбор его пал на Сатина…
Разговор состоялся все на тех же скамейках у сцены. Стояли они теперь без дела, потому что никаких представлений после самоубийства Нила здесь делать никто не собирался. Лука долго не мог начать разговор, но потом все-таки решился.
– Слушай, Константин, я тебе вот что скажу… Уходить я хочу на днях.
– Что так, старик?
– Ярмарка закончилась, что тут делать… И осень скоро, в сарайке спать холодно будет.
– А в ночлежку здешнюю переселиться не хочешь?
– Нет, пойду в другой город.
– Так иди, или ты сказать мне что-то хочешь?
– Хочу. Я вот слышал, что вы там за домом в развалинах нехорошим делом занимаетесь.
– Это каким еще?
– С ушедшими людьми разговариваете.
– Это тебе откуда известно? Поля, что ли, не смолчала?
– Она-она.
– Ну, разговариваем, и что с того?
– А ты не боишься?
– Чего?
– Что накажут вас?
– Кто? Что-то ты темнишь, старик.
– Столик-то оттуда у меня в сарае стоит.
– Столик?
– Круглый деревянный столик…
– И что?
– Так я его из любопытства осмотрел после того, как Павел его вернул.
– Дед, не тяни! Дело-то в чем?
– Царапины на нем снизу появились.
– Какие еще царапины?
– Свежие! И после недавнего вашего заседания царапин этих еще больше стало.
– И что с того?
– А ничего… Я думаю, кто же его так царапает на сеансах ваших, и как же они, все выговорить не получается, злятся.
– Кто это они?
– Так они … Бесенята и чертенята!
– Ну, ты, старик, и сказал! Так ты думаешь, что нас нечистая сила куда-то утянет? И тебя заодно?
– А то… Не хочу я этого больше видеть, поэтому и ухожу.
– Ладно, пойдем глянем на твой столик.
– Пойдем.
Ниловна была в доме, поэтому они, не опасаясь, сразу зашли в сарай.
– Видишь, вот эти с прошлого раза, а эти – с последнего.
– Да, старик, ты прав, есть в этом что-то странное. А ты молодец! Глазастый!
–– Вот поэтому я и ухожу.
– Понимаю, пойдем пока отсюда, мне хорошенько все обдумать надо.
Впрочем, думал Константин недолго, потому что прямиком направился к дому Суслова и стал того поджидать. Скоро туда подъехал экипаж, и на крыльце появился Петр Иванович. Он увидел Сатина и подошел к нему.
– Ты почему тут стоишь?
– Тебя жду.
– Зачем?
– Заплати, я тебе одну штуку скажу.
– Какую еще?
– Денег-то не жалей. Заплати, тебе интересно будет.
Суслов достал бумажник и дал Сатину одну купюру.
– На. Хватит?
– Мало!
– Сколько же тебе?
– Вот все это возьму. Не обеднеешь!
– Разбойник!
– Я? Да ты еще не знаешь, что я тебе сейчас скажу.
– Говори уж! А то я кликну кого надо!
– Не кликнешь! Давай отойдем!
Они пошли по улице.
– Старик тут один есть, Ниловна его пирогами кормит.
– Видел, знаю. И это все?
– Так вот он сказал, что в сарае Павел стол хранит, на котором мы блюдце вертим.
– И что? В этом вся твоя новость?
– Ты не торопи! Так вот старик открыл, что на нем после сеансов новые царапины появляются.
– Царапины? Какие еще царапины?
– Такие! Снизу стола.
– Так ты думаешь…
– Это ты думай, я тебе для этого и сказал.
– Хочется мне на этот стол поглядеть…
– Для чего?
– Мыслишка одна появилась.
– Только одна?
– Не только. Ты про подвал-то уже забыл, что ли?
– Не забыл, но столько всего после этого столько всего случилось… Хотя Павел вот на днях уезжает на день-два… Но за погреб этот отдельная плата будет.
– Согласен. Сколько ты за него хочешь?
– Сторгуемся потом, Петя! Тогда ты и на стол глянешь.
– Договорились!
– Через день утром приходи, когда старик уйдет, а Ниловна в лавку отправится, я тебя и проведу.
– Смотри, если обманешь!
– Зачем мне? Ты ж ничего там в подвале брать не будешь?
– Нет, обещаю.
– Да я тебе и не дам этого сделать, а за просмотр отдельной платы не будет.
Все так и получилось. Лука вышел со двора вместе с Ниловной, но пошли они в разные стороны. Минут через пять, калитка открылась, и в проеме появился потягивающийся Сатин. Петр Иванович, который до этого сидел на скамейке у сцены, сразу вскочил и, резко отстранив его, вошел во двор, отворил низенькую калитку и устремился к развалинам.
– Куда спешишь? Без меня замок все равно не откроешь!
– Давай скорей!
– Все хорошо будет, Ниловна не скоро придет, она к Волге пошла, я ее за рыбой послал.
Через мгновение дверь в погреб была открыта, и они оба скрылись за ней.
– Вот стоит лампа, зажги.
– Да у тебя руки дрожат! Экий ты какой нервный, Петя!
– Молчи!
Наконец, в подвале стало светло. К удивлению Суслова, подвал был почти пустой, только в углу стояло несколько деревянных ящиков, но он на них даже не обратил внимания, а бросился рассматривать потолочные арки.
– Точно семнадцатый век!
– Что ты там бормочешь, Петя?
– Ты не понимаешь, это дом семнадцатого века, один из самых старых в городе!
– Да какая мне разница!
– Ты глуп, Сатин! Это исторический памятник!
– Тебе это зачем?
– Я хочу это здание купить.
– Здание? Да тут сохранились только подвал и часть первого этажа.
– Не важно!
– Но про это ты с Павлом разговаривай.
– Буду. А пока пойдем отсюда. Я увидел то, что хотел.
Они вышли на воздух, и Сатин запер подвал на замок.
– Хотя постой! А это что?
– Где?
– Вот! Что это за табличка?
– Где, Петя?
– Вот внизу, у самой земли.
– Не знаю. Да на что она тебе?
– Небольшая какая-то и что-то на ней написано. Ты можешь разобрать что?
– Нет, увы, почти все стерлось, несколько букв только видно.
– Ладно, это не важно. Пойдем в сарай.
– Пойдем.
Сатин вытащил стол и прислонил его к забору.
