Ирина Сергеевна Молчанова
Искушение ароматом
Глава 14
Дорога, будто насмехалась над ним, стелившись бесконечным узким полотном, скрывавшимся за невероятно высокими деревьями. Такие он часто видел во время поездок по Америке. Секвойями невозможно не восхищаться. Гигантские деревья и на фоне высоченной горы, тяготевшей коснуться неба, не терялись. И только себя он ощущал устрашающе незначительным, словно был крупинкой, что отделилась от чего-то целого и непомерно большого.
Не испытывая усталости, он устремился вдаль, позволяя себе думать, что секвойи и гора провожали его взглядом, несуществующих глаз. Он наделял деревья и камни особыми свойствами, учитывая, что те, как и живые создания, отбрасывают тень. И опасался, что желает видеть нечто несуществующее в том, что не наделено такими качествами. Он принялся припоминать, видел ли тень от машины или от зданий. Оказалось, что ранее ему не приходило в голову задаваться подобными вопросами. И также само он поймал себя на мысли, что задумываться удается тогда, когда казалось, что стало поздно. Стыд за неведение приобрел продуктивное воплощение – он проникался жаждой познать нечто недоступное. Ради этого следовало идти дальше.
Глава 15
Удовольствие, даже в незначительном количестве, обязано присутствовать, дабы придавать действительности недостающих деталей. А повседневность зачастую лишена отличительных особенностей. То ли дело праздник. Или просто особенный день. И если праздник приурочен к определенной дате, то выбивающийся из общего порядка день имеет право наступить, когда угодно.
Вероника ждала наступление этого самого дня. Тридцать девять лет. Но каждый день отличался от предыдущего незначительными чертами. Даже выходной чем-то походил на будни. И все эти дни на удивление для окружающих не превращались в бесцветные фрагменты жизни. Каждый день ей нравился. У неё попросту не имелось причины тяготиться буднями, выходными и праздниками. А вот особенный день ждала. Она не представляла, каким он должен быть и чем обязан отличаться от своих предшественников, но знала, что способен попрать привычность, а та нравилась Веронике. Кроме того, если что-то нравилось, оно должно было стать защищенным от перемен.
Глава 16
– Я совершила ужасный поступок.
– Тише, я с вами.
– Нет, ты не понимаешь. Я убила человека.
– Позвать врача?
В погруженной во мрак больничной палате внезапно воцарилось молчание. Лежавшая на больничной койке пожилая женщина прекратила попытки подняться и отвернулась от медсестры, изрядно утомленной состоянием пациентки. Лечащий врач богатой женщины полагал, что та тяготится бредовыми идеями притом, что признаков деменции у неё не наблюдалось. Он разводил руками, медсестра норовила лишний раз пригласить его в палату, когда пациентка принималась бушевать.
– Я убила.
– Кого? – медсестра решила, что страдающей женщине следует выговориться.
– Фридриха, – голос пациентки задрожал, и по её лицу покатились слезы. Она прикрыла ладонями глаза, сотрясаясь от плача.
– Кто он? – девушка не знала, как лучше поступить в складывающейся ситуации и не без радости восприняла очередную демонстрацию молчания пациентки, не желавшей продолжать сложный для неё разговор.
Признания также следует дозировать.
Глава 17
– Ненавижу её.
– Тише, чтобы случайно никто не услышал.
– Без разницы, – молодая особа, получившая письменное уведомление о недостойном поведении с посетителем, с грохотом перекладывала деревянные ящики с библиографическими карточками.
– Чего ты так вызверилась на неё? – отличавшаяся флегматичным темпераментом коллега хотела покончить с неприятным разговором.
– Кто вообще её любит? – девушка, получившая повод для обиды, жаждала вытрясти из себя эмоции.
– Здесь?
– Вообще! – Элла давно копила внутри себя ненависть к директрисе и полагала, что безошибочно определила её слабые стороны.
– Откуда же мне знать? – обладательница невозмутимого лица внимательно заполняла электронную таблицу сведений о новых поступлениях ежеквартальных периодических изданий.
– Никто. Вот она и бесится.
– Не знаю, бесится ли она вообще, я никогда не видела Веронику в таком состоянии.
– Одинокая женщина полна зависти к тем, кто имеет семью.
– Не уверена, – Илона попыталась прикинуть, как скоро собеседница прекратит источать злость.
– В том, что она одинока?
– В том, что завидует.
– А как ей не завидовать? – Элла вскинула брови, не веря собственным ушам.
– Чему? – Илона никогда не понимала уверенности людей в том, что им поголовно завидуют те, кто от них отличаются. Ей не было знакомо такое чувство.
– У меня есть муж.
– Думаю, что она сама не хочет создавать семью.
– Неполноценная какая-то, – брюнетка с грохотом захлопнула ящик с карточками и устроилась за своим рабочим столом.
– У неё другой смысл жизни.
– У всех женщин смысл жизни в семье и детях.
– Неправда, – Илона перестала поражаться столь категоричной позиции, но спорить с её приверженцами опасалась из-за неизбежной нервотрепки.
– Что хочешь быть такой, как она?
– В этом нет ничего плохого.
– Быть незамужней в таком-то возрасте, как наша директриса – это позор.
– Перед кем и за что? – рыжеволосая девушка получила основание считать, что коллега высмеивала и её, такую же незамужнюю, как директриса, разве что младшую по возрасту на десять лет.
– Перед нами – теми, кто обрел свое счастье.
– Счастье? – старавшаяся сохранять тактичность девушка не могла сдержать негодование. – Неделю назад ты брала больничный из-за синяка на лице.
– Это бывает в каждой семье.
– Неправда.
– Зато я не одна, – Элла была непоколебима во мнении, что любая женщина испытывала страх не получить предложение руки и сердца.
– Но завидовать такому неодиночеству я бы не стала. Она тем более.
– Ей это не грозит – в её возрасте счастье не обретают.
– Счастье на возраст не смотрит.
– Давай без высокопарных фраз.
– Мы философствуем, – Илона посмотрела на часы, но они не спешили приближать обеденное время, что значило продолжение беседы, изобилующей моральной скупостью.
– Я таким не занимаюсь, предпочитаю более интересные занятия. И есть с кем, – Элла решила, что количество её врагов на работе пополнилось ещё одним человеком.
– А если ей не нужно того, чем ты гордишься?
– Глупости.
– Не все женщины метают о черном коротком платье, хотя кое-кто из великих дизайнеров полагал, что оно обязано быть у каждой женщины. Более того, оно не каждой женщине идет.
– Вот именно. Ей точно не дано быть вместе с мужчиной.
– Ты так горда тем, что состоишь в браке?
– Конечно.
– Почему? – Илона не отказалась бы понять, что заставляет замужних женщин так яростно кричать о своем статусе на весь мир, предполагая, что внятного ответа не получит на свой вопрос.
– Это доказательство того, что я нужна, – Элла не без гордости расправила плечи и вперила взгляд в собеседницу.
– В качестве жены.
– Конечно, женщине именно это и нужно.
– Тебя в этом убедили с детства, как и многих девочек. Но по факту человек способен жить счастливо и в одиночестве, получая удовольствие от других занятий, вещей, увлечений.
– Не нужно искать оправдание невостребованности.
– В чем ты востребована? – Илона сочла необходимостью приглушить чувство такта, не позволявшее ранее ставить на место обидчиков.
– Как женщина.
– Быт и постель?
– А что тебе тоже постель не требуется, как и ей? – Элла ликовала, но на лице собеседницы не дрогнул ни один мускул и морщины на лбу не обозначились, а она ждала соответствующей мимики, ведь подобные слова в её адрес точно бы заставили страдать.
– А даже, если так, то что?
– Что это за женщина такая? – брюнетка разразилась смехом.
– Обладающая широким кругозором, а не суженным до уровня самки, с функциями обслуги.
– Задела тебя за живое?
– Ничуть. Ты выставила себя такой же, как большинство женщин, что отслужат свой срок семье и канут в лету. Убогая участь миллиардов женщин, пошедших на поводу системы, – Илона решила, что и дальше культурничать не стоит, ибо собеседница наглела с каждой секундой.
– Мне неинтересна твоя философия, я живу приземлено и счастливо.
– Счастливо живут и те, кто мыслит не так, как большинство.
– Слабое оправдание.
– Перед кем оправдываться? – Илона провела взглядом по раскрасневшейся брюнетке с головы до ног.
– Перед счастливыми женщинами.
– Мне не приходилось видеть богатого человека, который агитирует окружающих немедленно стать состоятельными. Так же дела обстоят и со счастьем. Им владеют. Им наслаждаются. И просто живут.
– Я счастлива. Поняла меня? – Элла резко вскочила из-за стола и направилась к двери, чтобы не успеть расслышать ответ.
Глава 18
Любовь к дороге пригодилась. В сложившейся ситуации она успокаивала его нервы, или, по крайней мере, память о них, ведь когда-то он был самым что ни на есть стандартным по устройству человеком. Ныне им не был. Но эмоции и ощущения присутствовали. Менее выраженные. Более глубокие.
Пространство менялось, но удивительно органично при всей быстроте появления новых локаций. Они будто объединялись по единому принципу. Безусловно, логика присутствовала и там, где ничто не указывало на неё. Он понимал, почему продолжал поражаться происходящему – не перестроился на новый уровень осознания.
И по этой причине ему следовало довериться той, что умела его успокоить и увлечь за собой. Дороге. Она его учила. Готовила к способности произвести перемены в сознании и увидеть новые горизонты.
А до них следовало преодолевать километры расстояния, но кроме этого и меняться изнутри. Он не был готов кардинально перекроить свое естество. Предполагал, что придется. Когда-то. Дорога обещала справиться и с этой задачей.
Глава 19
Встречая вечер, она всматривалась в его очертания. Без сомнений они имелись у него. Когда-то вечер обладал исключительно характером, ныне он обозначался визуально. И это не были свойственные ему сумерки. В нем будто мелькали силуэты. Не полностью, а фрагментами. Мельком они врезались в поле зрения и тотчас норовили исчезнуть, будто понимали, что их присутствие незаконно.
Ей не хотелось понимать, что за игра теней происходит вечерами. Она не хотела увязывать происходящее с собой персонально. Становилось страшно. И вовсе не тени наводили ужас, а непонимание причины того, что она стала их замечать.
Вероника включила несколько ламп в комнате, не для того, чтобы прогнать тени, а, чтобы позабыть о них. Они стали навязчиво её сопровождать в последнее время. Раньше они докучали ей в детстве, но тогда она не имела пояснения этому явлению, но и сейчас не удавалось понять, откуда они берутся при статичном источнике света.
Ей совершенно не хотелось сходить с ума.
Глава 20
– Она совсем уже плоха.
– Ничего удивительного.
– Мне страшно от того, что она говорит.
– Это бред.
– А, если она говорит правду, что делать? – медсестра нуждалась в четком алгоритме действий.
– Выполнять свои обязанности, – врач одарил дежурной улыбкой сотрудницу и отправился в ординаторскую.
Медсестре ничего не оставалось, как отправиться к пугавшей её пациентке и сделать уколы. Приблизившись к двери, она услышала женский голос, обращавшийся к несуществующему собеседнику. Поддавшись чувству сострадания, девушка поспешила войти в палату.
– Сейчас вам станет легче, – медсестра принялась готовить шприцы для произведения внутримышечных инъекций, рассчитывая только на то, что пациентка не станет дергаться и не создаст дополнительных проблем.
– Я хочу его спасти.
– Кого?
– Фридриха, бестолковая, – пожилая женщина была недовольна невнимательностью молодой особы, которой она намедни сообщила имя человека, что пострадал по её вине.
– Ах, да. Забыла. Не серчайте.
– Мне нужно его найти.
– Так он же мертв, – медсестра и не пыталась понять логику слов, принадлежащих больному человеку.
– Кто тебе это сказал? – пожилая женщина грозно сдвинула брови и зло посмотрела на особу, казавшуюся невыносимо глупой.
– Вы.
– Неправда.
– Вы говорили, что убили его, – девушка полагала, что даже человек, чья память умирала, заслуживал напоминания о сказанном либо совершенном им самим.
– Убить не значит насмерть.
– Ничего не понимаю.
– Тебе и не надо понимать. Зови моего адвоката, – лишившаяся терпения пациентка предприняла попытку привстать, но высокое кровяное давление заставило передумать.
– Завтра может быть?
– Не забудь.
Глава 21
– Не жалеете себя.
– А надо?
– Конечно.
– Зачем?
– Чтобы жить.
– Не смешите меня несмышленая девочка, – Аристарх Эммануилович не оторвал взгляда от бумаг, которые тщательно изучал.
– Что же смешного в моих словах? – сиделка не решилась добавить свое мнение о том, что её подопечный неправильно мыслит, но сочла уместным воздержаться от подобных изречений.
– Беречь то, что себя исчерпало, невозможно. Это оксюморон.
– Что?
– Пока я не подарил свою коллекцию книг библиотеке, могу преподнести вам в дар отличный толковый словарь. Не желаете?
– Зря вы меня пытаетесь обидеть, Аристарх Эммануилович, я хоть и плохо образована, а хороший человек, – сиделка не смогла стерпеть очередной выпад в свой адрес.
– Ни в коем случае не пытаюсь и тем более, обижать, всего лишь даю советы. Поверьте, старику, деточка, образованность не сделала никого злым или добрым, всего лишь умным.
– А что толку с того ума?
– Ум всему придает детали и оттенки. А те уже формируют глубину восприятия.
– И что с того?
– Если глупость сравнить с яблоком, то исключительно нарисованным, а ум представляет собой настоящий фрукт. Разницу улавливаете?
– Не такая я уж необразованная, чтобы не отличить съедобное яблоко от бумажного.
– Это вы конечно, сможете. На завтра приготовьте мне мой бордовый костюм, – Аристарх Эммануилович махнул сиделке рукой, давая понять, чтобы она оставила его одного. Он не мог себе позволить утомиться раньше времени, а чужая глупость лишала его сил.
Глава 22
Высота давит на все, что оказывается меньше. В исключительных случаях она оказывается бесполезной. Ему вопреки желанию доводилось созерцать величие мира. Тот показывался с многочисленных ракурсов. В какой-то мере ему нравились создающиеся картины, но не терпелось отыскать собственное место в огромном пространстве. А вот границы себя самого проступали слабо. Где находился он сам и где начинался окружающий мир, не удавалось определить.
Когда-то он без труда себя ощущал. И это чувство не терпелось восстановить. Его пугала одна только мысль о том, что этого более не произойдет. Зато он обрел невесомость. Его ничто не отягощало. Прежний груз был оставлен, разве что не припоминалось на каком этапе. Он сам при этом никуда не делся. Остался собой, но другим. А вот каким, следовало определить.
Дорога опять пришла на помощь и, не прикасаясь к нему физически, увлекла за собой, словно взяла за руку. Она его спасала от самого себя. От мыслей, не позволявших использовать обретенную невесомость.
Глава 23
– Я дождусь того, о чем прошу?
– Не волнуйтесь, ваша просьба передана и в ближайшее время к вам явится адвокат.
– Пусть он волнуется: я ему плачу за это.
– Вам нужно поспать, – медсестра протянула пациентке емкость с таблетками и стакан с водой.
– Подождет все это.
– Вам не следует пропускать прием медикаментов.
– Сама знаю, что следует, а что – нет.
– Миссис Хоннор, я всего лишь исполняю свои обязанности, пожалуйста, выпейте таблетки. Мне нужно сдавать смену и отправляться домой, отдыхать, – молодая женщина испытывала нехватку сил особенно остро после общения с данной пациенткой.
– Успеешь отдохнуть.
– Пожалуйста, выпейте ваше лекарство.
– Приставучая какая. Ненавижу таких людей. Давай уже свои таблетки, – пациентка взяла стакан с водой, приготовившись исполнить чужую просьбу притом, что её оставалась не удовлетворена. Раньше она такого никогда не допускала.
Глава 24
Изоляция от общества на добровольных условиях зачастую видится непозволительной роскошью. Она на неё права не имела, но не переставала о ней мечтать. Отсутствие альтернативного источника дохода и внушительной финансовой подушки преграждало путь к тому образу жизни, что прорисовывался в мельчайших деталях в воображении. Впереди имелось достаточно времени для исполнения собственного желания.
Вероника вошла в кабинет и приблизилась к окну. Солнечная погода взывала к людям, дабы те уделили ей внимание. В такие мгновения погода обладала сходством с жизнью. Та также само пыталась обратить на себя взор человека, спрятавшегося от неё за ворохом незначительных дел.
Она представила себе человека с высоты птичьего полета. Его место было на берегу океана или же высоко в горах, а может совершающего лесную прогулку. И таких людей хватало, а они терялись среди лиц, сокращавших жизнь в офисных помещениях или в производственных цехах. Единицы из миллиардов людей, не ценивших скоротечности жизни, оказывали сколь-нибудь значимое влияние на цивилизацию. Просто трудились. Ради своего выживания в условиях общества. Но не жили в условиях внешнего мира.
И она была такой же – оторванной от настоящего потока жизни со всей его подлинной сутью.
Глава 25
С возрастом выход в свет превращался в значимое событие. Поступок. И он не без удовольствия и безо всяких усилий совершал его. Отглаженная ткань костюма подчеркивала солидную стоимость. Для него данная цифра, а он хорошо её помнил, ничего не значила. Его выбор базировался исключительно на ассоциациях. Костюм бордового цвета уносил его в тот период времени, когда он встретил свою последнюю супругу. Четвертый брак стал самым счастливым. Его избранница предпочитала бордовый цвет другим вариантам. И он стал любить тоже, что и она. Он пропитывался её вкусами и желаниями, как парфюмом, который она без жалости использовала, нарушая требования этикета. Весь их дом благоухал сочетанием древесины, сандала и розы. Аромат остался до сих пор. Она давно ушла. Но не перестала существовать для него персонально.
Аристарх Эммануилович приблизился ко входу в библиотеку. В этот раз он внимательнее рассматривал здание, которому собрался доверить свои детища. Архитектурный стиль указывал на предпочтения владельца библиотеки. Бесспорно, этот человек ценил классику и уважал то, что норовило уничтожить безжалостное время. Только таким людям следовало доверять творения, которые надлежало спасти от времени. Профессор приложил все усилия, дабы его наработки не исчезли вместе с ним, когда настанет день, отравляющий суть бытия.
Поднявшись по лестнице, он поблагодарил свои ноги, досаждавшие болями, что в столь важный момент они не подвели. Не успев подойти к кабинету руководительницы библиотеки, он увидел её появившейся в дверях. При виде молодой женщины, внешне отвечавшей его представлениям о красоте, он мысленно восхитился коварством природы. Создавать красоту для её медленного и неизбежного уничтожения виделось абсурдом, издевкой и ударом.
– Здравствуйте, профессор.
– Приветствую, Вероника. Вот прибыл, как и обещал со своими детищами.
– Я готова их принять.
Вероника приблизилась к старику, чтобы пожать ему руку.
– Э, нет, женские руки достойны поцелуя, а не рукопожатия, – профессор повел себя так, как ему было привычно с оглядкой на этикет.
– Благодарю, – она терялась всякий раз, когда сталкивалась с демонстрацией достойного воспитания. Именно этого ей недоставало в общении с людьми своего времени.
– Служба доставки обязалась до обеда привезти мои книги. Уже ваши.
– Прошу вас пройти в мой кабинет, чтобы подписать документы, которые узаконят нашу сделку.
– Без возражений. И если вы располагаете временем, позволю себе немного рассказать об одном из моих трудов.
– В таком случае нас ждет отличная часть дня, претендовавшего быть посредственным, но не оправдавшего собственных заявлений.
Глава 26
Вопреки всему требования некоторых людей подлежат удовлетворению. Хотя бы отчасти. Таковым выступало кредо, за которое ему солидно платили, и за длительный период времени он привык соответствовать ожиданиям клиентов. Собравшись почти что впопыхах, Джордж Гриэн отправился в мемориальную больницу. Не успев попасть на нужный этаж, он столкнулся с врачом, предположив, что тот занимается лечением его клиентки.
– Позвольте поинтересоваться, не вашими ли заботами меня пригласили в это учреждение к миссис Хоннор?
– Именно. А вы тот самый Гриэн?
– О да, прибыл, как только получил сообщение.
– Вы можете отправиться к миссис Хоннор в палату, и этим сослужите мне огромную пользу, ибо пациентка ведет себя довольно странно. Может быть, ваше присутствие окажет на неё положительное воздействие.
Врач поспешил по своим неотложным делам, а адвокату ничего не оставалось, как направиться в палату, не пытаясь и предполагать, о чем зайдет речь.
– Здравствуйте, моя самая любимая женщина, – Гриэн знал, что миссис Хоннор в молодые годы пользовалась вниманием мужчин и так и не отвыкла от этой манеры общения. – Чем могу быть вам полезен?
– Хватит уже расшаркиваться, старина Гриэн, я вменяемая и прекрасно понимаю, что в моем возрасте все эти комплименты выглядят насмешкой.
– Что вы…
– Прекратите, я сказала. Я вас вызвала по серьезному вопросу. Сядьте, не маячьте надо мной.
Адвокат послушно устроился в удобном кресле, предназначенном для посетителей, полагая, что таковых у постели миссис Хоннор особо-то и не бывало.
– Слушаю вас.
– Вы обязаны найти духи.
– Кого?
– Что, а не кого, – миссис Хоннор терпеть не могла медленно соображавших людей, а Гриэн, по её мнению, к таковым не относился. Она не любила ошибаться.
– Какие духи? – адвокат внимательно смотрел на клиентку, ища подтверждение своим предположениям относительно её ментального состояния.
– Я в своем уме. Хватит уже дырявить меня взглядом.
– Тогда я весь во внимании.
– Это и следовало сделать с самого начала. Итак, существуют духи, которые принадлежали мне на протяжении долгих лет. Не так давно их продали на аукционе, устроенном моей дочуркой. Я не злюсь на неё, ибо она не была в курсе моих секретов. А духи обладают таковым. Они нужны мне.
– Мне купить вам духи?
– Гриэн, когда вы успели стать бестолочью? Я вам за это не платила, а если это сделали другие ваши клиенты, им и демонстрируйте подобное поведение. Мне нужны мои духи, – миссис Хоннор злилась и в такие моменты становилась вопреки привычному мнению моложе на пару лет, хоть те и терялись на общем фоне старости.
– Где мне их найти?
– Вот это вы и должны сделать. Я не знаю, где они находятся. Если вы их отыщете, отплачу так, что век будете меня помнить.
– Помогите мне хоть какими-то сведениями.
– За это и заплачу. Действуйте.
Гриэн знал, насколько бесполезно спорить с миссис Хоннор и, поднявшись с кресла, поспешил к выходу.
