Иван Юрьевич Беденко
Принцип Сенеки
Новоявленный подводник-космонавт окунулся в подготовку. Учился до изнеможения, посещал все лекции и практические занятия, без стеснения изводил преподавателей элементарными вопросами. Из-за позднего отбора ему прощалось. В среде молодых космонавтов он прослыл увлеченным и приятно-чудаковатым «стариком», честным в стремлении глубже познать науку и овладеть необходимыми навыками.
С Борькой Холодовым отношения почему-то расклеились. Тот словно раздражался счастью товарища. Беседовал сухо, старался съязвить когда Андрей задавал вопросы лекторам или отвечал на семинарах.
Улучшив момент, Никитин решил расставить точки над «и»:
– Борька, мы уже давно не дети. Я вижу, ты чем-то недоволен. Будет лучше, если объяснишься сейчас, а не в полете.
– Насчет полета вряд ли, – процедил Холодов, – ты лишь дублер и мне хватит авторитета, чтоб твою кандидатуру отсеять. Хочешь откровенности, пожалуйста. Я – доктор наук, всю жизнь положил на это. Корпел в школе, в институте, жил на гроши, но упрямо шел к ученой степени. Ты хоть знаешь, чего стоит отобраться сюда? Не анкетку заполнить! Все подводники-космонавты заслуженные люди! Глыбы! До твоего появления в команде не было «лотерейщиков»!
– Ревнуешь что ли? – удивленно спросил Андрей, – В школе и я учился хорошо, помнишь? К тому же, у меня диаграмма идеальная, искусственный интеллект не даст соврать!
Шутка не удалась. Холодов порывисто отвернулся к окну:
– Забыл, в какой стране живем? Да на тебе просто бюджет пилят! А ты и рад – славы, почета решил урвать на халяву, вознаграждение отличное опять же, на всю жизнь хватит. Меня не проведешь. И еще. У нас не по дворовым стандартам тут всё устроено, так что никакой я тебе не Борька. Будь добр – Борис.
Затем он ушел, а в душе Андрея проклюнулись черные семена сомнений и неуверенности. Утроив усердие, он принялся заливать их трудовым солёным потом, но отношение коллег с тех пор тяготило, шутки беспокоили, учебный материал казался сложным, а собственные память и интеллект недостаточными. «Лотерейщик»… Андрей тащил на морально-волевых, подпитываясь поддержкой любимых дочери, сына и жены. Их надежд он не имел права обмануть.
Через год настал черед практических погружений. Увидев «Эней» вживую, Никитин почувствовал, что влюбился! Такого роскошного корабля человечество еще не создавало! Пусть дублером, пусть на Земле, но Андрей станет его частью!
Крылья за спиной снова расправились, ростки сомнений усохли.
7
Андрей отвел от глаз прибор ночного видения, но кальмар по-прежнему различался за стеклом! Никитин оглянулся. Теперь освещения хватало, чтоб слабые человеческие глаза обходились без приборной помощи – подсветка салона заработала в нормальном режиме, красные аварийные лампы погасли.
Земляне посмотрели друг на друга еще раз и кальмар плавно отвалил от стекла, взмахнув на прощанье щупальцами. Он будто понял, другу сейчас предстоит нечто важное, нужды скрашивать его последние минуты больше нет.
Капитанский пульт по-прежнему слабо оранжевел неактивными клавишами управления, видеокамеры все так же всматривались в человека.
Андрей сфокусировался на люке спаскапсулы, за которым тела товарищей и чудовищное давление океанской ледяной воды. «Почему заклинила кремальера? Почему?» За вертевшимся в голове вопросом пугающим исполином возвышался очевидный ответ. Оставалось лишь набраться духу и посмотреть исполину в глаза.
– Зачем тянешь?! Почему не убиваешь меня?! – воскликнул Андрей в одну из видеокамер, – Я знаю, ты здесь!
Дисплей над капитанским пультом озарился голубоватым светом, за переборкой запустился кислородный генератор. Над головой послышался шум продувки цистерн, «Эней» ощутимо тряхнуло, спаскапсула отделилась от корабля.
Из динамиков донесся голос:
– Время не имеет значения. Андрей вздрогнул.
– Зачем я тебе? Почему ты убил моих товарищей?
– Чтобы они не убили венерианскую экспедицию, а прежде – тебя.
Никаких сомнений, Никитина не могли отобрать в команду люди. На их взгляд он не обладал ни нужными качествами, ни потенциалом. И лотерея с «попилом бюджета» ни при чем. Любые попытки объяснить его зачисление в венерианский проект человеческой логикой обречены на провал. Тот кто ведал зачислением не был человеком.
