Иван Николаевич Пальмов
Химера
– У вас пистолет там верно?
– Где? – не успев испугаться, спокойно ответил мужчина.
– В кармане пальто. У вас револьвер в кармане. Смит и вэсон я прав? – мальчик вылезает из под трапа и делает пару робких шагов.
– Кто тебе рассказал? – не поворачиваясь, отвечает мужик.
– а разве кто-нибудь еще знал? Вы помните сон?– чуть смелее продолжает мальчик.
– Сон? Зачем тебе мой сон? Ты тоже его знаешь?
– Возможно.
Мужчина резко направляется к мальчишке и хватает его.
– Чего ты знаешь? Что ты можешь знать?
– Я знаю лишь то, что вас там убили, – попятившись, выговорил парень.
– Думаешь я испугался смерти во сне, как бы не так дружок, – уже без напора но, все еще не разжимая рук, пояснил мужчина.
– Вас зовут Сэм верно? – мальчик поспешил продолжить, глядя на вопросительный взор мужчины, – так написано в письме. Я ничего не выдумываю.
– Каком письме?
– Скажите вы еще помните сон, это важно, – настоял парень.
– Нет, я никогда его не помню, часто пытаюсь вспомнить после, но никогда не стараюсь сразу. Мне страшна даже мысль что я узнаю о нем. Ведь мне снова придется оказаться там. – Сэм тяжело сглотнул и убрал взгляд.
– Если я расскажу, вы вспомните? – предложил парень.
– Нет, не надо. Может чуть позже, как тебя зовут?
– Боб.
– Зайдем куда-нибудь, ладно Бобби.
Сэм похлопал по плечу парнишку и отправился, не слушая ответа. Пришлось идти достаточно далеко, проходя пристани лодочные станции и едва не бесконечную вереницу крохотных гаражей. Наконец вышли в город, но все еще над рекой. Они шли по набережной не так уж и долго, но из-за молчания минуты тянулись в вечность. Вдали виднелись ступени, ведущие куда-то наверх. Сэм и Боб поднялись и вышли как будто бы в утро. Вот было еще темно и вот новый день. Пришлось пройти еще довольно далеко и уже в глубине города они набрели на небольшое кафе.
– Знайте, что я не отстану от вас Сэм, не важно, как долго мне придется идти за вами.
– И зачем?
– Затем чтобы нормально жить.
– Ты будешь кофе? – будто не слушая, спросил Сэм.
– Странно, правда? Вы только полчаса назад хотел покончить с собой из-за сна, а теперь спрашиваете про кофе, – серьезно воскликнул Боб.
Сэм молча пошел к стойке, проглотив реплику Боба. Вернувшись с двумя чашками Сэм сел за стол и с минуту подумав сказал :
– Зачем ты пришел Боб, может ты пришел, чтобы мы выпили по чашке кофе. Я ведь зачем-то взял деньги, хотя шел в один конец. Где же это я собирался тратить их посреди ночи? Мне все еще немного страшно. Ты даже не представляешь как это глупо с моей стороны. – Сэм делал небольшие паузы, но Боб даже не пытался в них ничего говорить. – Ты знаешь, что такое сталелитейный шлак? Это пена, может отчасти похожая на лаву, которая сливается отдельно от стали. Обычно резервуар с этой пеной стоит под печкой. Там больше тысячи градусов температуры. Зачем я это рассказываю? Я сталевар. У нас на заводе был как-то случай. Так вот при резком нагреве воды до таких температур как этот шлак вода взрывается. Про это и был тот случай. Я был подручным тогда и вот как-то раз мы всей бригадой пошли отбивать застывший шлак внизу под печкой, рядом с резервуаром. Он ведь ездит по рельсам резервуар то, и чтобы он ездил, нужно было отбить шлак. Мы пошли всей бригадой, нас было шесть человек. Над нами, не знаю, зачем провозили цистерну с водой. У цистерны оборвалась одна стропа, и огромный поток воды плюхнулся вниз. Тогда я услышал такой взрыв, который и теперь слышен в моих ушах. Все бригада погибла тогда, кроме меня. Двое умерли сразу, а остальные мучились так жутко, что я бы, наверное, сошел с ума, если бы не мучился вместе с ними. Вот уже четырнадцать лет прошло с тех пор, а я все хожу туда. Целую вечность, мне кажется. Конечно я иду туда не без страха и от того мне только сложнее понять, как какой-то сон смог довести меня.
Боб долгое время не решался сказать что-либо после слов Сэма.
– Есть вещи хуже смерти и вы, наверное, знаете это. Нам очень многое нужно продумать, прежде чем вы снова уснете.
Боб достал из-за пазухи конверты и протянул их Сэму. То были письма из будущего.
– Почему бы просто не написать все на теле? – сразу же вник Сэм.
– Есть определенные вероятности, разве вы не читали. Это как распад частицы у Шредингера, вы знакомы с его котом?
– Мне кажется или я начинаю бредить? Каким еще котом Боб? – Сэм посмотрел в разные стороны.
– Ах, да простите, вы, наверное, не знакомы с этой теорией. Суть в том, что изменения могут как попасть в игру, так и не попасть с одинаковой вероятностью. Мы знаем, что если прострелить человеку ногу он испытывает боль в обоих мирах. Если мы вскроем рану в настоящем, мы обязательно найдем пулю, но в игре ее может и не быть. Скорее всего, так и будет.
Сэм призадумался и уже не спешил с вариантами.
– Я долго обдумывал, но толком ничего не достиг. Мы можем воздействовать на вас через ожоги, но это долговременная память, вспомните ли вы про сегодняшний день. Думаю если вы не против, можно сделать ожог на ноге, скажем чуть выше колена, если у вас там ожога не было, вы поймете что он сделан намеренно для нашей цели. Что скажите? – Робко спросил Боб.
– А разве я могу, что-либо говорить по этому поводу. Нет, друг мой, считайте, что я ваш раб. Какое мне дело как надо мной станут измываться, если ничего не станет.
– Вы, в самом деле, готовы умереть? – недоверчиво спросил Боб, – может быть вы хотели бы что-то сделать, прежде чем…
– Хотел. Я хотел выстрелить из самодельного пистолета, который я выточил сам. Но потом я понял, что смысла в этом нет, я ведь делал его только ради красоты и мне не важно, выстрелит он или нет, он просто должен нравиться мне. Мне нравится этот пистолет.
– Пусть даже он не стреляет? – снова спросил Боб.
– Да, пусть даже не стреляет, – утвердил Сэм.
Какое-то время оба не говорили, стояла мертвая тишина, будто в кафе вовсе никого не было.
– ты что-нибудь говорил сейчас? – спросил внезапно Сэм.
– Ничего, – тихо ответил Боб.
– Знаешь, немного странно, я стал лучше слышать, может от того что давно не выходил в смену. Помниться, как приду с работы, в ушах гудит жутко и не слышишь почти.
– Вы уж меня простите, – перебил Боб, – я тут придумал, что мы могли бы сыграть на этом. Если у вас будет поврежден слух, вы сможете вспомнить большее.
– На что я иду? Мне кажется это полнейшей глупостью, но почему-то я тебе верю Боб.
– В письмах не говорится, что нужно вас калечить, я просто ищу варианты. Нужно вспомнить, что вы должны сделать, когда окажитесь там, – отчего-то озираясь, проговорил Боб.
– А что я должен там сделать? – приглушенно спросил Сэм.
Боб без слов протянул еще одно письмо, Сэм тут же раскрыл и прочел:
« В игре есть люди, но есть и те, кто являются частью игры, они таят в себе шифровальный код, поместив который в матрицу можно будет перезаписать ваше время. Проще говоря, вас больше не смогут загрузить в игру. Для того чтобы шифр попал в матрицу, то есть чтобы определенный человек попал в определенную комнату, нужно пройти в лимб. Лимб – это открытый код, который будет доступен только в случае прорыва за пределы игрального города. Создать такой прорыв может только химера, самое могущественное существо в игре. Чтобы это случилось, нужно следовать инструкции, они таковы: 1) нужно выждать время до прихода химеры, это три дня. Чтобы игра не закончилась раньше, нужно сохранять хотя бы одного человека среди оппозиции. К примеру, если из выживших 99 черви и 1 треф игра идет, если остались только черви, игра окончена и вас снова загружают. 2) как только выйдет химера она начнет крушить все вокруг, вас нужно оттеснить или увлечь ее к границе города, однако нельзя ее убивать. Нужно чтобы она разбила стену границы, тогда вы выйдите в лимб. 3) самое главное набрать соратников которые будут на ваш взгляд лучше подходить на роль кодового человека. 4) вам нужно сделать так, чтобы выбранный вами человек посетил комнату».
Дочитав, Сэм поглядел на карман, в котором лежал его смит и вэсон. Может он уже успел пожалеть, что не успел выстрелить.
– Ну, командуй, великий архитектор, как мы построим мой сон.
Они оба давно уже допили кофе и пошли на ту самую квартиру где был только один коридор для раненого человека и ничего больше. Теперь в этой квартире оказалось две комнаты и кухня, а так же все остальное. Боб сразу повел гостя на кухню.
– Можно немного обезболиться, для начала, – он достал бутылку виски, явно дешевого и сразу же налил полстакана Сэму.
– Ты со мной не выпьешь? – покосился Сэм.
– Мне только четырнадцать.
– Я не стану тебя осуждать, в конце концов, всем умирать, не одному только мне.
– Нет, просто хочу, чтобы голова оставалась ясной, – зрело ответил Боб.
– Как знаешь, наверное, тебе тоже будет не очень приятно пытать меня, – Сэм опрокинул кружку, не дожидаясь ответа.
– Честно сказать мне страшно Сэм.
– В твоем возрасте я уже зарубил с десяток гусей и множество кур. Да, это не самое приятное занятие, но бывает и пострашнее.
Боб стоял и думал, как обычно проходят такие минуты, которые ждешь очень долго, и они кажутся неизбежными, но что-то случается и они проходят мимо почти незамеченными. «Неужели мне и правда нужно резать человека только потому что он отчаялся? Ведь он бы не дался иначе, будь те письмена хоть священны».
– Хотите я себе тоже кожу разрежу? – потупив взгляд, предложил Боб.
– Зачем?
– Я не хочу, давайте не будем, я ничего уже не хочу, – едва сдерживая слезы, пробурчал Боб.
– Не будем, не будем – похлопывая по плечу паренька, сказал Сэм. Ты иди я тут посижу еще, может так и усну, – устало выговорил Сэм.
– На балконе что ли? – сразу же взбодрившись, спросил Боб.
– Уже ведь все равно.
– Ты знаешь, мне почему-то теперь неприятна эта мысль, что все равно. Я не про балкон, а вообще. Мир ведь существует непрерывно.
– А у меня, знаешь ли, мыслей, кажется, вовсе нет, есть лишь одно чувство.
– Какое? – поднял голову Боб.
– Пошлость, вот что я чувствую сейчас. Ты думаешь, сейчас свершится едва ли не главная веха твоей жизни, но выглядит она чудовищно пошло.
Боб не нашелся, что ответить и вдруг вспомнил стихотворение, а может и сочинил.
В поступи вечной за каждым углом
Круг замыкает за черным столом
Радостный вопль иль колющий крик
Каждый вопрос, за которым лишь миг
И сонной чредой пойдут твои ветви
Хлестать по ланитам больших берегов
Останутся в вечных круги только петли
Снующие в чаши предательских снов
Бой убегает в мир воздушных часов
Беззвучно горит и сверкает
И сердце бьется без слов
Будто ветер играет с разбегу в галоп
Что живое вновь умирает
Не дойдя до выбитых троп
Город этот и впрямь мал, но и для него нашлось одно высокое здание. Впрочем, это здание высоко лишь в масштабах города, всего-то двенадцать этажей. Остальные постройки куда ниже и они, конечно, ждут своей очереди, чтобы проснуться, а пока солнце взошло только для одной высотки. В этом здании сидит человек, судя по форме охранник, перед ним работает телевизор и он только теперь понимает что проспал, наверное, всю смену. Он озирается кругом и пытается узнать какой сегодня день. Наконец ему удается отыскать какой-то календарик, в котором прописаны его рабочие дни. Правда там указан лишь один месяц, да и то не поможет, одна надежда на телевизор. Телевизор показывает кино и ему видимо все равно, что думает охранник. На стене висят часы и показывают семь утра. «В семь должна кончатся смена» – подумал охранник и тут же понял, что не уверен в этом. Его охватило чувство, что это знание никак не связано с рутиной, с бытом. Охранник решил выйти из своей каморки и немного пройтись, поначалу никого вокруг не было, но чуть позже показался какой-то человек.
– Вы еще здесь? Задержались, с чего бы это Ник? – парень сделавший это замечание прошел мимо и как будто был немного не в себе.
Охранник решил, что ничего странного нет в том, что он не вспомнил прохожего, ведь тот и сам сказал, что редко его встречает.
Едва Ник понял, что пора уходить, его голову посетила мысль о химере. Откуда она взялась в его голове он не помнил, быть может из фильма. Первым делом он решил теперь же выяснить больше. Он успел переодеться и забыть о том, что намеревался идти домой.
Всюду на улицах мелькали плакаты, вывески, афишы и все они говорили лишь о двух вещах, о химере и о партиях-группировках из разных мастей. Ник изучал все что было написано с особым жаром, будто его поезд скоро уходит а он никак не найдет платформу. Откуда-то сбоку к нему подошел человек.
– Доброе утро, уделите мне пару минут.
– Ну, – не отрываясь от плаката буркнул Ник.
– Вы не в курсе какой это город? Куда я попал?
– Что значит куда попали, откуда?
– Вообще, я казначей театра, судя по всему мы на гастролях и вот я как-то упустил тот момент как очутился здесь, – мужчина как и Ник был среднего возраста, между тридцатью и сорока, но немного полнее.
– Здесь теперь только и разговоров что об одной химере, вы уже взяли партию?
– Зачем мне химера, если я не знаю что это за город. Самое глупое во всем этом, что я не пьян.
– И вам действительно так хочется знать в каком вы городе? – оторвался, наконец, Ник.
