Иван Сапрыкин
Обречённые. Humana error
Глава шесть. Яма
Очутившись наверху, Киму вдруг показалось, что бандиты на самом деле не ушли, а только сделали вид, будто уходят. Они могли устроить засаду среди мрака и хлама. Но потом он вспомнил, что Пухлый действительно очень спешил, чтобы вылечить брата.
Да. Они ушли. Что им тут делать? Ждать, когда выберется из ямы беглец? Киму показалось это глупым. Тем более, они и правда думали, что парень разбился.
Так что, бояться нечего; но и идти в открытую тоже нельзя. Поэтому Ким стал медленно продвигаться к выходу, постоянно присматриваясь и прислушиваясь.
Дойдя до дверного проёма, он выглянул на улицу. Там никого не было. Молодой человек решил проверить, уехали бандиты или нет, и пошёл вдоль стены к тому месту, где стоял внедорожник. Дойдя до угла здания, он аккуратно высунулся и осмотрелся. Никого. Отчётливо виднелись следы от шин, которые тянулись между небольшими постройками к переезду. В этом месте бетонные плиты были покрыты слоем земли, которую нанёс сюда ветер и водяные потоки дождевой воды. Ким удостоверился, что бандиты действительно уехали, и поспешил обратно.
Там, возле старой вагонетки лежал его отец. Киму было ужасно страшно и больно подходить к этому месту, но он понимал, что отца нужно вытащить отсюда и… похоронить. Иначе его съедят крысы. Киму очень не хотелось, чтобы его отца разорвали на части.
Его надо похоронить.
Утвердившись в этой мысли, Ким медленно пошёл к отцу.
Он лежал на спине.
Руки были раскинуты, а голова запрокинулась вверх. Рот был открыт. Раньше из него текла кровь, но теперь она остановилась. Так же, как и остановилась его жизнь…
Сын присел возле отца. Рыдание клокотало внутри и сдавливало горло. Но Ким держался. Он не хотел, чтобы его горе выплёскивалось наружу и било через край. Отец всегда ему говорил, чтобы Ким умел себя держать в руках: «… Никогда не позволяй эмоциям руководить тобой. ТЫ должен руководить эмоциями! Только ты хозяин своего тела и разума. Если ослабить контроль над собой, то можно совершить роковую ошибку, которая может привести к самому плачевному результату. Будь всегда собран и внимателен. Только так можно выжить в этом мире. Учись замечать мелочи. Самая несущественная деталь может сослужить большую службу. Никогда не позволяй врагу контролировать твои действия. К примеру, крысы. Крысы умны. Один небольшой зверёк может попасться тебе на пути, испугаться и убежать. Он знает, что ты охотник, а он – жертва. Но на самом деле всё может быть по-другому. Это ТЫ жертва, а маленький зверёк – охотник. Дело в том, что эта маленькая крыса может быть подсадной. Её послали крупные особи, чтобы привлечь к себе внимание потенциальной жертвы и завлечь в западню. Ты увидел маленькую крысу. Побежал за ней, потому что знаешь, что это твоя еда. Но за следующим поворотом ты натыкаешься на метровое чудовище, под лапой которого сидит меленькая крыска, та, что привлекла к себе твоё внимание. Только что ты был охотником, но в мгновение ока стал жертвой. И на тебя наступают несколько десятков громадных крыс. Почему это произошло? Потому что ты, не подумавши побежал вслед за одиноким «зазывалой». Поэтому контроль над своими эмоциями и сохранение хладнокровия и здравого смысла – это первоочередное правило, которому нужно неукоснительно следовать…»
Нравоучения отца порой были долгими и нудными. Молодой человек терпеть не мог, когда отец садил его перед собой и начинал рассказывать. «Началось…», всегда думал Ким, но терпел и даже пытался слушать. Ученик не был прилежным, – всё время ёрзал, отвлекался, «считал ворон», но отец постоянно одёргивал его и говорил, как это важно – знать, как устроен мир, и какие опасности могут подстерегать на каждом шагу. И Ким слушал…
И вот теперь, когда отца не стало, Ким сидел около него и вспоминал те дни. В эту минуту он совершенно забыл о бандитах, о крысах, что в любой момент могли подкрасться сзади, о пожаре, что до сих пор бушевал где-то в стороне… Апатия и бесконечное одиночество погрузили его в отрешённое состояние.
Его нужно похоронить. Так учил отец. «Когда меня не станет, ты должен вырыть яму, замотать меня в брезент и опустить в неё…», «…мне очень не хотелось бы, чтобы моё тело сожрали крысы…», «…так делали все люди, когда кто-нибудь из родственников умирал…»
Обычно, после подобных нравоучений следовал длинный рассказ о религии. Отец рассказывал Киму о боге, о том, что раньше были церкви, о том, что в церквях отпевали покойников, провожая их в загробный мир.
Киму казалось странным, что после смерти может быть какая-то жизнь. Он не верил этому. Он всегда говорил отцу: «Человек умер. Так как же он может после этого жить?» На что отец всегда отвечал, что жизнь физическая – это только первая ступенька перед настоящей жизнью – духовной. После смерти душа человека отправляется в иное измерение, где высшее существо определяет судьбу этой души, сопоставляя хорошие и плохие дела.
Отец рассказывал про рай и ад. Но Ким всё равно пытался спорить: «А если сдохнет крыса? У крыс тоже есть рай и ад?» Отцу всегда не нравился этот вопрос. Ким чувствовал, что отец и сам не знает ответа на него, но пытается как-нибудь выкрутиться, и начинал говорить о реинкарнации, мол, некоторые души людей, не попавшие ни в рай, ни в ад, перерождаются в виде животных. Ким в эти моменты всегда улыбался, – он не верил, а отец начинал нервничать…
Его нужно похоронить…
Эта мысль заставила Кима выйти из мира дум; воспоминания улетучились, и молодой человек вернулся в реальность.
Нужен брезент и тачка. Отец несколько раз водил приёмного сына на ту полянку, что располагалась в километре от их жилища. Вдоль железнодорожных путей шла широкая дорога, заканчивающаяся возле небольшой посадки, внутри которой была уютная полянка, поросшая высокой травой. Отец хотел «лежать» там.
Хорошая одноколёсная тачка, к сожалению, сгорела в пожаре, но была ещё одна – старая, железная и тяжёлая, что стояла в другом крыле здания, где они жили. Взрыв пощадил то крыло, и туда можно было зайти.
Отец любил хранить свои «ценности» в разных местах; он всегда говорил сыну, что ценные вещи нужно хранить не в одном месте.
Отец оказался прав. Впрочем, как всегда. И Ким теперь понимал это. В разных местах завода были небольшие склады, где хранились всевозможные вещи, что добывали отец с сыном. В одном таком складе хранился большой кусок брезента.
Ким поднялся и пошёл к горящему зданию.
Зайдя с другой стороны, он подошёл к воротам. Они были закрыты, но зато толстое стекло широкого окна было разбито – острые осколки торчали в окне, словно клыки неведомого чудовища. Ким вырвал эти осколки и запрыгнул внутрь.
Дым резал глаза, и дышать было тяжело. Но он знал, где стоит старая тачка, поэтому быстро побежал туда.
Изогнутая железная ручка была приварена к листу металла, под которым были три колеса. Управлять такой тачкой было делом нелёгким. Ким подкатил её к воротам и открыл засов.
Теперь – брезент и лопаты. Ким выкатил тачку на улицу и побежал к второму складу. Как и следовало ожидать, ворота были закрыты. Ключи от них остались в сгоревшем здании. Ким вздохнул. Надо снова бить стекло.
Гора арматуры валялась поодаль. Молодой человек выбрал прут поувесистей и подошёл к окну. Размахнувшись, он изо всех сил ударил по стеклу. Через пять минут он уже вылезал из окна на улицу, держа в руках четырёхметровый обрез брезента, скрученный в рулон. Он кинул его на тачку и поспешил к отцу.
Пришлось катить тачку к переезду, так как у Кима ни за что не получилось бы перетащить её через железную дорогу. Покрытые мокрой землёй бетонные плиты до сих пор сохранили следы от внедорожника. Ким отчётливо видел две полосы от колёс, уходящие вдаль – к бывшей проходной. Он остановился. Он ненавидел эти следы и ненавидел тех, кто их здесь оставил. Привычная, спокойная жизнь разрушилась в одночасье, после появления тех людей. Отец убит. Дом разрушен. Всё нажитое имущество сгорело. Остались лишь жалкие крохи, хранящиеся в запасных складах отца.
К горлу снова подкатил ком. Плач изо всех сил стремился вырваться наружу, но Ким стойко подавлял его в себе. Отец всегда говорил ему: «Будь мужчиной. Никогда не плачь, если тебе больно. Какова бы ни была боль, знай, ты сильнее её! Держись, и не показывай свою слабость». И Ким держался. Он проглотил отвратительный комок и стал толкать тачку дальше.
Вдалеке показалась та самая вагонетка, под которой лежал отец. Ким снова остановился. Ему очень не хотелось туда идти, – было больно, невыносимо и страшно. Он не представлял себе, как будет грузить тело, ведь для этого нужно было прикоснуться к мёртвому. Ким вдруг почувствовал такой же непреодолимый страх, какой чувствовал перед той женщиной, сидящей на кухне перед раскрытым ноутбуком. «Это особые мертвецы, – подумал молодой человек, – и я не могу себя заставить прикоснуться к ним».
Он стоял, не решаясь идти дальше. Пальцы с силой сжимали ручку тачки. Немного погодя, он заметил, что сильно скрежещет зубами. Пот выступил на лице. Долгий прерывистый вздох до отказа наполнил лёгкие.
Ким всматривался в тело. Он пытался сделать шаг, но не мог; чувства захлёстывали через край; в голове роились бесконечные несвязные мысли. Они мелькали в уме, словно маленькие бестолковые мухи. Но одна мысль приковала к себе внимание, и Ким на ней остановился.
«Теперь… это не мой отец. Это тело. Просто тело. Оно мёртвое. Не живое. Просто очередное тело. И его надо убрать».
Ким силился сделать шаг, но он как будто бы врос в эту землю и не мог пошевелиться. Он, не отрываясь, смотрел на тело, что неподвижно лежало возле вагонетки.
Но вдруг Киму показалось, что у мёртвого двинулась рука.
Он пристально вгляделся в эту руку…, и она снова дёрнулась. Нет! Не просто дёрнулась – она зашевелилась! Ким отчётливо видел эти движения. Рука двигалась.
– Неужели… – прошептал Ким.
И тут его оцепенение улетучилось. Одна мысль застряла в голове и перекрыла собой все остальные: он жив. Он жив! Он не умер. Он просто ранен.
– Отец! – закричал Ким. – Папа!
И, отпустив тачку, он помчался вперёд.
Пот заливал глаза, приходилось всё время смахивать со лба ненавистные капли. Он уже был в нескольких шагах от цели, но вдруг остановился и застыл, уставившись широко раскрытыми глазами на руку, что недавно шевелилась.
Из-под руки мертвеца вылезла омерзительная тварь.
– Крыса! – закричал Ким. – Это крыса!
Маленькая острая мордочка с розовым носиком повернулась к Киму. Он видел, как шевелятся тоненькие усики, а чёрные глазки внимательно наблюдают за ним.
– Это крыса… – тихим шёпотом повторил он.
Тем временем, зверёк, насмотревшись на незваного гостя, продолжил то дело, от которого его так внезапно отвлекли. Она подлезла под руку и вцепилась острыми зубами в палец.
–Ах ты тварь! – закричал Ким. – Пошла отсюда! Пошла!
Он выхватил рогатку, но пульку доставать не стал, – он знал, что разрывной мини снаряд повредит отца. Поэтому, Ким кинулся вперёд, крича и размахивая руками. Он знал, что если не прогонит сейчас эту особь, то в скором времени здесь появится целое полчище этих тварей, и отца сожрут за считанные минуты.
Он подбежал к отцу. Крыса выскользнула из-под руки и уселась на груди трупа.
Ким замахнулся ногой и попытался сбить её, но промахнулся. Крыса была гораздо быстрее; она соскочила с тела и юркнула под вагонетку.
«Надо спешить, – думал Ким. – Она приведёт сюда других, и тогда мне не справиться»
Он побежал обратно к тачке, преодолевая смертельную усталость и боль во всём теле от падения с высоты. Голова сильно болела, а в висках пульсировала кровь. Плюс ко всему всё тело пылало огнём от стекловаты. Ким добежал к тачке и схватился за ручку. Он увидел свои следы, что отпечатались на мокрой земле: оказывается, он бежал и вилял в разные стороны, и даже не заметил этого. Теперь Ким понял, что самочувствие его гораздо хуже, чем он думал, – его шатало, значит, с организмом что-то не так. Но он не стал останавливаться и жалеть себя; он навалился на ручку и потолкал тачку вперёд по мокрой земле. Колёса вязли в грязной каше, и Ким думал о том, каково же будет тащить её нагруженной, если даже пустая тачка еле идёт.
Подкатив тачку к телу, Ким схватил брезент и размотал его, положив рядом с отцом.
– Надо перевернуть его, – тихо сказал себе Ким.
Подсунув руки под тело, Ким напрягся и попытался сдвинуть мертвеца. Голова трупа запрокинулась, одежда натянулась, оголив шею. Ким заметил тонкую цепочку. Он знал, что это за цепочка: на ней висел ключ от очередного склада, где отец хранил особо ценные вещи. Этот ключ отец всегда носил на шее и никогда с ним не расставался.
Ким приподнял мёртвую голову и стянул цепочку. Тихонько звякнул металлический ключ, который Ким положил себе в карман. И только после этого, снова принялся за свой тяжёлый труд.
Работа действительно оказалась нелёгкой. Отец не был толстым, но перевернуть его было очень тяжело.
После некоторых мучений, Ким всё-таки справился, – отец лежал ничком на брезенте. Теперь нужно было его замотать и каким-то образом погрузить на тачку. На удивление, всё получилось довольно-таки быстро: он обмотал тело брезентом, затем положил сначала ноги, а потом изо всех сил поднял тело и кое-как запихнул его на тачку. Теперь можно было ехать.
Толкать тачку было просто невыносимо; колёса углублялись в грязь и постоянно наезжали на мелкие камешки, от чего тачка совсем останавливалась.
Ким проехал не более пятидесяти метров и совсем выдохся. В висках пульсировала ужасная боль, пот градом катился по лицу, сердце готово было вырваться из груди, в глазах темнело.
– Что же это такое происходит?.. – проговорил Ким и буквально свалился на мокрую землю из-за того, что подкосились ноги.
Сидя в грязи, Ким чувствовал, что мир вокруг него начинает вертеться. Раньше у него никогда не кружилась голова, зато у отца частенько случалось такое недомогание. Отец говорил, что это «давление» и пил какие-то таблетки. Но у Кима не было никаких таблеток; но даже если б и были, он понятия не имел, как они называются.
Мир стал кружиться ещё сильнее. От сильной головной боли начало тошнить.
Немного посидев, Ким решил всё-таки подняться. Упёршись руками в землю, он встал на ноги. Моментально потемнело в глазах. Уши заложило так, что все звуки стихли. И через мгновение, он почувствовал, что падает. Удержаться он не смог и вскоре понял, что лежит лицом вверх. Не успел Ким сделать пару вздохов, как сознание покинуло его.
Открыв глаза, он не мог поверить, что это произошло; в первый раз в жизни Ким потерял сознание. Сколько времени он провалялся тут? Минуту? Две? Три? А может, час?
Посмотрев вверх, он увидел низколетящие тучи: серые исполины тихо плыли в небе и постепенно таяли, разрываясь на части.
Ким прислушался к своим чувствам. Сердце немного успокоилось, но голова так же болела. Было тяжело, но он знал, что время поджимает – надо как можно быстрее увезти отца отсюда. И похоронить, пока крысы…
И в этот момент Ким почувствовал, что по его ноге что-то пробежало. Он поднял голову. То, что он увидел, повергло в шок: на тачке лежал страшный брезентовый свёрток, который буквально был облеплен копошившимися комочками.
– Крысы… Крысы! Я не успел!
Ким сел на землю. Крысы, облепившие его отца, не обращали на молодого человека никакого внимания. Они разрывали брезент и вгрызались в ещё не до конца окоченевшее тело.
– Пошли отсюда! – закричал он и полез за рогаткой. На этот раз он вытащил пульку и запустил её под тачку. Раздался хлопок. Крысы насторожились, но слезать с тела не захотели. Следующая пулька отправилась вслед за предыдущей. Хлопок. Несколько крыс спрыгнули и остановились, соображая, стоит ли убегать или нет.
– Ну, твари… – Ким залез в карман брюк и вытащил сразу две пульки. – Не хотите по-хорошему… – Он выстрелил двойным зарядом. Это уже был самый настоящий маленький взрыв, от которого все крысы соскочили с тела и отбежали, как им показалось, на безопасное расстояние. – …будет по-плохому! – закончил он свою мысль.
Ким полез за следующей пулькой. Теперь можно было стрелять прямо по целям, не опасаясь повредить тело отца. Очередной хлопок разорвал пару зверьков. Остальные, видя такое развитие событий, решили отступить. Ким стрелял по убегающим комочкам до тех пор, пока последняя крыса не скрылась в здании.
Молодой человек подошёл к тачке и навалился на ручку всем своим весом. Голова до сих пор была шумной. Самочувствие, хоть и улучшилось немного, но всё же пережитое падение давало о себе знать. Тошнило ужасно, болела голова, руки дрожали, как у больного древнего старика.
Но тачку везти всё равно надо.
Проехав пару метров, он понял, что так дело не пойдёт; он повернул тачку задом наперёд, схватился за ручку и потащил её за собой, как какой-нибудь грузовой мул. Оказалось, что так ехать было гораздо легче. Колёса увязали в грязи, но тачка всё-таки катилась.
Так Ким доехал до переезда и, отдышавшись, стал тащить её вверх по плитам, перевозя свой груз через рельсы.
Спустившись, он выехал на более-менее ровную дорогу: на этой стороне бетонные плиты не были занесены землёй, поэтому тащить тачку было значительно легче.
Путь предстоял довольно-таки долгим, – полянка была в километре отсюда.
Постоянно делая небольшие передышки, Киму удалось проделать полпути. Доехав до крытого ангара без стен, он решил передохнуть и отдышаться. Оглянувшись, Ким понял, что опасность миновала, – крысы не стали преследовать его. Хотя, могли. Ким вспомнил, как однажды в городе, на охоте он заметил небольшого кабана и погнался за ним. Кабан забежал в какое-то заведение, напоминающее аптеку, и, перевернув небольшой столик, помчался в подсобные помещения. Ким побежал за ним. Кабан пробил мордой гипсокартонную перегородку, за которой оказалась обрушенная внешняя стена здания, и скрылся в колючих кустах. Ким не стал тогда лезть в те дебри и остановился. Краем глаза он заметил движение сбоку. Оказалось, что на него смотрит целое полчище крыс, среди которых мелькала морда огромного существа. Наверное, это крысиное чудовище было предводителем, – оно кинулось на охотника, и охотник моментально превратился в жертву. Крыса была больше метра в длину; огромные передние резцы клацнули почти у самой ноги Кима. Он тут же запустил в чудовище арбалетный болт и помчался наутёк. Он даже не понял, попал или нет; он бежал без оглядки, и только слышал, как сзади шелестят многочисленные лапки. Тогда Кима спас только его мопед. Молодой охотник вскочил на него и рванул с места. Крысы остались позади, не в силах догнать технику, едущую около семидесяти километров в час.
Вспомнив этот случай на охоте, Ким справедливо предполагал, что крысы и на этот раз погоняться за ним, ведь как можно отказаться от такой обильной пищи! Но, то ли у них не было огромного предводителя, то ли крысы побоялись солнечного света, но погони не было.
Вспомнив про солнце, Ким взглянул на небо. Выглянувшее из-за туч светило висело недалеко от горизонта на западе.
– Сколько же я провалялся без сознания?! – воскликнул Ким, ведь он хорошо помнил, что начал грузить тело на тачку тогда, когда солнце ещё даже не взошло. Теперь же день клонился к вечеру; наверняка сейчас было что-то около шести часов. Ещё полтора часа, и солнце скроется за горизонтом. Ночь настигнет в самый неподходящий момент, когда Ким будет в лесу, один, рыть яму. Крысы и другие животные, что любят рыскать по ночам, могут запросто напасть на него. Из оружия только рогатка… Да… жалко Штайр! Жалко винтовку отца. Было бы, хотя б что-нибудь, Ким чувствовал бы себя гораздо уверенней. Но ни винтовки, ни Штайра не было, поэтому надо спешить.
И Ким снова потащил тачку к полянке.
Хоть он и выдохся полностью, но всё-таки дотащил свой груз до места.
Вытащив из-под тела две лопаты, он стал срезать высокую траву. Размеры могилы он знал; отец и этому успел научить парня.
Яма должна быть два метра в длину, метр в ширину и два метра глубиной.
Работа предстояла нелёгкая. Ким начал рыть, когда солнце уже было невысоко над горизонтом. Оставался максимум час до наступления сумерек.
Но работа двигалась хорошо. Всё-таки Ким неплохо отдохнул тогда, валяясь без сознания!.. Отметив про себя этот факт, несмотря на всю трагичность ситуации, у него промелькнула горестная улыбка.
Закончил он только тогда, когда почувствовал невыносимую слабость. Яма была уже достаточно глубока. Горы земли по бокам визуально делали её ещё глубже. Стоя в яме, Ким заметил, что солнечного света уже практически нет. Солнце уже наверняка скрылось за горизонтом. Но он также отметил про себя, что справился довольно быстро.
Можно преступать к похоронам.
Облокотив лопату о стенку вырытой ямы, он встал на черенок и, подтянувшись, вылез на поверхность.
Он очень устал. Самочувствие было хуже некуда. Но оставалось самое главное – сбросить тело в яму и засыпать землёй.
Ким не стал стоять без дела, – солнце скрылось, сумерки постепенно превращались в ночь, прохладный ветерок незаметно крепчал, раскачивая ветви деревьев, кое-где по небу плыли тяжёлые тучи, готовые снова вылиться дождём; ночью нельзя здесь оставаться, тем более безоружным; рогатка может и не помочь. Стоять без дела нельзя!
Он подошёл к большому изгрызенному крысами свёртку, нащупал ноги, и потянул тело к яме. С обеих сторон ямы были горы земли; скинуть тело вниз можно было только с узкой части, а это не так уж и просто. Но у него получилось; правда бросок вышел неуклюжим, – тело согнулось, и раскрутился брезент. Отец упал набок, при этом его голова ударилась о земляную стену и вывернулась лицом вверх. На Кима смотрели раскрытые стеклянные глаза. Посмотрев в них, Кима передёрнуло от какого-то странного чувства. Это был страх, вперемешку со скорбью и каким-то сомнением – всё ли он делает правильно.
Широко раскрытые глаза смотрели и смотрели снизу. По спине молодого человека снова прошёл озноб от этого мёртвого взгляда. Киму даже на секунду показалось, что отец на самом деле не умер, и теперь обвиняет его за такой поступок.
Нужно срочно закрыть эти глаза!
Это непременно нужно сделать! Но для этого придётся спускаться в яму… В яму, что стала могилой, в яму, где лежал труп… Ким очень боялся это делать, но вспомнил, как отец говорил, что трупам обязательно надо закрывать глаза. Для чего – молодой человек не знал, но знал точно, что это необходимо. Так говорил отец, а отец врать не станет!
– Я не хочу туда… – медленно мотая головой, прошептал Ким.
Всё вокруг моментально стало страшным. Чёрные силуэты деревьев на фоне темнеющего неба мотали туда-сюда «ожившими» ветвями. «Живая» трава норовила схватить за одежду. Трава… Она скрывала в себе что-то опасное, жестокое, безжалостное… Кроны деревьев наполнялись тихим, но леденящим душу звуком. За каждым стволом угадывались чёрные силуэты неведомых призраков с бездонными, мёртвыми глазами, что пожирали душу того, кто в них посмотрит. И глаза отца… Они смотрели снизу – из могилы, из потустороннего мира! Они были особенно страшными.
Кима пробрало до костей. Он весь сжался, боясь пошевелиться. Зубы стучали, в груди поселилось необъяснимое чувство, одновременно разрывающее и сдавливающее грудь изнутри.
– Надо закрыть их… – еле слышно проговорил Ким.
Он ДОЛЖЕН преодолеть этот страх и залезть в могилу.
Темнело быстро. На небе уже зажглись звёзды.
Ким стоял на краю ямы… Он не мог себя заставить снова туда лезть. А что, если зарыть тело так? Оно всё равно мёртвое, какая ему разница?.. От этих мыслей стало прескверно на душе. Как можно так думать? Ведь это же отец!
В яме виднелась лопата, по которой он взбирался наверх.
– Так! – неожиданно громко сказал Ким. – Вот с лопатой закапывать его вообще нельзя. У меня, конечно, есть ещё одна лопата, но… Я должен достать лопату!.. Отец не простит меня за такие похороны! Он сейчас в другом измерении и всё видит. Прости, папа. Я похороню тебя так, как ты рассказывал… как ты хотел…
И недолго думая, Ким, отбросив все страхи, полез в яму. Спрыгнув на землю, он моментально кинулся к отцу, закрыл непослушные глаза трупа, накинул на мёртвое лицо брезент, поправил тело, схватил лопату, положил её поперёк ямы сверху так, чтобы получилось подобие турника, подтянулся на нём, и сразу же выскочил наружу. Он не успел даже ничего почувствовать, как дело было сделано.
«Вот так! – думал Ким, подхватывая лопату и вонзая её в рыхлую землю, чтобы начать зарывать могилу. – Вот так я и поборю в себе все страхи! Вот так!.. – Он яростно орудовал лопатой с полузакрытыми глазами и засыпал яму. – Вот… так… вот… так… вот… так…»
При каждом слове он бросал в могилу землю; без остановки, не разгибаясь, не думая ни о чём. Только эти два слова были у него в голове: «Вот… так… вот… так… вот…»
Работа продолжалась бесконечно долго. Яма казалась бездонной. Земли по бокам становилось всё меньше. Ким быстро терял силы, но пытался не останавливаться ни на секунду; ему казалось, что если он остановится, то возобновить работу уже не сможет. «Вот… так… вот…»
Пот градом струился по лицу, попадал в рот, заливал глаза; одежда промокла насквозь. Но он не останавливался.
В какой-то момент, его качнуло. Это произошло внезапно. Ким не успел сохранить равновесие и почувствовал, что сейчас свалится в яму. По инерции, он махнул руками, чтобы удержаться, но нога всё равно соскользнула вниз. Ким подумал, что сейчас упадёт ничком с высоты и ударится о мёртвое тело… Но правая нога сразу же почувствовала опору – она по щиколотку погрязла в рыхлой земле. Ким упал в грязь. Оглянувшись по сторонам, он понял, что яма, оказывается, ужа почти зарыта. Осталось совсем чуть-чуть – только насыпать холмик, как учил отец.
Выбравшись на твёрдую землю, Ким снова схватил лопату и продолжил работу.
Не прошло и пяти минут, как появился тот самый холмик, который должен быть на любой могиле.
И только теперь Ким остановился. Шумное дыхание; выпрыгивающее из груди сердце… дрожащие руки… подкашивающиеся коленки…
– Я сделал… сделал это… Да. Я… похоронил тебя, папа… как ты рассказывал. Как ты хотел. Я всё сделал правильно. Вот только… я забыл слова…
Ким помнил, что после того, как зароешь яму, нужно что-то сказать. Отец много раз повторял эти слова, но Ким их совсем забыл. Но что-то неуловимое проскользнуло в уме, и Киму показалось, что он всё-таки вспомнил.
– Во имя папы… его сына… и… это… потус-с-стороннего духа. Алми… али… ами… Блин! Я не помню! Апин… Нет. Амле… А! Во имя духа, аминь! Во. Спи спокойно, папа.
В голове зашумело. Ким почувствовал, что сейчас снова потеряет сознание. И чтобы хоть как-то отвлечься и предотвратить это, Ким повернулся и быстро пошёл прочь с поляны.
Через некоторое время, когда деревья уже остались позади, Ким вдруг почувствовал, что правая ступня почему-то промокла и замёрзла. Он посмотрел вниз и понял, что потерял ботинок. Остановившись, он хотел было вернуться, оглянулся на чёрные силуэты деревьев, но тут же понял:
«Ботинок слетел, когда я упал в яму. Он сейчас засыпан землёй, и мне его не достать. Хотя, достать можно, но для этого придётся снова откапывать… Нет. Нельзя. Я уже сказал святые слова. Теперь, как говорил отец, могила запечатана. Бог хранит её, и разрывать её нельзя. Обойдусь без ботинка. – Немного поразмыслив, он вспомнил: – Во втором складе, кажется, была какая-то обувь. Утром наведаюсь туда»
С этой мыслью, он побрёл вперёд, пока ещё сам не зная, куда.