Иван Бочарников
Год гражданской войны
– Да, – подхватил второй, повыше ростом и с низким голосом. – Бюджет небольшой, сущие копейки – 100 тысяч рублей в день, знаете, лошадкам на корм. Они же без лошадей патрулировать не будут, это же смех какой-то, несерьезно, если без лошадей. Как говорят наши эксперты, рост заболеваемости СПИДом связан с навязыванием нашей молодежи западных ценностей и бороться с ним можно только венчанием.
– Давайте потом! – приказал им Аркадий, и они тут же исчезли. – Смотри!
Аркадий запустил дрон в воздух, и тот полетел над крышей нашей больницы, расположенной на месте сгоревшего когда-то ДК им. Дзержинского. А потом я проснулся. Мой сосед держал в кулаке сигарету.
– Твой друг Юра заходил, сигаретку вот мне выдал. Велел передать, когда проснёшься, что доктор сказал, что с тобой все будет нормально. Если хочешь, можешь даже к работе вернуться. Он сказал, что вы новости снимаете. Какие тут могут быть новости?
– Ну, что всё хорошо.
– А, это я где-то слышал, да. Помню было по телевизору. Пойду покурю, если дойду хотя до окна. А ты постой на шухере.
Я уж было усмехнулся, но он был серьезен. Он доковылял до окна, оперся о подоконник и стал открывать окно. Я смотрел в коридор, чтобы предупредить его, если кто-то пойдет. Он смог открыть окно, а затем достал сигарету и спичечный коробок, который тоже, видимо, где-то достал. В коридоре послышались шаги, но они прошли мимо нас. Я было уже собирался его кликать, но пронесло. Да и что он мог бы сделать со своей скоростью – разве что притвориться, что просто у окна стоит.
– Если бы я в больнице работал в таких условиях, как эти, я бы главного врача точно бы зарезал, – говорил он и курил. – Я тебе точно говорю – не терпи. У тебя семья есть?
– Нет.
– Тем более, терять тебе нечего. Я раньше, когда в органах работал, за свою работу держался. Работал как раб – по 15 часов в сутки, глаза вечно слипались. Я себе сделал раскладушку в кабинете, чтобы там же спать. А толку никакого – только бумажки и бумажки, а потом проверки и проверки. И всё это ничего общего с правосудием вообще не имело, просто статистика. Она только начальству была нужна. Меня так старшее поколение научило, что за дела, которые не можешь доказать сразу лучше не браться. Только за те, где все очевидно и где будет обвинительный приговор. Я за 9 лет работы видел только два оправдательных приговора от судей, а мне потом по голове за это доставалось. Потому что если оправдали, значит я не доработал. А мне просто работа была нужна, семью кормить. И все так делали. Все. То, что я 9 лет так проработал – это вообще песня. У нас там сгорали очень быстро, особенно молодые, которых в академии учили, что они будут ловить преступников.
В коридоре снова послышались шаги, но на этот раз уже сильно в нашу сторону. Я обернулся, чтобы предупредить моего соседа, но его уже не было. Только открытое окно.
Глава 16: Аэропорт
После моего выздоровления, меня не отправили домой. Да я и не хотел. Аркадий выписал из Москвы нового оператора, которого Юра быстро ввёл в курс дела. Оператор оказался бывалым. В том смысле, что уже бывал в «горячих точках». Когда мы вновь встретились в редакции, от Юры сильно пахло потом и перегаром. Он был не в лучшей форме. На нём была помятая джинсовая куртка.
– Нам надо доработать до конца, так что соберитесь, – начал Аркадий. – По моим данным, война скоро кончится. Наши победят, иначе и быть не могло. У нас поэтому два момента – надо убить Папу Джона и провести в регионе демократические выборы нового мэра.
– А как же я? Я не останусь мэром? – спросил я.
– Конечно нет! Это же все только для телика. С чего ты взял?
Я промолчал, но вспомнил, что мне по этому поводу говорил Матвей Александрович. Он был прав.
– Но сегодня у нас пока запланировано событие – открытие нового крыла аэропорта. Пресс-релиз я уже подготовил, скоро выезжаем. В 9:30.
Сегодня Аркадий был немногословен. Он быстро слинял пить кофе, хотя раньше даже не прикасался к этой плохо растворимой жиже. Только сейчас я заметил, что у него дергается правый уголок рта, поднимаясь периодически вверх. Эту нелепую ухмылку, этот нервный тик сложно было понять. Он делал всё, что говорил Аркадий, какой-то глупой шуткой.
Лера тоже была не в настроении. Судя по её ремаркам, ей не хватало общения вообще и интернета в частности. Наш маленький коллектив ее серьезно достал. И не сказать, что это было удивительно. Для девушки в самом расцвете сил, у нее было слишком мало возможностей для самореализации. Ни нормального быта, ни нормальной одежды, ни нормальных друзей. Мне показалось, что после того взрыва всех нас немного переключило. Мы, конечно, ездили на фронт, видели войну и взрывы, но не думали, что ударят и по нам. Страшно стало ещё и потому, что о нашей смерти никто не узнает.
Когда мы приехали в аэропорт, нас встретила девушка модельной внешности – коротко стриженная блондинка на высоких каблуках. На жилетке у нее была приколота голубая птичка. Она широко улыбалась и провела для нас экскурсию по зданию аэропорта.
– Она настоящая? – спросил я у Аркадия.
– Что тебя смущает?
– Ничего, просто удивительно.
Я дал Юре очередное интервью, в котором описал стоимость проекта, его основные достоинства, пассажиропоток, будущие планы и так далее.
– В настоящее время уложено более 100 % новой взлетно-посадочной полосы, рабочие вот-вот приступят к благоустройству территории.
После меня выступил директор аэропорта – бородатый высокий мужчина, который что-то говорил про взлетно-посадочную полосу и открытие кафе на территории нового терминала. Затем я увидел, как девушка модельной внешности – Тамара – собрала свою сумочку, закрыла все двери на ключ, села в свой Матиз и уехала. Также поступил и бородатый директор, правда, он уехал на Мерседесе. Потом пришли охранники и закрыли все проходы и проезды к аэропорту.
– Я думал, что мы открыли аэропорт?
– Как открыли, так и закрыли. Это же бутафория. Забылся? Ты не представляешь, как часто я бывал на подобных мероприятиях. Однажды, мы с министром обороны открывали новый завод в Самаре. Кажется, там крылья для самолетов делали или что-то такое. Все местные СМИ плюс федералы, народу – тьма. Всё местное правительство в мандраже. Даже сотрудников подогнали, выдали им халаты, форму. А это вообще были бухгалтеры или кадровики, потому что на заводе пока вообще ничего не работало, но на дворе День Победы, надо что-то по такому поводу открывать. Журналисты подбегают к рабочему, спрашивают про завод, про технологии, а он вообще не в курсе. Я тогда их быстро прогнал, только протокольную часть давали. Вот смеху было. Зато фуршет ещё был с шампанским, за ветеранов пили. А вечером с министром в озере каком-то купались. Красота.
Аркадий, кажется, повеселел после утренней депрессии. Мы погрузились в машину и поехали в редакцию. В магнитоле какой-то мужик с гитарой пел незатейливую песню о любви гуманитария-мужчины к девушке-летчице:
«В направлении НИИ я иду домой
Там работает мой брат со своей женой
В управлении НИИ совещание
Значит Машу из МАИ не увидеть мне»
Когда мы приехали в редакцию и отдали съемки Валерии, Юра и новый оператор Игорь в жилетке с множеством карманов пошли покурить. Ко мне подошел Аркадий и заговорчески навис над моим ухом.
– Прокатимся со мной.
Я немного заволновался, но все таки вышел вместе с ним из здания и сел к нему в машину. Аркадий завёл двигатель.
– Куда мы едем?
– Ко мне сейчас заскочим.
Мы поехали по городским улицам на квартиру к Аркадию. Мы с коллегами знали, что его поселили в хорошем районе. Мы подъехали к дому, который был огорожен забором. Это был элитный 17-этажный дом, с охраной. Я всегда думал, что если вдруг я заработаю много денег, то куплю себе квартиру в «закрытом» доме с забором, будкой охраны и частными развлечениями, такими как бассейн или тренажерный зал. Но потом я думаю о том, что мало купить квартиру, за нее же надо будет платить, а если я единовременно получу много денег, я их также быстро и потрачу, а значит квартиру мне покупать не стоит.
– Я думал, что вы живете в частном доме.
– Нет, с ума сошёл! У меня у дяди был частный дом, там же всё вечно ломается. Лучше в квартире. Что-то сломалось – вызвал человека, он всё сделал. Красота.
Мы поставили машину на подземную стоянку и поднялись на лифте на седьмой этаж. В коридоре стояли цветы в горшках, на полу был постелен длинный красный коврик. Аркадий открыл дверь, и мы вошли. В квартире приятно пахло чистящими средствами. Повсюду были разбросаны вещи – носки, ремни, рубашки и прочее.
– Уборка раз в неделю, бассейн, качалка, игровая площадка для детей – идеальное место, чтобы тут жить, – Аркадий вальяжно сбросил пиджак и пошел в туалет. Я тоже снял куртку и сел на диван перед большим телевизором. На полке возле DVD-плеера были диски, в основном, российские комедии из недавних.
– Включи телик! – раздался голос из туалета.
Я разобрался, как это сделать и включил телевизор.
– Выпьешь? – спросил Аркадий, когда вышел из туалета.
– Нет, спасибо.
Аркадий взял бутылку скотча и налил немного себе в стакан. Он выпил его залпом, а потом пошел на балкон. Я пошел за ним.
– Такое дело, – начал он. – Война скоро кончится, да? Но нам надо доработать спокойно. Но коллеги твои на пределе. После того, как Костю накрыло, Юра бесконечно пьет. Нет, я тоже пью, но я так работаю. А Юра прям жестит. И Игорь с ним, что плохо. Игорь в Чечне был, на выборах работал, он многие ужасы видел, он мне нужен как профессионал. И Валерия меня достала – все время доступ в Интернет клянчит, говорит, что для работы, но я-то знаю, что это не так. Она уже и так и сяк, разве что интим прямым текстом не предлагала – бабы, что с них взять.
– А со мной что будет?
– Да ты нормальный мужик, работаешь хорошо, лишнего не спрашиваешь, все бы так. Я тебя прошу взять на себя ситуацию в коллективе и докладывать мне, если что не так.
– Я скажу, если что.
– Молодец.
Мы вернулись в зал, где Аркадий взял с полки какой-то диск и встали его в плеер.
– Сейчас тебе ролик покажу, наше молодежное движение сняло. Скоро запускаем в эфир, там как раз молодежный лагерь будет.
– На экране довольно быстро и не всегда приятно для глаз замаячили кадры. Ролик был сделан на компьютере со вставками реальных съемок. Низкий мужской голос за кадром, уверенно, молодежно и заразительно, начал вещать:
«Я – патриот. Я люблю свою Родину, свои поля и леса. Я бросаю окурки и бутылки где
хочу, потому что это моя земля, за неё воевали мои предки. Другие страны боятся моей страны, потому что они хуже. Я это знаю, потому что смотрю новости на государственных каналах и стараюсь быть в курсе событий.»
На экране вдруг появился молодой человек в белой футболке с прыщами на подбородке.
– Я считаю, – начал он. – Что нужно смотреть только государственные каналы, потому что они говорят правду. Все эти оппозиционные СМИ – они скрывают факты, манипулируют, врут.
Затем снова пошел монтаж.
«Я – патриот, я знаю, что моя страна лучше других стран, потому что я родился в ней. Я буду работать на благо моей страны, приносить ей пользу. Я воспитывался в традициях мужества и любви к родине. Я отдам своего сына в армию, чтобы он стал настоящим мужчиной и потом нашел престижную работу. Я не жалуюсь на низкую зарплату и плохие условия жизни, потому что это не в моем характере.»
Тут Аркадий выключил ролик.
– Неплохо, да? Сценарий, конечно, не самый крутой, молодежь ещё не всё знает, но я с
ними поработаю, там нормально будет.
Аркадий убрал диск в коробку, а затем поставил другой диск из своей коллекции с фильмом, где главного героя играл какой-то КВНщик. Аркадий задвинул шторы, чтобы посмотреть фильм в темноте. Он открыл черную шкатулку, в которой лежал какой-то мешочек.
– Знаешь как тяжело достать эту дрянь в зоне военных действий? А?
– Нет, не знаю, – ответил я, сидя на диване.
– Очень тяжело. Пиздец тяжело! Поэтому я тебе и не предлагаю.
Аркадий взял немного кокаина и занюхнул. С большой радостью он плюхнулся на диван и стал смотреть кино, периодически громко смеясь. Мне почему-то не было смешно.
– Помнишь, я тебе про завод сегодня рассказывал?
– Ага.
– Так я ещё самое смешное не рассказал – мы этот завод дважды открывали. Вот в тот раз и потом ещё раз, когда президент приезжал. Он же приехал, а показать ему нечего. Тогда ребята посовещались и решили, что на завод его повезут. Мы и опять его открыли, никто и слова не сказал, представляешь? Я потом местные СМИ мониторил, так и там даже никто не заикнулся, что завод уже открывали.
– А оппозиционные СМИ?
– Да кто их читает?! Я их не смотрю, мне наплевать. Этому меня мое начальство научило – им нужна подшивка новостей, так? Но они не хотят читать что-то плохое про себя, так? Поэтому я делал подборку исключительно из государственных СМИ – у начальства тогда всегда настроение повышается. А если кто-то из «левых» что-то опубликует, например, найдет у кого-то из депутатов незадекларированный дом, мы тогда их говном польем, репутацию уничтожим, а дом быстро перепишут под кого надо.
Тут Аркадий очень громко и залихватски рассмеялся. И дело было не в комедии по телевизору.
– Ой, я тут вспомнил! Мы однажды… короче, у министра спорта журналисты нашли квартиру, больше стадиона площадью, кажется. Особняк с дворецким, лифтом и всем прочим. Нас попросили все уладить, мы звоним в Росреестр, орем на них матом, потому ласково просим всё поправить, чтобы никто не концов не нашел. Они там давай на скорую руку работать, и то ли клавиатуру забыли с английского на русский перевести, то ли пьяные были, не знаю, но они нашего министра по документам переименовали в… сейчас точно вспомню… кажется… ДРВУ23. Что это было?! Я даже не знаю! Но мы потом всем отделом ржали двое суток! Мы потом решили, что так будем между собой министра называть, а потом всем депутатам дадим кодовые имена, типа ХТЧ77У и так далее. Бывают на работе вот такие приятные мелочи.
Аркадий налил себе ещё скотча. Через полчаса выпивки и наркотиков, смешанных с отечественными комедиями, он был в кондиции.
– Хочешь, я тебе кое-что покажу?
– Давай, – нерешительно ответил я, надеясь, что обойдется без интима или новых патриотических роликов.
Аркадий принес из спальни чемоданчик, а в чемоданчике был позолоченный автомат АК-47. У Аркадия глаза горели, словно он клад нашел.
– Это оружие мне подарил один африканский дипломат на саммите по сепаратизму.
– По борьбе с сепаратизмом?
– Нет, по поддержке сепаратизма.
– Но это же незаконно.
– Нормально, если сепаратизм не в нашей стране. Мы его всячески поддерживаем. Даже денег даем. Вот мой подарок за скромный вклад в дело революции в какой-то там стране, я даже не помню. Наверное, мужика, который мне это подарил, уже съели.
Аркадий достал автомат из чемоданчика, проверил обойму и встал перед телевизором.
– Как я тебе?
– Отлично. Вам идет.
– Эта война – отличное мероприятие, побольше бы таких. Нет, не спорю, условия для работы непростые, но в качестве командировки – самое то.
Мы вышли на балкон. Аркадий взял автомат и прицелился по детской площадке, которая была в соседнем дворе за забором. Там, к счастью, никого не было.
– Смотри!
– Аркадий начал стрелять по горкам и качелям, но стрелял он довольно плохо. Я заметил, что лишь пара пуль достигли хоть какой-то цели.
– А как же соседи?
– Да насрать! Тут все уже привыкли.
– А как насчет Матвея Александровича? Он вас больше не беспокоит?
– Этот придурок? Нет, он никто. Чекист сраный. Сидит там у себя в кабинете, да кляузы пишет. Ему повезло, что у нас балом правят силовики, что государство только на силу
опирается, а то он бы давно уже библиотеку охранял от некрофилов, или кто там в них ходит.
Мы снова вернулись в квартиру, где Аркадий стал судорожно перебирать диски.
– Настоящий патриот должен смотреть российское кино, даже если оно ему не нравится, понимаешь?
– Ага. А чем вы собираетесь заняться после этого? После войны?
– Я… У меня будет свой телеканал, я буду там царь и бог, буду делать новости и документальные расследования. Буду давить своих врагов через экран, а они ничего не смогут поделать, потому что доступа к телеку у них нет.
– Звучит интересно.
– Ты ещё здесь? – удивился Аркадий.
– А куда мне идти?
– Работать. Скажи охраннику, пусть вызовет такси, он – свой, нормальную машину вызовет. И помни – не облажайся. Осталось недолго.
Я спустился вниз на лифте и подошел к охраннику в будке. Он читал какой-то старый журнал. За его спиной висели большие часы, а также несколько икон и календарь. Я попросил его вызвать мне машину.
– Какая квартира?
– Я назвал номер. Он подозрительно на меня посмотрел и велел ждать снаружи будки. Через несколько минут меня забрала машина, за которую, я думаю, заплатил Аркадий, потому что с меня ничего не взяли.
Вечером я вернулся в гостиницу и сел писать мою первую докладную записку для Матвея Александровича. В ней я собирался изложить все те шпионские наблюдения и секреты, которые я узнал. Я взял ручку и листок бумаги и начал писать: «Дорогой Матвей Александрович…»
Нет, как-то странно. К тому же это секретное письмо, я не могу обращаться к нему по имени. Не по-шпионски как-то. Я согнул листок, а затем оторвал по линии сгиба верхнюю часть с неудачным началом. Я никогда не писал шпионские письма, поэтому мне было непросто.
«Спешу поделиться с вами…» нет, это было больше похоже на письмо Онегина к Татьяне. Я снова оторвал часть листка и страшно тупил. Листок сокращался, а здравых идей пока не появилось. Тут вернулся Илья, и мне пришлось делать вид, что я тут ничем интересным не занимаюсь. Он плюхнулся на кровать, а я взял ещё один лист бумаги, который утащил из редакции, и пошел в коридор.
Я прошёлся вдоль этажа, пока не остановился в конце коридора. Я сел на подоконник рядом с каким-то большим кактусом и снова начал писать. Для вдохновения я представил себя Штирлицом, пишущим шифровку в центр.
«Аркадий ведёт себя вызывающе. Употребляет наркотики, которые хранит в квартире. Владеет огнестрельным оружием. Много пьёт и сквернословит. Надо отметить, что он очень любит родину.»
Дверь позади меня отворилась, и с лестничной клетки вышла Лена. Она несла перед собой коробку с мылом и шампунями.
– Добрый вечер, – сказал я.
– Добрый, – ответила она. – Что вы тут делаете в такой поздний час?
– Я письмо пишу.
– Так почта же не работает.
– Я так… для себя.
– Понятно.
– А вы как?
– Да нормально. Вот, ревизию чистящих средств провожу.
– Не поздновато ли?
– Так у нас самый час пик.
– Ясно.
– Лена пошла по коридору, пока я не почувствовал непреодолимое желание ее окликнуть. Не важно, что я собирался сказать, я просто открыл рот и начал:
– Можно спросить? – ничего лучше не пришло мне в голову. Сердце вдруг начало ускорено колотиться. – Говорят, война скоро кончится. Что вы будете делать, как думаете?
– Не знаю, – она подошла поближе, чтобы не кричать через весь коридор. – Надеюсь, буду дальше работать. А что?
– А вы не хотите уехать?
Нам точно не разрешат. Я думаю, никому не разрешат. Я слышала, что они собираются все здесь заморозить на десять лет. Объявят город закрытым. Так я слышала.
– Это звучит правдоподобно. Но если нам позволят уехать, я мог бы спросить за вас. Я
не могу обещать, что они хоть что-то сделают, но есть шанс.
Она подошла ещё ближе. Так близко, что можно было разговаривать шепотом.
– А вам за это что-то будет?
– Я не знаю. Но если бы я мог вам помочь, если, конечно, вы не хотите тут остаться. Я даже ничего не могу вам обещать, кроме как узнать подробности. У вас тут семья.
– Да, но… Если у вас получится – спросите. Со мной всё будет хорошо, не переживайте.
Она ушла дальше, делать свою работу. А я решил подождать утра, чтобы отнести сообщение в одну из закладок. Я бы сделал это сейчас, но меня точно поймают. Меня даже из гостиницы не выпустят. Значит, Лена здесь и ночует. Наверное, она боится выходить на улицу лишний раз. А с нами вроде как безопаснее. Но это только иллюзия. Я посмотрел в окно и увидел какого-то солдата, который курил на заднем дворе. Он привлек моё внимание, хотя просто стоял там и крутился на месте. Минуту спустя он оживился, когда увидел, что к нему кто-то бежит. Это была Валерия, которая выбралась из гостиницы в комендантский час. Она подбежала к этому солдату, который взял ее руки в свои. Они о чем-то поговорили буквально минуту, а затем отошли в сторону и сели на лавочку у качелей. Я наблюдал за тем, как они общаются буквально ещё чуть-чуть, а потом решил оставить их одних.
Глава 17: Футбол
Я раньше и не задумывался, но когда произносишь вслух в беседе или просто в своей голове во время монолога фразу «В сытые годы…» – значит, сытые времена закончились. И они всегда заканчиваются как-то внезапно, потому что ты вдруг обнаруживаешь, что раньше у тебя на работе было много командировок, тимбилдинга, корпоративных вечеринок и бонусов, а теперь все сокращается, бюджета нет, даже скрепку бесплатно не достать, хотя раньше ты свободно брал любые канцелярские предметы домой. И если сейчас у вас «сытые времена», лучше ими пользоваться по полной программе – тащите батарейки, летайте за счет компании, устраивайте корпоративы. Потому что всё это кончается.
– Блядь! Блядь! Блядь! – Аркадий на утренней «летучке» был вне себя. – Черт! Черт!
Черт! Сука!
Он ходил кругами и орал то в телефон, то в стену, то в планшет. Я подошел к Валерии.
– Что происходит?
– Обычный вторник. Наш гомункул думал, что если не размещать в Интернете глупых новостей, знаешь, типа «Депутат предложил запретить французский язык» или «Депутат предложил отменить свободу слова», то народ что-то заподозрит. Типа у нас тут адекватные депутаты, а во всей стране – нет. И эти девчонки в Москве, которые наш сайт делают и социальные сети, они в этот раз перестарались, кажется. Я точно не знаю, что там случилось, но ты сам видишь, какой ор с утра стоит.
– Ясно. Слушай, а что ты собираешься делать после войны?
– Не знаю, наверное, домой вернусь, а что?
– Ничего, просто задумался.
Из своего офиса с полупрозрачными перегородками вышел Аркадий.
– Что случилось? – спросил я.
– Блядь, – выдохнул Аркадий. – Я говорил этим сучкам, чтобы не превышали градус идиотии, когда публикуют новости. Но они меня не послушались, и теперь у меня шквал звонков и писем прокомментировать новости.
– А что за новости-то? – спросила Валерия, цокая языком.
Аркадий достал планшет и открыл браузер. Он протянул планшет нам с Валерией. На экране был какой-то новостной сайт, из федеральных. Заголовок: «Томский депутат предложил канонизировать Ивана Грозного». Далее шло: «Депутат Артемий Митрофанов заявил, что царь Иван IV сделал много добра для Православной церкви и становления русской духовности».
– Я им говорил не лезть в религию, предупреждал! И вот теперь запросов в Гугл «кто такой Артемий Митрофанов?» больше, чем запросов «как лизать киску»! Твою мать!
– А кто такой Артемий Митрофанов?
– Да никто! Выдуманный депутат, как и все остальные. А сейчас мне нужно быстро сделать ему страницу в интернете, раздать всем СМИям комментарии, и надеяться, что этот день быстро закончится, и к вечеру, а то и завтра произойдет что-то интереснее этого говна. Потому что уже все про это пишут. Вот же были нормальные заголовки…
Аркадий взял планшет и что-то там полистал.
– Вот, «Томский министр здравоохранения заявил, что грудное молоко лечит рак» – нормальная новость, куча лайков, супер! Или вот: «Депутат предложил ввести уголовную ответственность за прослушивание детьми иностранной музыки». Отличная новость, куча лайков, комментарии поддержки, класс. А это что? Вот надо было им выпендриться!
Когда Аркадий в сердцах отложил планшет и пошел в туалет, Валерия тут же схватила устройство и начала что-то искать в интернете.
– Ты что делаешь? – спросил я.
– Да так, хочу хоть реальные новости посмотреть, да свою страничку найти. Постой на шухере.
– Чего? С ума сошла?
– Да я пару сек.
Валерия отбросила свою длинную светлую челку назад и принялась за дело. Она зашла в социальные сети, что-то там проверила, потом закрыла страницу, потом просмотрела заголовки других новостей. Она уже было собиралась залезть в почту, но не успела.
– Идет.
Валерия положила планшет на стол, будто он всегда там и был. Аркадий ничего не заметил.
– И что там интересного?
– Да ничего, просто сообщения почитала, может, написал кто.
– И что?
– Да у меня там 298 сообщений, я не разобрала. Так, в мире что происходит посмотрела.
– И что?
– Да все то же: война на Ближнем Востоке, экономический форум, выборы какие-то. Кого это вообще интересует?
– Тебя, наверное.
– Знаешь, уже нет. Я вот пожила без новостей достаточно долго и теперь понимаю, что
они ничего не значат. Вот честно – как все эти события тебя касаются? Да никак. Большинство событий в мире вообще не важны. То есть ВООБЩЕ. Кажется, количество новостей и событий, за которыми надо уследить, начало заменять качество. И уже давно. Они никак не влияют на нашу жизнь. Всё это просто суета.
Валерия ушла куда-то за свой компьютер. Юра и Игорь готовились к съемкам в студии – они соорудили синий экран, какие-то кресла, достали спортивную атрибутику и настраивали свет.
– Присядь, пожалуйста, – крикнул мне Юра.
– Я подошел к ним и сел в кресло.
– А что мне делать?
– Так, ты смотришь футбол, играет наша сборная. Нужно будет две реакции – когда гол забили нам и когда гол забили мы. Плюс ещё просто, знаешь, сидишь, смотришь игру. И потом ещё надо поражение отыграть и то, что наши выиграли. Сможешь?
– А может вы мне какой-нибудь матч поставите на телевизоре, чтобы я это как-то естественнее делал. Я просто в футболе не разбираюсь.
– Сейчас поищем чего-нибудь, но ты просто выгляди заинтересованным, как будто на заседании комиссии по бюджету и налогам сидишь. А потом снимаем радость и печаль – и готово.
Я вошел в образ Евгения Семеновича, хотя поначалу процесс не шел вообще – мне осточертел мой синий костюм, который я все время ношу как мэр. Неужели мне не могут выдать новый? Но потом Юра принес мне куртку, сказав, что все остальные «випы» будут в куртках, так что и я должен быть в такой же. Я сидел как бы на трибуне, смотрел игру нашей сборной. Защита снова была дырявой, а нападение организовывалось по принципу «все кучей валим к воротам». Короче, игра была неудачной, я расстроился.
Потом Юра велел сымитировать радость. Я пытался вспомнить хорошую игру нашей сборной, но у меня не получилось. Тогда я вспомнил, как ходил с отцом на стадион, когда там играла местная команда. Кажется, это был шестнадцатый дивизион девятой лиги или что-то такое – короче, ничего особенного. Но впечатления у меня были самые лучшие, потому что это была живая игра и это было прекрасное время в моей жизни. Я изобразил радость, даже некое воодушевление, а потом так вскочил с оглушительным криком «Гол!», что оператор отступил назад и немного споткнулся об какие-то коробки. Юра остался доволен.
Я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Не знаю почему, но кроме меня всем было комфортно находится в помещёнии, которое давно не проветривали. А стоило мне открыть окно, как тут же начинались крики, что кому-то дует. В итоге я решил просто иногда дышать воздухом, потому я к нему как-то с детства привык. Через минуту ко мне подошла скрюченная старушка, которая постояла сначала чуть поодаль, а затем приблизилась.
– Вы меня убьёте?
– Я опешил от такого вопроса. У меня даже внезапно отнялся дар речи.
– Нет, не планировал.
Это всё, что я смог из себя выдавить.
– Вы – убийцы. Вы убиваете. Вы и меня убьёте.
– Не сегодня.
Если честно, я не знал, как на это реагировать. На меня напал ступор. Старушка стояла за моим правым плечом и периодически смотрела в никуда. Я медленно начал двигаться ко входу, ожидая продолжения беседы, но старушка молчала. Я скрылся за дверьми здания и успокоился. Затем я набрался смелости и посмотрел через окно на улицу и увидел, как старушка все ещё стоит там и вращается как вентилятор – из стороны в сторону. Я спрятался и затем поднялся в редакцию. Мне на встречу по лестнице спускалась Лера, видимо, покурить.
– Не ходи туда, там пока какая-то бабка сумасшедшая стоит. Заявляет, что я хочу её убить. Городская сумасшедшая, наверное.
– Ой, я с такими общалась часто, у меня пол-подъезда было. Либо сумасшедшие, либо алкоголики. В нашей стране не разговаривать с сумасшедшими нельзя.
– Это почему?
– У меня как-то друг был, в Голливуд уехал со своей короткометражкой. Пишет, значит, что его там чуть ли не на руках носят, все время встречи с продюсерами, крупные проекты предлагают. А потом он вернулся ни с чем. Он просто не понял, что его послали. Они там умеют. У них фраза «Нам надо как-нибудь вместе поработать» или «У вас очень интересные идеи» означает – «Вы нам не нравитесь». Но любой человек, получивший отказ, завтра может стать популярным, никогда не знаешь наверняка. Поэтому в Америке никому не отказывают напрямую. А у нас нельзя отказывать сумасшедшим. Я вот брала как-то интервью на ярмарке у мужика, который деревянные ложки делал. С виду – нормальный мужик, а как говорить начал – псих полный. Рассказывал, что молодежь пошла не та, их телевизор зомбирует. Я всего пересказывать не буду – бред, короче. И что ты думаешь? Он нашел какую-то учительницу в школе, вышел на конкурс городских проектов, получил денег на открытие школы ложкарей, а потом при администрации создали Комитет возрождения национальных традиций, а он его возглавил, с мэром на короткой ноге, так сказать.
– Да, бывает. Вряд ли эта бабка, конечно, выбьет себе комитет хотя бы по вязанию, но всё же.
Лера уверенно направилась на улицу, а я пошел по своим делам. Вечером того же дня я оставлял закладку близ какой-то теплоцентрали. Я огляделся по сторонам – никого не было. Только какие-то ласточки все время летали над головой. Я опустился под трубу, взялся за кирпич и отодвинул его в сторону. Там лежала сложенная вчетверо записка. Я на секунду замешкался, потому что подумал, что закладкой воспользовался ещё кто-то другой, но затем решил, что записка, возможно, предназначается мне. А если что, я ее верну. Тогда я взял листок и засунул его в карман. Свой отчет я положил под кирпич, а затем ушел.
Мне пришлось идти 10 минут, прежде чем я нашел хоть один работающий фонарь. Я встал под ним и достал записку. Она действительно была для меня. Матвей Александрович сообщал мне, что они заметили активность в аккаунте Леры. В связи с этим мне полагалось узнать подробности того, как и где она вышла в интернет, а также что она там видела и кому писала. «Быстро работают», – подумал я и убрал бумагу в карман.