Иван Михайлович Грищенко
Сказы о героях. Драконий легион
Не всё, что зовётся тьмой, —
Зло, но тот, кто захочет заглянуть в её недра, кто жил ради неё, —
Зло поистине невиданное!
На улицах приграничного города-бастиона на вершине одинокой скалы посреди равнинных лесов стояла гробовая тишина, предвещая что-то. Каменные хижины ютились вдоль всего главного тракта, проходящего сквозь всю крепость. Окна все были распахнуты, и оттуда виднелись лица с горящими от ожидания глазами. Некоторые горожане стояли вдоль широкой дороги рядами, но не двигались, даже не расталкивали друг друга, как бывало обычно с такими массовыми столпотворениями. Все заворожённо и с благоговением глядели на ворота, словно ждали самого императора. Светило уходило за горизонт, наступал вечер, хотя всё же стояла небывалая летняя жара, но что мужчины в рубахах и штанах, что женщины в сарафанах и платьях, что дети в башмачках и сорочках – никто не стонал, не дрожал, хоть пот и тёк рекой. Это небывалое событие, но все понимали цену таких мук.
Послышался гул где-то вдали. Земля задрожала, стёкла затрещали и задребезжали, птицы из лесу взлетели и устремились в небеса, крича что есть мочи. Люди задержали дыхание и забормотали про себя. Ворота заскрипели, а за ними послышалось ржание коней. Они возвращались со своего последнего похода, где все наконец-то стали едиными. Кто же добрался до бастиона? Драконий легион.
Гигантские врата отворились, и на улицу приграничного городка зашли рыцари в сияющих под лучами летнего светила доспехах не то смоляного, не то вороного цвета с переливами янтаря, инкрустированного в их монструозные доспехи. Это были пехотинцы, авангард легиона, и несли они их флаги, где на серебристом фоне с золотой бахромой по бокам изображён был чёрно-белый змей, поедающий свой хвост.
Грохот от их стальной поступи разнёсся на многие мили, сотрясая каменные стены бастиона. Солдаты были всевозможных видов: впереди всех шли зелёные коротышки-знаменосцы, чей нос выходил за привычную длину шлемов, за ними стройными рядами маршировали не менее крохотные, но куда более упитанные бородатые воины с тяжёлыми секирами и с чёрными стальными щитами в виде чьих-то голов, по бокам от них лёгкой походкой, будто ступая по воде, проходили стройные бледнолицые легионеры с острыми, как наконечник стрелы, ушами, и замыкали авангард странные существа песчаного окраса с юга, элита легиона – подобные обычным горожанам, но выше самого высокого из них, с выгнутыми конечностями и лицом с длинным рогом на макушке.
Несмотря на разницу видов, доспехи на каждом сидели как влитые, облегая их тела, словно слизь, но внушая страх и трепет в окружающих острыми скальными наплечниками, серебристыми рисунками, выплавленными на броне в виде змеевидных монстров, и вороными доспехами, изображая саму тьму мира и разбавляя её оранжевым янтарём. За ними шла оставшаяся пехота, где были и великаны одноглазые, и странные горбатые воины, похожие на бесов, и прочая нечисть, сплочённая в единую армию. Что же объединило стольких разных существ? Что в них общего? Одно было ясно: песня, которую они запели хором, только зайдя в город, была ключом к разгадке:
Далёкие тёмные леса,
И там была душа моя!
Там, где мы были все равны:
И звери, и птицы, и дубравы.
Я жил, не ведая ни боли, ни страха,
Однако я увидел свет из тьмы,
Что горел вдали и твердил:
Иди вперёд, ведь ты это ты,
Иди вперёд только за собой,
Не смотри назад ты,
Не смотри, стань собой,
Стань Человеком!
Вместе с ними – только шёпотом – запели и горожане, поддерживая некий воинственный марш. Вся процессия двигалась к главной площади, выстраиваясь кругом у высокого монумента безликого рыцаря в точно таких же доспехах, чьи руки с оружием – острейшим мечом и длиннейшим копьём – устремлялись в небо. Человек – слово, повторяемое у всех на устах. Они пронесли его через весь город, передавая как по цепочке другим солдатам. Позади многотысячного авангарда шли основные силы – драконья конница – символ их армии. Тысячи всадников медленно, но верно заходили в крепость. Вороные кони, подобно хозяевам, были полностью снаряжены: тяжёлая сбруя, впивающаяся в их кожу, доспехи, покрывавшие голову, спину и бока, стальные сёдла, на которых восседали тёмные всадники. И все они пели единый мотив, единую молитву, восхваляющую их.
За каждым солдатом, за каждым доблестным воином стояла целая история. Среди всех нет ни единого аристократа, ни единой прозябающей на чьих-то деньгах твари. Все они прошли через ад и предательства, переосмыслив свою жизнь. В их глазах не было огня, не было ни одной искры, лишь бездна жизни, но она сильнее любого желания и любой мечты. Всему они обязаны одному человеку, тому, кто ехал на коне впереди всех всадников. Его доспехи совсем не облегали тело, как у других воинов. Он предпочёл монструозному костюму привычные взгляду доспехи, однако звериная сущность чувствовалась и в них. Со стороны могло показаться, что этот зрелый человек с редкой и слегка седой бородой похож на чёрного льва, возвышающегося над остальными воинами.
Это был их Полководец, не звавший больше себя никак. Именно благодаря ему все присутствующие собрались вместе. Но как? Что же смог сделать обычный человек, да так, что объединил всех? И почему под лозунгом «Стать Человеком»? Рядом с ним и его великанским конём с кровавыми глазами вровень двигался один из южан, чья жизнь принадлежала пустыне за океанской косой, верхом на странном пустынном звере, похожем одновременно и на крокодила, и на носорога. В отличие от своих собратьев, держащихся авангарда, он всё время находился рядом с Полководцем как верный соратник. Его звали Раин, и он стал первым вошедшим в Драконий легион.
История Раина: Душа за душу
Бродячий пустынник, ставший человеком. Я никогда не думал о себе как о ком-то великом. Наоборот, я был слаб даже в свободомыслии, как и мои соплеменники. И вот сейчас я смотрю на всех горожан, следящих за нашим легионом, и всё не могу понять, как пришёл к такой жизни? Наши войска прошлись по всем землям континента ради всего одной цели, ради единого желания, открытого впервые именно мне много сотен лет назад Полководцем…
Иди вперёд, ведь ты это ты,
Иди вперёд только за собой,
Не смотри назад ты,
Не смотри, стань собой,
Стань Человеком!
Эти слова – наша клятва, наше знамя и наша поступь. Я помню, помню тот миг, когда впервые встретил этого человека, прошедшего сотни миль ради нас. Хотя до сих пор забываю многие события, всё моё прошлое до драконьего рыцаря как в тумане.
Мой народ, я знаю, – единственные существа, приспособившиеся к жизни в Великой пустыне, занявшей целый материк, хоть и вполне маленький, который соединялся с землями имперцев косой, томболо, как некоторые учёные зовут её. Мы были непоколебимы и жестоки, нападая на имперский континент, и мы были неостановимы, благодаря суровой жизни. И вот за один проступок я попал в далёкую цитадель, укрытую за колоссальными барханами, за океаном жгучего песка, прожигающего даже нашу укреплённую каменистую кожу. Она была продолжением бескрайнего горного хребта, полумесяцем охватывающего песчаные земли, отделяя мир пустынников от загадочного края материка. Эта тюрьма точно не из нашего племенного мира. Чем-то древним и могущественным веяло от тёмных, мрачных сводов таинственного замка. Чем-то людским…
Кем я жил, не помню, кем я был в той крепости, не помню, но помню Голос, преследующий и меня, и всех других пустынников, кого приговорили к смерти в этой усыпальнице, откуда уже никто не мог уйти. Видения пронзали моё сознание, но что же там было? Хорошо я запомнил одного таинственного странника в вороных доспехах, но не таких как у легиона. Это было словно единое существо, за кем следовала тень, тень из стонущих мертвецов. Мы, заключённые, почему-то сидели на коленях, наблюдая за ним, как вдруг провал, свет проник ко мне в голову и утянул куда-то.
Чем я заслужил такую жизнь? Зачем я вообще существовал, как и все другие пустынники? Мы должны вернуться, вернуться к вечным лесам, где нет ни голода, ни жажды, ни войн. Всё, чем мы жили, – бессмысленными сражениями ради забав и самой обыкновенной еды. Я обязан избавиться от этих мук, я жажду большего. Я – лишь часть природы. Долой распри, долой такую вольную жизнь. Задача всех нас – оберегать Лес, ведь он наш дом, он наш кров, и он наш…
Вот что я ощутил в том свете. Там было что-то манящее, убаюкивающее, и оно нашёптывало мне странные словечки, но больше не вспомню. Тогда я впервые услышал о Лесе. Наше племя, в отличие от других, было изгоем и никому не поклонялось. Однако я увидел собственными глазами Лес и его тёплые объятия. А после вдруг всё померкло, словно меня выдернули из сна. Мои веки разомкнулись, и передо мной предстала пещера, освещённая огнём от костра. Я лежал на камнях вдали от той злополучной крепости, опустошённый и измождённый. Мои сильные руки и ноги иссохли, и моё долговязое тело немело, но жило. Когда я еле-еле повернул голову, то увидел взрослого мужчину – человека с длинными тёмными волосами – как и сейчас в них проглядывалась седина – и с неясным взглядом, словно он смотрел куда-то сквозь мир. Мы сидели под скалой, пережидая бурю. На нём была кольчуга, плотная, без просвета, а рядом лежал гигантский молот – его вечное оружие.
Я долго вглядывался в него, пытаясь понять, что же нужно от меня, но он лишь смотрел на огонь, не сводя взора. Его борода чуть развевалась от отголосков пустынного тайфуна. Я тогда хотел одного – умереть, прекратить бесполезные мучения ни за что. Зависть, да, испытать мне пришлось это чувство, наблюдая за здоровым и крепким человеком, который, как я думал, нежился на своих полях и лугах, где еда и вода в изобилии.
– У…б…е…й м…е…н…я, – промолвил слабый, ничтожный пустынник, выучивший немного людской язык, часто следя за ними.
Иди вперёд, ведь ты это ты,
Иди вперёд только за собой,
Не смотри назад ты,
Не смотри, стань собой,
Стань Человеком!
В ответ он произнёс эти слова, а я закряхтел, не понимая его. Человек? Я и стать человеком? Невозможно… Видно, он решил в последний раз посмеяться надо мной, подумал тогда. Однако его глаза с чёрными зрачками смотрели на меня, не сквозь, а прямо на меня, с твёрдой уверенностью. Невозможно! Я сжал зубы, смотря на небольшого по моим меркам человека, и хотел было закричать, но выходила мольба:
– У…б…е…й!
И тут незнакомец встал и подошёл к живому трупу. Он присел рядом с моим лицом на корточки. Я похоже заинтересовал его чем-то. Отстранённый и бессмысленный взгляд исчез, и он сказал:
– Чего ты хочешь?
– У…б…
– Чего ты хочешь?
Он не уступал, а лишь громче, и громче, и громче спрашивал меня, чего я хочу. В его глазах я видел тьму, ту, чем был таинственный странник из цитадели. Однако уже тогда я понимал – это не один и тот же Человек.
Чего я тогда хотел? Чем я жил, и что мог мне дать он? Я хотел смерти, обычной тихой смерти. Половину собственной жизни я провёл в мёртвой цитадели с такими же, как я, слепцами. Меня мой собственный народ сослал, меня, кто лишь совершил один проступок. Разве мог я чего-то иного желать?
