Николай Федорович Иванов
Чистильщики
Зато какое удовольствие доставил генералу! Как горд был тот решительностью и готовностью ввязаться в драку со стороны своего подчиненного, которому только утром подписал рапорт на отпуск. Посмотрел на фээсбешника: вы довольны ходом? Следующий – ваш.
А что тому ходить? У ФСБ время и возможности по сравнению с другими спецслужбами, никогда не ограничивались. Право выбора цвета фигур, первого хода, условий игры – тут у них всегда заказывается и неизменно выпадает орел.
– Чтобы всех больше не задерживать, мы с товарищем майором обговорим дальнейшие вопросы сами.
Представителю Лубянки, оказывается, кроме всех перечисленных благ предоставлялись дополнительные возможности: убирать зрителей из зала, переносить игру в любое другое место и на любой час. Как тут не стать гроссмейстером? Дай Клинышкину подобные полномочия, он через неделю сможет командовать Николаичем, а через две – генералом…
Генерал пока перехватил на полпути Олега. Пожимая локоть на удачу, попросил постараться:
– Вопрос государственной безопасности. На контроле у правительства.
«Дело Богдановича тоже на контроле у правительства, – мысленно возразил и постоял за свою службу Штурмин. – И количество „бегающих“ денег – не меньшая опасность для государства».
Но что делать, коль играешь черными. В шахматах при таких дискриминационных условиях в лучшем случае уповай на ничью. А тут еще рыбу для Надежды взял. Протухнет, бедная, пока он освободится.
Фээсбешнику словно бабка в ухо шепнула, сам предложил, лишь вышли на улицу:
– Давай перенесем все на завтра. Не против? Тогда жду тебя в девять утра у второго подъезда. Наше основное здание на Лубянке знаешь? Меня зовут Игорь Николаев. Почти композитор, но не из той оперы.
Не стал возвращаться и Олег. Сев за руль автомобиля, вслух проговорил:
– Продан.
Здание за спиной вновь легко и спокойно засосало его в воронку своих проблем, оставив лишь легкое воспоминание о нежданно свободном сегодняшнем дне. Да не менее легкий, проступивший сквозь пакет запах рыбы. Вот куда нужно ехать – к Наде. К колючей и беззащитной женщине. Он не станет извиняться или давать какие-то обещания, просто вручит рыбу и попросит чаю. Если умная, поймет, что приехал с повинной. Хотя, по большому счету, детей с ней, как в Калининграде с Татьяной Сергеевной, не крестить.
Память не подвела на калитку, за которой прошлый раз скрылась девушка. Но на этот раз на гул мотора выглянула девочка.
– Сударушка, ответьте, пожалуйста: тетя Надя здесь живет? – уточнил все же Олег у юной дачницы.
Та заулыбалась ласковому обращению и сразу выложила всю имевшуюся в семье тайну:
– Это моя мама. Мы с ней вместе здесь живем. Затворницами.
– А она дома?
– Нету. Она в гостях, у соседей. А вы кто? Не хулиган?
– Сударыня! Как можно! Я – мамин знакомый. Держи, – Олег выставил в окно пакет с рыбой.
Девочка огляделась по сторонам, выбежала из укрытия, схватила подарок и юркнула обратно в свою норку. Олег, поискав в салоне машины хоть какое-нибудь угощение, сорвал с ниточки фигурку милиционера, привлекшего в прошлый раз внимание Нади. Протянул девочке:
– Возьми от меня на память.
Второй раз девочка действовала смелее и медленнее. Но у машины все равно не осталась.
– А мама скоро придет?
– Обещала скоро. Она к соседям пошла, там бабушка старенькая одна, ей помогать надо. А мне сказала, чтобы я никому не открывала дверь и ни с кем не разговаривала. Ой! – спохватилась она, посмотрев на улики – подарки в руках. – Она ругаться станет!
– А мы давай скажем, что на лавочке нашла, – приобщил ее к тайне Олег. – Но к машинам лучше в самом деле не подходи, мало ли кто чужой подъедет. Хорошо? Обещаешь?
– Хорошо. Просто мне скучно все время одной.
Олег вылез из машины и сразу увидел Надю. Она бежала от соседнего домика, увидев остановившуюся машину. Узнав водителя, перешла на шаг, переводя дыхание и успокаиваясь. В спортивном костюме, с короткой прической – ни дать ни взять вышедшая на вечернюю тренировку спортсменка.
– Вот, – загодя начал разводить в извинении руками Олег. – Мама сказала, что вы забыли рыбу.
– А при чем здесь вы? – спортсменка в одночасье превратилась в ежа.
– Я? Собственно… вы сами говорили: будете проезжать мимо, можете завернуть. И чай обещали, – нырнул, как в прорубь, с просьбой побыть в гостях.
Как долго и пристально смотрела ему в глаза Надя! Олег не задергался только потому, что лично ему от девушки ничего не требовалось. Дочка ничего не поняла в молчаливом сражении взрослых и неожиданно выступила старейшиной, примиряющим враждующие стороны.
– А нам дядя вот что подарил! – выставила она руки.
Надя узнала фигурку милиционера, и подобная жертва Олега смягчила ее сердце. Показала на ворота:
– Пожалуйста. Вика, бегом ставь чайник.
– А мы же только что пили чай, – выдала маму дочка.
– Но гость-то не пил. Он тебе подарки, а ты? – началась педагогическая поэма кандидата в кандидаты. – Набери водички и включай плиту.
Девочке не хотелось отрываться от щедрого гостя, но терять доверие мамы не решилась. Оглядываясь, побежала к дому по узенькой плиточной тропинке среди цветов. А Олегу одного взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть массу мест, к которым требовалось прикоснуться топором, пилой и гвоздями. И зимой, конечно, здесь не выжить: заметет, выстудит. Так что жизнь заставит, как ни горда Надя, а вернуться домой. Где на кухне крутится уже другая хозяйка…
Комнатки были крохотные, кухня еще меньше, в ней и обнаружилась крутившаяся в фартучке Вика. Олега, начавшего засучивать рукава, Надя собственноручно вытолкнула прочь:
– Вика – девочка самостоятельная и вполне хозяйственная, все сделает сама. И потом позовет к столу. Проходите в комнаты. И туфли не думайте снимать, тапочек нет, а без них холодно.
Сама села на диван, опустила руки между колен. И стала такой маленькой, беззащитной, что Олег с усилием подавил желание подойти и прижать девушку к себе. Мужики и в самом деле сдаются женщинам или в момент восхищения ими, или в приступе жалости.
Но сдаваться не хотелось, тем более перед встречей с Зоей. Штурмин перевел взгляд на стены, где, как в деревенской избе, висели деревянные рамочки с портретами.
– Не мои, подруги, – Надя следила за ним более внимательно, чем он мог предположить. И потому по льду, на который Олег ступил, следовало двигаться осторожно, не теряя бдительности.
Когда попили чай и хозяйки дружно проводили его до машины и даже помахали вслед рукой, он, поглядывая на обрывок нити вместо обезьянки-милиционера, хотел понять для себя самого: зачем он пытался понравиться Наде? Или не пытался?
Глава 2
Кабинеты в ФСБ оказались не чета полицейским. Даже Игорь, всего лишь капитан, имел отдельную, прекрасно обставленную и оборудованную техникой комнату.
Похоже, капитан изучил охотничье досье Майстренко основательно, потому что начал не с вопросов, а уже с размышлений и предложений:
– Интересующий нас Охотник прилетал в архангельские угодья трижды. И каждый раз значился как мелкий бизнесмен. Вот места, где он постреливал нашу российскую дичь. – Игорь раскатал карту Архангельской области с тремя заштрихованными пятнами. – Тебя ничего не настораживает в их расположении?
– Пока нет, – откровенно признался Олег. – Иностранцы за организацию охоты платили наличкой, это выяснено: некоторые договора удалось вытащить из-за рубежа. Половина денег сразу шла в карман егерю, но и остальные не оприходовались по кассе. Налогов, соответственно, не платили.
– Я не про то. – Капитан из тактических соображений выслушал ему наверняка известное или ненужное и ткнул пальцем в надпись «Плесецк», оказавшуюся как раз между обведенными кругами на карте.
Космодром?
– Можно, конечно, допустить, что это простая случайность. Но у таких людей таких случайностей не бывает. – Игорь с удовольствием выделил оба повторившихся слова. Выложил на стол несколько портретных снимков, надо полагать, заинтересовавшего ФСБ охотника: тот на привале у костерка, с вскинутым ружьем, поднимает стопку около заваленного лося. – Что-то здесь не так, с этим его увлечением охотой. Что конкретно? Приказали ответить нам.
– А Охотник сейчас в Москве. Я правильно понял?
– Да. И аккредитован на очень серьезном форуме по внедрению высоких технологий в нашу… так точно, космическую промышленность. А сам, не забудем никогда, остается полковником военной разведки США.
– Нам пригласительные для участия в форуме, я так думаю, уже выписаны, – предположил Штурмин.
– И на заключительный фуршет тоже, – подтвердил капитан. Сам заварил чай, из тумбочки достал сахар и печенье в вазочке. – Давай, приобщайся. Кстати, по легенде мы инженеры из НИИ, о котором даже в период гласности распространяться не можем. Это спасет нас от ненужных расспросов и полного провала, если мы будем вынуждены открыть рот среди научных мужей.
Охотник показался человеком общительным, даже чересчур – свободно перемещался среди групп, легко знакомился, расточал улыбки. Говорил и по-английски, и по-французски, и вполне сносно – по‑русски. Олег даже стал побаиваться его напористости и отошел подальше, опасаясь личного знакомства. Быть рядом с объектом – не всегда во благо, это зачастую лишиться маневра и скрытности. Когда потребуется – познакомимся сами.
Привлек внимание Олега и коричневой кожи кейс, который Охотник ни на миг не выпускал из рук. Более того, присмотревшись, Штурмин увидел легкую цепочку, соединяющую запястье американца и ручку дипломата. Прикован?
– Нам надо осмотреть его кейс, – к середине первого дня заседания и Николаев глядел на кожаный спутничек разведчика горящими глазами.
– Прямо сейчас? – поддел Олег. – Давай сначала пообедаем.
Их столик в углу давал прекрасную возможность держать под контролем обеденный зал.
– Надо оторвать его от кейса, оторвать от кейса, – не выдержав, начал вслух гипнотизировать ситуацию Игорь. Поднял глаза кверху, словно решение могло упасть оттуда или хотя бы проявиться письменами на потолке.
Молчали небеса: Бога по пустякам не отвлекают.
– Давай подумаем, в каком случае он может снять наручники, – вместо небес подал голос сбоку Олег. – А после уже притягивать сам факт.
– Туалет, больница, ванная… Бассейн! Сауна! Женщины! – наверное, выстроил цепочкой капитан то, на что сам мог бы клюнуть.
– Предполагаю, что Охотник запрограммировал себя пять дней не принимать душа, – засомневался Штурмин. – А женщина – слишком откровенная подстава, он сам наверняка не раз ее использовал. Что у него в объективке написано?
Игорь с не меньшей таинственностью, чем Охотник свои записи из кейса, вытащил листок со сведениями, собранными ФСБ по объекту. Пропуская послужной список, Олег постарался внимательнее отнестись к склонностям и увлечениям фигуранта. Охота – здесь ясно, стрельба – еще одно открытие Америки. Детективы, мини-футбол, джаз, иностранные языки…
– Футбол! – тишайше, словно громким возгласом мог спугнуть промелькнувшую идею, прошептал Олег. – Он обожает играть в мини-футбол.
– Ты думаешь, он уйдет из зала, чтобы побегать по полю с мячом? Не меньший бред, чем с ванной, – ревниво вспомнил Николаев о своем предложении.
– Он – не пойдет, – потер руки Штурмин. Задел тарелки, они звякнули, и заговорщики притихли, боясь лишнего внимания к себе. – Его вместе со всеми нужно пригласить на поле! И пригласить на очень высоком уровне. Хотя бы правительства Москвы…
– … которое само регулярно играет в мини-футбол, – на этот раз мгновенно просчитал вариант Игорь и тоже беззвучно хлопнул ладонями, потер их от возбуждения. – А играть – так во главе с мэром. Значит, от меня нужно…
– …добиться, чтобы в недрах московских чиновников зародилась пока лишь сама идея матча с участниками международного форума.
– Хорошо, горячо. – Может, даже слишком горячо, потому что капитан перехватил официанта и нетерпеливо потребовал: – Еше два пива.
Впился в пену, выуживая из-под нее янтарный напиток.
– Матч организуешь? – посмотрел Олег сверху на контрразведчика, благо сам опрокинул пиво на второй глоток.
– А остальное потом сможешь? – занес нож на дележку общего пирога и капитан. Дождавшись кивка напарника, заторопился, на ходу допивая свою порцию. – Тогда все, ты продолжаешь оставаться умным здесь, а я побежал. В мэрию. Жди звонка вечером.
… Вечером даже трубка подпрыгивала от радости, исходившей с другого конца провода:
– Ты знаешь, что такое пять баллов? А попасть в «яблочко»?
– Провернул?
– Да там уже все уверены, что эта идея – их! Слушай, а ведь и мы что-то можем, – преждевременно начало заносить капитана, и Штурмин без колебаний прервал разговор.
Однако телефон не думал успокаиваться, и Олег с неудовольствием поднял трубку. На этот раз услышал голос Клинышкина:
– К вам не дозвониться.
– Только ничего не говори про Богдановича, я про него забыл и не желаю вспоминать.
– А про Трофимова, телохранителя? Про него желаете?
– Что?
Вася довольно хихикнул.
– Говори! – поторопил Штурмин.
– Объявился ваш спарринг-партнер. Здесь, в Москве. Звонил.
– Если будешь тянуть кота за хвост…
– Понял, – мгновенно увеличил скорость произношения Клинышкин. – Спросил о вашем самочувствии, потом поинтересовался, не брали ли мы у него в квартире какую-то отрезанную косичку. Я поклялся, что нет. Не брали? – Вася, как истинный опер, сначала готов клясться, а потом узнавать истину и решать, кому она выгодна.
– Впервые слышу. Что говорил еще?
Вася выдержал паузу перед главным известием.
– Записывайте: «Богдановича вам стоит поискать в Хабаровске».
– Где? – Олег мгновенно представил географическую карту у себя на стене и сместил взгляд в левый угол. Там стоял телевизор, по которому показывали Париж. Разница, и существенная. – Почему в Хабаровске?
– Больше ничего не сказал. Повесил трубку. Блефует? Загоняет в угол?
– С какой стати? – попытался понять Штурмин причину появления телохранителя. Вроде все выяснили в Калининграде и расстались навек. – И при чем здесь какая-то отрезанная косичка? Косичка… Василий, что на Востоке означают косички? – Интуиция подсказывала связать озабоченность Трофимова с ее исчезновением и звонком. – Вася, я пока закручен по горло. Не в службу, а во благо: найди минуту, смотайся в Ленинку и полистай все, что касается Востока. Конкретнее – причесок и косичек. Или в Институт востоковедения забеги, в музей. Но добудь все. И сразу выходи на мой мобильный.
– Как скажете, командир, – Вася по-прежнему признавал за ним старшинство, хотя группа по Богдановичу уже расформировалась и розыскники разбрелись по своим ДОРам.
… Утром на форуме из уст председательствующего сначала по-английски, а затем и в русском переводе Олег собственными ушами услышал футбольную просьбу москвичей.
Не ожидавший ничего подобного зал оживился, по рядам прокатились реплики. А Штурмин не сводил взгляд с Охотника, улавливая его реакцию. Если останется равнодушен… Нет, кажется, что-то загорелось, встрепенулось, – наклонился к соседу. Иностранцев на форуме пятнадцать человек, как раз состав команды с запасными игроками, минус откровенно больные и ленивые. Половина приехавших в Россию наверняка какими-то нитями связана с разведками своих стран, значит, определенную спортивную форму поддерживает. А тут такое удовольствие – футбол!
И Игорь – умница: после объявления на сцену вышел кто-то из членов московского правительства и устно повторил просьбу от имени мэра. Да что просьба! Чиновник взмахнул рукой, и рядом с ним оказались две миловидные девицы, экипированные в майки и трусики с эмблемами столицы. И – тут голос москвича зазвенел особенно торжественно – эта форма затем останется футболистам на память о товарищеском матче.
«Я бы захотел, – Штурмин взглядом, которому мог бы в этот момент позавидовать сам Кашпировский, уговаривал своего подопечного согласиться. – Хоть запасным. Посмотри, какая майка красивая. Где еще такую возьмешь? Это не рога лося или клыки кабана привезти. Соглашайся».
Список желающих провести два тайма по двадцать пять минут пустили по рядам. Что чиркнул в листке объект – плюс или минус, рассмотреть Олегу не удалось, хотя глаза и вылезли из орбит. Если отказ – то проигрыш обеспечен. Где ловить Охотника дальше? Стукнуть кирпичом по голове в валютном баре и перепилить цепь?
Осознав, что голова все равно не станет соображать до тех пор, пока он не увидит список команды, Штурмин выскользнул в приоткрытую дверь. За сцену не побежал, стал нервно дожидаться Игоря у входа. И по его сияющему лицу, вскинутому победно вверх кулаку понял – прошло! Ноги предательски ослабли, высохшая вроде майка вновь прилипла, а дыхание перехватило. Удача одних взрывает, других опустошает. Олег – из вторых…
– Угощаю! – широким жестом капитан лучше всех объяснений признал успех полицейского.
– Сто водки. Под огурец, – обессиленно шиканул за чужой счет Олег.
Официант, по огурцам сообразив, что здесь гуляют русские, к даче чаевых не привыкшие, безропотно, хотя и недовольно, отошел. А офицеры подняли свои кровные сто грамм: матч объявлен, мяч устанавливается в центр поля.
Глава 3
Иностранцы остались вполне довольны мерами предосторожности для своих вещей. Они придирчиво осмотрели раздевалку, пощелкали шифрами, потом выбрали охранника – толстого, в роговых очках француза, неспособного даже подавать мячи из-за кромки поля. Тот, кстати, мало расстроился, потому как майка ему все равно перепадала, а монитор, по которому обещали транслировать матч, – вот удача! – оказался рядышком с дверью.
Милиционер, приданный французу в помощь, притащил кресла и журнальный столик, установил их у раздевалки. Подсуетился и дальше – заказал кофе, пиццу: все же не каждый день сидишь за столиком с иностранным ученым, вот повод-то для разговоров дома! Ключ от входной двери держал в своих руках Охотник, он же и запер ее, выйдя из раздевалки последним. Имея, кстати, для этого полное основание: капитанская повязка красовалась на его руке.
Но, наверное, капитанскую ответственность за игру пересилила полковничья осторожность за документы. По крайней мере, пока протягивал французу-очкарику подвешенный на тесемочке ключ, о чем-то успел подумать и изменил решение: ловко повязал веревочку себе на освободившееся от наручников запястье, и ключ исчез в кулаке. Можно было не сомневаться, что полковник не разожмет его до конца матча.
– Свисток, – доложил по рации Игорь, усевшийся на трибуне у самого прохода и обязанный удержать Охотника любыми способами, если тот вздумает раньше времени вернуться в раздевалку.
– Понял, – откликнулся Штурмин. Кивнул ожидавшим команды трем «отэпэушникам». Те поддели крюками одну из плит в стене, возведенной в раздевалке за ночь, перенесли ее в сторону. Открылись задники шкафов-сейфов, и, упершись в них плечами, троица покатила вперед всю секцию. Опять же не из-за элегантности поставили сейфы на обильно смазанные колесики, а чтобы в нужный момент малыми усилиями сдвинуть металлические гробы с места. И ковровое покрытие в раздевалке выстелили не из-за глубочайшего почтения перед иностранными ножками, а чтобы ничего не гремело.
В освободившийся проход, поправляя легкие лайковые перчатки и одновременно разминая пальцы, фокусником, магом прошел легендарный в налоговой полиции Ашот Карлович. О таком громе аплодисментов, мысленно звучавших в его честь после «фокусов» с замками, сейфами, шифрами, никакой Кио не мог и мечтать. И именно о нем подумал в первую очередь Штурмин, когда увидел прикрепленный к руке американца кейс.
– С Богом, дядя Ашот, – пожелал удачи «ключнику» майор.
А у того одно правило: под руку во время работы не глядеть, в затылок не дышать. Ашот Карлович шевелит пальчиками один, улавливая через еле чувствительные зацепы шестереночек, вращаемых в определенной последовательности, нужную комбинацию.
Только бы успеть!
– Один – ноль, наши ведут, – прояснил свист на трибунах болельщик от ФСБ.
– Пусть не зарываются, а то гости психанут и раньше времени уйдут с поля, – попросил Олег поддержать проигрывающих.
Он все еще до конца не верил, что правительство Москвы гоняет мяч по их сценарию. Как все просто может оказаться в этом мире!
– Ну ты попросишь! – удивился тем не менее Игорь и вышел из связи.
Не выдержал сам Олег, заглянул в раздевалку. Ашот Карлович сидел на длинной лавке, его лысина уже покрылась капельками пота. Старик не всматривался, он вслушивался в работу шифровых колесиков на шкафчике.
– Один – один, – радостно доложил Игорь, словно это лично он выполнил предыдущую просьбу полицейского. – Гол на счету капитана.
Браво, Охотник! Если уж ты мастер, то, видать, во всем. Вот только время не резиновое, до конца первого тайма осталось восемь минут. Кто придумал эту облегченную двадцатипятиминутку! Существует во всем мире сорок пять минут на тайм – и нечего давать поблажки!
Снова заглянул в проем и радостно вздохнул. Вскрыл! Ашот Карлович вскрыл сейф и держал в руках заветный дипломатик коричневой кожи. Пять минут. А еще надо вернуть на место стену и секцию.
– Ашот Карлович, время, – дождавшись трех минут, с сожалением остановил работу Штурмин.
«Медвежатник» сам вздохнул, но вернул кейс в сейф и закрыл дверцу. Двое помощников, подцепив секцию крючьями, потянули ее на прежнее место. Возвели стену. Вместе с Ашотом Карловичем вытерли пот.
Теперь требовалось не менее важное: не дать Охотнику перебрать шифр на дверце. И Олег скомандовал отступить на подготовленные позиции:
– Запускай свору.
У ФСБ всегда имеется под рукой два-три прикормленных журналиста. Они могут ничего не писать в свои издания, но создать видимость ажиотажа, значимости, сунуть под нос микрофоны и нудно, долго, печатными буквами записывать иностранные фамилии, не оставляя личного времени «героям» – поди, плохо покрутиться на разных тусовках. В надежде, конечно, на то, что когда-нибудь на Лубянке тебя вспомнят и именно тебе «сольют» настоящую сенсацию.
И журналисты «достали» иностранцев. Больше всего лезли и фотографировали, естественно, капитана, автора гола. Охотник отнекивался, отбивался, но все равно его самолюбию такое внимание польстило. Тем более француз-охранник откровенно и с еще большим презрением глядел на суету вокруг него. Янки лишь открыл раздевалку, заглянул внутрь, а когда милиционер уступил ему свое место, разморенно уселся у двери, вытираясь полотенцем. Француз не пожелал подобного тесного соседства и ушел вслед за милиционером, ненароком добавив еще больше достоверности в организованное Игорем шоу.
… И снова сели у запертой двери подружившиеся охранники, на футбольном поле бросились гоняться за мячом, а подручные дяди Ашота взялись за фокусы с проникновением через стену. Шпионам – шпионово…
– Последний бой – он трудный самый, – принялся бурчать Штурмин, чтобы хоть чем-то занять себя.
– Два – один в нашу пользу, – продолжил трансляцию с трибун Игорь.
«В нашу» – это на данный момент в чью? Родней и дороже Охотника сейчас никого нет, но и московское правительство – оно еще может пригодиться. Но неужели не понимает, что гостям нужно слегка подыгрывать?
– Три – один.
Надежда на послематчевые пенальти – бред больного воображения. Стоит скорее удивляться, как еще иностранцы противостоят столь сыгранной команде, какой является московская сборная. А что у Ашота Карловича? Фотоаппарат с микропленкой у одного из подручных, но тот пока внутрь раздевалки не вызывается. Стоит, спокойно курит в форточку…
Остается и Олегу спокойно насвистывать военный репертуар. Ретро. Самое стильное направление нынешнего времени, когда все объелись пойлом из рифм «люблю-хочу», а «два кусочека колбаски» – и это в стране Пушкина! – наконец-то перестали считаться шедевром. Неужели начинают выпрямляться мозги? Но что там в раздевалке?
Ашот Карлович почувствовал взгляд, приподнял голову. И уже по одному этому жесту, который позволил себе «отэпэушник», угадывалось: есть надежда. Единственная подлость в этой закономерности: когда она появляется – не остается времени.
На этот раз Олег, успокаивая дядю Ашота, как мог спокойно кивнул: а у нас оно есть. Хотя какое это время – десять минут! Это вспомнить номер телефона начальства, набрать его и покаяться в очередном провале.
– Три – два.
Игра в разгаре. Между командами, между разведками, между странами. Кто-то ведет в счете, кто-то догоняет. Ашот Карлович, хотя бы ничью!
Занервничали и помощники. То ли убивая, то ли удерживая секунды, Олег попытался угадать, кто из них «Федор». На мероприятие, как правило, создается ДОФУ. «Дмитрий» – это ныне дядя Ашот, то есть досмотр негласный. Сам Олег вкупе с Игорем в роли «Ольги» – осмотр визуальный, в простонародье – «стоять на стреме». «Федор» всегда фотографирует и камуфлирует, а «Ульяна» работает по компромату – девочки, половые акты, непотребный вид, взятки. Сегодня, сейчас на первые роли должна выйти буква «Ф». Она первая и основная! Создатели славянской азбуки братья Кирилл и Мефодий, чей памятник по иронии судьбы стоит совсем рядом с налоговой полицией, к сожалению, в разведке не служили и потому затолкали ее в самый конец алфавита.
Зато класс показал «Дмитрий»! По тому, как метнулся в проем с зажатым в ладони микроаппаратом все-таки не угаданный «Федор», стало ясно: дядя Ашот в очередной раз утер нос замочным хитрецам.
– Три – три, – с чувством некоторого облегчения доложил Игорь расклад сил на поле.
– А хоть пять – семь, – впервые безмятежно откликнулся в эфир Олег.
– Ты хочешь сказать?..
– Фирма феников не фяжет, – намекнул на начало фотографирования Олег и отключился.
Зашел в раздевалку сам. Дядя Ашот в перчаточках перелистывал странички в блокнотах, «Федор», став для устойчивости враскоряку, нажимал на миниатюрную кнопку в игрушечном аппаратике. Единственное, что изменилось, – Ашот Карлович принялся сам поторапливать помощника: кроме съема информации, требовалось вернуть на прежнее место и документы, и цифры в кодах, и стену. Украденные сведения ценны и работают только в том случае, когда противник не догадывается об этом.
У официального входа задвигали креслами: скорее всего, милиционер принялся оттаскивать их на старые места. Дернулась дверная ручка, напомнив полицейским про их собственные сердца – дернулись в ответ. Хорошо, что медики не додумались в порядке эксперимента или ради своих кандидатских и докторских диссертаций подключать приборы к «семейке» ДОФУ, – выходили бы из строя от зашкаливания через раз. Давай, Ашот Карлович, отмотай кинопленку назад, восстанови статус‑кво на территории, в которую вторглись хотя и не по собственной прихоти, а исключительно в интересах безопасности Отечества, – но в любом случае нелегально. Сейчас не только московское правительство работает в футбольной подставе. В еще большей степени подставлена налоговая полиция, а из всего прикрытия и оправдания – давняя стрельба Охотника по живности в архангельских лесах. Фиговый листок и то плотнее и шире. Может, стоило все же командам сфотографироваться, чтобы избежать никому не нужного международного скандала?
– Все, – впервые разомкнул уста дядя Ашот.
С фотографической точностью, словно в самом деле откручивая кино в обратную сторону, выставил кейс чуть бочком обратно в сейф, свесил под определенным углом с ручки-лба чуб-цепь.
Настало время Олегу самому выходить на Николаева. Но что за прелесть подобные включения!
– Слушай, композитор, тебе он нужен, этот футбол? Ну гоняют мяч жирные бездельники, а мы-то тут при чем? Пойдем по пивку ударим. «Балтику-5» знаешь?
Игорь или дара речи лишился, или забыл ответить, что, впрочем, по состоянию одно и то же. И мчался с трибун, видать, столь стремительно, что перехватил полицейских чуть ли не на следующем шаге. Убедился по общему настроению, что все прошло гладко, но доставил еще раз радость и себе, и ДОФу – переспросил:
– Удачно?
– Осталось не запороть пленку. Как у вас там, в ФСБ, нормальные проявщики имеются, или снова нам становиться к ванночкам? – поигрался гордостью за свою контору Штурмин.
Игорь торопливо протянул руку: проявка и изучение материалов – прерогатива инициатора задания. Налоговая полиция пусть занимается своими налогами. Хотя и он не прав, тысячу раз всем объяснялось: сбором налогов занимается налоговая инспекция, а полиция…
Бесполезно. Пока лично у тебя зуб не посверлят, бормашину не проклянешь.
По мобильному связался с мамой. Даже не притворялся, признался себе сразу: если Надя звонила, она сообщит об этом быстрее, чем поинтересуется его самочувствием. Хотя до появления Нади выше здоровья сына для нее ничего не существовало,
– Как самочувствие, сынок?
Так, разговор можно закруглять, след не взят.
– Все хорошо. Поездка в Крым пока не отменяется, так что рассчитывай.
«Если не улечу в Хабаровск», – не стал ловчить, признался себе и в этом: откровение служебное за откровение личное. Кошмар, что делает с людьми возраст…
… К сожалению, интуиция насчет Хабаровска не подвела. Начальник оперативного управления уже наверняка знал о результатах операции, и, возможно, даже чуть больше самого Штурмина, потому что встал из-за стола довольный. Но слова сказал совсем о другом, смертельном для отпуска:
– Что там твой «крестник» насчет Хабаровска прошептал? Насколько это реально?
– «От людей на деревне не спрятаться», – успел пропеть Штурмин. Далось ему это ретро! А признался, хотя и в ущерб себе, но честно: – Я бы ему поверил.
– Верь, – мгновенно разрешил генерал. – А раз вы уже здесь, набросайте новый планчик рабогы по Стайеру. Его надо гнать, не давать останавливаться. И тогда он начнет совершать ошибки… Свободны.
Подобная фраза в устах начальства – прямо противоположна своему изначальному смыслу. «Свободны» – значит, чтобы не теряли время в моем кабинете, отпускаю вас работать. Пусть пока и над планом.
Николаич за дверью развел руками: извини, но обстоятельства выше нас. К тому же ты ведь все равно просил поначалу пару дней, а впереди еще целых две недели. Выкрутимся. Точнее, скажем так: выкручивается тот, кто крутится.
Светлым пятном оказалось лишь лицо Клинышкина. Почему-то не пожелав докладывать при Николаиче, подмигнул после его ухода:
– По одной из традиций, скорее всего нас и касающейся, в косички на Востоке старики вплетают родовые тайны.
– Откуда знаешь? – встрепенулся Олег.
– Живу я долго, – скромно пожал плечами Василий.
Штурмин даже не стал реагировать на наглость молодого.
– Богданович утащил у Трофимова какую-то тайну, – озвучил он то, что для Клинышкина стало уже известно. – Пока мы не знаем какую. Но наверняка ценную… Василий, странное дело: у меня появилось желание лететь в Хабару. С чего бы это?
